Впервые я обратил внимание на одуванчик, наверное, на Троицу в 1948 году, когда в деревне вдруг появилось много девушек в потрясающих золотых уборах на голове. Нарвали желтых цветов и мы, дети. Десятилетняя двоюродная сестра Тася показала, как плести венки. Так в семь лет я освоил маленькое ремесло…
Следующая интересная встреча с этим теплым солнечным цветком произошла у меня на Камчатке в 1971 году (в каникулы я ездил туда со студенческим отрядом на заработки). В редкий выходной день в июле мы с другом Володей Шевелевым отправились на другой берег реки Камчатки, на километровую сопку. Дугообразная сопка, с большим цирком внутри, круто обрывалась на запад. Сначала мы шли по гребню, продираясь сквозь кедровый стланик, а затем, когда внутри цирка лес остался внизу, мы спустились на дно распадка и пошли вверх вдоль ручья. Вскоре ручей превратился в плотный снег. При небольшой крутизне и в необычайно свежем воздухе идти было легко и приятно.
Недалеко от вершины нам попалась куртинка кедровника, окруженная множеством крепких зернистых маслят. Вскоре мы подошли к КРАЮ вершины. Подойти ближе чем на три метра мы не рискнули: что было за острым (в разрезе) краем, видно не было, а видно было то, что гора сложена из некрупных кусков застывшей вулканической лавы, лежавших в виде кирпичной кладки. Казалось, дотронься пальцем – и вся вершина рухнет куда-то вниз.
Володя взял с собой длинную веревку. Первым рискнул заглянуть за КРАЙ он. Он обвязался веревкой; другой ее конец я обвязал вокруг себя и отступил максимально вниз. И Володя осторожно пополз к КРАЮ. ЧТО он там увидел, он не сказал, а предложил все увидеть своими собственными глазами. И мы обменялись ролями.
Увиденная мною картина была такова. Куда-то вниз, но не вертикально, а с отрицательным углом градусов под 80, уходила рассыпчатая поверхность склона. Метрах в двухстах внизу вокруг горизонтальной оси быстро вращалось облако. На какое-то мгновенье в нем образовался просвет, и я увидел, что отрицательный склон уходит на полкилометра, после чего превращается в положительный, но тоже весьма крутой. В общем, метров на восемьсот можно парить в свободном падении…
Насытившись ужасом, я решил ползти назад. Но тут мой взгляд привлек желтый цветок, что рос на расстоянии вытянутой руки, на самой верхней точке горы. Это был одуванчик!!! А ведь на всем маршруте мы не видели ни единого его сородича! Какая сила и откуда принесла и поселила здесь этого уникального отшельника?! Метров на двести вниз не было видно ни одного зеленого растения. И вот на тебе!
Мы с Володей восприняли это как хороший знак и с радостью попрыгали по леднику вниз…
В конце 60-70-х годом в научно-популярных журналах много писалось и о целебных, и о пищевых свойствах одуванчика. Однажды Володя пришел к нам с банкой варенья из… цветков одуванчика!
…Когда меня уволили (в 1986 г.) за сочувственное отношение к студентам-евреям из Московского инженерно-экономического института (где я преподавал кибернетику и математические методы) за сочувствие к евреям, мы с Володей Шевелевым устроились кочегарами в ШУКС (Школа усовершенствования командного состава; чуть позже я преподавал там математику). И вот однажды, идя на работу, слышу возмущение начальника школы: «Это что за безобразие?! Вокруг все зелено, а эти – и он указал на цветущие на огромном плацу одуванчики, – имеют наглость ВЫСОВЫВАТЬСЯ! Немедленно убрать!»
Через час все курсанты были выгнаны на плац (размером с гектар!) на уничтожение «солнечных инакомыслящих». Но… через три дня весь луг опять залился солнечным цветом! Так был посрамлен полковник-солдафон.
Когда 15 июня 1982 мы отправились в последний путь из дома и с Родины (с лишением гражданства за правозащитно-диссидентскую деятельность), первое, что нам бросилось в глаза по выходе из дому, был золотой покров каждого не асфальтированного куска земли: это цвели одуванчики. Два километра до станции не оказались исключением – одуванчиками было покрыто все пространство по сторонам железной дороги от Пушкино до Москвы и затем по обе стороны Ленинградского шоссе.