Глава 9. Кое-что тайное становится явным

Глава 9. Кое-что тайное становится явным

И развернулось зерцало небес. И узрел Маккул поступки, мысли и судьбы живущих и мёртвых. И поразился он этому…
Из кельтской мифологии


1

Виктор Иванович Орлов, старший инспектор особого отдела, оставив свой рыжий автомобиль у подъезда со сломанным кодовым замком, поднимался по лестнице.
По когда-то хорошо знакомой ему лестнице, с чёрными дырами понизу лестничных маршей. Подъезд «хрущобы» кишел крысами, прошедшими огонь, воду и многочисленные попытки дератизации.
Постоял у двери в квартиру. Подавил желание открыть её своим ключом, который хранил все эти четыре года… Замок на двери не меняли, и не поставили нового – что было странным, поскольку Орлов не сомневался, что внутри должно было храниться нечто…
Он позвонил, и дверь ему открыл неизвестный человек. Такой же высокий и широкоплечий как он сам. В золотых очочках с блестящими стёклами.
– Виктор Иванович, заходите! – крикнул из глубины квартиры Апраксин. – Это Сергей Сергеевич Баданов, мой «доктор Ватсон». Это человек, без которого здесь «ничего бы не стояло»! У меня от него секретов нет!
– Я понял, – пожимая руку, такую же большую, как его собственная, с уважением отозвался следователь. – У вас секреты только от государства.
– За этим мы вас сюда и пригласили, – пожал плечами Баданов и сразу перешёл на «ты»:
– Ты проходи, проходи. Обувь можешь снять, вот тапочки. Устали ноги-то?
Орлов с любопытством огляделся.
В доме у Апраксина царил самый обыкновенный холостяцкий беспорядок. То есть, груда немытых тарелок, стопкой на кухонном столе, вещи, кое-как наброшенные на спинки стульев и ровный запах курева. В прихожей дожидалась «выкидновения» батарея пустых бутылок… Словом, никто, посетив эту квартиру впервые, ни за что не догадался бы, что именно здесь изволит проживать знаменитый «магистр Таро и нумерологии» – каковым Апраксин именовался в деле.
Н-да... Невесело живут великие маги.
– Извини, Виктор, – подал голос Апраксин. – Парада мы тебе не приготовили. Полюби нас чёрненькими, а беленькими нас всякий полюбит...
– Что, впечатление, что в вертеп к разбойникам попали?.. – сказал Сергей, будто вспомнив наконец, кто перед ним стоит. – Да, ботинки возьми с собой! Почему – потом поймешь...
Неловко подхватив несвеже ароматизирующие ботинки, следователь шагнул в комнату, где в глубине сидящий спиной к дверям Апраксин щёлкал пальцами по клавишам компьютера.
– Привет! – молвил Орлов. – Ну и чего же здесь могли так напугаться мои орлы?
– А вот подумайте, – Апраксин, легко вывернувшись из кресла, подал ему руку. – Например вы сейчас, так спокойно вошли в эту комнату… Да, ботинки можете поставить здесь, а присесть на этот стул. Присядьте, присядьте. Ну как?
Виктор Иванович присел. Рядом с ним был уже приготовлен столик: аппетитно пахнувшие сэндвичи с беконом и горячий кофе.
Он решил не стесняться. Отхлебнул кофе, огляделся…

Особенного впечатления комната явно не производила. Такой же бардачок, как и везде. Паяльники разных размеров, фрагменты каких-то схем и отдельные детали за маленьким верстачком в дальнем углу, под лампой. Пыль с колпака лампы давно не стирали. Пара компьютеров на столе… за одним, очевидно, работают, с другого – выходят в Интернет. Ещё один экран у входа, зачем – не ясно… поломанный?.. Потёртый коврик на полу… Шкаф с книгами, книги большей частью старые, от пола… пол, очевидно, сегодня мыли… ого, прогресс… и до потолка. Кое-как заправленный диванчик... Обои, правда, новые…
– Пришлось, Виктор Иваныч, – читая его мысли, объяснил Апраксин. – Знаете, сколько под старыми паразитов водилось?
– Тараканов, что ли?
– Хорошо б тараканов. С ними бы я кое-как сжился… Хуже. «Жучков». Микрофончиков, одним словом.
Часы с огромным циферблатом – прямо у него над головой – это тоже новое. Вешалка для одежды, хотя на то уместней была бы прихожая… В углах под потолком – паутинка…
Рабочая бытовка или дежурка; мастерская, а не жилая комната. Впрочем…
Погодите-ка, но почему балконных дверей две? Хотя… одна из них точно балконная, должна выходить на улицу… она и выходит, помнится, в улицу. Другая, прямо перед ним, занавешена зелёной портьерой. Куда же она может выйти? Квартирка-то угловая! Разве что… в пустоту?

– Нет, не просто в пустоту, – сказал Апраксин. – Совсем в другое место. Или… или места, как хотите… Но до этого мы сейчас дойдем.
– И… чего я здесь могу испугаться? – нетерпеливо спросил Орлов. – Хотя… ребята, помнится, что-то такое рассказывали…
– Нашего верного сторожа. Только… пожалуй, поставьте… поставь пока чашку. А то расплещешь на брюки. Н-ну-с, смотри!
Апраксин набрал на клавиатуре код и экран у входа ожил. Из мерцающих бликов потянулась прямо в комнату вначале иссиня-белая тонкая рука. Белая фигура, приближаясь, шевелилась в проёме экрана, и вот она, потряхивая низко опущенной головой, каким-то чудом преодолела стеклянный барьер и шагнула в комнату. Только сейчас Виктор Иванович понял, что это была фигура женщины – в длинном до пят, белом рваном балахоне, с расставленными, мерно взмахивавшими руками. Опущенная низко голова её мотала туда-сюда длинными пепельно-серыми волосами и низкий грудной голос уныло тянул:
– Аааааа!..
Не дойдя пяти-шести шагов до Орлова, она начала поднимать голову, и он понял, что сейчас пряди волос разойдутся в стороны и на него посмотрят… И в тот же миг это произошло, и она откинула голову назад, и на него взглянула пара нечеловеческих, рыбьих каких-то, закаченных под самые нижние веки глаз… Орлов с усилием глотнул воздух.
– Аааааа!! – тянул и тянул перекошенный рот, а руки в белых рваных рукавах медленно тянулись навстречу. Глаза призрака, непонятные, угрожающие, белёсые от белков, казалось, ощупывали его шевелившимися из-под нижних век радужками и приближались, приближались, приближались...
– Аааааа!!!
– Ну, будет, – сказал Апраксин и прикрикнул:
– Цыц, пёсья муха!
Призрак обиженно заурчал, поводил неестественно вывёрнутыми зенками, покачался в воздухе и – втянулся обратно в экран.
– Н-да, неплохая у вас закуска к кофе, – Орлов потянулся к своей чашке. Пальцы подрагивали, это плохо... Подобное ощущение он уже испытывал когда-то в горах, во время землетрясения, когда человека внезапно, подсознательно охватывает животный ужас, справиться с которым бывают в силах немногие.
– Кстати, неплохой у вас кофе, – проговорил он как бы между прочим. – Не пойму, что за сорт.
– Таких сортов уже нет, Виктор Иванович. Буквально с царского стола кофе. А бекон… вы попробуйте, не стесняйтесь!.. – это с Прибалтики. Знаете, чтобы получить именно такой, свинью вначале гоняют два-три дня по пастбищу, потом дают отдохнуть два-три дня, потом опять. Получаются тоненькие прослоечки из мяса и сала…
– Мне как-то неудобно одному…
– А вы и не один есть будете, – сказал, входя с полным подносом Баданов. – Мы себя, любименьких, тоже не забудем… Что, Феденька, решил попугать гостя? Давай-давай. Такие гости в последнее время нас посещают редко. Приходят больше незваные… Ну мы и конём их, незваных!
– Это я инфразвук ещё не включал, – сказал Апраксин. – Ну как, вообще, продирает?
– Есть маленько, – улыбнулся Орлов.
– Это наш страж. Точнее, страш-ш-ш! – пояснил Апраксин. – Голографическое изображение плюс капелька инфразвука... Мы в своё время «свинтили» эту идею у японцев. Был у них такой гадский «Звонок»*, фильм ужасов, там эта тварь по ночам вылезает из телевизора. Я-то думал и гадал, в чем секрет её воздействия. Вот Сергей меня просветил…

* Фильм ужасов, поставленный по одноимённому роману Кодзи Судзуки.

– Компьютерные штуки, – подал голос Баданов.
– Да. Как ты полагаешь, что на свете может испугать человека сильнее всего? В смысле, какая морда? И выяснилось, что сильнее всего человека способно испугать... не рыло чёрта, и не оскал динозавра, а... искаженное человеческое лицо.
– Глаза у неё какие-то, действительно… – признался Орлов. – Нечеловеческие.
– Здесь ты ошибаешься, – объяснил Апраксин. – Создатели фильма, наверняка – доки в психологии восприятия, взяли, да и перевернули ей глазки. То есть, верхние веки в каждом из них стали нижними, а нижние – верхними. Вот и возник этот удивительный монстр... которого мы не замедлили взять на вооружение. Ну, а теперь, когда ты знаешь заветные слова, наша Шизука...
– Да вовсе не Шизукой её звали, – возразил Баданов. – Сколько тебе говорить, Шизуко – это её мамочка была... А эту звали Садака.
– Ну не всё ли равно! Имечко-то какое – «Шизука»! Теперь, дорогой Виктор Иванович, считай, что ты вхож в этот дом. Как только ты скажешь ей: «цыц, пёсья муха!», она тут же уберется восвояси.
– Ну да, ну да, конечно, – усмехнулся Орлов. – Если только вы этот пароль назавтра не поменяете.
– Пока это в наши планы не входит, – серьёзным голосом сказал Апраксин. – Подождём до двадцать третьего…
– Привязались вы что-то к этому двадцать третьему, – прожёвывая сэндвич, забормотал следователь.
– Причина сейчас станет ясна, – Сергей тоже стал серьёзен как никогда. – Ну что, кинщик, крути своё кино!
Апраксин отдёрнул зелёные шторы и присел за пульт.


2

– Теперь уж точно не пугайтесь. – Баданов, держа в отставленной руке надкушенный сэндвич с беконом, прошёл к открывшейся двери, за которой была темнота.
Не деревянные, крашеные эмалью створки, и не экран, а просто тьма. Баданов сунул в неё руку, которая вошла внутрь как в воду и – пропала.
– Глухо! – констатировал он. – Сейчас к ней подходить не советую. Неизвестно где и когда окажетесь. У нас уже был случай…
– Да, тут как-то вломился через балкон один гад, – добавил Апраксин. – Как я понял, от них, ЭТИХ самых… А я, уходя, как назло, позабыл отключить аппарат… далее понятно? На него – Шизука. Так он с перепугу вначале обмочил штаны, затем выскочил, да сдуру отнюдь не через балкон…
– И… где же он сейчас?
– Господь его ведает. Где-то в межвременье… Может, нарезает круги вокруг Альдеборана. А может, уже переродился…
– То есть, вы хотите сказать…
– Ну, теперь у нас появились вы! и мы попробовали бы его извлечь, конечно… для дальнейшего пребывания в местах не столь отдалённых. Мы поговорим о нём… если вам будет интересно. А теперь… держитесь!

Как ни крепился, как бы ни был уже, и неоднократно, и испуган, и удивлён Виктор Иванович Орлов, но здесь он действительно чуть было не уронил кофе себе на брюки.
– Погодите, не пойму, что это? – прошептал он.
– Сейчас, я только ещё раз поймаю настройку… – бормотал за своим пультом Апраксин.
Картина, которая внезапно открылась в проёме двери, действительно могла ошеломить кого угодно. Это был город, огромный мегаполис, увиденный с высоты птичьего… или, скорее, самолётного полёта. Комната, из которой они вели наблюдение, казалось, покачивалась туда-сюда и грозила вот-вот уйти из-под ног…
Мелькнули улицы, дома, скверы, видимые до того реально, что Орлову стало мутно. Это было наблюдаемо под углом в девяносто градусов, постоянно кренясь и надвигаясь, становясь то крупнее, то мельче – в зависимости от того, как покручивал ручки настройки Апраксин.
– Ну ты, шОфер-самоучка! – не выдержал Виктор Иванович. – Полегче на поворотах!
– Вот сейчас, – пояснил Апраксин, – вы имеете возможность увидеть сверху тот самый дом, где скрывается от вашего призрения тот самый Нулёв Игорь Всеволодович… Так, теперь опустимся пониже…
– А ты закрой на минутку глаза, – посоветовал Баданов. – Станет гораздо легче. Мы тоже вначале, когда…
– Погодите, – сказал, что-то высмотрев, Орлов. – Так это же… это же совсем рядом с нами, у торговой площади… То есть, вы…
– То ли будет! Теперь мы попробуем проникнуть внутрь…
Баданов, чей стул стоял рядом, потрепал его ладонью по плечу:
– Не бойтесь, вы сейчас привыкнете. И можете говорить громко… Надеюсь, Фёдор на этот раз не забыл отключить «Обратную связь».
– Бывает, забываю, – ехидно отозвался Апраксин. – Знаете, бывает искушение: что-нибудь как крикнуть, чтобы все забегали. Или, например, за нос кого-нибудь подёргать…

Это была та самая сцена, которую Апраксин видел и слышал не далее, как вчера… (впрочем, это для всех – вчера).
– Погодите, погодите! – Орлов привстал со своего места.
– Да-да, дорогой Виктор Иванович! Вы совершенно правы, – тем же ехидным голосом продолжал Апраксин. – В принципе, вы сейчас можете шагнуть туда и… побеседовать доверительно, хотите с Оскаром, хотите с Кандаловым… Или с вон тем, у кого голова как тыква. По-моему, вы должны хорошо его знать… Понимаю, как вам сейчас не терпится дорваться до мобильника и позвать свою команду, но… прошу вас! То, что вы изволите сейчас наблюдать и слушать, происходило вчера вечером. Давайте, до поры, до времени не будем нарушать причинно-следственные связи.
– Как будто ты сам их не нарушаешь! – с притворным осуждением вмешался Баданов. – То кого-нибудь по лысинке погладишь, то букетик цветочков спящей девушке возле подушки…
– Насчёт «причинно» не знаю, – бормотал Орлов, не отрывая взгляда от экрана, – но вот насчёт «следственных»… Это у вас что, видео… или какая-то запись?
– Это просто реальное событие. Просто живая реальность из прошлого. Впрочем, заснять её… и не только её на плёнку… если вы так хотите…
– Ладно, погодите, ребята, – Орлов уже забыл и о кофе, и о сэндвичах, и об усталости после работы. – Дайте досмотреть до конца!
– До конца???
И оба друга, переглянувшись, зашлись в беззвучном смехе…
– И что же вас там так интересует? – провокаторски спросил Апраксин. – Подумаешь, «корабль уродов»!
– Не скажите, Фёдор Николаевич! – следователь на минутку оторвал взгляд от зрелища. – Не пустячки это, ой, не скажите!.. Из таких вот сборищ… знаете, что порой рождается?.. Единая цель – «спасти мир». А как только «спасут» – начнут делить власть. Будут грызть друг друга, это точно… А что будет твориться с миром? С людьми? Так! Ребята, как хотите, но мне нужна видеозапись!
– «Вещдок номер один»? Сделаем…

После полуторачасового просмотра (Апраксин решил, что на первый раз достаточно, и, несмотря на протесты гостя, отключил аппарат), Орлов некоторое время сидел неподвижно, с закрытыми глазами. Потом, открыв глаза, словно видя в первый раз, оглядел своих собеседников.
– Вот это да, – каким-то странным, без всякого выражения голосом сказал он. – До меня только сейчас дошло. Это… это… значит, выходит, что со мной вчера не шутили?!. Это как же… можно увидеть что угодно… когда угодно, кого угодно… и войти туда, и даже… В голове не укладывается…
– Виктор Иванович! – Баданов присел на корточки, чтобы заглянуть в глаза следователю. – Надеюсь, теперь вы способны понять, какую тайну мы вам доверяем?
– Ребятки… Дорогие мои… – начал было Виктор Иванович, и… неожиданно всколыхнулся:
– А который сейчас час?..
Была половина десятого вечера.
– Такое впечатление, что… А вообще, хотелось бы… посмотреть повторно. И посовещаться, что с этим вашим устройством делать дальше… Ч-чёрт! Надо было мне к вам… к тебе сразу идти! Какого я идиота свалял! Хотя, если эта штука…
– Виктор, вот что… Давай-ка поступим так, – предложил Апраксин. – Мне кажется, что для начала тебе очень не повредил бы небольшой отдых. Ну, хотя бы сутки-двое, чтобы придти в себя.
– Сутки?!. Вы смеётесь?
– Пойми простую вещь. С помощью этого аппарата ты можешь отдыхать хоть целый год. Хоть десять или двадцать! Времени с этой стороны пройдёт совсем немного, какие-то минуты, не более. А можно наладить машину так, чтобы оно вообще не сдвигалось. Правда, до сих пор мы такого не делали, боялись что-нибудь испортить…
– Так что же вы предлагаете?
– Именно то, о чём ты, вне всякого сомнения, уже догадался. Можно уйти, уйти куда-нибудь туда… – махнул рукой Апраксин, – и взять с собой дистанционный пульт. Мы окажемся вообще вне всякого времени. Или, правильнее, как говорят учёные, в другом измерении и времени. Можем сколько угодно валяться на пляже, или отсыпаться, или совершить путешествие в своё детство – здесь за это время ничего не поменяется. Сейчас, я только перестрою регистры…
– У вас не найдётся чего-нибудь выпить? – спросил у Баданова Орлов. – Нет, не кофе. Покрепче. Поймите, я ожидал всего, чего угодно, только не этого.
– Привыкнете, – сочувственно ответил Баданов.
– Как насчёт рюмочки «Камю»? – предложил Апраксин. – Вкусная вещь. Кажется, что жизнетворная влага сама по себе проникает в горло…
– Да хоть простой водки! Немного, мне кажется, можно. Ой… Ну, ребята, ну молодцы!

За дверью открылся неширокий и короткий, шага в три-четыре, коридорчик, по завершении его – взгляду открылась комната. Заглянув, Виктор Иванович увидел, что окна в аккуратно прибранной комнате открыты, а за ними шумят, покачиваясь на весеннем ветру, густые купы белой сирени.
«Сирень?.. Но это же шестой этаж... Судя по освещённости... раннее утро?»
– Это моя старая квартира, – пояснил Апраксин, – пятнадцать лет назад. Да, на первом этаже. Соседки сейчас нет, гостит в деревне. Меня… тоже нет, я готовлюсь к экзаменам, живу у своей будущей жены. Здесь мы найдём то, что надо, как находим всегда, когда сюда являемся. Можешь отдыхать, есть, пить и… не спеша отсматривать любой материал, который тебя интересует… Сергей! Не забывай дистпульты!
– Взял, четыре штуки. На всякий пожарный.
– Сейчас… – посмотрел на часы Апраксин, – без четверти десять. Если бы ты выехал домой прямо сейчас…
– То успел бы домой как раз к сроку. Чтобы успеть поужинать и хорошенько отоспаться.
– Вот как оно – иметь машину, – нравоучительно заметил Баданов. – Мне, например, беспокоиться не о чем. Фёдор наберёт один из своих кодов и я – сразу у порога своего жилища. Могли бы, в принципе, и вас так подбросить, если захотите. И – в когда захотите…

– Ну, насчёт поужинать, а также отоспаться… – заметил, в свою очередь, Апраксин, – Надеюсь, ты понял. За твоей спиной – настенные часы. Как только перейдёшь, взгляни на эту сторону. Сейчас секундная стрелка – в движении, а оттуда ты увидишь её неподвижной. Ну, пора. Тебе как гостю – право первого шага. Может слегка закружиться голова, но ты не бойся, мы идём следом. Смелее!
– Спасибо, взаимно! – отвечал начинающий приходить в себя Орлов – Ну что ж, Фёдор Николаич, Значит, так тому и быть… Осмотрим твои апартаменты!
И отважно шагнул в проход.


3

И прошла одна неделя – там.
И прошло всего четыре с чем-то минуты – здесь.


4

Из города Орлов вернулся, улыбаясь шире обычного.
– У-у, ребятушки мои! В молодость свою вернулся! Знаете… хотя я и навидался здесь, у вас, всего, а всё же точил меня этакий червячочек: а вдруг и это – гипноз? А тут… – и он, отбросив «авоську», с размаху вмялся в диван и хлопнул себя ладонями по коленям. – Заехал я в свою родную общагу, свою «альма матер». Чуть дурака не свалял, когда хотел при входе удостоверение показать. Тьфу ты! – хлопнул он себя по лбу. – Вот бы удивил дежурного! Спрашиваю: можно ли позвать курсанта Орлова? Он отвечает по уставу: дескать, сейчас нет никого, что передать? Передайте, говорю, брат заходил…
– А потом… – продолжил он, выдержав паузу, – уже выйдя на улицу, я вспомнил! Был такой эпизод, точно был! Нас тогда в оцепление забрали, а вечерком дежурный сказал, что навещал меня старший брат. «Очень на тебя похож»… Я, помню, голову тогда долго ломал, ведь нет у меня братьёв. Вот и выходит…
– Ладно, это мы тебе тоже внушили. И мы вообще-то мерзкие типы, по которым кутузка плачет, – сказал Апраксин. – Что купил-то? Н-да. Деликатесы…
Старая, советских времён, сумка-авоська, которой теперь не пользуются даже пенсионеры, содержала в себе немного: бумажный пакет с картошкой, баночку пересоленной аджики, бутылку «андроповской» водки и батон варёной колбасы.
– Ладно вам, купил что было…
– Колбаса, колбаса, колбаса… – пожаловался Апраксин. – Прямо как в Германии... Нет, ребятки, вы как хотите, но к следующему разу надо бы подготовиться основательнее. Что-то приготовить… О! Есть же замечательный рецепт. Мясо по-бургундски! Кусочкам телятинки, сутки выдержанным в слабом, чуть присоленном растворе фруктового уксуса и розмарина, дают стечь и готовят в красном французском вине…
– Фёдор! – укоризненно повёл глазами Баданов.
– А что? Кстати, не приготовить ли нам это самое блюдо как раз к двадцать третьему? Если Оскару хочется устроить конец света, то мы и закусим, и вдоволь налюбуемся на это зрелище. Сможем прокрутить его на «бис», и легонечко так похлопать – и причём так, что он услышит. Под бутылочку… например… «Екимкары» урожая семьдесят второго года!
– Я всё хотел спросить… – начал Орлов – хорошо, ты мне напомнил… А вперёд твоя машинка крутится?
Апраксин покачал головой:
– Будущее многоаспектно. Вот, тебе Сергей лучше сможет объяснить…
– Стоп. Лучше не надо. Нет так нет… У меня и без того информации слишком много… Причём такой, в которой надлежит разобраться. И разобраться здесь! – Орлов постучал по лбу. – Записывать-то нельзя, нет, нельзя… Ой, ребята, ой ребята… И хвалю я вас, и ругаю, и не знаю, что сказать…
– А-а, кста-ати… – протянул он. – Кстати, кстати… Где вы берёте советские деньги?
– Там же, где и любые другие. Вначале у Сергея была мысль сдавать бутылки, – ибо это дело здесь хорошо поставлено, – потом… стали брать на заводах. Когда меняли дензнаки, старые купюры уничтожали. Мы и позаимствовали немного, благо там, где мы их брали… ну, в печке… уже никто ничего не контролировал. А если очень надо – можно заняться лёгкой экспроприацией. Иными словами, позаимствовать кое у кого, кто нажил эти средства не очень честными способами.
Орлов покачал головой.
– Так стало быть, вы – Робин Гуды? А я теперь, выходит – соучастник Робин Гудов? М-да, обстановочка…
Он помолчал, скривив губы, но, в конце концов отбросив дурные мысли, улыбнулся по-своему:
– Фёдор! Ладно! Подводить статью пока не будем. Учтём чистосердечное признание… А скажи, чей это, интересно, был «голос из-за кадра»? Ну, в сцене с тем, как его, Герматогеном, что ли?
– Не выдержал я, Витя. Да и ты бы на моём месте, чувствую…
– Я?.. Я бы не только гаркнул, я бы шваркнул сукина сына об стену! Какое дерьмище! И эта пакость стремится быть духовным отцом нации?..
– Да. И с точки зрения нынешних наших законов – практически неуязвима.
– Й-эх ты, ч-чёрт!
Следователь рывком поднялся с дивана и пошёл к окну, по пути, как обычно, заглянув в проход. Там минутная стрелка только-только преодолела средний участок между цифрами 9 и 10. И вечерние тени в той комнате оставались так же недвижимы…
И Орлов остановился, что-то вспомнив.
– Вот что. Схожу-ка я на минутку… в наше время. Надо позвонить.
И шагнул в проход.
– А заодно ещё раз проверить нас, – констатировал Баданов.
– Ему виднее, – пожал плечами Апраксин. – Ну что, мы так и будем снова и снова давиться этой, как её, «высшего сорта по 2.90»? Может, придумаем что?

Выйдя в ту же комнату, Орлов огляделся. Из экрана у двери потянулась знакомая белая рука:
– Ааа!..
– Цыц, пёсья муха!
Рука пропала… Следователь достал из внутреннего кармана мобильный телефон.
– Денис? Давай уточним. Который час на твоих? Так. Какое число? Ну, не удивляйся. Так. Теперь. Внешнее наблюдение можно снимать. Голос? У меня? Да ну тебя… Здесь всё в порядке. Да, в полном. Здесь при мне такие орлы… Не скажу. Потом. Теперь слушай внимательно. С этого вечера установить наблюдение за тем домом на торговой площади. Да, который мы предполагали. Именно! Теперь. Договорись на двадцать третье, ориентировочно на вечер, мне будет нужна вся команда. Да. К нему. Только тихо. Теперь. Рыжика от подъезда лучше отогнать. Домой. Ты знаешь, где ключ. Пускай поведёт Кривич, у него такая же куртка и плечи. Ты верно понял. Да, проследить. Да. Да. Утром. Утром, я сказал. Там объясню, конец связи…
В проёме тем временем что-то на несколько секунд замутилось. Когда Орлов шагнул обратно, там был глубокий вечер. Фёдор с Сергеем, вооружившись столовыми ножами, сидели за столом и кромсали что-то беловато-грязноватое.
– Это – замечательный гриб, – объяснил Баданов. – Лесной шампиньон «благушка». Мы, покамест «ваше львичество» изволили отсутствовать, слегка прогулялись по лесу. Давай, присоединяйся.
– На ужин у нас будет мировой жюльен из «благушек»! В майонезе и сметане! – причмокнув, объявил Апраксин. – Плюс поджаренные в оливках ломтики колбасы, плюс салат из огурцов, помидоров и петрушки; вместо соли – твоя аджика. Плюс запечённый картофель с поджаренным луком и солёными огурчиками, плюс водочка, облагороженная настойкой из гвоздики, калгана и стружками мускатного ореха. На десерт – чай «Царская роза» с плантации Тыхухындзи 1902 года, десертный шоколад забытой ныне фабрики «Эйнем» и мировые галеты из рациона французского спецназа… Неплохо кормят в этом ресторанчике!
– Знаете… я же вспомнил с чем я пришёл. Я давно хочу спросить… – начал было Орлов.
– А давай мы просто отдохнём? – предложил Сергей. – Куда ты так торопишься? Впереди у мудреца – вечность…