рассказ
Её появление было предварено чередой не очень приятных обстоятельств. Деньги на долгожданную машину Лиля получила из рук матери, которая продала свою квартиру в Средней Азии. Зелёные бумажки, готовые воплотить мечту в реальность, с одной стороны радовали Виктора перспективой покупки долгожданной машины, с другой – коробили своим происхождением. Теща была недовольна вторым браком дочери, и это недовольство виделось Виктору даже в глазах американского президента, безмятежно взирающего на русских из овальных окошек стодолларовых купюр. Впрочем, Лиля была русской только по языку, менталитету и культуре, а кровь в ней была наполовину армянской, наполовину еврейской с примесью немецкой и ещё какой-то там. Она любила пошутить на эту тему, сравнивая себя с шахматистом Каспаровым:
- Каспаров по армянским законам – еврей, по еврейским – армянин, потому что у него папа еврей, а мама армянка. У меня всё наоборот, и я везде своя.
Виктора беспокоила активность, которую проявляла его жена в покупке автомобиля, так как он считал, что это – дело мужское. Процесс выбора подержанной машины и договора о цене он взял полностью на себя, вызывая тем самым глухое недовольство жены.
- Зачем брать «Волгу», которая жрет много бензина? – ворчала она, морща свое миловидное личико без следов косметики, а Виктор молча делал свое дело, не обращая внимания на ее ворчание: что могут понимать женщины в таком деле?
Когда он собирался ехать с другом за машиной, Лиля встала на пороге, скрестив руки на животе, и тихо сказала:
- Не принесет она нам счастья.
- Машина? – удивился Виктор. – Когда ты увидишь нашу Ласточку во всей красе, настроение твое изменится!
Она лишь покачала головой, провожая его взглядом.
Увидеть Ласточку во всей красе ей не удалось: когда «Волгу» гнали домой, какой-то придурок на «жигулях» на первом же перекрестке стукнул ее в бок. Ремонт, конечно же – за счет придурка, но праздник был основательно испорчен. Увидев битую машину, Лиля поджала губы:
- Не принесет она нам счастья.
- Ничего-ничего, - приговаривал Виктор смущенно, поглаживая помятое крыло. – Отремонтируем – будет как новая. Гнездо для нашей Ласточки построим.
Гараж, который Виктор построил для машины, он так и называл: «Ласточкино гнездо». Он был офицером, время для армии в развалившейся стране было не самое лучшее, и строительство гаража было сопряжено со значительными финансовыми трудностями. Бензин дорожал не по дням, а по часам, поэтому в город из военного городка на собственной машине Лиле удавалось выезжать редко, и она постоянно брюзжала:
- Купили машину, и не ездим на ней. Она на нас ездит: гараж влетел в копейку, бензин дорогой.
Автобусы в город ходили нерегулярно, переполненные, и Лиля, давясь в автобусе по дороге на работу и обратно, проклинала день, когда согласилась на покупку автомобиля.
Дальше пошло еще хуже: Виктор стал пропадать в гараже всё свободное время: то очередной ремонт Ласточки, то дружеская попойка с приятелями, также убежавшими от своих жен. Попойки стали довольно частым явлением, по мнению Лили, Виктор же считал, что всё идет нормально, и он не хуже других мужей.
- Меня не интересуют те, кто хуже или лучше тебя, мне хочется, чтобы ты был лучше всех! – кричала ему она в пылу ссоры. Ей некуда было спрятаться от безысходного существования: на работе не всё ладилось, придешь домой – мужа нет, является поздно, под хмельком.
Не растратив пыла своей неуёмной натуры на работе, где она своей активностью и непохожестью на других уже «достала» всех, включая директора учреждения, Лиля принялась искоренять бытовое пьянство в офицерской среде. Её налёты «в гаражи» стали происходить все чаще. Виктора бесило, когда кто-то из приятелей подзуживал его: «Смотри, твоя идет. Сейчас начнется...», а она продолжала бороться за свое счастье так, как считала нужным: писала письма командованию военным округом с требованием закрыть питейные заведения в военном городке, ходила с письмами по квартирам подруг, собирая подписи. Женщины сочувствовали ей, но сами ничего такого не делали, разве что письма готовые подписывали.
Отношения с Виктором всё ухудшались, до нее стали доходить слухи об амурных похождениях мужа, и она, ощущая неистребимую любовь к нему в своем сердце, молча страдала, мучая его и себя. Она понимала, что в отношениях между мужчиной и женщиной всегда один любит, а другой соглашается; что тому, кто любит, всегда тяжелее; что любит она, а соглашается он; понимала умом, но сердцем принять не могла. Виктор не понимал, что происходит: ведет он себя как все, офицерское жалование домой приносит полностью, ну, выпьет в гараже с приятелями – не в ущерб же бюджету, на водку сам зарабатывает. Ну, гульнет «налево», сославшись на внеурочную службу, так все это делают. И тоже страдал не меньше жены.
Близился Новый год, и отношения в семье стали невыносимыми. Не в силах погасить огонь любви в своем сердце, Лиля стала проявлять агрессивность, кидаясь от уговоров к угрозам, то плача и прося прощения, то попрекая и угрожая разводом. Во время одного из таких скандалов Виктор не выдержал:
- Если хочешь, давай разведемся.
- Как? – изумилась Лиля. – Вот так возьмем и разведемся? А как жить будем? Квартиру в военном городке нам никто не разменяет.
Она хотела сказать совсем о другом - о том, что она любит его, жить без него не может, что ей пусто без него - но сказала именно то, что сказала.
- Будем жить как в коммунальной квартире, - пожал плечами Виктор. – Разделим имущество.
«А как же машина? – подумала Лиля. – Она ведь куплена за мои деньги, а записана на Виктора».
Она ничего ему не сказала, но с этого дня притихла и стала вынашивать идею, от которой ей самой поначалу стало страшно. В последнее время Ласточка встала между ней и мужем. Виктор уделял машине внимания больше, чем ей, и она горько ревновала его к груде металла. Если Ласточки не станет, он вынужден будет чаще оставаться дома. О том, что она нанесет незаживающую рану сердцу мужа, Лиля не думала, все ее мысли были заняты тем, как продать машину без хозяина. Потихоньку расспросив знакомых в городе, она убедилась, что без генеральной доверенности машину продать нельзя, а доверенность ей Виктор не выпишет. Она долго не могла избавиться от пожирающей ее ненависти к Ласточке, затем, через неделю, она все-таки решила, что машина ни в чем не виновата, но её быть не должно. «Я ему сделаю!», – думала она в моменты, когда ненавидела мужа; «Он поймет, как я люблю его, и вернется ко мне!», – думала она, когда в ее сердце вновь разгорался пожар любви, но приговор, вынесенный ею Ласточке, от этого не менялся. Ласточка была обречена. «Если я не решусь в этом году, то не решусь никогда», - думала она и не решалась поднять руку на машину. До Нового года оставалось меньше недели.
Всё решилось само собой. В далекой Средней Азии умер отец. Он давно уже жил другой семьей, мать позвонила из Москвы, коротко сказав по телефону:
- Отец умер.
Лиля молча положила трубку и заплакала. С Виктором они не разговаривали уже три дня. Когда он вернулся домой поздно вечером, она тихо сказала:
- Умер мой отец.
Он молча посмотрел на нее, вздохнул и пошел в свою комнату.
- Даже не выразил соболезнования, - сказала она себе вслух и решилась.
Следующий день был выходным. Дождавшись, когда Виктор выйдет из дома и направится в сторону гаражей, Лиля быстро натянула джинсы, надела свитер, кроссовки, куртку, прихватила из серванта припасенную бутылку водки и направилась в соседний подъезд. На звонок вышел сослуживец мужа.
- Привет.
- Помощь нужна, - улыбнулась Лиля.
- Смотря, в чем помощь заключается, - пожал плечами сослуживец.
- Машину надо выгнать из гаража.
- А Витька?
- Он пьет с мужиками в гаражах, они там какое-то событие обмывают.
- Наверняка, он не пьян еще с утра, - с неохотой стал выкручиваться сослуживец. – Сам бы смог.
- Беспокоить его не хочу, - улыбнулась Лиля и вытащила бутылку из-за пазухи.
- Ну, если беспокоить не хочешь, - улыбнулся сослуживец, почесывая небритую щеку и глядя на бутылку. – Про тебя всякое говорят, а ты, оказывается, нормальная баба. Сейчас выгонять? Я оденусь только.
- Не спеши, - Лиля сунула бутылку в руки сослуживцу. – Одевайся, а я пока у Виктора ключи заберу.
Виктор сидел в кругу друзей вокруг деревянного ящика, на котором стояли две бутылки водки и немудреная закуска. Увидев Лилю, все стали хмуриться, кто-то даже поставил на ящик наполненный стакан.
- Дай ключ от гаража, - спокойным тоном обратилась Лиля к Виктору. – Мне нужно банку огурцов забрать.
Переложив стакан в левую руку, Виктор правой достал ключи из кармана и молча передал ей. Когда она ушла, кто-то из мужиков, хлопнув водки, удивленно поморщился:
- Здорово ты ее выдрессировал.
- Мы не разговариваем уже три дня, - ответил ему Виктор, разглядывая надкушенный соленый огурец.
- Ты смотри: хороший способ бабе рот заткнуть, - ухмыльнулся приятель.
В гараже Лиля открыла канистру, понюхала содержимое, вновь закрыла и поставила ее в багажник машины.
- Бензин? – осторожно поинтересовался сослуживец.
- Дорога будет дальняя, - улыбнулась Лиля, - но тебе нужно будет только выгнать машину из гаража и проехать немного.
- Чую, что дело тут нечисто, - забеспокоился сослуживец. – Куда отгонять-то машину? Кто поедет на ней? Ты ведь сама не умеешь.
- Не беспокойся, - отмахнулась Лиля. – Всё будет нормально.
- Нормально, - передразнил ее сослуживец. – Ты удерешь с любовником, а мне Витька потом шею намылит.
- Любовник? – удивилась Лиля. – Ты же знаешь, как я люблю Виктора.
- Знать-то знаю, - почесал за ухом сослуживец и сел за руль. Лиля уселась рядом. – Куда гнать-то?
Лиля махнула рукой в сторону степи, раскинувшейся вдоль трассы. Ласточка, урча, выехала из гаража. Когда остановились в степи, подальше от трассы, сослуживец вышел из машины:
- Теперь точно вижу, что не удрать собралась.
Не слушая его, Лиля открыла все двери в машине, достала канистру из багажника и стала поливать сиденья бензином.
- С ума сошла! - ужаснулся сослуживец. Увидев, что она вылила весь бензин в салон, он понял, что уже ничего сделать нельзя, и припустил бегом в сторону виднеющихся вдали домов военного городка.
Бросив пустую канистру в салон и отойдя от машины на два шага, Лиля чиркнула спичкой и швырнула ее в открытую дверь Ласточки. Спичка попала на переднее сиденье, но погасла на ветру. Вторую спичку постигла та же участь. Тогда Лиля достала из кармана куртки письмо президенту страны с жалобой на пьянство в военном городке, свернула его в трубку, подожгла и бросила внутрь машины. Бензин сразу вспыхнул. С ожесточенным выражением на лице она медленными шагами задом удалялась от машины, огонь в которой разгорался всё сильнее. Когда она была достаточно далеко, в машине что-то взорвалось, и пламя вырвалось наружу.
«Канистра», - подумала Лиля и вдруг бросилась к машине.
- Прости меня, Ласточка, - закричала она, пытаясь руками схватить пригоршню земли, чтобы затушить бушевавший пожар, но желтая и жесткая степная трава не отпускала землю.
- Прости меня, Ласточка! – еще раз прокричала она и, зарыдав, села на жесткую траву.
В машине замкнул какой-то контакт, и протяжно взревел клаксон, разрывая ей душу. Она долго сидела на земле, закрыв уши руками, хотя клаксон уже давно не гудел, и Ласточка догорала молча.
Она знала, что ему уже сказали обо всем, и ждала его прихода. Она думала, что он ударит ее, как уже ударил однажды, но он лишь молча посмотрел на нее каким-то потерянным взглядом и ушел в свою комнату. На следующий день пришел милиционер и спросил у мужа:
- Вы кого-нибудь подозреваете?
- А чего подозревать? – пожал плечами Виктор и кивнул на Лилю. – Она и спалила.
- Заявление будете писать? – переступил с ноги на ногу милиционер.
Виктор отрицательно покачал головой, милиционер, вздохнув с облегчением, попрощался и ушел.
Суд развел их в сентябре, через девять месяцев. Даже после развода они остались жить в одной квартире, но врозь.
г. Буденновск, 29 сентября 2001 г.