Они рождались зрячими и просили прощения…
Хочет подать голос, но закрыт доступ,
Немота сковывает руки,
Поле можно глотать кусками, но не вычерпать,
Прекрасны дорожки искр, колебания радужные
На фоне светила!
Светило радуется, в гневе праздника.
НЕИЗБЕЖНО
чревный свет приходит издалека,
приносит слепоту отчаяния,
гасит пульсации, страсти, страдания
Костры догорают, оставляя золу и копоть,
Галактики снов в муках рождаются и умирают,
И ничего, ничего не узнать, изменить, не исправить,
Летят кольца лентами, вихри волнами,
Взрывы – брызгами.
Омыты дождями солёными младенцы невинности,
Стынут ветром дома каменные, почвы бесплодные,
Коды безумства, пароли бешенства, ждут случая,
Волчьей пастью изгрызены, стонут кости,
И даже гудения тока тоны безрадостны,
Горнило радости, скорости, будней торжественных,
Просишь – получишь, быть может,
Прошлогодней листвы трепет
И с этим даже
Что-то неуловимое, архи-важное.
Агония сердца – источник молитвы мерцающей.
Паломник – бездомник,
Границы перешёл, в троллейбус вошёл,
Где-то денежки рассыпаны,
Предвидения дара, замазаны.
Окна разовые
Вставил в глаз и…
Потоки крови зальют кубы свежие,
Много крови, много, пять литров
На каждого.
Гасите фонари! Гасите!
Чревный свет грядёт из лютых глубин проклятия.
Лижет зверь верноподданный,
Ждёт награды за вероломство, жестокость
И сытости.
А они рождались зрячими и просили прощения.
Звуками чистые, венками весенних цветов – светлые,
Головами вниз падали со скалы в ущелье.
Президентский кортеж надежды
В этом омуте,
В этих болотах, гаснет, тонет,
Растворяется, бесследно исчезает
На века, навсегда, НАВЕЧНО…
А они рождались зрячими и просили прощения.