Марка с Джокондой

      
      Всю жизнь Иннокентий Ромуальдович работал архивариусом и, даже будучи уже совсем стариком, коллекционировал почтовые марки.

      Чего только в его коллекции не было: и марки с превосходными миниатюрными репродукциями шедевров живописи, и марки на балетную тематику, и марки с портретами театральных деятелей, и большие серии марок на анималистические темы с красивейшими блоками на половину альбомной страницы. Только одной марки не хватало в его коллекции - утерянной марки из самой первой его серии, той, с которой коллекция когда-то и началась - не хватало марки с изображением Джоконды. Тогда, в своём глупом детстве, он проиграл её на перемене гимназисту-двоечнику Зверинскому.

      Игра была такая - кладёшь марки на стол и хлопаешь по ним ладошкой, складывая её лодочкой. Марки поднимаются вверх и падают. Какие после хлопка упадут пустой стороной вверх - те твои.
Много Кеша выиграл марок для своей тогдашней коллекции, и все, как выяснилось со временем, оказались дрянными, третьесортными, да ещё и погашенными почтовыми печатями. Но "Джоконду" из великолепной английской серии, подаренной ему отцом - тоже коллекционером - проиграл. А гимназист Зверинский, выигравший у него эту самую "Джоконду", сказал, что не отдаст её обратно ни за что. И слово своё сдержал. Потом он уехал с родителями в другой город. Не то в Харьков, не то в Одессу.

      Никогда в жизни не встречал больше той марки Иннокентий Ромуальдович. А когда позже занялся её поисками всерьёз, то даже удивительно ему было: откуда взялась у отца эта английская серия с шедеврами мировой живописи? Ни в каталогах её найти было нельзя, ни в переписке с выдающимися филателистами мира ничего разузнать о ней не удалось, кроме того, что была, вроде, такая серия выпущена в пятидесятых годах девятнадцатого века, во всяком случае, были планы у почтовой службы Британской империи её выпустить. Но в типографии случился пожар, и весь драгоценный тираж как будто бы сгорел. Доподлинно же ничего не известно.

      Загадочная негашёная серия была главным сокровищем Иннокентия Ромуальдовича и стоила бы огромных денег на аукционе, вздумай он её продать. Но в этой серии не хватало "Джоконды", что существенно снижало цену.

      Он даже в Эрмитаж ходил, когда туда настоящую "Джоконду" привозили из Лувра. Но всё не то. И "Джоконда", и остальные картины, что он там увидел, показались ему всего лишь увеличенными копиями марок, вынутыми из его кожаных альбомчиков и развешанными по стенам. Анфилады залов были полны гулким шумом шагов и громким шёпотом посетителей. Неуютно. Совсем не то, что рассматривать шедевры в альбоме с бархатным переплётом.

      Но однажды Иннокентий Ромуальдович получил странное письмо. Письмо было без обратного адреса, на конверте не был указан отправитель, но на нём была марка с Джокондой. Та самая марка, он её сразу узнал, только гашёная, с почтовой печатью, что марку, конечно же, портило. Но в конверте оказался ещё один конверт, без марки. А внутри того конверта лежала ещё одна марка с Джокондой. Чистая, негашёная. В точности как та, что была на первом конверте, только будто бы совершенно новая.

      От радости Иннокентий Ромуальдович сначала чуть сознание не потерял, потом запрыгал, заплясал, забыв про свои восемьдесят три года. И даже поцеловал "Джоконду" жарко. Оказалось - сладко. Лизнул он марку, потом ещё. Чуть всю "Джоконду" не слизал Иннокентий Ромуальдович. А прочтя на обратной стороне непонятные английские буквы "l","s","d", взял да и съел марку вовсе.

      И тут так вставило Иннокентия, так вшторило Ромуальдовича, что перед глазами его, калейдоскопически переливаясь одна в другую, стали летать марки из его коллекции, кружась и искря разноцветными звёздами. А потом свысока, из-за марок, грозя раздавить Иннокентия Ромуальдовича, превратившегося в маленького гимназиста Кешу, стала опускаться гигантская ладонь. Кеша сидел на столе размером с футбольное поле, в ворохе огромных почтовых марок, каждая размером с музейную картину, а сверху на него опускалась столь же неправдоподобно большая ладонь, сложенная лодочкой - ладонь хохочущего гимназиста-великана Зверинского.

      Ладонь накрыла Кешу, не задев, и через мгновение стала подниматься обратно, вверх, унося за собой марки, в россыпях которых он только что сидел. В руках у Кеши осталась только одна марка. Та самая, с Джокондой, которую он съел.

      А потом, когда всё прошло, Иннокентий Ромуальдович понял, что и в самом деле, марка с Джокондой - это самое главное, что было, а точнее, чего не было в его жизни. И не будет больше никогда.