Палата для ветеранов
– Прибыл? – спросила медсестра, когда я положил на стол историю болезни. – Шеф с утра предупредил, что тебя кладут в отделение.
– Ага, радость великая, – буркнул в ответ. – Прямо-таки и мечтал, чтобы к вам попасть.
– Ничего, подлечишься, – сказала она. – Шеф для твоей же пользы старается.
– Раньше ему нужно было думать, – хмуро ответил медсестре. – Скажи, куда меня кладут?
– Как обычно – палата для ветеранов и кровать твоя свободна, – сказала медсестра, – и процедурный рядышком, и курилка… Так и не бросил курить, да?
– Да, – ответил и направился к палате.
– Слышь, Малахов! – крикнула она вслед. – Там сейчас хорошо. Всех выписали. Один старик лежит с инсультом. Завтра его к выписке готовят. Отдохнешь…
Я вошел и закрыл дверь, не дослушав, что говорила медсестра.
– Добрый день! – поздоровался, заметив старика на кровати и невысокую полную женщину, в мятом застиранном халате, сидевшую за столом в другом конце палаты.
– Здрасьте-здрасьте, – сказала женщина, отложив газету. – Проходите, располагайтесь. Вы впервые сюда попали?
– Нет, – ответил женщине, которая с любопытством смотрела на меня. – Я – пожизненный.
– А что с вами? Чем болеете? – подперев пухлым кулачком подбородок, она приготовилась слушать.
– Так, ничего, – я буркнул и, заметив, что у старика связаны руки и ноги, спросил. – Зачем его связали? Он же спокойно лежит.
– Ох, если бы ты знал, как я с ним намучилась! – она покачала головой. – Ни днем, ни ночью нет покоя. Хорошо, что завтра выпишут. Надоело ухаживать. А на шее у меня еще одна больная, за ней присматриваю.
– Не понял, – сказал я и кивнул в сторону старика. – Разве вы не дочь?
– Нет-нет! – она отмахнулась рукой, и с важным видом подняв вверх палец, сказала. – Она занимает какой-то высокий пост. Начальница! Мне платит деньги, вот я и ухаживаю. Ох, зря только согласилась!
– Почему? – спросил у сиделки.
– За такого, – она кивнула в сторону спящего старика, – нужно больше требовать денег.
– Почему? – опять я повторил.
– Ветеран, вот почему, – ответила она. – Весь переломанный, контуженный и уже второй инсульт случился. Жить-то ему осталось с гулькин нос. Лежит, как бревно и только мычит. А поворочай-ка его, пока меняешь подгузники. Руки уже отваливаются. Надоело. Скорее бы увезли.
– Куда? Домой? – спросил у нее. – А там кто за ним будет ухаживать?
– Как же, домой! Размечтался...
Мне было заметно, как ей не терпелось высказать все про старика.
– А куда же его увезут?
– Доченька-то родная его давно уже в “дурку” спихнула, – сказала и оглянулась на дверь, будто ее услышат.
– В “дурку”?! О чем Вы говорите! – я посмотрел на нее с недоверием.
– А зачем ей лишний груз на шею вешать? Она с важными людьми встречается. Вдруг, кто-нибудь приедет домой, а там старик лежит вонючий, да больной на голову после контузии и инсультов. Что о ней подумают? Вот она и освободилась – в дурдом сунула.
– Ну и дела… – сказал и подошел к его кровати.
В палате было жарко, но старик лежал укрытый до плеч теплым одеялом. Худой, изможденное небритое лицо, впалые темные глазницы, с дряблыми мышцами на морщинистых старческих руках, туго стянутых в запястьях широкой лентой, лежавшие поверх одеяла.
Взглянув на него, я повернулся к сиделке:
– Он спит. Развяжите руки. Ему же неудобно.
– Ничего с ним не случится, потерпит, – сказала сиделка. – А то начнет одеяло стягивать, а мне поправляй, каждый раз подходи к нему. Ты любишь кроссворды разгадывать? Нет? Ох, а я, страсть, как люблю! Весь день могу над ними просидеть…
Не успела она договорить, как с шумом распахнулась дверь и в палату вошла Лена – санитарка с ведром и шваброй в руках: крепкая, разбитная женщина, горластая, с постоянно недовольным выражением на лице. Увидев меня, воскликнула:
– Во, опять нарисовался! Ты уже в этой палате прописался. Пора над твоей кроватью вешать табличку “Не занимать”. Как ни закроют, так в “ветеранку”. Как дела-то? Опять засунут под капельницы?
– А куда же еще? Под них – родимых, – я кивнул головой. – Смотрю, ты так и продолжаешь больных гонять в отделении. По всему коридору голос разносится.
– Ух, если бы ты знал, как они меня достали! Одно старичьё. Им пора на кладбище лежать, а они до сих пор воздух портят. Что говоришь? И мы такие будем? Не-е-ет! Мы столько не протянем. Другие ветераны давно загнулись. А этот, вон, погляди. Лежит. В тылу, наверное, околачивался, хоть и контуженный. Какой толк от него? Сам мучается и других мучает…
– Во-во! – перебила ее сиделка. – Я тоже ему об этом говорю. Ох, как измучил он меня…
– Молчи! – грубо оборвала Лена. – Ты за него “бабки” гребешь. Вот и ухаживай. А я не собираюсь его подтирать. Живо сполосни “утку”! Не продохнуть в палате от вони.
Лена начала протирать полы, продолжая ворчать и увидев, что старик проснулся, подошла к нему.
– Что уставился? – спросила она, склонившись над стариком. – Не мычи. Опять одеяло скидывал? Гляди у меня! Начнешь буянить, так всего запеленаю. Чуешь, чем пахнет?
Она поднесла к его лицу кулак.
Старик замычал, стараясь что-то сказать.
– Прекрати Лена, – я постарался ее оборвать. – Хватит на него орать.
– Лежи и не дрыгайся, а то махом схлопочешь. Ух, как вы меня достали – старичьё! – не обратив на мои слова внимания, она вышла из палаты, сильно хлопнув дверью.
– Ну, сам теперь убедился? Правильно я говорю, что с ними одно мучение, – сказала сиделка, продолжая решать кроссворд. – Только и ходишь за ними, да убираешь.
Я молча пожал плечами. Такие сцены приходилось видеть каждый раз, когда попадал в отделение.
– А-а-а, Малахов! – услышал я голос врача. – Немного подожди. Сейчас осмотрю деда, а потом тобой займусь.
Сутуловатый, с залысинами, фонендоскопом на шее, он подошел к кровати, присел на край. Прищурившись, врач посмотрел поверх очков на старика, постучал по дряблым мышцам, глядя, как реагируют, замерил давление, нажал на ввалившиеся щеки, заглянув в беззубый рот. Потом повернулся к сиделке:
– Как он себя ночью вел? Спал?
– О чем Вы говорите?! – всплеснула она руками. – Всю ночь около него кружилась. Все сбрасывает с себя, мычит. Пришлось опять связывать. Еле-еле с ним справилась. Доктор, вы пропишите ему сильнее лекарства, чтобы он не беспокоил ночью.
– Куда уже сильнее? Даем, что в этом случае положено. Странно… – он задумчиво посмотрел на деда. – Курс лечения провели. Я даже лишнего его тут продержал, а сдвигов в лучшую сторону не наблюдается. Хорошо, подумаю…
Врач поднялся и подошел ко мне.
– Ну, Малахов, как себя чувствуешь? – спросил он, присаживаясь рядом. – Лучше или хуже стало после того, как выписали?
– Викторыч, что спрашивать, если сам знаешь, что улучшения не будет.
– Поддерживать-то организм надо, а то станешь, как этот дед валяться, – он кивнул в сторону старика. – Таким ты никому не нужен будешь. Лечись, пока есть возможность.
– Викторыч, что с дедом произошло?
– А-а-а, длинная история, – поморщился врач. – Живешь и не знаешь, что тебя впереди ждет. Ладно, Саныч, я назначения сделаю. С завтрашнего дня начнем лечение, а сейчас можешь домой ехать. За тобой кто-нибудь приедет, или тут останешься ночевать?
– Нет, – отмахнулся я от предложения. – Лучше домой, чем тут находиться. Хватит, и так належался.
– Да уж… точно. Второй дом.
– Сплюнь, Викторыч, – ответил ему и пошел к выходу. – Завтра как обычно?
– Да... Кровь, ЭКГ, УЗИ… Ну, ты сам знаешь… – ответил врач, что-то записывая в историю болезни.
Утром я вернулся в больницу и зашел в палату.
Дед так и спал связанный, а сиделка продолжала решать кроссворды.
– Как ночь прошла? Дедулька-то спал?
– Какой там…! – сразу стала жаловаться она. – Опять всю ночь мне покоя от него не было. Совсем закружилась. Одно радует, что после обеда его увезут. А тебя-то что в такую рань принесло?
Сиделка сразу сменила тему разговора, отложила в сторону газету, с любопытством ожидая, что отвечу, и посматривала на принесенный завтрак из столовой.
– Беготни много сегодня. Вот и приехал, – сказал и пошел сдавать кровь.
Уже в процедурном кабинете вспомнил, что забыл взять на УЗИ полотенце. Торопясь, распахнул дверь в палату и увидел, как сиделка быстро доедала принесенный завтрак. Смутившись, она начала оправдываться:
– Дед немного съел и отказался. Я и решила, что добру-то пропадать?
Я посмотрел на деда, который спал в том же положении, заметил, что нет таблеток, которые ему назначали после еды, и взглянул на часы. За такое короткое время накормить инсультника, заставить выпить таблетки и чтобы он опять уснул – невозможно. Я взял полотенце, и ушел, предупредив, что к моему приходу дед был развязан.
Возвращаясь с УЗИ, в коридоре столкнулся с сиделкой.
– Ты больше никуда не пойдешь? – спросила она, торопясь быстрее пройти мимо меня.
– Нет, – сказал я. – Ждать буду, когда принесут капельницу. Что вы хотели?
– Пригляди пока за дедом, а я сбегаю в другую палату. Посмотрю, спит моя больная или нет. Ладно?
– Хорошо, – сказал и направился в палату.
Дед не спал. Лежал, с трудом сдвигая с себя одеяло.
– Как дела, дедуль? – я спросил, подходя к его кровати.- Жарко?
Он посмотрел на меня блеклыми глазами и непослушными пальцами продолжал убирать одеяло.
– Подожди, – сказал я. – Сейчас помогу.
Поправив одеяло, я закрыл его до пояса:
– Нормально? Так пойдет? – спросил и уселся на свою кровать.
Взял книгу, достал бутерброд и начал есть. И тут я услышал, как дед громко замычал и, взглянув, увидел, что он открывает рот, стараясь до него дотянуться.
– Дедуль, что случилось? Не понял... Кушать хочешь? – я показал бутерброд.
Он задергался еще сильнее, замычал и открыл рот.
Отщипывая небольшие кусочки, я осторожно клал ему в рот. Дед, как цыпленок глотал их, не пережевывая.
– Куда сиделка-то подевалась? – спросил врач, увидев, что я с ложечки пою, чаем, старика.
– Проведать вторую подопечную, – ответил я и направился к кровати.
– Так… Кровь сдал, ЭКГ и УЗИ прошел, – сказал врач, посмотрев карту. – Наталье скажу, чтобы поставила капельницу, а мне нужно оформить документы на деда. Скоро за ним приедут.
– Викторыч, – спросил у него. – Я слышал, что его в “дурке” держат. Почему? С ним же все в порядке. Неужели его нельзя в Дом престарелых перевести?
Врач посмотрел на меня, усмехнулся.
– Радуйся, что у тебя такие дочки выросли, что ни на шаг от тебя не отходят. И не дай Бог заиметь таких детей, как у него, – врач кивнул в сторону старика, и поправил сползающие очки.
– Мельком слышал о его дочери, но больше ничего не знаю.
– Жаль деда. Немного он протянет после второго инсульта. Это я тебе говорю, как врач. Тяжело ему в жизни пришлось: войну, разруху, голод повидали. Вырастили дочку, выучили, на ноги поставили, а когда бабка у него умерла, так доченька одним махом – хлоп, и закрыла отца, как ты выражаешься, в “дурку”. Видите ли, он мешал ее карьерному росту. И пока старик лежал в моем отделении, так она ни разу не вошла в палату, ни разу не принесла ему передачу. Перестал батя для нее существовать. Нет его больше в жизни. Понял? Одно лишь название осталось – отец. Вот так-то, друг мой! – и стукнул кулаком по колену, словно поставил точку в разговоре и этой истории.