В саду

Татьяна Вересова
 Как хорошо с утра выйти на улицу, улыбнуться солнышку, зажмуриться от удовольствия и потянутся… вверх-вверх, растянуть все мышцы. Бетонный порожек приятно согревает босые стопы, солнце ещё не жаркое. Самое время для важных дел и путешествий.

Оглянусь вокруг… бабулечка в другом конце двора, не видит меня. Припущу бегом через двор в сад. Прошмыгну в калитку и под тень деревьев, под их ветвистые укрытия…

Пройтись по саду… путешествие в сказочную страну… Тёплая тропинка выводила из под вишнёвых деревьев и акаций к солнечной поляне, где росли стройными рядами помидоры. Каждый день, рано утром, дедушка поливал каждое помидорное деревце из шланга. Аккуратненько… под каждый кустик, долго, терпеливо… напоить досыта…

 Пройти мимо этих ярких красных сочных плодов нет никакой возможности… Сорву, обхвачу двумя руками, одной не удержать… надкушу сочную розовую мякоть, а весь сок невозможно удержать во рту… он изливается через углы губ, я хохочу, пережёвываю… глотаю кусками, но розовые ручейки текут по подбородку… дальше на шею… капают на грудь, оставаясь розовыми, густыми, бархатными липкими каплями на коже… вкусно…блаженство…

Двигаюсь дальше, вглубь сада, туда, где растут огромные груши, ещё дальше абрикосовые деревья, чуть левее виноградник…

Я прохожу мимо ранних груш, не обращая никакого внимания на них, это мелкие жёлтенькие грушечки, которые, когда вызревают, имеют коричневую мякоть. Такие иногда вызревают и в Подмосковье. И садоводы, гордые тем, что у них растёт такое чудо, продают грушёночки на рынках, угощают соседей. Я по детской привычке верчу брезгливо носом и говорю со смешком: «Это свинячьи. Я, такие, не ем». И этому есть оправдание, у бабулечки никто не ел таких груш, она даже ругала за это, чтобы животы берегли. Это были свинячьим груши, ими кормили хряков.

Настоящие же груши, вкусные, огромные и сочные, созревали к осени, иногда их даже и не успеешь попробовать, только если удастся добыть незрелую. Вгрызаться в жесткую кожуру и светиться от удовольствия.

Грушёвые деревья были огромные, первые ветви находились высоко, плоды под самой кроной… не видно, слепит сквозь ветви солнце. Ствол не обхватить и сколько не стучи ногами, не раскачивай руками – силёнок не хватит стряхнуть вожделенный плод. Постоишь, посмотришь и дальше… к абрикосам…

Не знаю почему, но вот абрикосы я не любила, так сорвёшь пару штук и то потому, что абрикосовая аллея располагается на пути к винограднику… Вот и он…

Нырнёшь внутрь, под лозу… сидишь на земле, а сверху крыша виноградная… зелёные листья раскинулись над головой, как небо, и грозди огромные свисают прямо в рот… можно не пользоваться руками, собирать виноградинку за виноградинкой губами, набить полные щеки и раскусить разом, да так что сок хлынет через губы и на груди появляются свежие, зелёные сладкие пятна… наслаждение бесконечное, но нужно двигать в обратный путь, а то бабулечка потеряет…

О-о, яблоньки, парочку про запас в карман… впереди долгий день…

Вишни… Мои любимые вишенки, самое вкусное напоследок… На вишнёвых деревьях я жила. Стройные, низкорослые, подтянешься и ты уже под самой макушкой. На одной ветке лежишь, с другой ягоды напрямик в рот отправляешь. И можно лежать так часами, раскачиваемой ветерком, словно в гамаке. Оторваться от вишнёвой сладости не хватало силы воли… уже всё, не лезет больше, а руки рвут ягоды и в рот, и в рот… на груди новые пятна… Вниз если только живот разболится или приспичит… но чаще находила бабуля. Объявлялся выговор. До завтрака в сад ходить запрещалось, чтобы аппетит не потерять, да животу не навредить.

В наказанье применялась трудотерапия... Хотя какое же это наказанье, снова очутиться в саду? Живности было много, кормить её нужно, поэтому отправлялась я собирать нападавшие на землю фрукты и ягоды. Абрикосы, яблоки, груши свинячьи… земля под ногами усыпана вкусностями, только ж разве я смотрела под ноги когда гуляла, нет… всё взгляд к небесам… там слаще…

Собранные фрукты - ягоды тщательно сортировались бабуленькой. Что-то шло на сухофрукты и сушилось потом на солнышке, что похуже - козам, поросятам и другим жильцам скотного двора. А оставшийся натюрморт - в кастрюлю на ком-пот...