Радостная весть
Это утро в предгорьях отличалось редкой для людского поселения тишиной. Сельская дорога, не имея ничего общего с прямой линией, длиной хотя бы в локоть, методично огибала каждую кочку, шарахалась от пригорков, а потом терялась в туманной дымке или тени деревьев, смотря в какую сторону брел путник. На холме высился деревянный форт, свежесколоченые бревна еще сияли светлой древесиной и вкусно пахли смолой. Укрепление должно было повергать любого ворога в трепет одним своим присутствием, но, как часто случается с новостроем, вызывало лишь чувство легкой досады, мол, могли же сделать прилично…
Полк лучников и полусотня конных пикинеров, под руководством молодого огненного мага, выдвинулись к опушке леса: дозорный на башне заметил подозрительное движение и поднял тревогу. Юности свойственно излишнее рвение, приправленное неуверенностью в своих силах. Волшебник тут же приказал проверить, послал больше сотни солдат, так еще и сам увязался с экспедицией. Заодно отряды имели возможность приноровиться друг к другу – пикинеры прибыли в форт всего день назад.
Ветер вконец обессилел и едва шевелил край красного полотнища с «Золотой Чашей Тиены». Мерная поступь каурого коня знаменосца тоже мало способствовала «горделивому веянию стяга», как любят витийствовать менестрели. Капитан-кавалерист, приложив ладонь козырьком ко лбу, пристально вгляделся в даль и вдруг весело расхохотался:
- Ты смотри, карлики!
Лейтенант тоже не без интереса рассматривал открывшуюся картину: по полю от леса двигалось пара десятков низкорослых существ, неся за плечами большие туго набитые мешки и звеня ими на ходу громче тележки жестянщика.
- Эй, мелочь пузатая, - заорал капитан, - А ну, стой!
Карлики, ничем не показав, что услышали окрик, продолжали бодренько переставлять ноги.
- Стой, стрелять буду! – радостно надрывался капитан.
При этих волшебных словах невысокие люди резко изменили темп движения, разделившись на пять мелких отрядов по несколько воинов. Именно воинов, ведь каждый уже держал в руках топор, боевой молот или секиру.
- Гномы, что ли? – удивился лейтенант.
- А нам что с того? – возразил капитан.
- Оружные, не положено! – веско добавил маг. Это решило дело. Капитан обернулся к рядам всадников, терпеливо ожидавших за спиной:
- Ну, крепкозадые, разомнемся?
Ответом ему был здоровый громкий смех полусотни глоток. Только у лейтенанта он звучал с оттенком сомнения. Капитан поднял руку, прерывая веселье и привлекая к себе внимание:
- Первый и второй десяток, вперед!
Стройные ряды кавалерии тронулись медленным шагом, постепенно набирая скорость, пики опустились вниз единым слитным движением. От красоты отточенного маневра у лейтенанта защемило сердце. Сам воспитывал, - с гордостью подумалось ему. И еще мелькнула мысль, что больно он стал сентиментальным, видать стареет. А уже потом пристроилась третья: пора бы малышам драпать к лесу, стопчут ведь их.
Те будто и не подозревали о готовящейся участи, наоборот сбились в кучу, плотный строй странного вида, не квадрат, как положено пехоте при конной атаке, а как бы острый клин, да еще и побежали навстречу. Медленно, но побежали. Изрядно удивленные солдаты наблюдали невиданную картину - пехотинцы контратаковали кавалеристов. Отряды быстро сближались и если бы такое лицезрел математик, то он засомневался бы в своем здравом смысле: едва ползущий ромб явно намеревался драться со стремительным прямоугольником…
Сухо и часто защелкали арбалеты. Лейтенант сначала поразился глупости коротышек, стрелявших на бегу по конной цели, потом поразился сильнее, насчитав семь пустых седел. Лошади, оставшись без наездников, продолжали скакать вперед, постепенно отставая от отряда.
- С испугу свалились, - продолжал развлекаться капитан. – Вот вернутся – всех землю жрать заставлю. Дармоеды!
Когда конные головы практически нависли над построением странных вояк, те дружно присели, резко выставив вперед и вверх свое оружие. Пики не успели перенацелиться, кони, испуганно заржав, пытались взять стальной барьер перескоком. В воздухе замелькали топоры, в яви напоминая сенокос по летней поре. В морды коням и в шлемы всадникам полетели молоты, привязанные ремнями к рукам низкорослых убийц. Один жеребец, все-таки перепрыгнувший первых секироносцев, завис в воздухе с располосованным брюхом; его поддержали плечами и шлемами те, кто рубил ноги всаднику. Два коня сбросили ездоков на лезвия задних рядов, сами ударившись грудью о первый, точнее рухнув на него, переломав свои ноги и погребя под собой несколько мелкорослых. Правда, ненадолго. Резко крякнув, те сбросили туши полудохлых скакунов перед передним краем построения и снова вернулись на свое место, как ни в чем не бывало. У многих животных были перерезаны сухожилия, они громко и жалобно ржали. Остальные валялись на поле с проломленными черепами. Из всадников ни один не подавал признаков жизни.
Капитан зло и судорожно сжал руку в кулак, будто нащупывая чье-то горло. На его глазах гибли кони. Люди – да, это привычно, но скакуны?! Они лежали живой баррикадой, страдали, плакали, а маленькие живодеры не спешили их добивать. Для капитана, проводящего в седле всю жизнь, такое было вдвойне мучительно. Он уже почти обернулся к оставшимся пикинерам, когда маг успокаивающе дотронулся до его запястья:
- Лучники с ними разберутся.
Капитан со свистом пропустил воздух сквозь сжатые губы:
- Сначала они, а потом мы!!!
- Хорошо, - снисходительно согласился маг. - Смотри.
Пока происходили вышеописанные события, капитан стрелков вывел свой отряд в тыл противника и уже заканчивал расставлять третий ряд широкой цепи, отрезав мелких от спасительного леса.
- Опытный у них командир, - отметил лейтенант, имея в виду лучников, но его не поняли. Маг восхищенно прошептал:
- Точно гномы! – и полез в седельную сумку за книгой заклинаний, с которой не расставался и во сне. От капитана же младший офицер получил тяжелый взгляд, обещавший серьезные неприятности в недалеком будущем.
Стрелки выровняли ряды, их капитан высоко поднял меч, ожидая сигнала к атаке. Маг отвлекся от штудирования своего фолианта и лениво махнул куском цветной ткани, давая добро на залп. Меч рухнул вниз, рявкнула труба, луки запели смертельную песню. Выучка лучников была на редкость неслабой – когда первая стрела подлетала к цели, воины уже выпускали третью «оперенную красотку». Они летели, издавая мерный посвист, частым дождем сыпались на землю, втыкались в нее по самое оперение, и застывали бесполезно. Гномы исчезли.
- А где…? – капитан, как и все остальные, любовался слаженной работой стрелков и не заметил, куда скрылись враги. Стрелы падали все реже, бесшумно устилая землю белыми цветами перьев, и с противным хлюпаньем вонзаясь в лошадиные туши. Стрелки опустили луки, на поле всяк озирался, силясь понять, что же произошло. Мелкая пичуга истошно свиристела, пытаясь устроиться на травинке, явно не по ее весу. Ветер стих, и только где-то в лесу хрустнула валежина под лапой дикого зверя.
Внезапно недалеко от строя лучников земля поплыла волной, заструилась вниз на довольно большом пятачке, и из нее, сохраняя копьевидный строй, полезли гномы, замурзанные с ног до головы, но уже без мешков за плечами. Оторопь, охватившая людей, не помешала капитану стрелков в считанные мгновения сбить своих воинов в подобие сплоченного отряда. Лучники вытащили мечи и ожидали приближения врага, стоя плечом к плечу в три ряда. Капитан пикинеров дал запоздалую команду, и десяток всадников поскакал, заходя в тыл построения подгорных жителей. Двух оставшихся десятков вполне хватало на то, чтобы догнать и затоптать выживших после молота конницы и наковальни пехоты. Но всадники явно не успевали.
Капитан, конечно, был уверен, что гномы завязнут в плотном строе лучников, но на всякий случай покосился на мага. Тот увлеченно тарабанил страницы книги, наконец, нашел нужную запись, ткнул в нее ногтем и выдал на публику:
- Они, гномы! – потом повел рукой в сторону виновников его восторга и, как свое достижение, представил собеседникам:
- А это их «хирд».
Капитана прорвало, он, забыв субординацию, ткнул кулаком мага в бок, зарычав:
- Колдуй, придурок!
Маг вздрогнул, пришел в себя и как-то неуверенно сложил пальцы в замок перед грудью. Огненный шар, вихляя из стороны в сторону, поплыл к порядкам гномов. Люди смотрели ему вслед с надеждой и опаской; колдовство всегда вызывало у простых воинов стойкое недоверие. Атакующий конный десяток сбавил скорость, чтобы не попасть под плюющийся искрами сгусток пламени. Первый гном добежал до лучников.
Дальнейшее лейтенант запомнил нечетко: вроде бы этот гном приподнял задний ряд строя, повернул хирд вокруг себя и всей массой бросил на стрелков, с такой силой вмяв своих карапузов в ряд людей, что тех отбросило на сзади стоящих, второй ряд тоже изрядно сплющило, и только третий остановил отступление, и то - прянув на полшага назад. На самом деле гномы просто перестроились еще плотнее и ударили своими телами в людей как одним большим кулаком, но лейтенант готов был поклясться на чем угодно, что ноги гномов заднего ряда не касались земли при повороте.
Всадники погнали коней галопом, терзая шпорами бока скакунов, и рьяно колотя их коленями и древками копий. Хирд, как большая железная коробка, катился по строю стрелков. Он уже заходил им во фланг новым поворотом вокруг крайнего гнома, когда огненный шар плюхнулся в его середину, пошипел и погас. Другого видимого эффекта колдовство не принесло. Конники почти достигли дерущихся, как вдруг сами исчезли с поля, точнее не исчезли, а грохнулись в ловчую яму, одномоментно, всем десятком. Некоторое время были видны копыта бьющейся в агонии лошади, потом и их не стало. Из ямы никто не вылез.
Хирд беспрепятственно ударил в бок лучникам и опрокинул их в прямом смысле этого слова. От второго толчка люди посыпались на землю, что пустые бутылки у неопытного трактирщика. А гномы, с тактичностью свиньи после разгрома лавки горшечника, отступили назад и снова перестроились. По людям защелкали арбалетные болты. Те, кто мог встать – побежали к лесу; их никто не преследовал. Хирд остался стоять на месте, гномы шумно переводили дух, поправляли амуницию, гулко о чем-то спорили.
Маг потеребил жидкую бороденку и вздохнул:
- Придется применить что-нибудь посерьезнее.
Он взял посох, выехал чуть вперед, картинно поднял руки вверх, набрал в грудь воздух и так и упал назад, на круп своего коня, с поднятыми руками и арбалетным болтом во лбу. Капитан надсадно взвыл, выхватил меч, но не успел подать команду, как из гномьего построения раздалось громкое:
- Хех!
В живот капитана, жужжа рассерженным насекомым, прилетело зазубренное копье, прошло насквозь кованые латы, словно кожаный фартук, и вылезло до половины из спины. Со стороны гномов раздалось двойное дружное:
- Хех!! – и капитан птичкой вылетел из седла. К копью был привязан прочный ремень, от чудовищного рывка командира сорвало с коня; его тащило по полю безвольной куклой, на одной ноге болталось стремя, за другой перекатывалось седло с рваной подпругой. Конь остался в строю без наездника, нервно дергая ухом и втягивая исцарапанный живот.
Лейтенант с ужасом понял, что похожие куклы-мишени он не раз волочил за своей лошадью, обучая пикинеров атаковать бегущего человека. Нелепо подпрыгивая на кочках, тело капитана дотащилось до хирда и осталось там валяться кучей ненужного хлама.
Из леса показались выжившие лучники и начали осыпать гномов стрелами. Все-таки толковый у них командир, - снова отметил лейтенант. Пара стрел чиркнула по шлемам подгорных, одна звякнула о кольчугу. Был, - добавил лейтенант: щелкнули арбалеты и семь тел покатились в траву. Среди них лег и капитан стрелков.
Снова на поле пришла тишина. Пичуга резво прыгала по обломку копья, найдя его вполне пригодным насестом. Паутинка пролетела перед лицом лейтенанта. Он машинально начал поднимать руку, чтобы смахнуть липкую нить, но резко задержал ее у пояса – у гномов вновь заскрежетали пружины самострелов. На дозорной башне труба запоздало выводила:
- Та-та-ти-та!!! (Враг у ворот). Там, наконец, разобрались, что происходит что-то не то. Лейтенант полуобернулся назад: у каждого всадника на лицо была натянута маска страха. Да, - огорчился он, - с таким боевым духом много не навоюешь. Из леса доносился треск сушняка под сапогами убегавших лучников. Полк стрелков прекратил свое существование.
Лейтенант горько вздохнул, потом дал команду знаменосцу:
- Опусти флаг.
Тот очумело уставился на командира. Лейтенант повторил:
- Опусти! – и кивнул на мага, все еще «отдыхавшего» в седле. Штандарт с Золотой Чашей медленно склонился вниз. Сигнал тревоги на башне «дал петуха» и захлебнулся. Лейтенант кивнул уже трубачу:
- Играй отбой.
Музыкант неторопливо, чтобы не раздражать гномов, поднес инструмент к губам. Чуть дрожа, поплыла в воздухе знакомая мелодия:
- Та-ра-ра, та-ра-ра! (Отставить, отставить).
Гномы сломали строй, поплюхались на траву и стали методично чистить одежду и оружие, вытряхивать землю из сочленений доспехов. Двое полезли откапывать мешки, и вскоре третий принимал на поверхности вылетающие из лаза баулы. Один из гномов направился к конникам неторопливой походкой, по дороге полируя причудливое копье куском ветоши. Лейтенант (с холодным комом в желудке) узнал в нем гарпун, лишивший жизни их капитана. Наглый гном достиг строя людей, упер древко копья в камень и, уставившись на лейтенанта, грозно спросил:
- Ну и что вот это было?!
Лейтенант пожевал губами, но так и не ответил. Он жадно всматривался в гнома и недоумевал – как он мог принять такого за карлика, да и вообще спутать с человеком? Да, рост на полторы головы ниже среднего, но, зато, огромная бочкообразная грудь, тумбоподобные ноги, обутые в железные ботинки, широченные плечи и непропорционально длинные руки, внушающие уважение своей выпирающей мощью. Бросались в глаза относительно тонкие пальцы на широкой ладони, сжимавшей копье, густая и ухоженная борода, заткнутая за кованый пояс дивной работы. Сборные доспехи, не кольчуга, а чешуйчатая рубаха и поножи, покрывали почти все тело. Шлем, в виде приплюснутого купола с острыми выступами по спирали, плотно сидел на огромной голове, та, без шеи, сразу переходила в плечи. Кустистые брови, крупный нос с красными прожилками, гулкий голос, как бы из глубокого колодца, и рыжие, цепкие, с разноцветными вкраплениями, зрачки глубоко сидящих глаз дополняли и без того живописную картину.
Гном терпеливо ждал ответа, потом ему надоело, он из-за спины вытянул латную рукавицу, под стать доспехам, пару раз оббил ее об колено, вытряхивая песок и грязь, надел на руку, перехватил копье поудобнее и добавил:
- Слезь с коня, а то, вот, мне тебя не слышно…
Лейтенант молнией слетел на землю, вытянувшись перед гномом по стойке «смирно», и смог-таки выдавить из глотки одно хриплое слово:
- Недоразумение…!
Гном внимательно оглядел поле битвы, отмечая - кто где лежит, затем хмыкнул и произнес:
- Сами вот и закопаете свое недоразумение.
Обвел поле взглядом уже по второму кругу, смакуя подробности. Результатом осмотра остался вполне доволен и пробурчал уже не так сердито:
- Славно размялись (при этих словах лейтенант вздрогнул); вернусь домой – сочиню песню. Вот, послушай.
Кавалерист снова стал объектом внимания рыжих буравчиков.
- Красное мясо, белая кость,
Больше над хирдом не высится гость!
Повисла пауза. Стихи были средней паршивости, но лейтенант не позволил себе дрогнуть ни единым мускулом.
- Не любишь песни, - сделал вывод гном, - Ладно…
Он закинул гарпун на плечо, резко развернулся, чуть не срезав кончик носа лейтенанту, и потопал к своим. А бедолага, так и стоя на вытяжку, ляпнул ему вслед:
- Вы куда?
- Вот, не кудакай! – через плечо бросил гном. Лейтенант мысленно содрогнулся: молва приписывала гномам изрядную суеверность, а он чуть не сглазил им путь. Наездник поторопился загладить вину, в два прыжка догнав подгорного воина и пристроившись к ритму его движения.
- Простите, уважаемый, далеко ли вы направляетесь?
Гном тут же остановился, всем корпусом развернулся к любопытствующему и в лоб спросил:
- Столица где?
Рука человека безвольно поднялась, указывая вдоль дороги.
- Вот! – гном так же резво крутанулся, по пути снова чуть не задев копьем лицо лейтенанта (офицер привычно скакнул в сторону). Он не успел сделать и десятка шагов, как приставучий человек опять семенил рядом, не смея (не дай то боги!) ни на волосок обогнать собеседника.
- Не откажите в любезности, почтеннейший, какова цель вашего вояжа?
- Зачем идем? – переспросил гном. Лейтенант обрадовано закивал. Гном пожал плечами, будто человек не понимал очевидного:
- Торговать, конечно.
- Но вы же гениальные строители! – увлекшись, возразил лейтенант. Что да, то – да, гномы ставили здания на века, людские поделки начинали рассыпаться лет через семьдесят, максимум сто, ну триста, а подгорные творения не имели сносу, разве что кто-то нарочно задавался целью их снести, и то с него сходило семь потов за каждый извлеченный камень. Даже магия их не очень брала, волшебник или колдун выжимал себя до суха, а стенка только слегка трескалась. Ежели кто помянет осадные машины, так тоже лучше гномьи брать, не то простоишь под стенами твердыни не одну зиму, пока прошибут мало-мальски пригодное отверстие в укреплении.
Гном в очередной раз остановился и воззрился задумчиво на человека. «Дневная лампа» била острыми лучами из-за спины лейтенанта и гном практически не видел его. Яркий свет явно мешал рудокопу, он морщился, дергал бровями, щурился, но не менял положение тела, глядя прямо и непреклонно. Лейтенант машинально сделал зарубку на память – атаковать в следующий раз от солнца. Гном пальцами поймал в воздухе муху, вознамерившуюся сесть на лезвие гарпуна. Не выйдет, - понял лейтенант, - слух слишком хорош. Гном еще пару мгновений играл бровями, потом буркнул:
- Ладно. Торговать и строить. Вот.
Он повторил маневр поворота и затопал к дороге. Лейтенант не отставал и они ноздря в ноздрю дошли до порядков гномов. Те уже нагрузились баулами и мешками, и только ноша бородатого ворчуна, беседовавшего с людьми, сиротливо лежала на обочине. Гном подошел к грузу и почти без усилий взгромоздил его на спину. В мешке забренчали железки. Лейтенант прокашлялся и спросил:
- Так я пошлю людей вперед?
- Это зачем? – моментально офицер оказался под прицелом настороженных или сердитых глаз стального, рыжего и даже бутылочно-зеленого цвета.
- Ну, это, чтоб таверну приготовили, - тут же нашелся человек, - постель там, еда, пиво…
- Пиво?! – гномы захохотали гулко, басовито, но уже без капли угрозы. Они веселились от души. Один колотил другого кулаком по спине и сквозь смех давился словами:
- Они, ха-ха, считают, гы, что у них, о-ха-хы, есть, ой, не могу, пиво!!!
Вперед протолкался новый гном, вроде чуть больше и старше, чем остальные, и несравнимо богаче одетый. Он, не мешая другим ржать над человеком, спокойно стоял, поглаживая пальцами медальон, закрепленный на толстой цепи вычурного плетения, накинутой на его подобие шеи. Хохот пошел на убыль, гном выставил вперед растопыренную ладонь и начал загибать пальцы:
- Еду, постель, то, что вы называете «пивом» (гномы опять развеселились), проводника до столицы…
- Лошадей, - поддакнул лейтенант.
Веселье стихло, гномы потянулись за оружием. Один пробасил:
- Издевается!
Человек густо покраснел: гномы не усидели бы даже на смирной коняге – ноги короткие, никакие стремена не спасут. Он замахал руками:
- Вы не поняли, старшие, я хотел сказать повозку.
Гномы расслабились. Предводитель поддернул лямку мешка, мысленно взвесил его, поднял левую бровь, потом правую, загнул последний палец на вытянутой руке и громко рявкнул:
- Повозку покрепче! - затем, шагнув к лейтенанту, сильно хлопнул ладонью по его плечу, - И в расчете!
Наплечник жалобно скрежетнул и погнулся, плечо взвыло болью. Лейтенант с трудом удержался от гримасы. Гном с одобрением посмотрел на него, поправил вторую лямку мешка и скомандовал своим:
- Пошли!
Подгорные потянулись к дороге, человек некоторое время смотрел им вслед, потом побрел к форту. Ему надо было решить, кого из всадников посылать с радостной вестью: гномы снова вышли на поверхность. Он трезво оценил последствия первого знакомства с рудознатцами, окинул поле боя скорбным взглядом и решил: не такая уж она и радостная, эта весть…
За тридцать лет гарнизонной службы офицер пережил немало стычек, он шел и прикидывал, как бы сложилось, если бы людей было больше, намного больше. Он зацепил взглядом форт, и тот показался ему грудой наскоро оструганных прутиков, брошенных второпях на пригорок каким-то мальчуганом. Нога попала в рытвину, и мысль переменилась: если бы людей было больше, то гномы зарылись бы глубже в землю… (пятка сапога опять ушла в ямку) и вернулись бы ночью.
Солнце щедро разбрызгивало «зайчиков», отражаясь от металла наконечников, шлемов и кирас: из ворот форта к оставшимся конникам спешили полки копейщиков и арбалетчиков. Лейтенанту предстояло их остановить. Он плюнул и душевно выругался, поминая по очереди всех Девятерых и их Создателя в придачу.