Espa;ola cuando besa, es que besa de verdad.*
Глава 13.
***
Ничего интересного в Интернете Лидия не нашла. Ну, конечно, у какого дурака хватит наглости давать советы как потихоньку убить человека? И у Людки не спросишь, что она по этому поводу думает? Ещё выдаст её! И всё равно Лидия не отчаивалась. Пришли на ум телепередачи, посвящённые матери-убийце, которую журналисты прозвали «Чёрная вдова». Хладнокровная женщина сначала извела мужа-изверга, а потом похоронила одного за другим всех детей, кроме младшей дочери. Кто-то догадался, и девочку успели откачать. «Чёрная вдова» пользовалась каким-то замечательным средством, которое при аутопсии не проявляется. Самый верный способ – отыскать старые газеты-сплетницы. Журналисты в Испании, охочие до жареного, наверняка не постеснялись назвать чудо-способ. Так что Лидия уже наметила фронт работ: нужно идти в библиотеку. Для начала стоит записаться, книжки на дом взять, чтоб никто не догадался. А потом можно и подшивки полистать... Не сразу, конечно, но она выяснит непременно, чем можно наказать Луис Мигеля! А наказать его нужно обязательно – он недостоин жить. Да и другие женщины, если бы знали о планах Лидии, обязательно бы её поддержали! Никому не суждено быть счастливой, попавшись в его сети! Замечтавшись, Лидия совсем забыла о том, что Луис Мигель просил её установить в садике стол и стулья для субботнего приёма. А их ещё и помыть нужно – почти год, как не пользовались! Ох ты, боже мой, ничего-то она не успевает!
***
Пепа вышла из подъезда и обомлела: с десяток журналистов толпились невдалеке, не спуская глаз с двери. Кто-то вскрикнул:
- Это она! – и в мгновение ока её окружили, совали артишоки-микрофоны под нос, что-то спрашивали и ловили на камеры испуганное лицо в фиолетовом ореоле волос. Кто-то ослепил вспышкой, а Пепа недоумевала – к чему вспышка? Днём-то?
- Вы, наверное, обознались, я вовсе не звезда... – пыталась отбиться Пепа. Она и вправду вопросов не понимала, как и не понимала, чем могла вызвать подобный ажиотаж?
Какая-то девчонка с дистрофическими рёбрами, проглядывающими сквозь тонкую лайкру облегающей короткой маечки, беспардонно тыкала в неё диктофоном и всё восклицала:
- Вы будете защищаться?
«Она что, приглашает меня на дуэль?» - не к месту пошутила Пепа, а телекамеры ухватили только её растерянную улыбку. Потом эту улыбку оценили как хищную, злобную и наглую, а сейчас Пепе было необходимо вырваться из этого кольца, удавом сковывающее её тело.
- Оставьте меня в покое! – закричала она, что есть мочи, оттолкнула противную курицу, сжимающую цепкими пальцами её локоть и бросилась наутёк. Девица не удержалась на ногах, шлёпнувшись на костлявый зад, а остальные журналисты, едва не затоптав коллегу, побежали за Пепой.
Пепе удалось скрыться в баре на углу, а журналисты ворваться следом не успели: хозяин заведения загородил дверь и сказал, что если они не провалятся в ад сию же минуту, он вызовет полицию.
Против частной собственности не попрёшь, и журналисты прекрасно знают, что в бары могут не пускать нежелательных посетителей. Вот только почему они, честно отрабатывающие свой хлеб, страдающие от жары или промозглого дождя, чаще всего оказываются неугодными? Зато убийцу – Пепу принимают... Это несправедливость! В нашей стране законы для бедных и богатых неодинаковые!
Пепа заперлась в женской уборной. Оказавшись наедине с собой в не первой свежести кабинке, она расслабилась, позволила себе разрыдаться. Хорошо, что глаза не подкрасила – не будет щипать. Крики папарацци были прекрасно слышны – закрашенное белой краской окно оставалось чуть приоткрытым. Они действительно не случайно за нею охотились, и вовсе её ни с кем не перепутали. После статьи в газете и выступления Марии она превратилась в знаменитость... Брррр!
Пепа нащупала в сумочке мобильник и набрала Луис Мигеля. А кому ещё ей звонить?
***
Хема сидела в своём кабинете и грызла бессмысленно ручку. Тонкий пальчик её левой руки гладил кнопки на телефоне – 91... Хорошо, хоть трубку не снимает – а то обязательно наберёт его домашний телефон. Луис Мигеля. Сама клялась, что никогда больше с ним не увидится, а вот рука её, по привычке, гладит кнопочки. Потому что очень хочется услышать его голос, очень хочется ощутить прикосновение руки, как в тот день, на щеке. Или укрыться в объятиях, спрятавшись на время от проблем и тревог. На время, на время! Потому что навсегда не получится... Да и он не настаивал никогда. И зачем, зачем она пошла на то дурацкое собрание? Ведь могла же отказаться, сославшись на мужа и сына! Она бы никогда не вспомнила, что можно жить без обязательств, без забот, одна, как ветер в поле. Не думать! Много работы – и хорошо бы ею заняться. Когда работаешь, не думаешь ни о каком Луис Мигеле. И не думаешь о том, что ждёт тебя дома. Хема вздохнула. Хорошо, что работа у неё интеллектуальная? А если бы ей пришлось, например, асфальт укладывать? Или на фабрике – коробочки клеить или гайки крутить? Тогда бы она точно не выдержала и позвонила. Так звонить или нет? Хема бессмысленно грызла ручку, и слюна тонкой струйкой текла по прозрачному пластику, а тонкий пальчик левой руки продолжал гладить кнопки на телефоне – 91...
***
Луис Мигель бросил машину абы как, поставив её на аварийку, проскочил в бар – спасать Пепу. Хозяин бара посмотрел на него с подозрением – уж не журналист ли? Вообще-то не хотелось ему видеть своё лицо в какой-нибудь скандальной программе, мол, покрывает особо опасную преступницу. Видя, что Пепа поднимается, чтобы последовать за Луис Мигелем, подошёл к столику.
- Ты это... Через заднюю дверь выходи, я уже проверил – там никого. И это... Пока не заходи, ладно?
- Так плохая реклама – тоже реклама! – усмехнулся Луис Мигель. – А вообще-то спасибо, спас мою красавицу.
- Да мы ж так, по-соседски... – смутился хозяин. – Что я, совсем зверь, что ли? Не понимаю? Но и ты меня пойми... Ещё придут с инспекцией, или с допросами. А я что? Я ничего не знаю.
- А что, есть что инспектировать? – поддел его Луис Мигель. Лицо хозяина вытянулось.
- Ты так не шути... Тоже мне, шутник нашёлся!
***
Августина и Гонсало приехали, а Луис Мигель отсутствует. Лидия что-то с Августиной не очень приветлива, в сторону глаза отводит, как будто нашкодила.
Августина подозрительно её оглядела – одеваться-то получше стала, да вон грудь чуть ли не до сосков обнажила. Ясно дело – сыночка её завлекает, та ещё, видимо, птица. Гонсало отгонял приставшего пса. Уго сердился и рычал, а Гонсало отмахивался тросточкой. На самом деле тросточка ему была ни к чему, но Гонсало был уверен, что придаёт ему солидности. Хотя, о какой солидности можно говорить, если Гонсало напялил пляжные бриджи в жёлтый цветочек? Августина тоже нарядилась в сарафан, демонстрируя солнечным лучам морщинистые подмышки, усеянные красными бородавками. Лидия вынесла на топчаны подушки в жёлтую полоску, установила зонтик так, чтобы солнечные лучи не дотрагивались до дряблой кожи стариков, а сама удалилась на кухню – резать салат. Сегодня, вообще-то, у неё выходной, но Луис Мигель попросил её помочь. За отдельную плату, разумеется...
***
По-семейному разместились за столом, даже Лидию позвали в припадке демократичности. Мол, хоть и домработница, но всё равно человек – угощайся, пожалуйста! Она села молча, стараясь не оказаться на углу – замуж не выйдешь! С презрением косилась на фиолетовую Пепу. Ела плохо проваренный рис – и это что Луис Мигель так хвастался, что у него знатная паэлья получается! А чего напихал, чего напихал! Даже зелёную фасоль... Бред! Старики тоже без энтузиазма ковыряли пластиковыми вилочками в пластиковых же тарелочках. Лидии пластиковые тарелочки никогда не нравились. И зачем было вызывать её на выходные, если они всё равно кушают из пластика?!
Луис Мигель помог Лидии собрать тарелки в чёрную сумку для мусора. Половину паэльи выбросили – даже Уго, уважающий «папину» стряпню от риса отказался, жалобно заскулив. Августина дала псине собачье печенье в форме косточки – самое главное лакомство. Уго благодарно облизал ей руку – фу, гадость какая! Августина прошла в ванную – руку как следует с мылом помыть, Пепа сидела, как засватанная, выслушивая скучные разглагольствования подвыпившего Гонсало. Луис Мигель застал Лидию на кухне, шлёпнул украдкой по аппетитной заднице, вытащил из холодильника бутылку шампанского, дыню и торт, купленный в кондитерской.
- Помоги-ка мне, Булочка, я со всем не управлюсь... Дыня мытая – ты её на блюдо положи и неси! И сама меня за столом подожди, у меня сюрприз!
«Это для меня сюрприз?» - Лидия недоверчиво подняла на него глаза, но спросить вслух не осмелилась. «А эта фиолетовая... подруга... тогда здесь зачем?» Снедаемая сомнениями, потащила тяжеленную дыню в сад. Уго с лаем бросился её догонять.
- Иди, хороший мой, не мешай! А то упаду ещё...
- Акции нужно вкладывать, - внушал Гонсало Пепе. – Деньги должны крутиться, расти. Вот Августина квартиры покупает, и сына научила. А недвижимость она и есть НЕ-ДВИЖИМОСТЬ, деньги медленно двигаются, понимаешь? А меня умные люди научили – я марки покупаю, и картины – они быстро переоцениваются. Вот организовали Клуб Филателистов – знаешь, какие доходы?
- А я слышала, что это пирамида... Смотрите, не прогорите... – вяло отвечала Пепа, явно думая о своём.
- Да ты что! Я в месяц пятнадцать процентов дивидендов получаю! А банки что? В лучшем случае пять процентов дадут, так ещё и спасибо говорить нужно. Я Августину учу-учу, а она всё ноет, что боится... Дура.
- Да-да... – Пепа старика и не слушала вовсе.
- А давай сбежим? – разошёлся Гонсало. – Пусть маменька с сыночкой здесь сидят, а мы на танцы... Вот ты умеешь танго танцевать? Ага! А я покажу, я такой страстный...
- Это кто тут страстный? – остудила его тихо подкравшаяся Августина. – Ты чего несёшь, старый? Оставь девочку в покое...
- А я что, я ничего... – Гонсало сразу стушевался, как побитая собака.
Уго, собака никогда не битая, поднялся на задние лапы, обхватив еле заметную талию Августины, надеясь, что она ему даст ещё одно печенье.
- Тьфу на тебя, животное, я только что руки помыла! Иди отсюда, иди!
Обиженный Уго отошёл в тень от ёлки, сел на траву, изредка повиливая хвостом. Потом забыл об Августине, принялся чесать ухо, ворча что-то на своём, на собачьем...
Луис Мигель подошёл, присел перед Пепой.
- Я уже не знаю в который раз прошу тебя стать моей женой, - заявил вдруг ни с того ни с сего. – Пепа, вот кольцо, и я тебе уже совершенно официально, перед собственной матерью предлагаю свою руку и сердце...
- Ну и пошляк, - вставила Августина. – Даже не ожидала от тебя, Луисми. У матери потом благословения просят...
- Так ты согласна, Пепа? – продолжал настаивать Луис Мигель, не обращая внимания на слова Августины. – Ну хоть коробочку-то открой... Да ладно, я сам... – Он достал колечко, пытаясь ухватить ускользающую руку Пепы. – Ты ж сама хотела, чтоб официально...
Лидия задохнулась от ужаса – совсем её не постеснялся! А что будет, если она прямо сейчас, при всех заявит, что не далее, чем вчера он очень даже бойко занимался с ней... любовью или просто сексом?! И ни о какой любимой Пепе не вспоминал. Она с силой швырнула фужер об пол, тонкое стекло разлетелось на мелкие осколочки.
- Ты чего? – вздрогнул Луис Мигель. – Ты поосторожнее!
- Так на счастье, - нашлась Лидия, стараясь превозмочь жгучее желание вцепиться Пепе в фиолетовые патлы. Или Луис Мигелю в откормленную морду. – Я сейчас веник принесу. Вы не двигайтесь! – И она скрылась в доме. Вообще-то, ей хотелось разбить ещё что-нибудь. Например, плазменный телевизор, или компьютер. Что-нибудь такое, чтоб ему стало ясно, что Лидия не вещь, не кукла, не просто прислуга, а Женщина, именно так, с большой буквы, и именно такого отношения заслуживает – трепетного, уважительного. А так её ещё никто никогда не унижал... Не давал почувствовать себя пылью у порога! Сюрприз, говорит! Она ему... Такой сюрприз устроит!
Вооружившись веником и совком, вернулась Лидия в сад, пытаясь скрыть гневный румянец на щеках, первым делом бросилась обметать Пепу – ведь если девицу обмести – точно замуж не выйдет!
А на пальце соперницы уже переливался гранями крупный брильянт – приняла, зараза, предложение! А старики жужжат, что они тоже решили жениться. Может, устроить свадьбу в один и тот же день? Красивая идея – мать будет крёстной новой семьи сына, а сын – крёстным новой семьи матери. Опять же экономия!
Но Луис Мигель мать скромно остужает:
- Ты, мамочка, достойна отдельного праздника. Будешь самой красивой невестой!
«Да, конечно, - ехидничает про себя Лидия. – с бородавками на морщинистых подмышках! И с трясущейся шеей! И всё туда же! Даже старухи замуж выходят, а я... А как же я?»
Продолжение следует...
* Когда испанка целует, она целует по-настоящему. (исп.) – слова из старинной песни, ставшие поговоркой.