Она бежала навстречу дождю, бросавшему тяжелые серебристые брызги, словно пригоршни звонких монет, к ее ногам в летних туфлях. И сердце звенело им в такт и не могло остановиться. Она не была безупречно красива, но детская улыбка и медленный трепет светлых ресниц делали ее больше, чем музой: для меня она жила, как живет теплая тоскующая по любви песня. Она оставалась со мной терпким душистым июлем, бесконечностью распростертого неба, едва слышным горячим шепотом у самого виска и сладкой горечью цветущих садов, - всегда летняя, наивная и непонятная до боли. Я не могла и не хотела ее терять, никогда не отдала бы ее – ни миру, ни тому единственному, но она выбрала свой путь. Неразличимую, призрачную дорогу и ушла от меня так внезапно, что я даже не успела этого пережить.
Но пока она только танцевала, радуясь дождю и призывно раскидывая руки. И старый наивный медальон на ее груди еще хранил тепло и мерцание уходящего солнца. Стучали в пыли каблучки, и длинные рыжеватые волосы путались и льнули к ее загорелой спине в горячей тоске.
Ей нравилась «Лолита», она любила свои недоступные другим, странные сны и мечтала дописать Фрейда. На страницах классиков она черкала между строк мелко и неразборчиво свои собственные мысли, спорила, открывала, мечтала. Она часто говорила, что единственными ее друзьями были авторы этих книг, живущие за скромными безликими обложками герои и стая черных воронов у обрыва на самом ветру.
Я старалась догнать ее, чтобы хоть на миг очутиться с ней рядом в этом сумрачном мире фантазий, но всегда отставала ровно на полшага. Она доводила меня до угрюмого бешенства и отвращения, со странной брезгливостью повествуя о своих любовных историях. Она умела быть упрямой, ледяной и бессердечной. А я до сих пор виню себя лишь за то, что не всегда хотела ее любить.
Сколько жизней должно пройти, чтобы я забыла ее задумчивое, почти детское лицо в тени кленовых листьев у оврага? Сколько мне еще нужно увидеть зябко прижатых друг к другу коленей и травинок в тонких скрещенных пальцах? Может, я до сих пор ищу ту единственную, изобразившую многоопытный взгляд и назвавшую меня ребенком? Не знаю…
Мы шли очень долго. Мимо летящих машин и нелепостей городской архитектуры, и асфальт обжигал ступни сквозь тонкую подошву босоножек. Окраина города. Откос в дурманящей зеленой прохладе. Мы спустились по узкой, практически нехоженой тропинке в долгожданную тень. Далеко на воде скользили ослепительно-белые треугольники парусников. Я уютно устроилась в раскидистых ветвях дуба, мечтательно болтая ногами и вслушиваясь в мерный шум листьев над головой. Она нашла себе дерево побольше где-то позади меня.
- Знаешь, я вчера встретила хорошего парня. Мы проболтали до двенадцати…
Я перестала качать ногами, задержав дыхание и всматриваясь вдаль. Только сейчас я вдруг поняла, что дерево, на котором я сижу, далеко склоняется над обрывом и подо мной пустота.
- Ну и?..
Она пожала плечами.
- Обещал позвонить. Даже не приставал весь вечер. Он в пригороде живет. Надежный такой, обеспеченный… Просто пиво пили на берегу.
Я не поверила. У меня не было оснований ей доверять: слишком уж хорошо знала, как она ведет себя с мужчинами. Я скорее перевела взгляд на воду, от осознания зеленой бездны под ногами голова медленно кружилась. Эта странная то ли зависть, то ли тоска. Как много людей поступают так же: беззаботно и легко … Неужели в жизни все так просто: достаточно уютного уголка и несколько бутылок вина? Разве я - задумчивый пришелец с других планет, для которого осталась тайна и глубина там, где по умолчанию ее быть уже не должно, а не точно такая же блуждающая в толпе девчонка?
Я прижалась к шершавому стволу и слушала сквозь трепет листьев ее уже ставший далеким голос, думая о своем. Может, мое одиночество наивно и напрасно? И я, сопротивляясь окружающему, всего лишь строю из себя непризнанного гения. Вот они – жалкие людишки, а я выйду вся в белом… Но кто и что оно, это окружающее? Раскинутые надо мной ветви клена, стайка воробьев под окном, притаившийся за склоном сладкий малиновый закат? Почему в моем мире так мало людей? Не за что удержаться…
Как на этом откосе.
Мы уехали домой уже поздно. Я снова пыталась ее отнять, так отчаянно и почти безумно, наверно, в последний раз. В горячем, безудержном танце ласк и поцелуев, в слепой попытке не думать, не помнить, не знать… Последние, увядшие розовые лепестки осыпаются к моим босым ногам. Маленький Принц, потерявший свою планету…
Зачем так много, зачем так сложно? Вот звезды надо мной – они молчат. Безмолвна ее тень на подушке – последней искренней, так глубоко и мирно спящей. Едва коснусь губами ее теплых волос и в путь… Покороче юбку и каблуки повыше. Завтра в моей жизни людей станет больше. А сердце я, пожалуй, оставлю здесь, под звездами. Когда скользишь по откосу вниз, оно только вздрагивает лишний раз, мешая наслаждаться. Да и, в конце концов, там, куда я иду – зачем мне сердце?..