Он отворачивается от зеркала

ЧАСТЬ I







 Джеймс отворачивается от зеркала : "Ты, знаешь, что я прощу ей всё, что угодно, только бы она вернулась", - говорит он тихо, и выходит в туман на встречу с неизвестностью.

Я отворачиваюсь от окна: «Я знаю, я прощу ей всё, что угодно, только бы она… Она никогда не вернётся…» Я снова поворачиваюсь к окну. Я смотрю вниз. Я залезаю на подоконник. Это невозможное чувство, когда так хочется освободиться от своей шкуры, когда хочешь что-нибудь сделать, когда водку ты пьёшь как воду, когда ты в мороз распахиваешь окно, взлетаешь вверх, на стол, но всё равно не можешь прыгнуть.. Когда я куда-то рвусь, всё летит к чертям.. И тут я узнаю истину вечности, жизни, окружающего, правду всего, что есть на земле, реальность, давящую на меня так, что я… Понимаю, что всё это - бред, что всё это – декорация, размалёванная сцена чего угодно, пусть будет театра, что всё это лишь для того, чтобы её забыть. Это всё – какое-то глупое и даже не очень нужное приложение, комментарий, который можно не читать, потому что неохота постоянно лезть в конец книжки и искать объяснение непонятному или заинтересовавшему слову или фразе. Моя жизнь - в любви. Как банально. О да, этот чувак, как и все, с ума сходит от несчастной любви…Его бросила девушка… И теперь он просто повторяет банальные фразочки… «Нет радости в жизни», «жизнь потеряла смысл». «Повеситься, утопиться, застрелиться» Бла-бла-бла… О, нет.. Я не хочу здесь описывать, как мы целовались под фонарями, смотрели на звёзды, а потом писать, как мне больно сейчас, потом, вообще, тогда, всегда… ла-ла… Я не мемуарист и не… кто-то ещё…там. В общем, я не. Я просто. Просто я сумасшедший, как подумали бы обо мне многие, совсем свихнувшийся, сдвинувшийся. Но я также осознаю всем известную истину о том, что настоящий псих никогда об этом не скажет. .. Кровь… Опять течёт кровь из носа. На клавиатуру. Новую. И как-то странно ведёт до невесомости. Пальцы немеют и я понимаю, что мне нужно быть аккуратным, потому что я в любой момент могу заехаться в «Ты обещал меня взять туда, Джеймс. Я жду тебя там.. На нашем месте». Мери… Какая она красивая, далёкая, таинственная, странная, туманная, с изгибами, ночная… Мери.. Я сделаю всё, чтобы тебя спасти. Я и Джеймс. Или только Джеймс, который сейчас я или я, который сейчас Джеймс. В стекло ударяется завеса дождя, появившаяся так внезапно. Я доезжаю до какого-то бара и останавливаюсь. Вокруг туман, дождь и непонятное время суток. Я встаю под крышу, облакачаиваюсь и откуда-то достаю сигарету. Хотя я на улице, мне очень душно. Пальцы рук начинают неметь. Сигарета загорается как будто сама. Я пытаюсь закурить. Подношу руку ко рту. Закашливаюсь. Поднимаю голову вверх. Там бетонная крыша. Пальцы продолжают неметь. Я хватаюсь за какой-то поручень и почему-то опять еду в машине, хотя уже не помню, как я туда сел. Я хочу вылезти и остановить её, но этого сделать нельзя, потому что я за рулём и я запретил это делать. Я барабаню в дверь. Мены вырывает. Остановка. Я выхожу на улицу. Мороз. Холод. Утро. Я в Ростове. Меня ужасно тошнит. Я ехал в автобусе, он был битком набит и меня, как всегда, повело, стало плохо. Я поднимаю голову и оглядываюсь. Мост. Туман. Плывёт тёмная, одинокая и холодная река. Мне страшно. Меня с ужасом пронизывает чувство оставленности. Я, пошатываясь, вытираю лицо перчатками. Теперь у них рвотный запах. «Добрый» вишнёвый ... Пил его утром… А она тогда, давно, летом меня им поила, угадала, что это мой любимый.. Да, теперь я его ненавижу. Я иду к остановке и жду следующего автобуса. Только что был страшный мороз. Но мне сейчас почему-то уже не так холодно. Я поднимаю голову. Я уже в Сайлент Хилле. Я Джеймс. Или он - это я… Куда мы идём? Я почему-то это знаю. Я ищу какую-то гостиницу. Там должно что-то быть… Но что? Вспомнил… Мери… В парке Розовой воды должна быть Мери.. .Она ждёт меня там.. Скорее, к ней! О, Мери, где же ты? Где же ты, милая моя, любимая, прекрасная, неповторимая? Я бегу… «Мери-Мери-Мери!» - Плавно отливается в моём мозгу. Я очень хочу её найти. Она так нужна мне…Мери. Единственная девушка, которую я когда-либо любил. Моя милая Мери… Что с тобой? Почему ты ушла от меня? Где ты? Что всё это значит? Что с тобой происходило последнее время? Я бегу по городу, я начинаю уставать.. И .. Что за чёрт! Кровь…Кровь на асфальте… Она ещё пахла чем-то вроде псины, болотной протухшей воды и гнилью…Лёгкого солоноватого запаха свежей крови почти не осталось. На меня накатывает и обдаёт, как будто несколькими брызгами холодной воды, легко порхающий страх.. Я вижу, как за туманом проходит какое-то странное оно… Что это? Я беру палку, которую недавно подобрал в лесу и бегу за ним.
- Стой! Стой! – я кричу… что за… он поворачивается. Радио на моих джинсах издаёт что-то странное, похожее на белый шум… Оно поворачивается… Обтянутая голова без лица, руки как будто привязали к телу и накрыли мерзким склизким чехлом, ноги скользкие и еле подворачиваются… Оно мотается из стороны в сторону, сопровождаемое странными звуками, похожими на помехи, которое издаёт радио… Я замахиваюсь палкой и бью его.. Аэх… По его шкурокоже медленно ползут кровоподтёки, палка ударяется в мягкое протухшее больное тело… Оно валится на землю.. Я отчётливее вижу его цвет.. Сырого мяса… Мультиосенней листвы… Багряночерничные разводы на ногах… Он падает и распластывается на асфальте, а после этого начинает быстро-быстро елозить ногами.. Я бью ещё раз. Он успокаивается.. Это не я, это Джеймс.. Я нажимаю пальцами клавиатуру и понимаю, что если бы я там оказался, я бы испугался слишком сильно, чтобы по-прежнему там находится.. Капли крови падают на клавиатуру…Я прижимаю полотенце к носу и она странно быстро останавливается. Так не бывает. Просто я ещё там, В Сайлент Хилле. Достаточно взять из инвентаря «здоровье», какую-то белую баночку с таблетками и красный мигающий крест на экране исчезнет… Я ощущаю синие круги под глазами.... Снова ведёт.. Я хочу спать, выключаю компьютер. И ложусь. Но постель сейчас какая-то не мягкая.. Как будто я сплю на досках…Нет, они слишком холодные и твёрдые, чтобы и в самом деле быть досками. Ничего подобного. Это какой-то чёрный бетон с белыми полосками… Аэх, зачем их здесь рисуют. Всё равно тут нет никого, кроме меня, Анжелы, Эдди, странной маленькой девочки, которую я видел в титрах, и моей Мери, которая ждёт меня там, в парке Розовой воды.. Мери! Мери! Мери! Скорее к тебе, бежать.. Моя милая Мери. Я должен тебя спасти. Ты одна у меня осталась. Ты - всё, что у меня есть. Как банально и тихо. Плевать. Видимо, меня повалил этот извращённый запах.. Я бегу вперёд, а потом поворачиваю и вижу… Опять.. Надоело.. Моя подавленность и дикий страх.. Мёртвый человек…Он сел, устало наклонил голову и облокотился о забор. Что делаешь ты здесь, родной? Я хотел бы быть на твоём месте, но не Джеймс. Джеймс должен спасти Мери. Спасти или найти, встретиться с ней, где она ждёт Джеймса.. или меня? Что здесь делает этот человек? Наверное, его убил тот паршивец, которому я только что врезал палкой в его мягкую склизкомерзкоотвратительногнилоскровоподтёками шкурокожу… За моей спиной что-то мычит…Слева, справа.. Что это? Меня захлёстывает ртуть, обхватывает меня своими шариками, давит на плечи, гладит запястья, я немею.. Моя рука тянется к шее мёртвого человека и я снимаю с него ключ. Да, есть, это ключ от апартаментов. Я никак не могу пройти в парк Розовой воды, все выходы с этой стороны города закрыты, а в других местах тупики и обвалы, машины стоят.. Зачем здесь столько машин? Чьи они? Кто сюда приезжал? Почему старые облезлые бары? Что это был за паршивец, которого я только что убил? Мёртвый человек источает всё тот же запах болотной псины.. Застарелая кровь.. Это не тот солёный запах крови, который был в лодке у старика. Я плавал в ней четыре раза.. Я был мальчиком… И я читал в газете, а потом рассказывал старику, кто победил в американском футболе…регби…Что мне нужно для счастья? Что нам всем нужно для счастья? Я надавливаю на память и силюсь вспомнить.. Я должен помнить… Я говорил это, когда как-то раз обнимал водку…. Стакан с водкой. Я думал об этом, я был в этом уверен.
Да, во-первых, нужно ощущать внутреннюю мощь и силу, необыкновенную веру в себя, что-то конфорочное внутри: горячий мягкий смех, поднимающиеся тёплые подсолнухи и палящие нагревом ромашки, может быть, и листья. Красивые. Формой, как берёзовые, но только не такие горькие. С пистолетом на фоне этих листьев. И свою кровь лучше не ощущать, лучше не думать, как она струится по телу, течёт по венам, а то сразу какая-то слабость.. Поэтому, когда старик был ещё молод, он победил того негра в АРМ
-реслинге… И с тех пор он побеждал всех… Так.
Но когда плаваешь в море, на лодке, чтобы добыть себе еду, далеко, то не всегда будет хороший улов, не всегда натолкнёшься на большую рыбу, не всегда может повезти. Это вообще обо всём.. Нужна удача.. Ему нужна была удача. И мне нужна. Она нужна мне была там, когда я был ещё там.. ТАМ.. И она нужна мне в Сайлент Хилле. Один я не смогу. Мне… мне страшно одному.. Да нет. Не может быть, я же уже не мальчик, каким был раньше, когда я был.. поддержкой.. Я был другом старика. Он тогда вернулся и привёз с собой рыбу. То, что от неё осталось: большую и длинную кость. Старик так долго поролся с этой рыбой, они так долго вели борьбу.. Да, конечно, я вспомнил, это не про рыбу, это про вообще…У него была удача, но в море он поехал тогда один, потому что отец мальчика, то есть, выходит, мой отец, сказал, что у старика несчастливая лодка и он ничего не поймает, как много недель подряд не ловил.. И поэтому старик отправился далеко в море один. Без меня. У него не было поддержки, а это ещё одно составляющее счастья. Я вывел его формулу. Как пошло. Я вывел формулу счастья. Своими неточными расчетами я обмазываю пошлостью высшую форму духовности зелёных листьев и солнца, пробивающегося сквозь них, когда ты сидишь на лавочке с облетевшей краской и поднимаешь голову вверх. Да, только я сижу один. Без неё. Нет. НЕТ!!! НЕТ!!! Её больше нет. Её вообще никогда не было и не будет. У меня своё счастье. Обман. Иллюзия. Миф. Оазисный мираж. О, да.. Это неправда. Правда? Неправда. Ну ведь правда? Это ерунда, что мы забивает на свою идиотскидлиннорастянутую философию, когда влюбляемся и нам уже всё равно, рыбу там поймал герой Хемингуэя или фиолетового крокодила… Ах, да… Ну так, счастье=сила-мощь-вера в себе и себя + удача +поддержка.
А я любил математику… Алгебру… В ней что-то красивое и даже немного эротичное, когда числа ускоряются и увеличиваются, когда они скачут вверх и всё время попадают в цель, туда, куда нужно, когда ты сверяешься с ответом в конце учебника, и всё сходится. Решение примера похоже на секс. Ты медленно пишешь его в тетрадь, лаская пастой лист бумаги в клеточку. (Люблю рубашки в клетку, в голубую клетку). Потом пишешь строчки дальше, дальше, быстрее, быстрее, о почерке ты уже не заботишься, главное – результат. Забей на качество. ; На ручку и на бумагу ; На неё… Главное – нужно получить удовольствие ТЕБЕ.. А что там ручку с бумагой ; Это уже не важно. Так. Все мужики сволочи и эгоисты. Да нет. Я же был другим. Но об этом потом. Решаю пример. Ответ готов. Разрядка для импотентов. Интересно, а что чувствуют они? А почему, если на земле есть Бог, то он так делает? Делает людей импотентами? Как же такой счастливой порнографии можно лишать людей? А иногда это же бывает так волшебно, и вот у них этого нет.. О… Жестоко. Я улыбаюсь. Да, я по-прежнему улыбаюсь. Обречённоподавленносеро. А может быть, Бог и меня решил сделать импотентом? Я же кроме неё уже никого не хочу… Ну всё, приплыли. Так, значит счастье. Формула счастья. Она мне понадобится. Надо будет приготовить бутылочек пять, когда я пойду в гостиницу.
Я ухожу от этого мёртвого чувака, я скован, окутан душными облачными цепями. Полярный страх в закваске с синей полярностью снотворного. Я долго иду и мёрзну. Вот они. Вулд.. Стрит.. Аппартмент… Я открываю их ключом…. Калитка скрипит так, как она всегда скрипела в фильмах ужасов и в мистических триллерах.. Я прохожу внутрь… Оаэ… Голубые двери. Я дёргаю за холодную, наверно, медную ручку, дверь, к несчастью, открывается. Я захожу внутрь. Здесь до остервенения темно. А я, оказывается, трус. На войне, я уверен, веселее. Там люди. Ору, кричат, матюгаются, стреляют, мотают кишки на стволы, наступают на пушечное мясо, а кто-то там, далеко, за горами-, а лесами, за далёкими морями лопочет, умренно-плавно картавя, что война – это красиво... ЯЯ не был на войне. Не имею право говорить своё мнение безоговорчно, однозначно и никто не должен воспринимать его серьёзно и как-то к нему относиться. Хотя, впрочем, если заявлять с теоритически-математическо-философской обоснованностью, я уверен, что оружие – это действительно красиво. Всё чётко. Ничего лишнего. Изгибы, вариации, мобильность. А разве не этого мы ищем в девушках, принцессах, женщинах, королевах и покорительницах сердец, искусительницах, чародейках, феях, ангелах, тех, к ногам которым мы готовы бросить весь мир, тех, кто вдохновляет нас на великие дела и мешает нам их творить, тех, кто по банальным утверждениям всегда-всегда-всегда живёт только чувствами и легче переносит горе, чем мужчины… Что ж, может быть. В этом и есть какая-то доля правды, ведь женщины могут плакать, кричать стенать, возносить руки к небу, их утешают и это не для кого не кажется странным, неприемлемым, отталкивающим…Почти не для кого. Иногда, когда всё это доходит до абсурда или просто, если очень грубо о них отозваться, их могут назвать истеричками, но не больше… А что мы? Мы можем биться головой об стену, реветь как раненые бизоны, рвать на себе волосы, махать кулаками, напиваться, бить морды, сходить с ума. Но никто никогда не позволит нам плакать или рыдать, после этого оставляя нам право называться мужчинами… По крайней мере, так ДОЛЖНО быть. Не мужик тот, кто плачет. Тогда у меня возникает вопрос, а с какого возраста нам нельзя реветь? Я сам легко себе на него отвечаю. С того возраста, с которого у нас начинается сознательная жизнь, когда мы не по условным рефлексам определяем, где плохо, а где хорошо, думаем не по наущению учителей и родителей, а сами пытаемся что-то…эм-м-м.... Просто пытаемся. Оставлю так… И это ли не красота?
? А что для меня красота? Что-то женственное, сложное, доброе, нежное, округлое, яркое, лёгкое, громкое, быстрое, активное, радостное… Это если выбирать из перечня прилагательных, которые используют разные народы мира как представления о красоте при фоносемантическом анализе…

Красота… волнующее, с изгибами, округлое, точное, яркое, заставляющее трепетать, восхищающее, гениальное, поразительное, навзрыд_воспринимающиееся…
О ней можно говорить бесконечно…
Я ТАК НЕ ЛЮБЛЮ РАМОК, ЦЕПЕЙ, РЕШЁТОК, ОГРАНИЧЕНИЙ!!! ДАЙТЕ МНЕ СВОБОДУ!!! ОТПУСТИТЕ МЕНЯ!!! Я ХОЧУ ЛЕТАТЬ!!! Я не хочу летать.. Я хочу проститься… Я хочу вырваться. Я хочу быть не будучи… Я.





 Я. тут один. Со страхом. И с кровью.

Я вижу лестницу и поднимаюсь по ней. Лестница… Где ты? В глубине моего подсознания? Здесь, рядом? В игре? Я иду вверх, в темноте… Я поворачиваю на первый этаж: длинный коридор… Я подхожу к дверям номеров гостиницы… 202,203, 204, 205, 206… О, господи… Снова накатывает. И снова этот самый звук помех… Опять это чудовище. Где-то внутри меня начинает раздаваться: «Мери!!! Мери!!! Я на всё готов ради Мери!! Мери! Милая Мери! Я спасу тебя! Я! Мери!» Глухой удар и склизкая остаточность. Падает и безбрежнобезобразно сучит ногами. Такая же картина, как тогда, в первый раз… «Всё когда-нибудь бывает в первый раз», - говорит кто-то. «Если вообще бывает», - что-то продолжает с еле заметным отчаянием, обречённостью, подавленностью и иронично-мягко-неколющей, даже чуть тёплой злобы.
 Как будто в компьютерной игре. Пока безопасно. Всё так же не естественно, как жалкий блеск бриллиантов против играющих на солнце зелёных листьев, когда только что прошёл дождь или когда на них смотришь через стекло. О… их сверкание пронизывает душу, переливается в кистях руки, играет с пальчиками, кристально проводит по глазам, очерчивает ресницы и взрывается на восприятии своей поразительно-очаровательной необыкновенностью и прелестью! Зелёные листья на фоне дождя…. Так долго-отчаянно ждали меня… Бамс.
Я пытаюсь открыть двери – не выходит. Но дверь в 209 неожиданно поддаётся. Я вхожу. Иду направо – там какой-то старый шкаф с вешалками. Налево – сказку говорю. И днём и ночью я хожу, и коньячок и водку пью, кого-то снова завожу, никак не ту, кого люблю… Я ухожу…
Я ухожу…
Я ухожу…
Я иду прямо, в комнату, и вижу какие-то напольные старинные часы из тёмно-коричневого дерева. Они стоят. Подхожу ближе и вглядываюсь в пыльное стекло, закрывающее циферблат. Стоят… Стоят.. И часы на моём телефоне стоят, просто у него села батарейка и я не думаю, что стоит его снова заряжать, ведь она… Что ж, я не буду об этом… Батарейка…Батарейка… «ба-та-рей-ка… Что у любви у нашей села батарейка…» Я открываю глаза, провожу головой по подушке и по простыне… Полоса крови. О, снова кровь. Я прижимаю руку к лицу и бегу в ванную, всё ещё слыша, как орёт то ли пророческая, то ли просто тупо-банальная песня про батарейку или про любовь, или про то и про другое, или про то, что они взаимосвязаны. Тем не менее, о чём бы она ни была, кровь моя не останавливается. Я чуть слышно чертыхаюсь и бегу за перекисью водорода, но прибегаю почему-то не на кухню, к шкафчику с аптечкой, а вожусь в какой-то тёмной кладовой, достаю какую-то белыю баночку с таблетками, непонятным образом соединяю себя с ней так, что она становится частью меня, останавливаю кровь и убираю красный крест с четвёртой тёмной стенки моего подсознания. Я пытаюсь завести часы. Никакого толку. Я отхожу от них и пытаюсь осмотреть тёмную страшно-жутко-ледянящую кровь комнату… На стене, справа, я вижу стрелки…:






       Henry

       Mildred

       Scott


Генри… Милдред… И Скотт…
Хм… Что это… А это значит, что я должен поставить стрелки с часами в соответствии с о стрелками, нацарапанными на стене… Но как узнать, кто из них кто? Я подхожу к часам и бессмысленно кручу стрелки, пытаясь угадать. Потом думаю, что это бесполезно, тем более, что я знаю только примерно время, на какое должен поставить стрелки… Где-то же должна быть разгадка? Впрочем, на всё нам сразу указывают буквы.. M – minutes…H – hour… and Scott – seconds… Но я не уверен в этом. Надо знать наверняка. Или другой подсказки не будет? Я обхожу комнату и на тумбочке вижу книжку в чёрной обложке. Я читаю:
Генри считает столетием время,
Переживая о прошлом моменте;
На них и на случаи ежемгновенные
Сразу укажет волнительный Скотт.
Милдред таинственно прячется между,
Он нишу возьмёт при своём бытии.

В атмосфере и окружении этой комнаты и таинственных коридоров апартаментов это кажется мне необыкновенно-мистическим и я сразу понимаю, что следует сделать. Однако я путаюсь со стрелками. Я ставлю так, как надо, но всё равно ничего не происходит. Я выхожу из этого номера и дальше иду по коридору. Я бегу. Мимо меня помахивают двери номеров, в которые я уже входили и которые оказывались закрытыми. Я иду на третий этаж и брожу там. Я дёргаю ручку одного номера, другого, когда я слышу радиопомехи, я знаю, что, значит, где-то рядом они, я быстро справляюсь с ними. Они уже не вызывают во мне того страха. Я бегаю повсюду и не знаю, куда теперь идти. Я знаю, что всё дело, наверное, в часах, но я не уверен, что простояв у них ещё какое-то время и справившись с ними, я смогу справиться. Я решаю покинуть Апартаменты и выйти на улицу. Я быстро сбегаю по жутко-заброшенной лестнице, оказываюсь в фойе и выбегаю в туман. Я бегаю по улицам, заворачаиваю-поворачиваю, останавливаюсь, снова поворачиваюсь, у меня кружится голова, но мне уже не страшно. Я чувствую, что я страшно одинок. И не смотря на то, что здесь я уже не знаю, что делать, я хочу быть здесь, потому что здесь я смогу объяснить своё одиночество, а там оно давит на меня и выводит из себя. Что? Что?! О чём я говорю?! Да я и ни уйду отсюда никуда!! Мери!! Мери!!! У меня ещё есть Мери!!! Я непременно её спасу! Парк Розовой воды.. Парк Розовой воды.. Мери… Мери… Мери… О, это прекрасное имя! Я влюблён в него, в его атмосферу, а самое необычайно, что я всё ещё не знаю, как она выглядит… сейчас. Моя прекрасная жена… Я – Джеймс. И я непременно её спасу. Но нужно как-то узнать, что делать дальше.. и эти часы… Как же мне их завести? Я вспомнил, как всё просто было там… Просто нужно было найти прохождение в Интернете... Оно наверняка там есть. В прошлый раз, когда я играл в Silent Hill2 диск был не мой.

Но тогда то ли нета не было, то ли я просто ступил… Впрочем… Да, но сейчас как мне быть? Я же в реальности? Это подтвердил обволакивающий меня холод с алюминиево-холодной неизвестностью. … Я снова бегу в Апартаменты, но почему-то спотыкаюсь и падаю. Я стукаюсь лбом. Мои руки неприятно слабы и всё тело ломит. Я больше не Джеймс. Я сижу за столом, на стуле, в абсолютной отрешённости, мне неприятно до одури, я снова ощущаю резкое омерзение к реальности, в глаза начинает бить казавшийся мне недавно обворожительным посланник солнца, я с особой жестокостью бью по своему столу. Хотя, не это даже нравится. Я ощущаю лёгкую радость от того, что окончательно свихнулся. Если же со мной всё в порядке, то это, может, и лучше, потому что я могу прыгать из одной реальности в другую, или из одной нереальности в другую нереальность, или , не находясь в реальности, бродить неизвестно где, или просто подчинить себе сознание и даже подсознание и крутиться в них, возможно, зря, но пребывая от этого в большой зависимости. Я быстро нашарил в поиске то, что мне было нужно, и принялся лихорадочно читать строчку за строчкой, ища нужный момент, но тут произошло нечто невероятное. (И мне всё равно, что последняя фраза звучит:
во-первых, банально, так как она встречается, пожалуй, в большинстве существующих книг;
во-вторых, для меня самого – глупо и жестоко иронично, потому что со мной случилось уже столько невероятного, что мне, конечно, не на всё плевать, да и вообще, мне мало на что плевать, поскольку мой организм и определённо, упорно и с безумной настойчивостью не хочет быть пофигистом, как я его не просил об этом, уступая воздействию неподвластного мне сознания и вечно что-нибудь выдающего подсознания… )
По окну с открытой страницей начала ползти стрелка, я двинул мышкой в другую сторону, но она ей не подчинилась. Я было подумал, что это глюк, но почувствовал, как мышка под моей рукой засопротивлялась и, наконец, вырвалась. Стрелка взмахнула вверх по экрану, закрыла окно, нагла на рабочем столе значок с надписью: «Играть». За которым значился Сайлент, на экране сразу же появилась заставка, которая выплывала, когда запускались игры фирмы «Ubisoft» (такие фиолетово-небесные-быстро-крутящиеся кольца над бездной), я почувствовал, что отрываюсь от стула и что меня что-то потянула туда, в эти кольца. Это было и моё собственное желание, и невозможность сопротивляться этому то ли ветру, то ли веющий холодом сладкой белой кремовой нуге…Меня тянуло так, как будто я был табаком в сигарете и кто-то с особой тщательностью и удовольствием втягивал меня. Я вспомнил Гарри Поттера, который таким почти образом попал в дневник Тома Реддла…Я вздохнул и потянулся к экрану. И тут я понял… Я и есть – Гарри Поттер.
Я стоял там же, где и он в игре и в фильме. Замок то ли в готическом, то ли ещё в каком-то стиле. Лестница. Темно. Чуть выше, чем я, на ступеньках был Том.
- Том! – зачем-то крикнул я, вероятно, надеясь, что сейчас что-нибудь изменится и что если с Поттером в чужих воспоминаниях никто не разговаривал, да и замечать-то – не замечали, то на меня отреагируют обязательно по-другому. Потом я вспомнил, что я и есть Поттер и перестал думать всякую ерунду. Ну да, всё так, как тогда. Вышли люди в тёмных мантиях, они несли девочку. Я знал об этом, но тела не было видно, оно было закрыто чёрным покрывалом. Плакса Миртл… А призрак из неё очень даже ничего вышел. Том перекинулся несколькими фразами с Дамблдором об убийстве и василиске и побежал налево от центральной лестницы, в подземелье Слизерин… Я кинулся за ним. Точнее Поттер. Мы то ли вдвоём, то ли втроём добежали до Хагрида, который кормил Арагого.
- Всё кончено, Хагрид! – и Том направил на него волшебную палочку.
- Нет, ты не можешь! Арагог никого не убивал! – взревел полувеликан и беспомощно замахал руками.
- Это чудище больше не может находиться в замке, Хагрид! – всё тот же голос, такой благородный, смелый, чеканный. Да и сам Реддл был ничего: волосы coal-black, как бы сказали англичане, бледное, строго-очерченное лицо с правильными чертами, холодно-выразительные тёмные глаза… Каким же лорд Волан-де-Морт раньше был красивым…
Он направил палочку куда-то, мне в глаза бросился сноп искр. Хагрид заорал что-то вроде: «Нет! Нет!» Я, как и Гарри. Но совсем не от того, что он, закричал тоже. Просто всё стало постепенно плыть, исчезать, скользить, атмосфера шла пятнами, а когда, наконец, всё прошло, я оказался в тумане, на одной и дорог Сайлент Хилла. Слева от меня, кажется, были Апартаменты.
Ни о чём не думая, я бегу туда, назад. Меня опять захлёстывают мысли Джеймса о том, что я должен спасти свою жену, и к ним ещё добавляются собственные, что мне просто жутко хочется её увидеть. Откуда ни возьмись появились ещё героические мысли Поттера, что ему нужно схватиться с василиском. О ещё почему-то сетует, что постоянно выбивает ему зубы, а василиск по-прежнему остаётся жить. Голова, впрочем, ещё не кружится и я уже прыгаю по ступенькам к 209 номеру. Я подбегаю к часм, решительно открываю крышку с циферблата и кручу стрелки. Через минуту моих стараний раздаётся щелчок. Я радуюсь и пытаюсь сдвинуть часы. Раньше у меня это не выходило. Теперь они отъезжают и я вижу проём в стене. Я хочу привычным движением сохраниться, но это сделать невозможно, поэтому я безрассудочно-отчаянно прохожу в комнату. Кажется, это 208 номер. Я долго там хожу, нахожу какую-то монету с изображением старика и ключ, и злюсь, что здесь больше ничего нет. «Мери! Мери! Как же я тебя спасу, когда с брожу здесь и собираю неизвестно что… какие-то монетки…» Моя злость становится сильнее… Я быстро выхожу и бегу на первый этаж. Ключ, кажется, откроет дверь, ведущую в правое крыло… Я открываю дверь, пробегаю по коридору. Почти ни одна из дверей не поддаётся. Я выбегаю в конец, открываю дверь и отказываюсь на заднем дворе. Туман.. Трава… И, конечно, по-прежнему пустынно. Всё так же окутано дымкой страха. В любой момент я ожидаю, что где-то появится кровь, а через мгновение и её причина. Я аккуратно всё обхожу: белые тусклые столики, стульчики, видимо, предназначенные для отдыха вокруг бассейна, в котором нет воды, а только стоит какая-то коляска… Откуда??? Я спускаюсь вниз, в бассейн, и вижу в коляске ещё одну монету… На ней прекрасная леди с волосами русалки. Мне быстро надоедает ходить здесь т я возвращаюсь на первый этаж Апартаментов. Я начинаю снова дёргать двери, но ни одна из них не открывается. Неужели я что-то забыл? Не осмотрел? Я снова бегу на третий этаж… Я бегаю туда сюда и
- Аааа!!! – громкий пронзительный крик разносится по этажу, рикошетит от дверей и эхом достаёт до второго и частично до первого, как мне кажется, этажей. Его присутствие ощущается и на улице. Я ощущал это ещё тогда, когда только первый раз собирался зайти в Апартаменты… Я бешено вздрагиваю и меня окатывает водой из сибирской проруби. Я резко поворачиваюсь, кончики моих пальцев до сих пор волнуются и дрожат. Я безрассудно-быстро пытаюсь бежать туда, откуда я слышал крик. Я дёргаю двери, хлопаю теми, что открываются и вот… Я добегаю до конца правого крыла и вижу решётку… За ней стоит мерзкое горящее что-то… определённо живое и, кажется, что-то чувствующее… То ли это скорпион, то ли тритон… Впрочем, смесь. Я пытаюсь юить его через решётку палкой… Ничего не выходит… Тогда я с радостью хочу спрятаться от него с в двери слева… Номер 316… Я захожу туда.. Бах!!! Неработающий телевизор, на котором бегают серо-серебряные точки в быстром-быстром темпе… От него идёт широкая кровавая полоса, на которой стоит кресло. В кресле – человек с опущено головой. На его груди кровь. Она отдаёт чрезвычайной свежестью… Значит, он умер только что… Боже… Я же был здесь.. и никого не было… Как этот человек мог сюда попасть? И в апартаментах же никого не было? Кто он? Кто он? Что он здесь делает? И … И кто его убил? Я кидаюсь назад и вырываюсь в коридор. Но за решёткой больше никого нет. Я подхожу ближе и вижу. Что за ней, на другой стороне, где идёт такой же длинный коридор, валяется ключ. Я просовываю руку сквозь решётку и, шаря по каменному полу, пытаюсь достать ключ… У меня это почти получается… Ещё чуть-чуть и… Ключ отлетает в сторону от того, что его пинает тонкая нога…маленькой девочки! Я поднимаюсь и кричу:
- Стой! Кто ты? Что ты делаешь?! Что ты здесь делаешь?! Откуда ты?!
Маленькая девочка лет восьми-девяти только смеётся и убегает. Голубое полосатое платье. Светлые волосы. Всё смешивается с тенями и темнотой коридора. «Противный ребёнок» - думаю я, досадуя на упущенный ключ. Но откуда она здесь? Впрочем, можно уже ничему не удивляться, а наслаждаться, что в этой реальности я не я, мне не надо как-то себя вести, да и вообще… Я снова вхожу в номер с покойником. Всё так же, как было несколько минут назад… Я подхожу ближе к креслу… Снова ключ. На груди мужчины висит ключ. Я быстро его снимаю и клау в карман. Я всё смотрю на покойника и тут понимаю, что он как-то странно и очень уж похож на меня. То есть на Джеймса. Или и на меня, и на Джеймса. Джеймс – это я. Он очень похож на меня. В голове пролетают мысли, что это я должен был быть на месте этого человека. Что, раз он так похож на меня, то это его спутали со мной… Но кто??? И кто тогда покойник? Что он здесь делает? Тоже кого-то ищет? Потом я думаю, что это и есть я, что я мог бы быть мёртвым, если бы был здесь в это время, но, поскольку меня не было, то… Потом я думаю, что это всё потому, что Джеймс – это я, а Джеймс, который не со мной, как раз и есть этот самый Джеймс и…теперь я один, без Джеймса… Но нет. Я знаю, я по-прежнему Джеймс. У меня его руки. Я провожу рукой по голове, запуская пальцы в волосы… Да, я определённо Джеймс.
Я выхожу из комнаты и несусь на первый этаж… Двери.. коридоры… правое крыло… Левое крыло… Я открываю дверь и вбегаю в комнаты… Это 106… Я иду прымо, захожу в ванную…
- Нет, нет, я не убивал его! Нет! Это оно! Оно само это сделало! Я никого не убивал…
Над унитазом склонился довольно толстый чувак с полосатой футболке и в голубой кепке.
 Увидев меня, он поднимает голову и кричит.. Потом его одолевает новый приступ рвоты и он вновь выплёскивает содержимое своего нутра. В моих мыслях водоворот… Тот убитый человек, так похожий на меня… Но он
- Кто ты? Что ты здесь делаешь? Что всё это значит? Что происходит?
- Я.. я не убивал его! Нет! Это не я! Я никого не убивал!
- Как твоё имя?
- Эдди.
- Джеймс.
 - Джеймс, уходи, уходи отсюда, тебе нужно поторопиться.
- Нет, мне кое-что нужно сделать. Я не уйду отсюда, пока не сделаю этого…
- Тогда тебе стоит поторопиться.
Я вздыхаю и понимаю, что ничего от него не добьюсь. Он напуган ещё больше, чем я. Я ухожу из номера и иду дальше. Я глубоко дышу. Нервы снова пошли гулять. Кажется, им вздумалось плескаться в ледяной воде. Я открываю 104 номер. Медленно захожу туда, где должна быть спальня.
- Стой! Не подходи! – у меня кружится голова и я вижу Анжелу Ороско с ножом в руке. Она в комнате в красным ковром, напротив неё – огромное зеркало во всю стену. Я вижу наши отражения в нём.
- Анжела! Что ты здесь…
Анжела начинает медленно опускаться на ковёр и плачущим, стонущим голосом, смеясь говорить:
- Да, наверное, это выход. Нельзя иначе. Это бессмысленно. Всё кончено. Ничего не может быть. Это одно из моих предположений. Это неправда. Выдумка. Мне это кажется. – она ложится и держит нож перед своими глазами и перед ртом.
- Анжела…
- Не подходи…
Я беру её за плечи и поднимаю.
- Анжела…
О, я ощущал что-то большее даже когда смотрел на фотографию Мери… Я совсем не хочу Анжелу. Может, это из-за закрытого белого свитера на ней … Мне определённо не нравится её лицо, лёгкие морщины. В ней нет ничего из того, чтобы меня влекло. Я даже не знаю, с чем её сравнить.
- Дай мне нож, Анжела. – спокойно говорю я.
- Так будет лучше. – и она протягивает мне нож, но почему то вперёд острием, в её глазах вместе с усталой отрешённостью мелькает еле заметная хитрая злость.
- Анжела!
Она отдаёт мне нож, облокачивается о стенку и ложится лицом к зеркалу.
- Анжела… Я пойду.
- Да, иди. Конечно.
- Он будет у меня.
- Я знаю, да. Иди.
Я вышел. Мне было жаль оставлять её здесь. Анжела… Я заметил за собой такую особенность.. Мне очень нравилось повторять красивые женские имена. Или просто звучащие. Какая-то странная нежность и успокоение пробирало меня. Анжела.. Я повторил ещё раз и понял, что она, впрочем, совсем ничего… Анжела… Ороско… Бедная Анжела…
Я развернулся и зашёл в комнату. Не знаю, могло ли это произойти, но я увидел ей, по-прежнему лежащий в тёмной обветшалой комнате, такую страдающую… Вряд ли она этого хочет. И почему вообще у меня такие мысли? Мери! Только Мери! Я должен спасти свою жену. Я замотал головой и взял с тумбочки ещё одну монету. На ней была изображена змея.
Я вздыхаю и иду в 105.. . Я открываю дверь. Я вхожу в комнату. Она почему-то светла. Окно без занавесок… На знакомом столе стоит корабль с парусами из чудесных оранжевых ракушек, привезённый с юга. Он изумителен и так светел… Я подхожу к окну… Зелёные. Не хочу так. Это не как у меня в душе.
Я отворачиваюсь от окна. Я думаю, что должен во что бы то ни стало спасти Мери.
Я не знаю, что значила её странная записка, что она сделала, но я знаю, что прощу ей всё, что угодно, только бы она вернулась.
Я закрываю глаза и с силой сжимаю веки. С кулаками проделываю то же самое. Я зову холод, туман и страх. Я хочу быть с ними. Там я здоров, потому что там меня не заботит, что происходит с моим сердцем. Там всё сложнее, но мне там легче.
Я открываю глаза и снова оказываюсь перед 105. Я вздыхаю и прохожу внутрь. Снова темнота. Я подхожу к странному комоду и вижу в нём пять маленьких круглых отверстий… Монеты… но у меня их только три…
Я нервно прохаживаюсь по комнате и беру с маленького стола записку:


«On the right - lady. At the left - ancient. In the centre another creeps. Now remained only two places but to be afraid there is already nothing. The riddle is solved».



Английский… Так…

Справа - леди. Слева - древний. В центре ползёт другой. Теперь осталось только два места, но бояться уже нечего. Загадка решена.
Я снова чертыхаюсь. Наверняка смысл в том, что где-то есть ещё две монеты, нет смысла расписывать, куда их ставить, потому что можно догадаться при перестановке…
Значит, я их не нашёл… Я выскакиваю из комнаты и снова несусь на второй этаж… Да, я наверняка что-то не взял… Я определённо что-то не взял… тёмный коридор… Лестница… Я ничего не понимаю… В голове почему-то кружатся банальные рифмы…
Я забегаю в нишу с мусоропроводом… Я наклоняюсь над ним.…Конечно, эта старая добрая традиция копаться в мусорках и искать ответы на таинственные вопросы и разгадывать мистические загадки… Я ведь я всю жизнь мечтал об этом.. «Да, - иронично ответил мне один из внутренних голосов, - но ты хотел быть не один, а по крайней мере с парочкой друзей или с М…»
 - Заткнись! - сказал ему ещё один внутренний голос, принадлежащий мне.
Я приглядываюсь и вижу что-то, завёрнутое в чёрный целлофановый пакет и переплетённое тонким тёмным ремнём… Что же это за свёрток?
Я не могу его достать рукой… Надо кинуть что-то тяжёлое.. тогда этот свёрток проскочит через мусоропровод и я поберу его на улице…
Я снова бегу по коридорам.. Открываю – закрываю двери… Врываюсь в комнаты… И открываю дверь какого-то номера и… Аэх…
Я увидел, как нечто, похожее на тех паршивцев, но ещё безобразнее, махало чем-то, похожим на обрывки ног до колен. Они были склизкие, бежевоскровоподтёками, я грязью… Дальше у него шло туловище, а потом такие же обрубки ног, на которых оно стояло… За ним стоял ещё один похожий паршивец и также махал ногами. Они производили толкающие наступательные движения и сливались друг с другом… Если это можно назвать сексом… Это было омерзительное склизкое спаривание. Но потом я увидел, что второй паршивец начал как будто пожирать первого… А потом он замахал своими обрывками ног как усиками, развернулся и двинулся ко мне… Я выхватил откуда-то взявшийся пистолет и первый раз в своей жизни выстрелил из заряженного оружия. И ничего странного не было в том, что я попал… Оно упало. Подошёл ближе и со всей силы двинул по нему ногой и тяжел вздохнул.
Он издавал жуткий запах сырого тумана, протухшей рыбы и чуть смоченной застарелой крови. Моё сознание резко крутанулось, а подсознание выехало на встречную полосу.
Я весь вспотел и сбросил с себя куртку Джеймса…
Я прохожу на кухню, где всё это происходило и увидел там пакет с соком… Нет, пить после этого зрелища я не буду.. У меня внезапно рождается идея, я бегу к мусоропроводу и швыряю туда сок. Бах…Отнюдь не Себастьян… Я слышу глухие звуки и срываюсь вниз… всех, кого можно было, похоже, убил я и убили другие. Я выбегаю на улицу и бегу к месту, куда валится весь мусор. В нос мне ударяет гнилой запах. Но я достаю сверток и разворачиваю его. Так… Здесь какой-то хлам… Камень… завёрнут в газету… Бред какой! Газета… Что тут… Написано: «Милдред Веллингтон,… ставший серийным убийцей, арестован 14 мая 1961 года. Его обвиняют в убийстве семи человек, но остаётся по-прежнему невыясненным, сколько ещё жертв на счету у маньяка. Сам Веллингтон даёт странные, несвязные показания, где он клянётся, что никого не убивал и это сделал кто-то другой, из которых нельзя ничего выяснить. Преступник, по утверждению психолога, не должен быть склонен к проявлению агрессии и совершению подобного рода действий. Но сейчас он находится в крайне ущербном состоянии. Его друг Томас также своими показаниями засвидетельствовал, что никогда раньше в поведении Веллингтона он не замечал вспышек гнева и других подобного рода склонностей»…
Я ещё покрутил страницу газеты в руках. Здесь ещё было что-то про парк аттракционов в Сайлент Хилле и объявления о продаже машин…
Я задумался… То же самое Эдди говорил в туалете... что он никого не убивал… Что это сделал кто-то другой.
Я сминаю газету и несусь в 106 номер…
Я вбегаю туда и кричу:
- Эдди!
Его уже не рвёт, он просто сидит на кафельном полу и хватается руками за голову. Видно, что его по-прежнему тошнит.
- Эдди! - я наклоняюсь к нему…
- О… Нет… Какой ужас…
- Послушай, Эдди, ты должен мне кое-что рассказать.. Я …
- Перестань.. – он невнятно бормочет и машет руками.
Кажется, я уже готов схватить его за плечи и трясти, пока он не очнётся, но потом я передумываю… Пусть сидит… Вряд ли он сможет мне помочь. Он наверняка не знает, где моя жена.
Я ухмыльнулся своим ироничным мыслям.
Я снова бегу в номер 105… Надо попробовать поставить монетки в комод…
Я делаю так, как было сказано в той подсказке… Монеты плавно ложатся в небольшие круглые отверстия. Раздаётся щелчок. Тут я понимаю, что то, что «бояться уже нечего» значило, что свободные отверстия заполнять совсем не нужно. Я открываю крышку и закатываю глаза. Снова ключ. Написано «Lift»… Хм… Тут я вспоминаю дверь, которую видел, спускаясь со второго этажа, находившуюся напротив какого-то хлама… Там что-то было похожее… Я несусь туда. Пытаюсь открыть дверь. Удивительно, как здесь легко ключи входят в замок. Я захожу в помещение и поворачиваю старую жравую ручку. Рядом какой-то механизм: длинная ржавая труба с натянутым на ней тросом. Кода я поворачиваю ручку, всё приходит в движение. Я выбегаю из этой коморки и бегу в фойе в сломанному лифту. Я сажусь в него и доезжаю до третьего этажа. Кажется, мне нужно посмотреть на того человека…
Я захожу в номер 316 и застываю в немом ужасе. На кресле не больше трупа… По-прежнему кровавя полоска, идущая от телевизора… Он не работает. Всё те же помехи. Конечно, мне сразу начинает казаться, что сейчас я обернусь и за моей спиной буду стоять я сам, то есть Джеймс… Или сейчас он выпрыгнет на меня из шкафа. Я сживаю в правой руке пистолет.. Я бегу к шкафу с резными щелями и рывком распахиваю дверцы… Конечно, ничего. Тут я оборачиваюсь и вижу Джеймса Сандерлэнда, смотрящего на меня его с разбавленными тучами и дышащими пасмурными облаками глазами, совсем как у Мери… В них мелькает красный огонёк… Кажется, он заносит надо мной руку с чем-то тяжёлым…
Я падаю и успеваю произнести:
- Нет, если ты сделаешь это, ты убьёшь себя, Джеймс.
Я чувствую, что он злится. Начинает скрести ногтями. Подходит к занавеске и начинает дёргать её когтями. Конечно, утро, и ему нечем заняться. И наверняка он хочет есть.
Я со слабостью открываю глаза. Моя кошка стоит на столе и дерёт занавеску непонятно зачем. Кажется, занавеска мешает смотреть в окно. Я прикрикиваю на неё и сонно переворачиваюсь на другой бок, проклиная жизнь, Сандерланда, все замыслы на свете и грезя о Мери…


ЧАСТЬ II

Я медленно поднимаюсь. И мне совсем не нужен целенаправленный, насыщенный всевозможными событиями сюжет. Это вовсе не развлекательно чтение.
Интересно, с чего мне в голову лезут эти мысли? Снова подхожу к окну, боясь туда смотреть.
Я то и дело вспоминаю, что там произошло. Вот снова передо мной странно-мнимый Джеймс.. вот он заносит надо мной руку. Зачем? Я ведь, как и он, пошёл туда, чтобы спасти его жену. Может, он приревновал? Глупости! Я же и есть он. Или одна из его ипостасей. А убить, значит, меня собиралась его другая ипостась.
И почему вообще ипостась – это я? Пусть он будет одной из моих ипостасей! Пусть будет… Как мило-смешно и по-детски это звучит… а где тогда другие ипостаси? Скажем, вторая, это тот, кто вот сейчас это всё набирает на клаве… Третья… Поттер! Точно, это он! Я же был им! И, между прочим, мы очень похожи… Оба такие несчастные романтики-герои… Тут я задумываюсь… Только герой-то – Поттер. А я? Что я такого сделал? Значит, я друга, не героическая ипостась Поттера. Ноющая, обречённая, безвыходная.. Тогда получается, что я и Джеймс, - ипостаси Поттера? Или я – ипостась Поттера, а Джеймс – моя ипостась? И оба мы вместе всё же Поттер… Странно… Как всё запутано!
И на меня уже начинает давить эта реальность. Опять где-то внутри, по красной или синей лестнице начинает подниматься что-то, что называют боль…
Да, не так-то это просто…
А самое интересное, что я не счувствую, что со мной происходит что-то сказочное и волшебное. Может, я настолько сильно люблю, что мне уже на всё плевать? Или всё то, что было, это бред сумасшедшего? Но раз я об этом задумался, то значит нет…
Я иду на кухню и включаю воду. Потом нахожу в холодильнике водку и наливаю. Выпиваю и закрываю глаза, слегка шатнувшись и вздохнув.







Джеймс шёл по этому странному городу, почти не ощущая страха, хотя, нужно сказать, что ему было довольно-таки жутко. Но внутри него возник внезапный порыв смелости, он на всё готов был пойти, только бы ЕЁ спасти. Он был одержим этим.. Мэри.. Где ты? Что с тобой? Он ничего не помнил, а точнее, не понимал. За лабиринтом прошедшего времени, которому он уже потерял счёт, виднелось письмо, оставленное ему его женой: «Ты обещал отвезти меня на то место… Теперь я жду тебя там».
Я сидел за компом и тоже практически не ощущал страха. То ли он мне, то ли я ему, но мы как будто передали друг другу своё геройство. Я хотел наконец увидеть его прекрасную жену, которую он ТАК любил… Совсем как я… любил ЕЁ…ЕЁ… ЕЁ… Но об этом я не буду. Я решил идти вместе с Джеймсом, чтобы уйти из этой дохлой реальности, которая стучала по мне своей гипертрофированной болью и пронизывала середину центрального органа моего организма каждое утро, каждый вечер, я не замечал этого сначала, и думал, что это за ерунда, что так мне мешает и давит на меня, но эта боль была со мной ежесекундно.. В снах я касался её, вызывал на дуэль и что-то ей кричал.. Но она только стояла, стояла и бесстрастно вглядывалась в моё бесполезное бешенство как болотная вода, у которой есть неживые и почти металлические глаза, почему-то без ржавчины…
Джеймс или я, или мы, впрочем, пока это не так важно, шли по Сайлент Хиллу. За туманом почти ничего не было видно. Я хотел, чтобы мне стало страшно. И стало. Я увидел на асьфальте кровь и кинулся бежать. Я вспомнил, что мне нужно было немедленно идти в Апартаменты. Я добежал до небольшого трёхэтажного тёмно-серого здания и влетел в него. Я сразу пошёл на третий этаж. Я быстро поднялся по лестницам и забежал в 316 номер. Я начал оглядываться, захотел включит телевизор… И тут я почувствовал, как кто-то скрутил меня сзади так, что я не мог даже дёрнуться. Я застонал и откинул голову назад. Мои глаза заволакивал туман, ещё гуще того, что я недавно видел на улице.
Это невозможно… шептал я… Это же только игра… Я же сидел за компом.. И я уже сам бежал по лестнице.. пытался включить телевизор, а теперь.. Туман как будто стал водой, мои глаза обволокло что-то, смутно напоминающее кровь. Я рухнул во что-то мягкое и как будто отключился… Толчок.. Рывок… И я стоял и видел мёртвого человека в кресле.. ОН был очень похож на Джеймса.. Я смутно помни какие-то коридоры, ключи, монеты…
«Что происходит?» - мне стало сильно страшно. Я кинулся к двери и выбежал в коридор. За ним шла дверь бледно-грязно-голубо-подавленного цвета. Я открыл её и очутился в маленьком помещении, посередине его, внизу, была лестница, ведущая вниз, заполненная водой, как колодец… Я перегнулся через перила и смотрел вниз… Как же туда?
Вжжж…. Вж…… Я резко поворачиваюсь. Вот чёрт! Передо мной стоит мускулистый парень, у которого вместо головы пирамидальная железная ржаво-красно-бурая крышка.. В руках он держит гипернож, длиной чуть больше полметра, испачканный в застарелой крови.. Он не произносит не звука, а только взмахивает надо мной своим ножом..
- А!!! – несусь я в другой угол комнатушки и начинаю стрелять в его супермодную шляпу.
Мне страшно так, как будто я встретился с кровавой невестой, женой иуды, убивающей постепенно всех своих жертв. Патроны отлетают от него.. Я продолжаю стрелять. Руки окостенели и я сведёнными пальцем продолжаю жать на курок, как будто думаю, что от этого будет какой-то толк.. он подходит ближе… мне кажется, что сейчас он коснётся меня острым концом своей пирамиды…
Но внезапно откуда-то появляются звуки, похожие на сирену… Он отшатывается, взмахивает руками и быстро сходит вниз по лестнице. Вместе с ним спускается вода. Я тяжело дышу, не решаясь спуститься за ним. Но через пять минут прихожу в себя и сбегаю вниз.. один пролёт.. второй.. третий.. Какая-то улица.. Она кажется мне смутно знакомой… Магазин.. Туман… Старый дряхлый бар.. Почерневшие деревья.. Я поворачиваю направо и срываюсь в истерическом беге…
Мери! Мери! Мери! Мери! Сейчас… Сейчас… Сейчас.. Скорее… Мери! Я бегу сквозь туман, вижу красивые, но таинственные в этой атмосфере беседки, кусты.. Я выбегаю на пирс…
- Мери! – кричу я девушке в пятнистой короткой леопардовой юбке, чёрных сапогах без каблуков и красной тонкой блузке на пуговицах в треугольным вырезом..
- Мери! – она оборачивается и смеётся.
- Мария. – и протягивает мне руку.
-Я хочу крикнуть: «Мери! Мери! Что всё это значит! Я три года думал, что ты умерла, а ты здесь… Написала мне записку… Ты жива, Мери! Объясни!»
Я хочу обнять её, кинуться к ней, целовать её, чтобы она…
Но ничего этого не делает Джеймс. Я вырываюсь из чего-то, похожего на ипостась, но он просто идёт вместе с Марией, даже не держа её за руку. Мы быстро идём куда-то и находим бар. Я дёргаю его ручку. Он закрыт.
Мария ухмыляется, лезет рукой в свой вырез и достаёт ключ. Она подаёт его мне. Я открыто пялюсь на её грудь. Тут я спохватываюсь и открываю. Мы заходим в тёмный бар. Стойка. Шесты для стриптизёрш… Стулья…
Ай… меня внезапно одолевают видения.. Мария на шесте в чёрном белье.. Крики: «Да, детка! Давай!» Я мотаю головой… В баре по-прежнему пусто. Тихо. Я слышу за спиной дыхание Марии… «Да! О! Она великолепна!» Музыка… свет. Мария идёт по платформе…
Я резко поворачиваюсь к ней. Она спокойно, с ухмылкой смотрит на меня. Почему они все ухмыляются? Все женщины, которых я хочу, обязательно, смотря на меня, ухмыляются! Так не было только в Анжелой… Но она…Я же не хотел её сначала.
- Мария…
- Что?
- Мария.
Я отхожу к стойке. Она подходит ко мне.. Она слишком холодна и призрачна, чтобы я мог слишком трепетно чувствовать её поцелуи… Но есть что-то отчуждённо-мягкое… Всё движется очень плавно и как-то неправильно линейно… Я чувствую её губы, её плечи, её грудь мерно вздымается, сердце начинает стучать чуть чаще.
- Мария, – я шепчу и сажаю её на стойку. Я замечаю на её шее медный круглый медальон на чёрном обтягивающем тонком ремешёчке. У меня всё получается быстрее, чем обычно. Я странно уверен. Она слышно ловит ртом воздух и сжимает мои плечи…
Через две минуты я стою, отвернувшись, а она застёгивает свою блузку…
- Пойдём. – грубо сказал я ей. – Нам надо спешить.
Она усмехается. Рывком встаёт и идёт к двери:
- Твоей жене это вряд ли понравится, не правда ли?
- Она не узнает, - отвечаю я и шумно вдыхаю воздух туманных улиц, когда мы выходим.
- Поэтому ты стал такой грубый, - Мария прижимается ко мне и проводит языком по своим губам.
Я сжал её в объятьях:
- Мария… Всё не так. Ты нужна мне. – и я склоняю голову на её плечо. – Не уходи. Мне страшно. НО я должен найти Мери. Я же… люблю её.
- Вот как?! – она отталкивает меня.
- Мария!
Она бежит к какому-то зданию. Я бешу за ней.
- Оставь меня!
- Мария, стой! Я думал, ты…
- Шлюха?! Стриптизёрша?! Что ты думал?!
Она открывает дверь и забегает внутрь. Я вбегаю за ней и вижу где-то табличку с надписью «Hospital»…и чего-то ещё…
Ну конечно… В меня сразу врезается медсестра без лица с грудью, кажется, чуть ли не третьего размера. Она вся в кровоподтёках. Но я неё потрясающая фигура. Я хватаю её за руку, но сразу отдёргиваюсь. Она отвратительно-склизкая. Медсестра начинает вся трястись и двигаться, как будто она робот. Я выстреливаю и она падает.
- Мария! – кричу я в темноту.
Я бегу на второй этаж.
Я забегаю в какой-то кабинет. Там стоит печатная машинка. Я хлопаю дверью и бегу дальше. Я бегу на третий.. Открываю и закрываю двери больничных палат.. 302…
- Мария! – она стояла у зарешеченного окна. Когда я вошёл, она повернулась:
- Мария!
- Мне внезапно стало плохо, Джеймс, - сказала она и упала мне на руки.
Я аккуратно положил её на кровать.
- Может быть.. воды? – и я стал соображать, где можно взять воды.
- Нет… мне скоро будет лучше…Иди…
- Но куда, Мария?
- Здесь была девочка… Лора… найди её…
- Лора?
- Да.
- Но…
- Иди…. А потом приходи за мной.
Внезапно дверь отворилась..
- А! ААааааа! – вскрикивает Мария.
Заходит ещё одна медсестра…Я кидаюсь на неё и бью по голове палкой. Она падает. Я с бешеными глазами поворачиваюсь к Марии. Она залезла на самое изголовье кровати и сидела, обхватив руками колени.
- Мария… девочка… не бойся…
- Убери её отсюда! – взвизгнула она.
Я тяжело вздохнул и выкинул тело в коридор.
Потом я вернулся в палату.
- Ты в порядке? – спросил я у неё.
 - В порядке? В порядке?! Ты думаешь только о ней!
- О ком?
- О своей умершей жене!!!
Я выпрямился и сглотнул:
- Я должен её спасти. Я пойду найду Лору… Кстати, это не она тогда… - и я подумал о девочке, которая тогда отшвырнула от меня ключ ногой.
- Что?
- Ничего… Неважно. Я пойду.
Она прильнула ко мне:
- Возвращайся поскорее, Джеймс.
- Да, кончено, я скоро вернусь. Если хочешь, пойдём со мной.
- Нет, мне действительно нехорошо…Я полежу.
- Хорошо.
Я быстро сбежал на первый этаж и наобум зашёл в 108 номер…
Я увидел кучу перевёрнутых столов, поставленных матрасов.. На столах сидели мишки… Маленькие коричневые мишки…та самая девочка сидела на полу ко мне спиной и держала в руках одного из них, что-то приговаривая.
- Лора? – зову я.
Она оборачивается и встаёт.
- Ты!
- Ты знаешь меня? Откуда? - спрашиваю я.
- Не подходи ко мне!
- Хорошо… Хорошо… Но, может быть, ты скажешь мне…
- О чём?
- Что ты здесь делаешь? Почему ты здесь живёшь? И .. на тебе ни царапины.. Здесь же так опасно.. Эти медсёстры…
Она засмеялась:
- Они не трогают меня!
- Почему?
- Ты скоро узнаешь…
- Но Лора… скажи, ты знала…
- Твою жену?
- Да, – тихо сказал я.
- Знала. Мы познакомились с ней в прошлом году, когда вместе лежали в этой больнице.
- Но это невозможно! Она умерла три года назад! Ты лжёшь! – закричал я и тут же пожалел, что это сделал.
Пожалел, что сделал.. О, об этом можно говорить бесконечно. О том, что ты жалеешь о том, что сделал. И тебе кажется, что окажись ты снова в том же месте, в то же время, с тем человеком, ты ни за что бы ему не сказал то, что говорил раньше, не сделал бы того, что сделал раньше.. И ты начинаешь упрекать себя и во всём винить… Ты делаешь ошибку.. Но… Те чувства, которые ты испытывал раньше не предполагали другого поведения. Вряд ли, если бы всё повторилось вновь и ты бы не знал о последствиях, ты бы сделал что-то другое.. Такое ощущение, что всё это заранее предрешено, сценарий уже написан, и если в этом месте ты должен сказать это и ответить так, то по-другому точно не будет. Но я далеко не фаталист. Всё же совсем не так… Но давление человеческих страстей заставляет меня думать, что психологическое нагнетение, которое создалось в моём сознании, когда я говорил или делал что-то, что сейчас считаю ошибочным, тогда для меня повернулось той стороной, в которой есть определённое количество света, цвета, вкуса, сладости, что по-другому поступить я бы ни за что не смог… Что это тогда? Предопределение, в которое я не верю? Или просто такое сложение обстоятельств, исходя из которых нельзя действовать иначе? По крайней мере, я уже при этом не чувствую себя виноватым, или думаю, что, может, если и сделал что-то неправильно, то поступи я по-другому, думал бы точно так же… Бывают же такие ситуации… Вот, с Машей, к примеру… Если бы я вёл себя по-другому, я бы всё равно себя винил… Впрочем, сейчас я уже не читаю себя виноватым, сейчас я мыслю более глубоко и думаю не о частных субъективных случаях своего поведения, а том, есть ли вообще бог…
Пока я думал, Лора вскочила и закричала:
- А! Так значит я лгунья! – и пообедала к двери.
- Лора! Лора, стой!
Я попытался её перехватить, но у меня ничего не вышло.
- Ты не лгунья! Нет! Прошу тебя, объясни мне всё, расскажи то, что знаешь! – как интересно. Я, взрослый мужик, просил, чтобы маленькая девочка объяснила мне. На чём держится весь Сайлент Хилл…
- Лора!
Но она уже выбежала в коридор. Я побежал и открул наобум каку-то дверь. Там я нашёл какие-то журналаы. Тетради, бумаги.Я прочитал:
«Они убегают от своей реальности, потому что здесь им становится легче. Им там не так больно. Они придумывают её для себя и углубляются в неё… Но я не философ, я врач-психолог, и я должен быть далёк от всего этого, выписывая им рецепты для лечения. Но. Тем не менее, я не могу отрицать, что в этом что-то есть и что я начинаю что-то понимать» Я посмотрел обложку: доктор Джон Элтимор… 1961 год…
Что это? Потом я подошёл к столу и на обрывках леистах прочитал: «Тот, кто недостаточно храбр, чтобы заглянуть в бездну, тот недостаточно храбр, чтобы заглянуть в себя»…. «Истину можно узнать, только двигаясь вперёд»…
Что за чёрт?
Тут я услышал шаги за дверью и стрелой выбежал из кабинета, заорав:
- Лора! Лора! Где ты?!
 -Иди сюда! – она стояла, открыв какую-то дверь, приглашая меня зайти.
- Что здесь?
- Заходи, и я расскажу тебе всё…
- Лора?
- Ну же7 Или ты боишься?
- Нет. – и я уверенно зашёл внутрь. Не мудрено, что дверь за мной тут же захлопнулась.
 -Лора!
Я услышал её бешено-детский смех.
- Ты же сказал, что я лгунья!
- Нет. Нет, Лора Ты не лгунья! Я был не прав… Лора!
- Да, конечно, ты был не прав! И ты это заслужил!
И она убежала.
 Что ж, я оказался в ещё одной палате с перевёрнутыми стоящими матрасам, какими-то стеклянными полками. Сейчас надо будет как-то выбраться отсюда…
Но тут я слышу страшный звук и поворачиваюсь.. С потолка свисают какие-то мерзкие чудовища, заключённые в железную квадратную рамку, и производящие поступательные движения. Я вижу в них что-то, похожее на губы, которые норовят меня укусить..
- Аэххх, – я хватаю пистолет и начинаю по ним стрелять…
Их трое… они качаются на каких-то канатах и хватают меня… Я стреляю и норовлю попасть им в их отвратительные губы… Не знаю, сколько это продолжаются.. . Я чувствую, как они кишат в своей склизи гнилой кровью. Я начинаю орать на них жёстким матом, как будто от этого может быть какой-то толк… Я весь обливаюсь потом и стреляю… стреляю… стреляю…
Наконец, они улезают куда-то наверх. Я бросаюсь к двери… Она почему-то уже открыта. Я выхожу и ужасаюсь. Всё расположение в больнице осталось точно таким же, но обстановка… Двери обёрнуты какими-то белыми призрачными саванами… Пол как будто в грязных досках… И кажется, что всё в излишком пропахло кровью… Кровь как будто везде… Вы были когда-нибудь на т стройке? Видели, чем-то обёртывают стены, как-то перетягивают их прочным целлофаном? Так вот, вся больница оказалась в этом… Я кинулся на третий этаж, к Марии… Перед 302 палатой мне снова встретилась медсестра, томно говорившая:
- Возьми… Возьми меня… - я врезал мечте некрофила и вбежал в палату.
 - Вот чёрт! – Марии не было.
Я заорал, что есть мочи и начал бегать туда-сюда, барабаня оп стенам и крича Марию…
 -Мария! Мария! Где ты?!
Я решил сбегать на чердак… Я прибежал туда и нашёл какую-то маленькую книжечку.. Это был дневник…
«8 мая, 1961 года
Дождь… Мне скучно… Кажется, они думают, что я стал спокойнее…
9 мая 1961 год…
Снова дождь… Персонал меня совсем бросил…
10 мая,
Я теперь понял. Что могу совмещать эти реальности. Они во мне. Все. Я могу переноситься из одной в другую по желанию. Но сейчас я здесь и мне плохо…
11 мая…»
Дальше страниц нет…
Я бросил книжку и подошёл к металлической сетке, которая окаймляла крышу…
Я обернулся и снова увидел его… Пирамидальная голова… Мускулы с тонкими жилами перепачканы в свежей крови… У меня мелькнула мысль о Мери…Зачем мы вообще пришли в эту больницу? Я чертыхнулся… В прошлый раз мне повезло… Пирамидальное чудище надвигалось на меня… Я заорал и выхватил пистолет… Я прижался к сетке, он подошёл ближе.. Я весь вжался в сетку… и.. что-то оборвалось.. Пирамидальна голова замахнулась, но я уже летел вниз… Какой-то удар…


О, это чувство…


Это нужно пропустить через себя.. Когда я стою. Или сижу, и чувствую, что мои кисти холодеют и пальцы медленно начинают неметь.. Я сжимаю и разжимаю их, но кончики рук уже ускользают от меня вместе с моим сознанием… Я ловлю их, согреваю, но голова начинает меня не слушаться и впускает в себя немалую толику тумана… А он такой тяжёлый, сыровато-тёмный, ещё и клубится…И вот я снова борюсь с этим, а вокруг ещё такая духота… Я еду... Со мной едут… Меня везут.. Я прошу открыть дверь.. И вот меня сташнивает прямо на кабину водителя, становится легче… я выхожу… Меня выворачивает ещё раз на одуванчики у дороги, потом всё проходит… В глаза ударяет солнце. Подходит какой-то мужик и даёт мне клетчатый серый платок.. Я беру его и вытираю руки и лицо… В носу у меня омерзительно пахнет блевотиной.. Подходит какая-то девушка в бейсболке и с рюкзаком за плечами и спрашивает:
- Вам плохо? Может быть, воды? – то же самое я предлагал Мери. Наверное, девушка по моему виду поняла, что я никакой не пьяный алкаш, а просто… Она протягивает мне салфетки, я вытираю руки, во время того как солнце продолжает бить по ним…
 Люди… Люди везде… откуда они? Я вспомнил свой прошлый раз на этой площади, перед этим же мостом, когда было темно… Раннее утро… Отчуждённо плыли обрывки дыма и тумана. Я пошёл с девушкой в какой-то ларек, и мы купили газированную «Aqua Minerale». Мы выходим.. Она льёт воды мне на руки, а попадает всё на те же одуванчики.. То есть, вру… всю на ту же мать-и-мачеху… Травка… Девушка снова достаёт салфетки и я вытираю руки и вздыхаю. Голова слегка кружится и я боюсь шататься, чтобы не зашатнуться так, чтобы не упасть в обморок…Я чувствую, что это возможно…
- Спасибо вам. Спасибо вам большое, - говорю я устало девушке. Она желает мне удачи и уходит.
 Я кручу головой и встаю на остановке, ждать следующего автобуса. Я задираю голову вверх. Мне хочется холода, прохлады, чего-то пыльного, старых досок, от чего можно чихнуть… Я шатаюсь и сажусь на скамейку.. Что поплыло… Я чувствую сухость и действительно чихаю от пыли…

       Я свалился на кучу каких-то досок и матрасов… Голова трещит. Вокруг желанно пыльно и немного холодно. Я поднимаюсь и, не отряхиваясь, оглядываюсь. Я в какой-то маленькой комнатушке, похожей на кладовую. Я поднимаю голову. Надо мной открытое небо без звёзд. Я понял, что я удачно грохнулся с крыши. Я выхожу из комнатушки и оказываюсь в странном узком коридоре… Я открываю ещё одну дверь. Перед этим прочитывая табличку: «Когда Джон становится относительно спокойным, мы можем его выпустить». Я захожу в эту комнатку: стены обиты белым мягким материалом, каким обивают обычно кресла. Комнатка очень маленькая – метр в ширину и три в длину.. На правой стене я вижу кровавую надпись… «Я знаю… Я знаю… Я знаю», написанную по-английски.. Вся стена также перепачкана в крови. Отпечатки ладони… Я делаю вывод, что здесь держали какого-то психа и спешу отсюда выйти. Открываю дверь и
меня пронзает острейшая волна страха… Я ору… Но это Мария…
- МАРИЯ!!! – ору я….
- Так ты здесь! Ты меня оставил!
- Оставил?! Мария, где ты была?! Когда я вернулся в палату, тебя там уже не было!!!
- Медсестра! Я чуть не погибла!
- О боже… Как ты с ней справилась!
Она зарыдала…
- Ты думаешь только о своей умершей жене!
- Мария…
Она кинулась ко мне и я уже в который раз обнял её.
- Никогда больше не оставляй меня одну, Джеймс!
- Хорошо, хорошо, Мария… Пойдём отсюда…
Мы быстро спускаемся вниз… Я держу Марию за её холодную, ласковую, пугливую руку.
- Ты нашёл Лору?
- Нашёл, - усмехнулся я, - но она снова убежала. Откуда ты её знаешь?
Она не ответила.
Я остановился на лестнице и встал перед Марией.
- Мария!
Она отодвинула меня.
- Пойдём, Джеймс. Я хочу поскорее уйти отсюда, - и она стала быстро спускаться по лестнице. Я побежал за ней. Со вздохом.
Тут я вспомнил про пирамидальную голову… и не зря… Она шла за нами… Спустилась с крыши…
 - Мария! Мария, бежим! – заорал я.
- Что… что случилось? – проговорила она и остановилась.
- БЕГИ!!! БЕГИ!!! БЕГИ!!! – орал я и мчался по лестнице. Она помчалась тоже. На первом этаже она запнулась на своих каблуках и растянулась. Я совершенно случайно перемахнул через неё и очутился у входной двери. Она была тяжёлая. Я открыл её. Потом вспомнил, что на лестнице осталась Мария … Я бросился было назад, но услышал страшно-дикопронизывающий шум и вопли Марии… Кажется, я чувствовал, что она тоже подбежала к двери…
- МАРИЯ!!!! – во мне всё бешено перевернулось и я почувствовал себя последним подлецом.
Я стал дёргать ручку, но дверь не открывалась.
- ЧТО Я НАДЕЛАЛ!!! - ревел я….
Кто-то нежно положил руку мне на плечо и стал назойливо дышать над моим ухом. Я всем своим нутром благодарно потянулся к тому, кто решил овеять меня каплей чего-то милого и… О, проклятая мечта некрофила… я врезал умершей медсестре, влекущей меня к себе кулаком по роже и почувствовал некое удовлетворение..
«Я спал с ней, - думал я, - а теперь Мария умерла.. Что ж, а что же было бы, если бы она осталась? Мы что, вместе бы пошли искать мою жену? Мария же от меня уже убегала… «
К тому же мне стало довольно страшно. Когда я был с Марией, я знал, что мне нужно её защищать, и я чувствовал какую-то силу, а теперь….
Я ещё раз со всей силы дёрнул ручку двери и отошёл, оглядевшись вокруг.
 Я снова достал записку Мери: « Ты обещал отвезти меня туда, помнишь? Я жду тебя там, на нашем месте. В отеле Лэйквью, номере 312»
Чтооооооо?! Но раньше же этого не было? Я точно сбрендил… Впрочем, эта мысль меня не удивила, сбрендил я уже давно. И я как будто на миг почувствовал себя собой, а не Джеймсом.
Но тут же в меня закралось какое-то смутное сомнение, рассудительность, страх за то, что я совершил что-то плохое… Грехи… Какие к чёрту грехи! Сознание то отклеивалось, то приклеивалось, как почему-то чёрно-белая реклама на столбе.. Я то отворачивал какую-то завесу и становился собой за своими «Чёрта с два!» и «Fuck’n’off», бесился оттого, что по моей вине погибла Мария и что я трус и подонок…

То я становился рассудительным и понимал, что гибель Марии была неизбежна…

Потом я опять начинал беситься, что я настоящий мерзавец, раз я сначала трахался с ней, а теперь вот так спокойно признаю её смерть логичной и сокрушённо вздыхаю…
 Я уже со страхом думал, что будет, когда я найду Мери… Что я ей скажу? Впрочем, а что она скажет мне? Я же считал её погибшей! Сокрушался о её смерти… Даже не хочу вспоминать, как это было… что вообще будет дальше? Но у меня же нет другого выхода! Я должен её найти! Иначе какой смысл моего здесь пребывания? И я пошёл в сторону нашего отеля. Вскоре я дошёл до пирса. К шесту была привязана лодка. За Озером Толукой простирался туман… Ничего не было видно…Но я заметил маячившее жёлтое пятно, наверное, от фонаря… Я сел в лодку и погрёб к нему…
«Мери! Мери! Мери! – внутри меня опять запело, - я спасу тебя, Мери! Дорогая! Милая Мери! Моя чудесная, далёкая Мери! Я увижу тебя, Мери! Мери! Мери!»
Не знаю, сколько я плыл… Кажется, я второй раз в жизни сел за вёсла. Первый был не помню когда… Впрочем, у меня получалось…
Я вышел из лодки и моё дыхание остановилось на стремительном спуске, как будто за что-то зацепилось… Какой красивый отель… Парк… Я поднялся по дорожку из гравия и оглянулся… Озеро Толука добавляло ещё больше романтики в волшебную туманную голубизну, которая меня окружала.. Неужели сейчас я увижу мою Мери?
Я зашёл в отель и сразу же подумал, что он совсем не такой, каким были те Апартаменты… Не удивительно, что мы с Мери здесь останавливались…
Ещё на улице я видел два маленьких обворожительных тихих фонтана, а здесь…
Я кое-что вспомнил и снова вышел на улицу. Я увидел около одного фонтана шкатулку, похожую на музыкальную… И взял её…
Потом я снова зашёл в отель, собираясь уже мчаться к 312 номеру… Но не тут-то было.. Лифт не работал. А дверь на третий этаж была зарешёчена…
Но как Лэйквью отличался от Вулд Стрит Апартаментов… Здесь везде были ковры, широкие мягкие коридоры. Но я не мог сказать, где мне было страшнее.. Впрочем, сейчас я думал, что Мери меня здесь ждёт.. Но как же она попала в 312 номер, если лифт не работал и лестница была закрыта… Хотя это не единственная загадка, которая передо мной вставала…да сих пор…
 Я пошёл в столовую и мне в глаза сразу стал бить странный свет… на улице было не так светло… Я нашёл увидел несколько столов с тарелками… В окнах как будто даже и не было тумана…
Я подошёл к роялю… И тут…
- Лора! – из-за большого цветка возле инструмента вышла всё та же маленькая девочка, сопровождавшая меня, пожалуй, повсюду…
- Ты решил найти её.. – медленно проговорила она, - что ж, она ждёт.
- Лора, как мне поасть к Мери! Там всё заперто!
- Держи.
И она протянула мне ключ.
- Спасибо… Лора…
 - Может быть потом ты пожалеешь.
- Ни за что! – крикнул я…
И кинулся наверх. Я бежал довольно долго, время показалось мне вечностью. Я залетел в 312 номер и увидел… Там никого не было… Только на полуманекене без головы висела одежда Мери… Та, в которой она была, когда мы с ней были в отеле. Белая кофточка в разовый цветочек и короткая белая юбка.. На кофточке круглый воротник.. Я подошёл ближе… втянул воздух… и уловил что-то, еле напоминающее мне духи Мери…
Я так и не решился провести рукой по её одежде, но от неё веяло такой нежностью… Конечно… Только Мери… думал я… Никакой Марии больше… Мери… Мери… Но её тут не было… Я вышел и пошёл дальше по коридору.. Мне казалось, я знал, куда иду…
Я шёл.. но тут вдруг резко остановился… На правой стене кровью было написано: «Если ты хочешь увидеть Мери, ты просто должен умереть. Но ты можешь оказаться не там, где находится Мери, Джеймс» …
Что это значит? Я отходил от этой надписи и снова подходил к ней… Потом мне надоело и я пустился снова бежать по коридору. Нельзя останавливаться… Нужно немедленно найти Мери…
Я добежал до конца коридора… Я вошёл в какой-то маленький предбанник и быстро распахнул его дверь…
 - АААааа!!!
Я очутился в огромном-приогромном зале с высокими потолками…На противоположной стороне, на возвышении, которое было похоже на какой-то странный балкон, стояли два пирамидальных чудовища. В руке у каждого из них было копьё.
- Джеймс! Аааа!!! – Мария кричала…
Боже… она жива… Как? Ну да… Я ведь не видел точно, чтобы она умерла… Значит…
- Мария!!!
Я хотел подняться туда, но не мог…Она была привязана к какому-то колесу. Её руки и ноги были расставлены. Один пирамидальный замахнулся копьём и всадил ей его куда-то в грудь..
- НЕТ!!!! - я не помнил себя.. Мне казалось, что кровь, брызнувшая в тот момент из груди Марии брызнула в меня и защипала с остервенением мне глаза… Я опустился на колени и закрыл лицо руками. Кажется, это всё. Мария снова умерла. Что происходит? Что это за реальности? Они обе меня ужасают. Меня ужасает всё. Я должен уме…
- Мария… - кажется, это был плач… - Мария…
Я не заметил, как и что произошло, но балкон с Марией исчез и я услышал шаги за спиной.
Я оглянулся и резко встал… На меня надвигались пирамидоголовые.. .Мне было всё равно.. Я уже не боялся.. Я схватил пистолет и стал стрелять в них…
- Сволочи! Сволочи! Проклятые сволочи! Мерзкие твари!!! Я вас всех убью!!! – и тут они застыли… Они больше были не опасны, но я продолжал в них стрелять… Я стал думать, что они могли убить Мери… причинить её вред… Ведь что они сделали с Марией…
Я обернулся и увидел огромные двери… Теперь я точно знал, что скоро увижу Мери…
- МЕРИ!!! – я кинулся к двери и распахнул её. На моих глазах осталось что-то мокрое. Их так же щипало.
- Мери.. Мери…. – шептал я…
Дверь вывела меня на открытую большую площадку на крыше. Шёл дождь… Вверх вела длинная узкая железная лестница. Я побежал по ней. Я добежал до верха, завернул:
- МЕРИ!!!! Она стояла там, наверху, в той самой нежной одежде, которую я видел в номере 312… Она стояла у оконного проёма без створок и стёкол, опершись в углубление и смотрела на небо. За окном почему-то падал снег. Всё было так светло. Неподалёку от Мери стояла кровать… Конечно, она же была больна…
Я медленно подходил к ней… Наконец-то… Мери… Я нашёл тебя… Я бегал, искал какие-то ключи, проходил по бесчисленным коридорам, встретил Марию, но всё это время я искал тебя, думал о тебе, хотел, наконец, оказаться с тобой рядом.
Я подошёл совсем близко и как можно нежнее произнёс:
- Мери…
Она обернулась:
- Ты всё-таки пришёл. – сказала она почти ледяным голосом. Я отшатнулся.
- Да, Мери, конечно, пришёл.. Ты жива… Мери! Ты здорова! Я читал твою записку! – и я был готов броситься к ней и заключить ей в объятья, но она отстранилась и снова отошла к окну…
- И что теперь?
- О чём ты, Мери?
Она с горькой улыбкой покачала головой:
- Ты что… Ты что, так ничего и не понял?
- Что я должен был понять, Мери?
- Всё.. . ты не помнишь, как я была больна… Три года назад.. Я знала, что должна умереть, но никто не знал, когда… Врачи знали, что надежды на выздоровление никакой нет… И ты… Я злилась на тебя, срывалась на тебе, потому что ты был рядом…. И тебе… Я была неизлечимо больна… А потом… Ты… Ты ничего не помнишь. Джеймс!?
- Мери.. Я… Я… Нет… Это не так… - и тут я всё понял.. Кончено, Джеймс узнал, что она неизлечимо больна. Но она захотела умереть дома. Она всё время срывалась на него… он больше не мог терпеть.. Она висела на его шее, а он хотел нормально жить дальше, но он не мог, когда она была ещё жива.. И он… О, нет… Он … же… её…
- НЕТ! Это же не правда! – закричали мы оба Мери.
- Правда! Правда! И, как я вижу, твои грехи привели тебя сюда!!! Ну, конечно! Ты хочешь очиститься! Ты хочешь прощения! Что ты хочешь, Джеймс?
- Я хочу быть с тобой..
- Ты мог бы быть со мной! НО твоей Мери больше нет!!!
Я не заметил, как она взвилась в воздух. Она висела на канате и была прикреплена к железной кровати… Она быстро полетела и обхватила шею Джеймса чёрным длинным канатом… Он начал задыхаться… Я не чувствовал ничего, потому что злость Мери была направлена не нам меня… Но я схватил пистолет и начал стрелять… В Мери… Нет, это была не она.. Мери – совсем другая… Нежная.. Милая.. обречённая.. болезненная… влекущая..
Я выстрелил ещё раз. Раздался крик. Канат оборвался. Она упала.
Всё потемнело.

ЧАСТЬ III

Я сидел за компом. На экране появилась маленькая комнатушка стой самой кроватью, которая стояла на крыше, когда я впервые увидел Мери. Она лежала на ней. Рядом, на стуле, сидел Джеймс, опустив голову. Мери была вся исполосована кровавыми линиями. Всё её тело было в кровоподтёках. На ней была какая-то бело-розовая пижама. Она тяжело дышала и говорила Джеймсу.
- Всё кончено…Джеймс…
- Прости меня…
- Прощай, Джеймс.
На экране появилось кладбище и буквы… Это было предсмертное письмо Мери к Джеймсу:
«Дорогой Джеймс!
Если ты читаешь это письмо, значит, меня уже нет. Джеймс, я хотела сказать тебе, чтобы ты не винил себя так за то, что произошло. Я хочу попросить у тебя прощения, что я так вела себя последнее время. Ты был всегда рядом со мной, но я чувствовала, что обречена. Я злилась и не знала, что делать. Я потерялась в этой безвыходности. Прости…
Когда я лежала в больнице, я всё время думала только о тебе, о нас с тобой. Я думала о том, как мы ездили с тобой на озеро Толуку, как мы отдыхали с тобой там. Я вспоминала самые лучшие моменты. Помнишь, как ты нёс меня на руках по мосту вдоль озера… Тогда был туман и тогда мы решили, что всегда-всегда будем вместе и никогда ни за что не расстанемся…
Я всё время ждала тебя здесь, в этой больнице… Но когда ты приходил, я чувствовала, что ты тяготишься своим присутствием здесь. Из-за этого я становилась ещё невыносимее.
Я познакомилась в больнице с одной девочкой, Лорой. Она прекрасная. Знаешь, она тебя ненавидит… Наверное, она думает, что это ты меня убил…
Знаешь, так странно… Вот я пишу тебе это письмо и знаю, что если ты его прочтёшь, то, значит, в живых меня уже не будет, и всё будет так, как я и думала…
Это письмо должна отдать тебе Лора. Не сердись на неё. Просто она думает…
Я думаю, что мне нужно закончить. Я хочу сказать тебе ещё только одно. Я люблю тебя. Прощай».
Буквы проехали… По кладбищу шли Джеймс и Лора… Они подвигались к верху экрана, пока, наконец. Не исчезли…

***


Как всё получилось… С тех прошло уже три недели и я никогда больше не был в Сайлент Хилле. Я могу сказать, что я хочу обратно.
Я думал, что Джеймс – герой, что он обязательно спасёт свою жену, что у неё было какое-то психическое заболевание, но он бы обязательно её бы выручил. Но всё оказалось далеко не так, как думал я.




***
Сегодня я откуда-то возвращался и во мне что-то буквально загорелось. Это была уже не боль от безответной любви, хотя, может быть, она сюда тоже примешивалась.
Я стоял на остановке и ждал автобуса. Я понял, что Бога нет. Я стоял на парапете, меня слегка трепал ветер и я с необыкновенной болью осознал, что на самом деле Бога нет. На моих глазах что-то было.
Когда приехал автобус, мне казалось, что я, войдя в него, летел рядом с ним. Я держался рукой за поручень. Сжимая его холодными побелевшими пальцами и снова понимал, что Бога на самом деле нет. Во мне всё кричало. Бушевало. Расплёскивалось. Штормило. Я застонал. Я был не в силах что либо изменить… Человечество… Пустое… Бога нет…Нет.. Его нет…
Был Адольф Гитлер, был Муссолини, был Сталин, был 1917, была блокада, есть инвалиды, дети, рождающиеся инвалидами и остающиеся ими на всю жизнь, был Чернобыль,… Это можно перечислять бесконечно. Бесконечно с нарастающей бесконечной бесконечностью. Я чувствовал, что я схожу с ума. Я был так одинок и несчастен, что я знал, что мой крик никто не будет слушать. Я весь состоял из боли и страха. Я осознал, что нет никого и ничего такого, что карает и наказывает, что человек может совершить всё, что угодно, и никто выше его ни за что не накажет, потому что нет никого выше человека. Он может предать, может убить, … И меня могут предавать сколько угодно, и я никогда не буду счастлив… Но я знал, что у меня всегда есть выбор и выход… И от этого мне становилось светлее. Я всегда мог прекратить жить в этом омерзительном мире, неизвестно кем созданным и населённым теми, кто иногда, для собственного успокоения и просветления придумывает себе Христа, Адама и Еву, первородный грех, Каина и Авеля… и глупые басни про то, что женщина может появиться из ребра мужчины…
Я не знаю, как появился мир, как появилась Вселенная, но я точно знаю, что никакого Бога нет…
Как кончил Гитлер? Он застрелился! Какая тяжёлая смерть для всех тех грехов, которые он совершил… Ад? О чём вы? И где же существует, в таком случае, это консистенция? Если нет Бога, то дьявол точно есть? Ну да, и это сказку я тоже слышал. Всё, что нас окружает, - это обман и сказка.
Конечно, когда мне было хорошо, когда я любил, был Бог и он карал всех за совершённые ими грехи… Мир был удивительно справедлив и я знал, что если сейчас и случаются какие-то несоответствия, то это временно и преходяще…
Но разве это – не иллюзия? Конечно, если бы всё оставалось по-прежнему хорошо, Бог бы по-прежнему был… И он даже есть у некоторых.. У тех, кому хорошо… И у тех, кто предаётся иллюзиям… Кто придумал для себя веру для облегчения жизни. Иногда эта вера перерастает в фанатизм. Иногда она даёт силы, из-за которых человек чего-то добивается. Но вера остаётся верой ни во что. А точнее в то, чего на самом деле – нет. Бог? А где же он тогда? Где он обитает? Где живёт? На небе? Нет. Хоть в школе у меня и не было астрономии, я представляю, что такое космос, знаю, как выглядят звёзды на «безымянной высоте», имею знание о солнечной системе и прекрасно понимаю, что в галактике нет места для Бога. Кто придумал это слово?



Бог,
фантастический образ могущественного сверхъестественного существа, выступающий как предмет религиозного поклонения и веры. Представление о Б. как о личном и сверхприродном является определяющим признаком теизма. В противоположность этому в пантеизме



БОГ [бох], а, м.
По религиозным верованиям — верховное существо, стоящее будто бы над миром или управляющее им.


Бог — «в религиях мира Высшее, создающее и устраивающее мир, дающее вещам, существам и лицам их бытие, меру, значение и закон. В религиозных учениях, объединённых принципом теизма, утверждается личное бытие Высшего, его личное отношение (любовь) к сотворённым существам и космосу в целом, его диалогическое самораскрытие в актах Откровения. Идея Бога постепенно кристаллизовалась в различных религиозных традициях человечества. Исходная теория развития — представления первобытных народов о силах, действие которых по разному локализуется на панораме мирового целого»


По другому распространённому определению, Бог — «одно из ключевых религиозных понятий, означающее некую объективированную сверхъестественную сущность, выступающую объектом поклонения»[2].
Согласно «Новейшему философскому словарю» Бог — «сакральная персонификация Абсолюта в религиях теистского типа: верховная личность, атрибутированная тождеством сущности и существования, высшим разумом, сверхъестественным могуществом и абсолютным совершенством. Персонифицирующая интерпретация единого Бога свойственна для зрелых форм такого религиозного направления, как теизм, и формирование её является результатом длительной исторической эволюции религиозного сознания»[3].
Отрицание существования Бога или богов именуется атеизмом, а отрицание допустимости такой персонификации — имперсонализмом. В имперсонализме Абсолют рассматривается как безличностная идея, энергия или сила. В современных религиозных учениях бог (боги) — объект религиозного поклонения и религиозной веры.



Бог - слово индоевропейского происхождения. Древнейшее звучание его корня *bhag-. Значение корня, вероятно, связано с представлением об изобилии, полноте.
В своем исходном значении этот корень представлен в словах бог-ат, бог-ат-ство, означающих изобилие материальных благ, материальное благополучие; отсутствие такового представлено в словах у-бог, убогий, убожество.
В слове Бог древний корень стал обозначать полноту бытия, лег в основу наименования Существа, обладающего всем, содержащим в себе всё (Вседержитель). Близкое значение имеем в греческом on 'Сущий' [21]. On - причастие настоящего времени глагола einai 'быть, существовать'. Применительно к Богу On - это основа всего сущего, это существующий вне времени и пространства, всё в себя вмещающий.
Индоевропейский (далее - и.-е.) корень *bhag- находим в древнеиндийских словах bhagas 'счастье, благополучие, красота', второе значение этого слова - 'податель'. Слово bhagavant - 'великий, богатый, счастливый, блаженный, вышний, божественный'. Глагол bhaj- (3 л. наст. вр. bhajati) - 'делить, разделять, наделять'. Вероятно, на основе исходного значения и.-е. корня *bhag- развилось значение 'счастливый, блаженный, владеющий многим, податель', которое и легло в основу семантики славянского слова Бог.
Второе наименование Высшего Существа Господь появилось значительно позже слова Бог. Исходное значение этого слова является достаточно актуальным в общеславянском праязыке, это - 'хозяин, владыка'. Производными от него являются прилагательное господский, существительные госпожа, господин, глагол господствовать. В церковном употреблении Господь - Владыка, Властитель.
По происхождению это слово сложное. В нем, как полагают, два корня: *gost- (и.-е. *ghost-) и *pod-ь. *Pod- восходит к и.-е. *pot-, *pot-i-s 'хозяин, глава дома'. В латинском hospes, род. hospitis 'хозяин, оказывающий гостеприимство' (и.-е. *ghost - 'пришелец, чужестранец, гость'), ср. также более позднее значение у латинского слова - 'враг'. В древнерусском языке гость имело значение 'пришелец, заморский купец'. Таким образом, *gost-pod-i-s первоначально значило 'гостеприимный хозяин, домовладыка' [22]. В древнерусском и старославянском слово господь встречаем еще в прежнем значении: и пьси едять отъ кроупиць падающихъ отъ трапеzы господии своихъ [23] (Остром. Ев.); ты ми буди отець, ты ми братъ стареи, что ми велиши, господи мои (Житие Бориса и Глеба). Но чаще слово употреблялось применительно к Богу.
Вторую часть найдем в греческом posis (из *potis) 'владыка, хозяин, супруг', в санскрите pati 'господин, повелитель, хозяин', patis 'господин, владыка, супруг', в латышском pats 'хозяин дома, глава семейства'. Более древнее значение второго корня *pot- в праславянском изменилась в *pod-: *gost-pot-i-s > *gospodis господь, группа согласных stp упростилась в sp, а конечное -tь изменилось в -dь, вероятно, по аналогии с таким словом, как свободь (= свободный).
Латинское Dominus первоначально значило 'господин, владыка, повелитель'. Это слово производное от глагола dominare 'господствовать, властвовать'.
Греческое Kurios имеет такие родственные слова, как сущ. kuros, to 'сила, власть', глагол kuroo 'утверждать, решать, постановлять'. Kurios - 'господин, хозяин; глава семейства', от него образован глагол kurieuo 'быть господином, владеть'. Kurios применительно к Богу - 'Властитель, Владыка'.
Главными названиями Бога в греческом и латинском языках являются Theos и Deus. Несмотря на близость звучания, корни у этих слов разные. Греческое Theos имеет древний и.-е. корень *dheu-, исходная форма *dheu-os > Theos, u между гласными выпадает, звонкое dh оглушается. О предположительной этимологии этого слова см. ниже.
Латинское Deus из более древнего *dei-u-os имеет и.-е. корень *dei-/di-, связанный с представлением о свете и небе, источнике света. Корень *di- находим в лат. dies, dinum 'день', в рус. день (др.-рус. дь-н-ь), в санскрите в dyaus (из *di-eu-s) 'небо', devas 'бог'. В греческом в наименовании Громовержца Зевса Zeus из *di-eu-s, di-eu-s; в латинском в наименовании *di-u-pater (буквально 'отец неба' или 'небесный отец') - дало Juppiter (diu > ju, в pater a > i, удвоение p). Из латинского можно еще привести слова divum 'открытое небо', divus 'божественный', divinus 'то же', divinitas 'божественность'. В русском языке этот древний корень, осложненный суффиксом u- (v-), имеют также слова дивный, диво, удивиться, подивиться, удивительный, в украинском дивитися 'глядеть, смотреть'.
Ряд наименований Бога находим в Ветхом Завете. О слове Ягве было сказано выше. Саваоф - по-древнееврейски 'Господь воинств или сил небесных', Адонаи - 'Господь-Владыка', Элогим (Элохим) [24] - 'могущественный, сильный'.

Да…. Я сам только просмотрел всё это… Читать мне как-то лень… Да и вообще, я не в том состоянии…Да и первые определения дают ощущение того, что бог – это не более, чем такое же слово , как и все, состоящее из звуков, букв… Но. Впрочем, не как все. Того, что это слвоо обозначает, на самом деле нет. И много ещё таких слов: Иисус Христос, Богоматерь, возмездие, справедливость, ...
Даже если кто-то и сталкивается с двумя последними, то это не более, чем случайности человеческого бытия, проявления их же поступков, не более. Но никакой высшей силы – нет.
 Тогда я, уверенный в том, что Бога нет, ворвался домой, прибежал… Меня трясло.. Я слишком давно не уходил из реальности и она слишком жестоко давила на меня.. Теперь я понимал, где реальность, а где фантазия. Я всё это разграничил.
Мне было нестерпимо-жестоко-больно.. Я схватился за телефон, и тут же отбросил его…
Нет, дело не только в несчастной любви, хоть это слово и заставляет меня дёргаться ещё сильнее, чем я обычно это делаю… Дело в том. Что я сумасшедший…
Я сумасшедший, который сам понимает, что он сумасшедший, а потому никогда не станет настоящим сумасшедшим..
Я - рассудочный человек, которого переполняют такие эмоции и такая буря чувств, которые не могут уживаться в одном нормальном человеке и который обречён на то, чтобы сойти с ума, но который никогда не сойдёт с ума, потому что при этом он может сам рассматривать процессы, происходящие в нём, делать выводы и заключения…
Но я знаю, что у меня есть выход и выбор – я всегда могу умереть. К тому же это будет не пресловутым грехом, как все думают, а просто сознательным решением разочаровавшегося в жизни человека. Я знаю, что меня ничего не ждёт. Я знаю, что я обречён. Вокруг меня летают маски и обман. И я решил покончить со всем этим. Мне больше не на что надеяться, ни говоря уже о том, что надежда – слово для глупых оптимистов и тех, у кого ещё, как они считают, не всё потеряно.
Но всё потеряно для всех. Мир кишит мерзостью, предательством, изменами, жестокостью, обманом, несправедливостью, обречённостью, страданиями, плачем, горем, бедами, отягощённостью, безысходностью, самоубийствами, преступлениями, грехами, войнами… Продолжение следует, как говорится.
Меня буквально пронзала лихорадка. Я весь трясся. А как ещё совсем недавно я мечтал стать пофигистом… я говорил, что я пофигист… Теперь я хотел напиться, нажраться, накуриться, вколоть в себя изрядную дозу чего угодно, хоть кокса, хоть чего, и забыться… Сделать так, что мне действительно будет по фигу, есть Бог, или нет его…
О, да каждый в своей жизни ещё в 6 лет (извините за преувеличение) задавался вопросом о том, есть ли бог… И что? Лихорадило кого-то так же, как меня сейчас лихорадит? О, что же это за физическое насилие, которое существует в природе, которое я сейчас испытываю на себе? Неужели это всё – безответная любовь… Да быть не может… Может.. Если бы была она, был бы и Бог…
 Я разрывался, я взлетал, но меня что-то снова прижимало к земле и ставило на место. И самое страшное, что даже этого чего-то - не было. Был я. Была моя боль. Была моя невозможность существования, неготовность окунаться в предательство и мерзость.
И это никогда не кончится. Я знаю, что если бы всё это не касалось меня, существовало бы параллельно, то я бы обязательно нашёл бы всему этому объяснение и вывернулся бы.
Но теперь мне этого делать незачем. Я просто беру и смотрю на мир без сетки, без очков, без наростов, без чего бы то ни было. И я знаю, что больше на всё это смотреть не смогу.
Я всё понял. Мир ещё более физический, естественный, реальный и материальный, чем я думал. Не зря все так ценят красоту. Красота духовная – это такие же выдумки, как и то, что на Земле есть Бог. Прежде всего была физическая красота. Воззрения на неё менялись. И когда люди поняли, что не все являются носителями совершенной красоты или хотя бы тем, что на неё похоже, они придумали то, чего на самом деле нет: красоту, которую не видно, красоту, которая скрывается где-то очень глубоко, но в чём-то всё-таки проявляется. Это очередные бредни. Красота есть красота и она одна. Остальное – придаточные значения, значения для тех, кто хочет этих значений.
Я хочу только того, что есть на самом деле. Мне всегда помогали мои иллюзии. Я умел не замечать реальность слишком отвратительную, когда куда-то уносился, зная. Тчо то, куда я уношусь, имеет место в будущем. Теперь я точно знаю, что это не так. Единственный язык, имеющий место – язык сухого материализма. Всё остальное – ложные метафоры. Остальное – несовместимость, которую никогда нельзя будет совмещать. Её совмещают всё те же, одержимые верой, спасаемые ей, надеющиеся на неё, влекомые ей или просто как-то относящиеся к вере люди…Есть только такая квинтэссенция как человек, всё же остальное – это дело его рук и его мозга. Существует только человек. Никакого Бога. Никаких Богов. Никаких религий. Всё это – его мозг. Всё это – его иллюзии. Всё это- его бредни.
Я обречён. Я звучу не как ни гордо. И это совсем не великолепно. Моя жизнь – это проклятье. Моя жизнь – это ничто. И я хочу, чтобы её не было.
 Я устало опустился на диван. В комнату вошла моя кошка. Она села на ковёр, посмотрела на меня своими необыкновенно-красивыми и большими глазами и начала нежно и мило умывать мордочку лапой. Я положил лицо на ладони и тихо заплакал.

* * *
Если, конечно, снова отвлечься и попробовать порассуждать логически, то, впрочем, можно кое-то вывести. Это решил вывести не только я. Так считают многие разумные люди. Они, конечно, не считают, что есть такой неповторимый, светящийся, всепревосходящий старец-мудрец, обитающий в облачно-небесной сфере: всевидящий, вездесущий и всемогущий, но они уверены, что люди не существует раздельно с некой силой, которая не является ни доброй, ни злой. Это сила, которую можно сравнить с силой тяжести, упругости. Про неё можно сказать: «Сила действия равна силе противодействия».
Это ещё не до конца изученная консистенция, которая время от времени, а точнее, всегда, в чём-то себя проявляет. Она может притягиваться, может отталкиваться, она существует и невозможно как-то материально обнаружить и действительно доказать её существование.
Но её можно обнаружить духовно-теоретически, на основе столкновений, совпадений, случайностей, логических соответствий и несоответствий и тому подобного бездоказательного, казалось бы, хлама.
Начнём с самого наболевшего. История с великим и ужасным греховодником Адольфом Гитлером. Как известно, он - самый яркий представитель фашизма, несмотря на то, что он появился в Италии и основателем его стал Бенитто Муссолини. Кончил он довольно мягко. Выстрел в висок – это слишком далеко не самое страшное наказание. Но что сделали с Муссолини?
Он висел на площади вниз головой, в него плевали и его пинали люди, пока он не сдох отвратительной смертью.
А ни эта ли самая сила здесь постаралась? Она невсесильна, как это вновь не парадоксально. Она неразборчива. Она не наделена, как мы, умением различать, где хорошо, а где плохо. Но у неё, возможно, есть некие магнетические свойства. Она способна притягиваться. И восемнадцатилетний художник, потерявший мать, не поступивший в Академию художеств и оказавшийся на улице без крошки хлеба смог эту силу заполучить. Он долго ей манипулировал. Потом эта сила стала то ли разбираться в чём-то, то ли от него стало исходить слишком большое количество отрицательной энергии, что всё, наконец, закончилось. Но эта сила, поняв, в чём дело, отыскав источник зарождения поняла, в чём дело и срикошётила на Муссолини, на немцах, на итальянцах и даже на СССР, так как, повторюсь, сила эта крайне неразборчива. Но, тем не менее, сила действия равна силе противодействия.
Она - как бумеранг, пущенный вслепую. Кто его ловит, но не в силах долго его держать. Он быстро ускользает и летит в другую сторону. Он очень часто попадает туда, куда нужно, но иногда он даже не ошибается, но рикошётит ни на того, кого нужно.
У этой силы нет глаз, нет никакого зрения, поэтому все человеческие действия, сами этого не осознающие, - стремление подчинить себе эту силу, поймать её или попросту вызвать её расположение к себе.
Также человек, сам того не осознавая, даёт этой силе множество имён и облачений.
Древние греки придумали Зевса, Аида, Посейдона, Афродиту и прочих, древние римляне – Юпитера, Плутона, Урана, Венеру и других, египтяне придумали Амона-Ра и следующих, мусульмане знают Аллаха и уважают Коран, евреи выдумали Христа и православие, ещё раньше в Византии рождается христианство, впоследствии разделяющееся на две ветви… Одну из них выбирает Владимир, за что его потом хвалят и ругают.
Если, например, взять моё мнение, почему именно киевский князь, так далёкий ещё от цивилизации, выбрал православие, то я уверенно отвечу, что потому, что «Магомет перехитрил в Коране, запрещая крепкие напитки».
«Потому поэт не перестанет пить вино, когда идёт на пытки», - вторит мне что-то из сознания.
Итак, мы - православные, потому что православные могут пить вино, водку и прочий ЯТ…
Я искал для себя доказательств существования «неведомой» силы. Было что-то размытое и неопределённое, облачное и, как всегда, бездоказательное.
Числа, меня окружающие. Я всё время, когда едё в автобусе, смотрю на номера машин… Вот проехал номер моей квартиры… Вот едет номер такой же, как номер моей машины, только цифры как будто переставлены местами. Этот же номер был и у неё, только, опять же, цифры были переставлены местами.
Я ощущаю присутствие какого-то бумеранга… Оно проникает в меня, а потом отлетает. Мне кажется, что есть какое-то возмездие, пусть оно и имеет место быть не в том значении, в котором употребляется и не в том, какое ему приписывает словарь.
Как-то раз, когда я возвращался домой, когда ещё медленно уходила осень, я почувствовал этот бумеранг, но быстро забыл о нём.
Конечно, не может быть, что существование величайших гениев можно объяснить лишь тем, что, по теории немецкого дарвинизма-материализма, во всём виновата какая-то часть серого вещества, присутствующая в нашем мозге.
Как же тогда быть со способностью некоторых так славно рифмовать строчки, других – рисовать то, с чем потом обнаруживают поразительное сходство, третьих – из чёрно-белых клавиш, деревяшек с перетянутыми лесками извлекать именно божественные, по утверждению многих, звуки.
Почему тогда есть у кого-то способность «кровью чувств ласкать чужие души»? И почему иногда в ком-то редко, в ком-то иногда, в ком-то часто просыпаются, а в ком-то никогда не засыпают его лучшие, по принятым нормам, чувства?
Неужели ничего нет за нами? Это меня пугает и заставляет ближе подходить к окну, потому что у меня нет пистолета… и я не могу сделать так, как сделал Гитлер.
Но я думаю, что этого чего-то не быть не может…

* * *

Это всё интересно и довольно занимательно. Но всё по-прежнему остаётся парадоксальным и нелогичным. Если бы сейчас Маша вернулась, то Бог бы был и я бы обязательно смог объяснить всю несправедливость и мерзость, творящуюся в мире. Снова бы появился Бог. Христос. Адам и Ева бы засуществовали в прошлом параллельно первобытным людям, обезьянам и одному их общему или отдельному предку.
Да, я тут писал, что есть теория немецкого дарвинизма… То, что одна из теорий Чарльза Дарвина о том, что люди произошли от обезьян, ошибочна, влечёт за собой недоверия и ко всему остальному… Впрочем, это не причина…
«И как любой учёный, я верю в Бога»,- говорил Альберт Эйнштейн.


* * *

Я ехал в автобусе по Ростову и думал, что я ни во что не верю. За окном было прохладно, зябь проникала сквозь стекло и я ёжился. Я устал… Мне надело… Я кончился… Так, что даже умирать мне было лень.