«Ещё эти идиоты. Что я делаю тут?!», - он стоял в толпе, возле лёгкого ограждения, и наблюдал за скоплением полицейских сил вокруг участников эстафеты: к олимпийскому огню яростно прорывались люди с повязками и плакатами, лица их были вымазаны красным. От них было много крику.
«Говно всё, политика. Они зажгут его снова. Сегодня опять надо пройти эти проклятые кварталы, а то – уже растёт брюшко, хо-хо. Проститутка была недурна, только несло изо рта. Дома только крутишься на диване. Стены. Мысли. На улицах – не лучше. Слишком много людей. Все бродят в белой сияющей пустоте. - Он вспомнил, как когда-то шесть месяцев не выходил из квартиры. – От работы возникает масса морщин. Это одна из причин. Когда уходил с последнего места… Эти лица. Они смотрели как на умалишённого. У них – семьи – сопли детей. Все они уже попались. Вот другое дело…»
- Тут заорали сильней: один малый сумел-таки пробиться к факелу, и уже почти касался его, бешено бросая тело вперёд, - красное лицо прыгало в гуще чёрных мундиров. Какое-то время даже казалось, что невозможное случится…
Они «возили» его по мостовой, словно тряпичную куклу.
«И это на фоне всеобщей инфляции. Голова как гудит.Скоро деньги закончатся, и…»
Пока они увлекались «малышом», факелоносца оттеснили подальше, и он оказался рядом с ограждением. Совсем рядом. Возникла брешь в плотном кольце… Совсем рядом…
«Ну, почему от неё так воняло, господи?! Они же зажгут его снова! Снова и снова и снова!»
Внезапно он сорвался с места, рука взметнулась мимо удивлённых лиц…
Он вдавливал, вдавливал пламя в камень, пока мир не перевернулся, и не предстал перед его глазами в виде начищенного носка полицейского ботинка.