Ничего страшного и готического в той деревянной покосившейся лачуге не было, и это почему-то пугало. Много есть на свете иррациональных страхов: боязнь высоты, замкнутости, терьерофобия; но оттуда веяло Ужасом. Если бы это было произведение Лавкрафта, мы бы с Николаем были пытливыми учеными, дерзнувшими узнать настоящие имена Других Богов, нашедшими это место по древним манускриптам на мертвых языках, кровью выведенных на человеческой коже, да спутанным россказням угрюмых нелюдимых туземцев с печатью идиотизма на лицах. Но это жизнь, и мы – два дачных сторожа. А пришли к нам два бомжа. Сказали, что третьего в том доме сожрали без остатка, и им страшно. Мы с Николаем не хотели, чтобы нас сожрали без остатка, поэтому мы перебороли страх и пошли в поход. Вооружены борцы были фонарями и топором с ломом, впрочем, Николай достал ржавый наган. На мой вопрос: «Где выкопал?», он ответил просто, но замысловато: «Где закопано, там и выкопал, хули зявишься, фонарь ровно держи, мудила! И не ори, в рот тебя, спугнешь нах!». Патронов он, кстати, не выкопал, и планировал взять преступника на понт. После поимки преступник будет посажен на кол. Обычно мы задерживали их, иногда били, и сдавали в органы. А посадили мы только одного – лазил, ****ил примусы. Провода не ****ил, цветмет не ****ил, а прогорел и был посажен на невъебенную, сука, штакетину от забора. Извините, расчувствовался. Просто у нас в сторожке примус стоял старый, хороший такой, качественный, вот и вспылили, бывает. Короче, подошли мы к логову бомжежора, зашли. Мебели в лачуге не было. Обломки валялись по углам. Николай зажег свечку, типа: «Бомжежор! Заходи! Мы пришли!», откопал сломанный стул, уселся. Я прислонился к стене.
- Слышь, Коль, а он ваще придет?
- Не ссы, Игорь, хули делов-то, прорвемся!
Нож в руке Николая серебристо сверкал в лунном свете…
Ремарка автора: Привет. Рассказ вообще-то от первого лица, а там как вышло: вдруг потемнело резко, шорохи какие-то, шуршание. Николай закричал, и тишина. И пропали они все без остатка. Кто шуршал там, не знаю, но в итоге все умерли.
Конец.