Совсем все не так стало. Совсем. Нет, я не жалуюсь, если совсем прижмет, пойду сторожем, или вахтером. Сторожа то, всегда нужны. Я не об этом. Я о том, что люди, что ли другие стали. Вот раньше, раньше ко мне приходили. Обязательно всей семьей, в выходной день. Глава семейства в своем лучшем костюме, жена его вся в кучеряшках, от зеркала не оттащить. Детишек наряднее старались приодеть. Было в этом что-то семейное, теплое. И все верили в мою птичку. Которая должна была на счет три вылететь. Верили же. И ждали. Он на стуле, малец на колене, она рядом, положив ему руку на плечо. Раз, два, три. Птичка. Вот и все. Карточки заберете через неделю. А потом они шли гулять. И пусть не было ни какого праздника, но день то был особенный. И пили холодный сидр, и катались на каруселях. И ходили пешком до самого вечера, и домой не хотелось.
Или прибежит молоденькая, в ситцевом платьице, и давай щебетать. «Мне бы такую, чтобы в конверт поместилась и до Калининграда дошла. Но только чтоб красивая получилась. В армию ему. С мамкой дома перебрали, а у нас только детские мои. А недорого будет, такую, чтобы в конверт? У меня только вот» И мелочью по столу звенеть.
Успокоишь, и в конверт, и до самого Калининграда, а хочешь и дальше. «Ну, что вы! Мне дальше не надо. Зачем мне дальше?». И красивую, понравится. А она все равно, подол теребит. «Семь дней? Так долго?».
Нет, и теперь заходят. Но не так, не так как раньше. На паспорт, на визу, в суд, на новую работу. Все в спешке, количество, цена. Щелк и дальше, по своим. Все успеть, везде оказаться. И сменщик, молодой парнишка, вчера сказал. «Поснимай ты с витрины это старье черно-белое. Шляпы эти, матроски. Сейчас это уже не модно».
Совсем все не так стало. Не модно стало.