За окном большими хлопьями безмолвно идет снег, тихо потрескивают дрова в камине, и теплые карминные отсветы огня играют на стенах, моем лице, бумаге; чуть скрипит перо, выписывая по белому листу немудреную историю моей жизни.
В Башне моей тихо, даже Гэри, обычно беспокойный в это время, сегодня, чуть слышно посапывая, спит у моих ног, грея их своим мохнатым боком.
Сегодня в моем мире тишина, а значит тихо, спокойно и на моей душе. Мне хорошо даже, несмотря на заложенный нос, оглохшие уши и распухшую от повышенной температуры голову.
В доме так тихо, что слышно как мышь на первом этаже грызет черствую корку. Даже сильфы, эти неуемные, озорные и непоседливые создания притихли сейчас, греясь у камина и слушая тишину. Хорошо-то как! От полноты чувств я потянулся и ненароком потревожил спящего волка. Гэри, недовольно заурчав, поднял голову.
-Ты чего? - спросил он.
-Ничего. Извини. Спи.- улыбнулся я.
Спи. - Передразнил волк, - только задремал и на тебе пяткой под вздох.
-Но я же извинился, - сказал я, но Гэри уже спал и не слышал меня.
Мой взгляд бесцельно блуждал то по причудливому узору огромного и невероятно пушистого текинского ковра, то по коллекции оружия, висевшего на стене, то по корешкам древних фолиантов, коими были заставлены два огромных шкафа.
Мне все здесь понятно, мне все здесь близко. Здесь все-мое.
А над миром шел снег…Я не знаю, сколько энергии потратили боги на создание этой вечной и мгновенной красоты. Может быть бесконечно много, а может быть - нисколько. Но, несмотря на это, я, наверное, до конца дней своих не устану восхищаться величественностью и самозабвенным вальсом летящего с небес снега.
Много написано про него, много. Бесчисленное количество листов пергамента извел и я, пытаясь хоть чуть-чуть отразить красоту и великолепие снегопада. Но все эти попытки не только не описали этой красоты, но сделали ее еще прекрасней, не только не объяснили вечную загадку, но сделали ее еще таинственней.
Наверное, так же нельзя ни описать, ни объяснить красоту и вечную загадку Женщины, да и красоту вообще. Ею можно лишь безмолвно восхищаться и благоговеть перед величием и глубиною замыслов творца.
Да, вот такое у меня сегодня настроение. Это не грусть и тем паче не печаль, это не радость и не восторг, а безмолвное восхищение молчания и взгляда. Я словно бы перестаю существовать: бытие и небытие, гармонично сменяют друг друга в такт сердцу, я словно растворен во всем, что я вижу и ощущаю: в тепле почти погасшего камина, в молчании притихших сильфов, в загадочных снах Гэри. Я крохотная буква на страницах древних книг и я незаметный и мгновенный отблеск огня на булатном теле клинка. Я весь этот мир и каждая крохотная частица его одновременно. Я словно живу сотнями тысяч жизней: яростных, желающих, чувствующих, и меня как-будто нет. Я сам стал этой тишиной, которую вздохи ветра за окном не нарушают, а лишь усиливают и усугубляют, делая всепроникающей и всеобъемлющей. Тишина, а вместе с нею и я, словно бы просачиваемся в каждую составляющую этого мира и заставляем слушать свой голос. Голос тишины. Голос вселенной. Голос безмолвия.
-«Ну, ты скажешь», - усмехнулся проснувшийся Гэри, и я вновь ощутил себя сидящим в кресле за большим дубовым столом в сумрачной комнате.
Камин погас, и пришлось мне подниматься и разжигать его снова. Когда веселые языки пламени заплясали по березовым дровам, я спустился на второй этаж и, захватив травы, котелок и бочонок воды снова поднялся в свой кабинет. Подвесив котелок над очагом, налил в него воды и, усевшись возле огня, залюбовался варварской пляской огня. Сзади неслышно подошел Гэри и шумно вздохнув, привалился к спине. Я, не глядя, погладил его тяжелую голову и волк, согретый и довольный, снова задремал. Вода вскоре закипела, я, сняв котелок, заварил ароматный травяной чай и только тут вспомнил, что забыл кружку. Вставать и идти вниз не хотелось и я, буркнув первое вспомнившееся заклинание, щелкнул пальцами.
-«Ладно что не всю посуду приволок »,-сказал Гэри глядя на хоровод стаканов,чашек,кружек,бокалов который с бряком,стуком и звоном кружился над моей головой. Приплыл даже большой старый медный кубок, который я когда-то в молодости принял за чашу Грааля, но потом, разобравшись, спрятал на чердаке.
Выбрав из хоровода свою любимую кружку: дубовую с ручкой в виде дракона я отправил остальные назад.
Чай и впрямь был вкусным и крепким. Повинуясь моему желанию, передо мной возник большой каравай поджаристого хлеба и плошка с медом. Отрезав кусок, я протянул его Гэри и волк, осторожно взяв хлеб, неторопливо съел его и подобрал крошки.
-Еще? - спросил я, запивая свой кусок чаем.
-Не откажусь.
Вскоре общими нашими усилиями каравай с медом были съедены, а чай выпит. Говорить о чем либо, а тем более делать что-то не хотелось вовсе и я, поудобней устроившись, лег на ковер. Гэри, отстранившийся, чтобы не мешать мне, теперь подполз поближе и прижался своим теплым мохнатым боком к моей спине.
-Я от тебя животных не нахватаю? - спросил я.
-Их у тебя больше, чем у меня, - буркнул волк, засыпая.
Я, глядя на огонь, тоже задремал. Было тихо и тепло. Я не могу сказать, сколько прошло времени: миг или вечность с того момента, как я уснул, когда раздался звон медного гонга, висевшего в моей спальне. Вскочив, я бросился к хрустальному шару, который уже заполнился золотистым свечением. Через мгновение золотой туман рассеялся, и проступило обрамленное черное бородой мужественное лицо короля Оронского.
-Фреки, ты мне нужен.
-Что случилось, Гвинед?
-Моя дочь в опасности. Я в отчаянии…
Сгребся в охапку плащ, заплечный мешок, мечи и Гэри, я почти выкрикнул заклинание. Жуткий холод перехода обжег щеки и секунду спустя я стоял перед Гвинедом. Да, король величайшего из всех когда-либо существовавших государств был в отчаянии. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться об этом.
-Что случилось?- спросил я, накидывая на плечи плащ и закрепляя клинки за спиной.
-Я не знаю, Фреки.- простонал Гвинед, закрывая лицо руками и мотая головой.
-Не понял,- руки мои замерли на полпути. Краем глаза я заметил, что Гэри как можно незаметнее нюхает воздух.
-Фреки, кто-то или что-то из потусторонних сил пытается убить мою дочь.
-Вот это уже разговор, - сказал я.- С этого момента поподробнее и позови сюда Эрилейн.
Гвинед замотал головой:
-Я не хочу ее беспокоить.
-Не будь глупцом,- мне пришлось подчинить Гвинеда своей воле. Всего на один миг, но все равно противно.
-Гаркаш!- крикнул король, придавая своему лицу уверенное выражение, и приказал охраннику:- позови принцессу.
-Да мой король, - поклонился тот и исчез.
-Ты хороший король, - сказал я.
-Знаю,- кивнул Гвинед,- но даже самый могущественный монарх бессилен перед силами тьмы.
-От кого я это слышу? - возмутился я.- Когда ты отвоевывал свою корону, ты был мужчиной, а сейчас я вижу перед собой слюнтяя.
-Я в отчаянии, Фреки,- простонал Гвинед.
-Это я уже слышал, - отрезал я.
Раздался легкий стук в дверь, я оглянулся, и мне захотелось одновременно и облизнуться и склониться в глубоком почтительном поклоне.
Что ж, следовало ожидать, что дочь двух королевских родов будет величественной и прекрасной. Немудрено, что кто-то из Иных захотел заполучить ее. Но он ее не получит, или слово Фреки уже ничего не значит.
-Рассказывай, - кивнул я Гвинеду, поприветствовав принцессу.
-Эрилейн, девочка моя, - Гвинед встал и, подойдя к дочери, положил руки ей на плечи,- твоя жизнь в опасности.
Дочь Гвинеда не могла быть трусливой, и Эрилейн если и была напугана, то ничем этого не показала.
-Что случилось? – ровно и спокойно спросила она.
-Ты ничего не знаешь о том, что происходит во дворце. Я так распорядился, дабы не пугать тебя.
-Отец! – вспыхнула принцесса, - я давно уже не маленькая девочка!
-Я знаю дорогая, знаю.- Гвинед помолчал, а потом подошел к креслу и сел.- Вообщем так, - проговорил он. - Все это началось месяц назад, двадцать первого октября. Был бал. Ты должна его помнить, Эрилейн. Я тогда отчитал тебя за легкомысленное поведение.
-Я помню папа, - кивнула принцесса, слегка покраснев.
«Отлично, - подумал я. – Обстановку удалось слегка разрядить».
-Я долго не мог уснуть и около половины первого ночи пошел к тебе, Эрилейн, чтобы извиниться за свои слова, сказанные в гневе. Но когда я вошел…Ты спала, как ангел, не слыша и не видя ничего. А у твоей постели стоял мой гвардеец и явно боролся с чем-то внутри него. За моей спиной хлопнула дверь, он вздрогнул, оглянулся, и, прошептав посиневшими губами: «Мой король»,- упал мне на руки и умер. Его тело показалось мне настолько тяжелым, словно в нем было десять человек, а не один. Через миг меня обдало волной ужаса, и тело стало легким, как-будто что-то ушло из него. Я потерял покой, я сам каждую ночь обходил посты, но неизменно после полуночи находил кого-то в твоей спальне.
«Двусмысленно звучит», - подумал я.
«Не отвлекайся», - буркнул Гэри.
-И каждый раз это были разные люди. Не один из них больше не умер, но наутро никто ничего не мог вспомнить. А вчера я сам очнулся у твоей постели, не помня, как сюда попал. По спине катился холодный пот, ноги не держали меня, сил не было, словно я очень долго боролся с кем-то. Фреки, - Гвинед глазами побитой собаки взглянул на меня и почти простонал: - уж если меня проняло…
«Очень интересно», - подумал я и обернулся к Эрилейн: - Принцесса, вы ничего не можете дополнить?
- К сожалению, нет. Все, что прозвучало сейчас, для меня такая же новость, как и для вас.
- Хорошо, - кивнул я.
- Что хорошо?! – взорвался Гвинед. – Что хорошо?!
- Отец!- Эрилейн поднялась с кресла и подошла к королю. – Ты всегда был для меня символом мужества, силы и спокойствия. Будь же таким и впредь.
Лучше не сказал бы никто. Остаток дня я провел, рыская по замку в поисках черной магии. Моими глазами стали глаза всех мышей и тараканов, моим нюхом стал нюх каждой живой твари в огромном дворце. Но ни единого следа магии из черного списка. Так, безобидные крохи из магии Домашнего Обряда, применяемые главным поваром и еще несколькими слугами. Но из того, что я искал, ни следа. А это значило, что зло пришло извне и пришло само.
-Гэри! – позвал я волка, приходя в себя в той комнате, которую Гвинед отвел мне по соседству с покоями принцессы.
- Чего? – отозвался волк.
Мы с минуту глядели друг другу в глаза.
« Понял, - кивнул Гэри. – Приведу кого смогу»-, и исчез.
Около одиннадцати часов вечера весь гарнизон замка был спешно поднят по тревоге и выведен на стены. Я пошел вместе со всеми. Поднявшись на стену над главными воротами, я увидел, что Гвинед уже приказал зарядить катапульты.
- В чем дело? – осведомился я.
- Кое-что новенькое, но погляди сам. - Гвинед подвел меня к краю стены и кивнул вниз. Мне показалось, что ночное небо опустилось на землю или мы все, вместе с замком, грешным делом поднялись за сферу звезд: мириады зеленых огоньков светились в ночной тьме под нами.
- «Гэри!» – позвал я.
- «Подожди. Я занят,» – отозвался волк откуда-то издалека, - «первые из тех, кого я позвал, уже должны были придти.»
«Они здесь», - улыбнулся я, а вслух сказал: - Гвинед, прикажи открыть ворота.
- Но Фреки!- попытался, было возразить король.
- Ты мне веришь, Гвинед? – спросил я, глядя прямо ему в глаза.
- Да…
- Открывай ворота. Помощь пришла.
Гвинед покачал головой, но все же наклонился вниз и крикнул:
- Открыть ворота!
- И прикажи людям не бояться и не стрелять,- сказал я.
- Не стрелять!- прокричал Гвинед и хотел, было добавить что-то еще, но замер с открытым ртом.
Море зеленых огоньков вливалось в распахнутый зев ворот и становилось огромной волчьей стаей.
- Фреки, но это же…- ошарашено забормотал Гвинед.
- Волки,- улыбнулся я.
Последним в ворота вместе с огромным белым волком вбежал Гэри.
- «Фу-у, устал,»- выдохнул он, ложась на вымощенный камнем внутренний двор и вываливая широкий, как лопата, язык.
- «Ты сделал небывалое,»- сказал Седой Волк, а потом обернулся ко мне и глаза его сверкнули золотистым огнем.
- Приветствую тебя,- я прижал правую ладонь к груди и склонил голову.
- И тебе поздорову,- ответил Волк.
К часу ночи во всем замке было не найти ни одной комнаты, в которой не было бы хотя бы трех волков. Десять сотен носов чуяли малейший запах, десять сотен пар ушей стерегли малейший шорох, десять сотен пар глаз ловили малейшее движение. Через эту стену незамеченным не пробрался бы никто.
Я находился в опочивальне принцессы. Эрилейн сидела на необъятной постели, обхватив руками колени и положив на них голову. Она была заворожена тем количеством волков, что заполонили ее комнату. Всю поверхность пола застилали покрытые серой шерстью тела. И ни один волк не спал. С этого дня потекли долгие секунды, минуты, часы ожидания. Я заполонил весь замок магическими ловушками, всю спальню Эрилейн исписал всеми охранными знаками, которые помнил. Часы складывались в дни, дни в недели. С момента моего появления здесь, в Гвинедсройме, прошло уже две недели, но ничего, из ряда вон выходящего, кроме постоянных истерик у служанок при виде волков, появлявшихся в самое неподходящее время, не происходило. И я уже грешным делом начал подумывать, не свихнулся ли Гвинед от одиночества и тоски, когда в один прекрасный день он, полный непонимания и недоумения, не пришел ко мне.
- Слушай, Фреки, может, я сошел с ума? Может, мне все померещилось? Но…но гвардеец, мой лучший капитан, умер на моих руках.
- Спокойно, Гвинед,- я поднялся с кресла, в котором с задумчивым видом потягивал золотое вегерское.- Просто он или оно выжидает, может, пытается подобрать ключик к новой охране. А, может, ищет другой способ заполучить желаемое.
И тут меня осенило…
Час спустя разъяренный король, стоя на внутреннем дворе и целясь в меня из арбалета, орал:
- Ты рехнулся, Фреки! Я не дам тебе уйти и бросить мою дочь на произвол судьбы!
- Нет Гвинед,- я покачал головой.- Я не желаю слушать твои пьяные бредни и разгонять чертиков, которые видятся тебе в белой горячке.
И я, обойдя короля, пошел к открытым воротам, в которые уходили остатки приведенной Гэри стаи. Громко щелкнула тетива и тяжеленный арбалетный болт, вонзившись мне в спину и пробив меня на вылет, застрял в створке ворот. Мое бренное тело рухнуло на холодный камень двора и несколько раз, нелепо дернувшись, затихло. Гэри, вырвавшись из плотной стаи, рванулся ко мне, уткнулся носом в плечо, а потом, оскалив клыки, ринулся на Гвинеда. Король побелевшими глазами смотрел, как огромный волк несется к нему, оскалив пасть, взвивается в прыжке и вдруг, взвизгнув, резко дергается, пытаясь вытащить зубами стрелу, вонзившуюся в его серый бок. Мертвое тело волка сбило растерявшегося Гвинеда с ног, и король вместе с Гэри неловко упал. Подбежала охрана, Гвинеда подняли и увели в покои, а бренные тела мага и его волка весьма непочтительно уволокли в подземелье замка, где и бросили в одной из камер, не позаботившись даже закрыть ее.
Где-то около полуночи я решил, что мне пора воскреснуть. Дернулся, сел, ощупал себя и глубоко вздохнул, проверяя, не задел ли болт легкое или другой орган.
- Как думаешь, правдоподобно вышло?- спросил я, вытаскивая стрелу из ожившего Гэри.
- М-м, осторожней,- буркнул тот.- Не знаю, как ты, а я постарался сделать все, как надо.
Все. Пора приступать. Если честно, то, что я собирался сделать сейчас, я не делал еще никогда. Построение канала внепространственной связи между двумя точками из третьей было одним из высших магических и потому, прежде чем приступать к нему, я откупорил фляжку с эликсиром и капнул крохотную каплю себе на язык и такую же на шершавый и широкий, как лопата, язык Гэри.
- Еще раз так скажешь, укушу,- пообещал волк, проглатывая эликсир.
- Договорились. Если выживем,- кивнул я и принялся раскладывать магический круг, шепча зазубренное заклинание. Я едва успел. Когда около двенадцати ночи оно вломилось сквозь мою защиту в покои Эрилейн, я подумал, что наступил конец света. Столь грубое взламывание магической защиты вредно сказывается на самочувствии мага, в данном случае моем. Сквозь звон в ушах я еле разобрал сдавленный рык Гэри: «Давай же ты, безмозглое двуногое.» И, собрав свою волю в кулак, я синеющими губами выдохнул заклинание…
То, что склонилось над бесчувственной Эрилейн, по-видимому, уже праздновало свою победу, когда в комнату со всех сторон: из стен, с потолка, через пол и, появляясь прямо в воздухе, хлынула стая. Демон в ужасе отпрянул и завертел головой, зарычал, отбиваясь от волков.
- Ты же мертв!- проорал он, увидев меня.
- Я воскрес,- просто сказал я и едва не пропустил момент, когда Демон попытался ускользнуть, открыв Дверь. Признаюсь, даже если бы я был на порядок сильнее, чем сейчас, даже если бы Демона рвало на куски вдвое больше волков, силы все равно были бы не равны. Мне их едва хватало, чтобы удержать закрытой одну Дверь, но Демон-то знал их сотни. И я понял, что проиграю. Жизнь уходила из меня кровавым потом, сочась сквозь кожу, ноги мои подгибались, сознание мутилось и, уже скорее инстинктивно, нежели сознательно, тело мое сорвало с пояса флягу, сбило крышку, и эликсир смешался с кровью, хлынувшей горлом. Сознание померкло окончательно.
Очнулся я, сидя в парке. От набегающего ветерка шелестела листва, светило солнце, перелетая с ветки на ветку, щебетали птицы и где-то, то ли близко, то ли далеко, но явно и ощутимо вплетая свой голос в эту гармонию света и жизни, шумело море. Рядом сидела Эрилейн и читала вслух скучный рыцарский роман. У ног дремал Гэри, а неподалеку, на зеленой траве лежал Седой волк.
- «Весьма незаурядный поступок и нетривиальное решение вопроса, молодой человек,»- сказал он, глядя мне в глаза.
- «Благодарю. Если бы я еще помнил, что предпринял.»
- «Но как же, как же, уважаемый Фреки.»
- «Альбус, оставь, пожалуйста, этот тон,»- взмолился я.
- «Хорошо,»- кивнул Седой Волк,- «просто ты первый додумался отравить Демона магическим эликсиром.»
- «Ни о чем подобном я и не думал, мне просто нужна была сила.»
- «Тогда тебе несказанно везет, потому что само Провидение направляло тебя.»
- И тогда рыцарь Галахад…,- ворвался в наш мысленный разговор голос Эрилейн.
- Спасибо, дорогая, я уже вернулся,- сказал я, с улыбкой наблюдая за изумлением, появившимся на лице принцессы.
- Ой, Фреки, я так рада!- Она от полноты чувств обняла меня, забыв о королевском достоинстве, чмокнула в щеку и, расплакавшись, убежала. Когда она вернулась, почти волоча за собой Гвинеда, я уже стоял рядом с огромным дубом и с улыбкой слушал щебечущих дриад.
- Фреки!- громыхнул Гвинед и так сжал меня своими лапищами, что в ребрах моих что-то хрустнуло.
- Сломаешь, медведь,- просипел я.
- Ты крепкий, выдюжишь,- ответил король, подозрительно хлюпая носом и пряча глаза.
- Эх, хорошо, когда хорошо кончается,- сказал я, и мы с Гвинедом оглушительно рассмеялись под недоуменным взглядом Эрилейн.