От издательства:
Книга была запрещена отделом по идеологическим вопросам ЦК КПСС. Первые пять глав были уничтожены, а автор расстрелян.
От автора:
Уберите подальше своих детей и не пытайтесь читать это вслух. В рассказе дохуя матов и опечаток.
В наших ВУЗах всегда было очень плохо с «практикой».
Это было в середине 90-х. Мы с ребятами мыкались по дворам и давили литры дешевой водки. Мы гордо называли себя «Борцами с Алкоголем». Ведь, не даром легенда гласила, что злые алкогольные заводы производят опасную для здоровья людей продукцию с высоким содержаниям спирта; не каждый способен бросить вызов Зеленому Змею, но мы, как истинные воины Валлхалы не имеем права дать слабину – наша задача повседневно и повсеместно уничтожать алкогольную продукцию, дабы защитить слабых и склонных к пороку – в этом был смысл нашего бытия.
Я не люблю вспоминать о тех временах. Может быть потому, что средства на борьбу с алкоголем всегда были в дефиците, может быть просто потому, что я мало помню.
Идея создать собственный бизнес пришла к нам случайно. Мы никому не хотели зла, мы никого не хотели убивать. Мы просто хотели быть полезными, полезными, для этого бездушного и испорченного общества, которое ничего не знает о нашем тяжелом повсеместном труде.
Первого из них звали… впрочем, я уже не помню как именно его звали. Он был чуть старше 45, но выгляди на все 80; жил в соседнем доме, плохо одевался, пил как конь, играл в домино за столиком; жена от него ушла и вместе с ней ушла надежда хоть когда-то заняться сексом. Насколько я знаю, он занимался им дважды – первый раз примерно в 20 лет, а второй в 25. У него было две взрослых дочки-двойняшки и сын. Дядя Коля… Да! Именно так его и звали!
Так вот, дядя Коля часто напивался до зеленых соплей и засыпал на пути от столика к собственному подъезду. Его всегда можно было приподнять, спросить у него что-то, стрельнуть сигарету или на пиво; просто отнести домой его тоже можно было, но это было бы как-то подло. Ведь не зря он вышел на эту улицу, не зря оделся и побрился, хотя с такой рожей как у него это не имело никакого значения, не зря он пил и играл в свое домино, проиграл все до последней копейки, что бы потом счастливый и довольный собой спать в обществе приятных ему людей посреди двора. Я знаю точно – домой дядя Коля не хотел даже трезвым, а пьяным ему вообще было не по масти сидеть самому в четырех стенах. Лучше пьяным, обмочив себе штаны, на асфальте, посреди двора – только не четыре стены, только не дверь и окно… а из окна видно небо.
В тот раз дядя Коля валялся в детской песочнице. Когда мы нашли его сладко спящего в мокрых штанах, на улице было темно, ощутимо похолодало. Давайте его домой отнесем, сказал кто-то из нас, а то ведь окочурится дед ночью в минус пять. А он хоть и слабый, но наш пособник в борьбе с Зеленым Змеем. Негоже храброму воина пособника в беде бросать.
Какой на *** «воин»? Не спрашивай меня. Я ничего не знаю, это все случилось давно, я ничего не помню кроме случайных фотографий, которые я давно спалил в камине, спалил – поэтому теперь я никогда не смогу выбросить эти чертовые фотографии из головы!
Дурак! Надо было просто выбросить.
В квартире у дяди Коли не было ничего примечательного. Старые пожелтевшие обои, зассаный и неубранный туалет, старые газеты, которые рассказывали об успехах инженеров-ассенизаторов, об их неоценимом вкладе в строительство коммунизма. Действительно эти инженеры были молодцы! А как же ещё? Я много плохого слышал о совке, но ни разу никто не сказал, что в совке было слишком много говна, – я имею ввиду настоящего человеческого говна – а значит, эти инженеры-ассенизаторы были и работали, что-то делали и, наверно, хорошо справлялись со своей работой, раз уж мы не захлебнулись в потоках социалистических экскрементов.
На стенке висела старая фотография сына. На фото сынуля был ещё маленьким, на самом деле Андрей был здоровым двухметровым кабаном, мастером спорта по боксу, кикбоксинку и ещё какой-то мототы. Я видел его пол года назад, когда тот приехал дать своему батяне очередную порцию люлей и переписать на свое имя квартиру. После этого интерактивного «Дня Отца» дядя Коля на две недели загремел в больницу и даже на какое-то время бросил пить.
Сзади раздался охуенный хлопок, это пацаны проявили небрежность и положили Колю мимо кровати. Пришлось повторить процедуру, со второго раза дедуля таки завалился на пропитанный мочой матрас и, пробурчав что-то себе под нос, захрапел. Интересно, может быть, он тоже когда-то был инженером-ассенизатором?
Я аккуратно положил дяде Коле в карман ключи от квартиры и мы ушли. Дверь мы закрывать не стали. Может быть закрыть дверь, а ключи мы завтра занесем, предложил Гена. Зачем, спросил я, зачем закрывать дверь, если в квартире нет совершенно ничего ценного. Ну что там можно взять? Журнал про инженеров-ассенизаторов?
Мы вышли на улицу. Ребята пошли в гандель за водкой, а мы с Генадием сели у подъезда и закурили. С тех пор я никогда больше не курил «Ватру»; я никогда больше не сидел под подъездом; я никогда больше не ждал пацанов, которые пошли в дешевую рюмочную, что бы на последние гривны курить себе пол литра неразбавленного счастья.
- Вот ты говоришь, что взять нечего, - начал Гена. – А взять у человека всегда что-то можно.
- Если ты читать не умеешь, то газеты тебе не нужны; ванну не с****ишь – сильно тяжелая; унитаз – поломан; матрас – обоссан; кровать – больше похожа на какой-то самодельный топчан; холодильник – отсутствует. С дяди Коли можно только анализы взять и то – такие анализы никому нахуй не нужны.
- А вот тут ты не прав. Даже у покойника можно что-нибудь взять.
- Ты сейчас про органы или квартиру?
- Ну, как студент медицинского факультета я тебе могу авторитетно сказать, что органы у покойника берут в первые пол часа после смерти – иначе нет смысла. Вариант с квартирой тоже не подходит – она уже не принадлежит покойнику, так что ничего не получится.
- Ну, ещё можно гроб с****еть, - предположил я.
- А вот это уже ближе к теме, - согласился Гена. – Ещё можно покойника с****ить.
- Ещё можно тебя в дурку сдать и благодарность за это получить от государства, - перебил я.
- Ну вот, ты шутишь, а я серьезные вещи тебе говорю. Ты знаешь кто такой Гиппократ? Так вот, историки говорят, что есть только 18 подлинных сочинений Гиппократа, а остальные написали его ученики и сыновья. На самом деле это не так. Историки бояться – бояться правды. А знаешь в чем правда? Знаешь ли ты, мой друг, зачем Гиппократ нанялся ночным сторожем на кладбище? Для чего он копал могилы, ломал крышки гробов? Думаешь, что он делал это для того, что бы ставить эксперименты над трупами?
- Допустим…
- Хрен! Гиппократ работал ночным сторожем на кладбище, что бы прятать трупы своих жертв! Маньяк! Он перерезал не одну сотню живых людей, ради своей науки. Сотни! Сотни душ! Кровь, плоть, жилы и затухающее биение чужого сердца, которое Гиппократ крепко обхватил рукой, что бы лучше прочувствовать момент чужой смерти! Гиппократ сам писал об этом, но историки – словоблуды и фальсификаторы, забрали у нас «плохое наследство». Наше прошлое всегда прекрасно и романтично. А как же ещё? Как бы мы смогли жить без прекрасного и романтического прошлого? И как бы мы смогли построить свое будущее!?
- Он их правда убивал?
- Я латынь ещё на первом курсе выучил, а в прошлом году лично ездил на остров Кос и читал дневник некого Алкемона. У меня нет сомнений – это и есть подлинное имя Гиппократа.
- И скольких убил?
- А не важно! Много и всё. Важно то, что он сделал этот мир лучше. Его труды бесценны. Пусть он наплевал на мораль, но он делал это ради общечеловеческого блага.
- Вот это да…
Гена, конечно, есть Гена…. Его нельзя воспринимать слишком серьезно, но если задуматься, то он в чем-то прав - всех рассудит история. Гиппократу повезло, его история оправдала. А меня история оправдает? Что я скажу Богу, когда попаду в Эсхатон? Что я не привлекался, ибо был накоротке с участковым, а отец моей девушки командует ротой «Беркута»? Вряд ли меня за это Боженька похвалит…. А что я могу ещё сказать? А ничего…. Да и сделать я по большому счету больше ничего не могу; а потому, что все уже сделали: Гиппократ уже порезал кучу людей, Ньютон открыл силу притяжения, а Бор придумал какие-то задроченные формулы, которые принято называть квантовой теорией.
В детстве, когда я был маленький, меня часто спрашивали кем я хочу стать, когда выросту. Все равно, говорил я, не важно кем я буду. Я хочу, что бы про меня было написано в Большой Советской Энциклопедии.
Вдруг мой полет мысли прервал резкий звук, какой-то непонятный шелест и резкий хлопок. От неожиданности я даже подскочил с лавочки, а Гена уронил сигарету. Хлопок раздался совсем рядом, что-то упало на землю буквально в двух метрах от нас, но в темноте мы не могли разобрать лишь непонятные бесформенные очертания какого-то предмета.
Гена боязко поднялся с лавочки и встал рядом со мной – мы вглядывались в ночную темноту, но ничего не удавалось разглядеть впереди – только тени и призраки дворовых гетто тихо шептали нам – идите сюда к нам, темнота прячет свои секреты для того, кто стоит на месте.
Не сговариваясь мы сделали два маленьких шага в темноту. Как только мы чуть-чуть приблизились, то сразу же все поняли – Гена облегченно выдохнул, я испугано вдохнул – перед нами привычно лежал дядя Коля, только в этот раз он был более помятый чем обычно, а вокруг головы растекалась небольшая лужица крови.
Ментов позовем? спросил я.
Нет, ты определенно не в себе! Труп мы нашли, вся квартиры в наших отпечатках, а ты предлагаешь ментов звать…, дегенерат…. Это же знак свыше! Это Бог услышал нас и послал нам в помощь нашего слабого телом и духом соратника!
Чего ты мелешь, придурок? Давай или ментов вызовем или просто пойдем отсюда. У нас тут труп и мне откровенно по *** кем он при жизни был.
А в это и есть весь смысл! Нам не важно кем он был – важно кем он будет. Он будет нашим вкладом в науку, нашим вкладом в общество…
Нет! Псих!
Послушай! Помнишь я тебе говорил, что у меня в медицинском плохо с практикой? Так вот с практикой действительно плохо. Я уже на пятом курсе, а в морге не разу не был. Я не разу не видел живого мертвеца – ну, в смысле «настоящего» мертвеца. А знаешь почему? Потому, что «морг» - это режимный объект, туда нельзя просто так прийти и сказать: дайте мне жмурика посмотреть. Что бы посмотреть настоящего жмура надо прийти в сопровождении профессора с кафедры! А *** этот профессор куда-то пойдет со своей кафедры; сидят там, булки с колбасой хавают и… ты знаешь, мне кажется, что они покойников боятся. Думаешь это невозможно? Не может такого быть? А я тебе, старина, вот что скажу:
Когда ты ляжешь спиной на холодный операционный стол, а молодой хирург вспорет тебе брюхо, что бы достать аппендикс, то молись – МОЛИСЬ, чтобы твой аппендикс был внешне похож на те, которые нарисованы на картинках в книжках по анатомии. Если хирург не узнает твой аппендикс по рисунку из книжки, то ****ец тебе старина – ****ец. А знаешь почему? Потому, что без печени долго не живут. А твоя печень очень может быть похожа на твой аппендикс…
Мы не бросим Колю на земле. Мы отнесем его в фотолабораторию к Артуру и сфоткаем его, сделаем рентгены всех переломов, и потом будем продавать эти фотографии и рентгены студентам медицинских институтов. Это будет наш крест – наш вклад в развитие общества. Рентгены!
Рентгены!
Дядя Коля был первым. После мы скинули с крыш и зарезали ещё более сотни бомжей и проституток, что бы потом сделать рентгены их смертельных ранений и продавать… продавать эту бесценную информацию арабам с факультета фундаментальной медицины. Когда эти джигиты поедут к себе на родину в Багдад, Сирию и Афганистан, то смогут стать полезными людьми, уважаемыми и нужными людьми, - ничем не хуже, чем наши инженеры-ассенизаторы.
В наших ВУЗах всегда было очень плохо с «практикой».
Евгений Ш.