Запах и шум восточного базара так плотно окружали меня, что казалось, будто я нахожусь здесь уже вечность. Я проталкивался через толпу людей во всевозможных одеяниях, пытающихся всучить товары, название и предназначение которых часто мне были даже не известны.
- Мистер, купи браслет, сто лет жить будешь!
- Посмотри, какие отличные ковры! Лучшие ковры во всем Иране! Во всем мире!
- Ай, молодец, подходи, не стесняйся, у нас такой урюк, такой урюк, что ты забудешь, как маму твою зовут, если попробуешь!
- Если ты не курил из нашего кальяна, то и не жил совсем, не проходи мимо!
Глядя на доброжелательные улыбки чернобородых продавцов, я был в отличном настроении. Мне очень нравилось брать на пробу таящий во рту изюм, кусать сочащийся нектаром персик, хвалить цветастые платки и, смеясь, показывать большой палец продавцу канареек.
Через пять часов Боинг должен умчать меня домой, срок журналистской командировки истекал. Я любил Азию, любил жаркую атмосферу уюта и гостеприимства и сейчас прощался с ней, надеясь на скорое возвращение.
- Мистер, дай погадаю, ты же знаешь – не обману и дорого не возьму.
Стройная девушка, закутанная с ног до головы в золотистый джильбаб, появилась из-под навеса с какими-то душистыми травами и взяла меня за руку. Сначала я инстинктивно попытался отдернуть её, но длинные тонкие пальчики были так нежны и настойчивы, что я расслабился.
Девушка низко склонилась, что-то шепча, кожа ладони даже ощущала ее теплое дыхание. Внезапно персиянка вздрогнула, подняла голову, заглянула мне в глаза, и вдруг молча упорхнула, растворившись в толпе. В те доли секунды, когда наши взгляды пересеклись через паутину паранджи, я заметил длинные густые ресницы и миндалевидные глаза, украсившие и без того очаровательное лицо молодой девушки.
Заинтригованный, я поспешил за ней. Погоня продолжалась долго, девушка просачивалась сквозь толпу, как змея среди камней, и мне приходилось немало поработать локтями, чтобы не отстать. Пару раз казалось, что я потерял ее, но тут же замечал тоненькую фигурку незнакомки, которая, оглядываясь, спешила исчезнуть из моего поля зрения.
Незаметно мы оказались на узких улочках старого города, где иногда было сложно разойтись даже паре людей, а от лабиринта хаотичных поворотов кружилась голова. Здесь народа было меньше, и я очень скоро догнал девушку.
Оглянувшись по сторонам, я быстро втолкнул её в какой-то темный и вонючий тупик, посещаемый, наверное, только крысами. Улыбнувшись, я мирно проговорил:
- Прости, я не хочу тебя обидеть. Скажи, что ты увидела? Почему ты бежала?
Девушка стояла, опустив голову, и молчала. Я чувствовал, что она прекрасно поняла мой английский, и отказ говорить только распалял меня.
- Не молчи, пожалуйста, не молчи! Я заплачу тебе. Сколько ты хочешь?
Девушка молчала, и эта тишина заставляла меня нервничать еще сильнее. Пауза затягивалась. Я вдохнул затхлый воздух полной грудью и подумал, что зря поверил этой девчонке, в конце концов, мало ли на улице шарлатанов и проходимцев? Это горячее солнце Востока и гипнотический шум базара сыграли со мной злую шутку, не иначе. В тот момент, когда я хотел уже развернуться и уйти, девушка подняла голову. И опять сердце забилось быстро-быстро, как только меня пронзил взгляд бархатисто-черных глаз.
В колодце из белых стен под безупречно голубым небом Тебриза я, затаив дыхание, ждал.
- Я не могу сказать тебе правду.
Ее голос заставил меня покрыться испариной, так певуче и чарующе он прозвучал.
- Сто долларов. Двести. Триста.
Она молча покачала головой и протянула руки, мягко толкнув меня в грудь. Я схватил ее за тонкие, хрупкие запястья и сжал, не пропуская.
- Скажи мне, что ты увидела? Я хочу знать ответ! Пятьсот баксов и эти часы, поверь, они стоят больше тысячи. Я не выпущу тебя отсюда.
Глаза ее распахнулись еще шире, она вздрогнула, повела плечами, словно стряхивая какую-то тяжесть, и неуловимым движением вытащила руки из моего захвата.
- Иди за мной.
Она просочилась мимо меня, будто ветерок, оставив в воздухе сладкий дурманящий запах корицы. Я шел от нее в пяти шагах, стараясь не отставать и гадая, что будет дальше. Не знаю, что заставляло меня идти за девушкой – то ли её необычная красота, то ли просто профессиональное любопытство упрямого американского журналиста.
Минут через двадцать мы остановились возле деревянной двери дома, окруженного со всех сторон такими же невзрачными братьями-близнецами.
- Жди здесь, - обронила красавица через плечо и скрылась за дверью. Вскоре она вышла и направилась вдоль по грязной улице, свернув за угол в конце пристройки. Пройдя за ней, я оказался в тупичке, как две капли воды похожем на тот, откуда мы недавно вышли. Не веря своим глазам, я растерянно посмотрел на персиянку.
- Слушай, раз так хочешь. Повторять не буду. Тебя ждет знакомство с очень красивой женщиной.
- Отлично! Что ж в этом плохого? Кстати, это не ты случайно? – мне как-то сразу стало легче на душе, и я даже попытался пошутить.
- Тебя ждет большая любовь. Женщина с белыми, как песок, волосами, – в ее голосе слышались металлические нотки.
- Ну вот, блондинки мне еще не хватало. Жаль, девушки с черными, как ночь, волосами нравились мне всегда куда больше!
- …А потом ты умрешь.
- Все умрут, дорогая моя, это не великое открытие.
- Тебя убьёт женщина с волосами цвета белого песка и дьявольским блеском в голубых бездонных глазах.
- Хм, нерадостная перспектива... А как скоро это случится? Я хоть завещание успею состряпать и выпить последнюю бутылку виски? – Меня почему-то распирало от смеха, нервная система была явно не готова к такому насыщенному дню. Я не верил ни одному слову девушки.
- Ты умрешь скоро, очень скоро. Я… Я хочу помочь тебе. Не спрашивай, почему. У тебя есть один шанс из миллиона. Откажись от своего дома, от своей работы, от своих привычек. Кинь в синюю гладь озера своей судьбы камень, и пусть он разбудит в озере шторм. На этом листке имя. Прочти его и запомни. Как только встретишь эту женщину – делай свой выбор: смерть или жизнь. Брось свой камень. Прощай.
Я почувствовал касание теплой женской руки, и по коже пробежала предательская дрожь. Она опять с легкостью прошла мимо, не задев меня, хотя расстояние до стены было сантиметров двадцать. Я остался один, со сложенным вчетверо листом белой бумаги, вдыхая рассеивающийся в воздухе аромат корицы, который постепенно вытеснялся запахом тления…
***
Сегодня я сидел в лос-анджелесском офисе журнала и с удовольствием читал восхищенные отзывы на мой последний материал о Персии, ее жителях и нравах.
Целый месяц читатели бурно обсуждали эту статью. Так и не прочитанный листок бумаги, который дала гадалка, лежал в заднем кармане джинсов, куда я машинально сунул его, не в силах оторвать взгляд от удаляющегося стройного силуэта в золотистом джильбабе. Но свойство моей памяти таково, что все красивые женские фигурки, появляющиеся в ней, довольно быстро заменяются другими, не менее впечатляющими. Ведь, в сущности, все женщины до зевоты одинаковые. Вот и на этот раз огненная Клэр изгибами своего тела и страстными стонами по ночам быстро избавила память от чужеродной незнакомки с бархатными грустными глазами. Впрочем, Клэр там тоже долго не задержалась, самостоятельно стерев себя разговорами о будущей совместной жизни.
После, прилично зарядившись виски, я отправился на интервью с одной известной писательницей.
Шикарный особняк в самом дорогом месте Малибу ласково встретил меня открытыми дверями и услужливым дворецким. Хозяйка ждала на открытой террасе, уютно устроившись на подушках прямо на полу, потягивая коктейль и смотря на плескающееся неподалеку от дома море.
- Добрый день! Я Майкл Фе…
- Я знаю, Майки, кто ты и зачем ты пришел.
Она оторвала взгляд от танцующих волн и с улыбкой посмотрела на меня. Я, с застрявшим в горле словом, так и замер посередине помещения. Я знал, что эта женщина чертовски красива, но никогда не думал, что ее красота так поразит мое падкое на слабый пол сердце.
- Присаживайся, - ее рука плавно обвела подушки и опустилась на бедро, чуть распахнув полы шелкового белоснежного кимоно. Она опять отвернулась в сторону моря.
Я не сел – упал – на подушки, не в силах оторвать взгляд от ее смуглых ног, которые даже не старалась прикрыть одежда. Нижнего белья под кимоно явно не было. Кровь моя медленно вскипала.
Я молчал. Слова совсем не торопились выйти наружу, боясь разрушить так небрежно раскрытую передо мной красоту. Женщина обернулась, заметила мой взгляд, усмехнулась одними глазами и поправила кимоно.
- Простите, Майки, я сегодня что-то устала. Внимательно слушаю вас.
Я откашлялся, пытаясь откинуть наваждение, и у нас завязался диалог, постепенно возвращая меня в привычную колею. Я был отличным журналистом и на этот раз получил достойную собеседницу. Ее ответы отличались эрудицией, она прекрасно улавливала все интонации моего голоса и ни разу не попалась на расставленные смысловые ловушки.
Через час я был полностью пленен ее красотой и тонким умом. Я хотел утонуть в бездонной синеве этих глаз. Я хотел зарыться в белый песок этих шикарных волос руками и втянуть в себя их аромат. Я не отрывал глаз от изгибов губ, которые по мере развития нашего разговора манили меня все больше и больше. Я смотрел на очертания ее груди, ощущая насмешливый оценивающий взгляд и… ничего не мог с собой поделать. Сердце отделилось от разума и, подгоняемое бурлящей кровью, зажило своей собственной жизнью. Потом она грациозно поднялась, медленно запахнув приоткрывшееся на груди кимоно, посмотрела на меня и неожиданно спросила:
- Скажи, а ты боишься смерти?
- Что такое смерть, не знают даже мертвые, Кэт. Смерть всегда достаточно близка, чтобы можно было не страшиться жизни.
- Ты очень умен, Майки, я люблю таких мужчин, - в сгущающихся сумерках ее точеная ладная фигурка в белоснежном одеянии выглядела как мраморная статуя Праксителя. Она сделала шаг вперед и оказалась так близко ко мне, что я чувствовал жар, идущий от ее тела. Она прошептала:
- Смерть – это как камень, брошенный в воду. Есть целые скалы, а есть галька. Круги от этих камней, сначала сильные, но маленькие в диаметре, растут всё больше, одновременно теряя свою силу. А потом возвращается та же спокойная зеркальная тишь, и никто не сможет вспомнить, сколько же всего кругов было, и как долго они волновали поверхность истории… Никто…
Не отрывая от меня глаз, она улыбнулась, протянула руку и погладила по щеке. Потом развернулась и медленно направилась к арочному проему, ведущему в соседнюю комнату. Шелк плавно и мягко, словно лепесток цветущей сакуры, скользнул с ее плеч, ласково погладив на прощание выпуклую линию ягодиц. Белоснежная голова повернулась ко мне, бровь вопросительно изогнулась полумесяцем. Синева глаз полыхнула дьявольским блеском.
- Иди ко мне…
Шепот, раздавшийся в тишине сумерек, эхом отозвался в голове. "Вода… Камень… Пусть он разбудит шторм... Круги… Судьба… Иди ко мне… Отказ… Шанс один из миллиона…"
Я смотрел, не отрываясь, на обнаженную спину, на ягодицы, на ноги и машинально потянулся к заднему карману. Нащупав бумагу гадалки, я вытащил ее, трясущимися пальцами развернул, и слепыми глазами уставился на два слова. Написанные там большими печатными буквами, слова прыгали перед глазами, сливаясь в силуэт обнаженной женщины с белыми, как песок волосами и бездонными синими глазами. Пахнущий корицей листок выпал из моих рук, а я, срывая с себя одежду, последовал за хозяйкой дома.
Лист покружился в воздухе и приземлился на белоснежное кимоно, небрежно раскинувшееся на пушистом ковре. Запах корицы растворился в дуновении морского бриза. Мертвый лунный свет, заглядывая через широкие проемы террасы, высветил на листе два слова: Кэтрин Трэмелл*.
------
*Кэтрин Трэмелл – главная героиня фильма-триллера Пола Верховена «Основной инстинкт» (1992), блестяще сыгранная Шэрон Стоун.