Espa;ola cuando besa, es que besa de verdad.*
Глава 10.
***
Лидия крутилась перед зеркалом, не веря отражению. Хороша, чёрт возьми! Кто б сказал, не поверила! Во, грудь какая. И если живот втянуть, и не дышать... То вообще. Людка как-то сникла. То совала ей платье, заставляя примерить, а теперь сидит и смотрит исподлобья.
- Так дашь платье-то?
- А ты не испортишь? Дорогое-то... Ага...
- Ну, не хочешь давать, так и не давай. Зачем оно мне, в деревне... А ты та ещё подруга!
- Чем это я тебе не подруга? – возмутилась Людка. – Бери, только потом в химчистку отнесёшь, его стирать нельзя. И вообще ты, Лидия, неблагодарная. Нет спасибо сказать, ещё и укоряешь.
- Нет, что ты! – смягчилась Лидия. – Спасибо тебе большое! Если б не ты...
- Ага, если б не я... – угрюмо согласилась Людка. – Ну давай, мне собираться в автошколу надо. Опоздаю ещё из-за тебя.
Лидия вылезла из платья. Даже снимать жалко – так бы и пошла по улице – королевой. Но нельзя, Людка-то чернее тучи. Ещё отберёт. А сама Лидия решила обязательно себе такое же купить. Всё копит деньги, копит, а так вся жизнь пройдёт. Зачем ей потом будет платье, при трясущейся-то шее? Она уже совсем забыла, как мама её всегда говорила о трясущихся шеях старух. Это был символ – когда трясётся шея, тебе уже ничего не надо. А как раз к этому моменту всё и приходит – и брюллики, и шубы, и жемчуга... Жемчужные нити, прикрывающие щитовидные узлы прооперированных бабушек. «Запомни, дочка, возраст женщины всегда выдаёт шея. Лицом может обладать двадцатилетним, а шея правду скажет – семьдесят, не меньше!» Вот привяжет Луис Мигеля, и обязательно всего накупит – и платьев, и драгоценностей... И туфли. Она всегда была падка на туфли. Во всяком случае после серии «Секс в большом городе» она чётко поняла, что её настоящая страсть – это туфли.
Лидия посмотрела на Людку с выражением настоящей боли на лице:
- У меня туфель приличных нет.
- Ага? – Людка как будто и не поняла.
- Может свои мне одолжишь?
- На твою-то лапищу? Ну ты даёшь! Ты ж мне их раскосолапишь! Даже думать не моги. Свои обуешь!
- Так нет у меня.
- Купи.
И то правда. Зачем ей Людкины, вонючие. Вот пойдёт, и купит! А что?! Раз в жизни-то...
***
Луис Мигель гулял с Уго недалеко от дома. В кармане полиэтиленовые пакетики – каку собирать. Вон соседка пошла, ведёт за ручку девочку в розовой кофточке. Малышка вырвалась, побежала здороваться с Уго. Мать испуганно вскрикнула, бросилась ребёнку наперерез.
- Не бойтесь! Уго – хороший пёс, он детей не обижает, - приветливо улыбнулся Луис Мигель. – Он вообще никого не обижает... И лает редко...
Женщина с неприязнью на него посмотрела, и повела ребёнка в противоположную сторону, так и не удостоив Луис Мигеля ответом. Он крякнул от удивления – с чего бы это? Всегда была с ним любезной...
***
Пепа катила тележку между полок супермаркета. Тележка всё время сворачивала влево. Пепа с трудом её пыталась выровнять. В списке остались ещё стиральный порошок и обезжиривающая жидкость. Пока она смотрела в записочку, бесконтрольная тележка задела женщину, тянувшуюся к верхней полке за туалетной бумагой. Женщина негодующе ойкнула.
- Простите! – извинилась Пепа.
- Это ты? – ужас прозвучал в голосе незнакомки. Хотя, почему незнакомки? Как раз наоборот – Пепа очень хорошо с нею была знакома. Родственница, можно сказать. Сестра Маноло. – Ты что здесь делаешь?!
- Тоже, что и ты, - парировала Пепа, тщетно пытаясь сообразить, куда бы спрятаться.
- Тебя уже выпустили из тюрьмы?! – она нарочно увеличивала громкость, чтобы все покупатели слышали.
- Ты прекрасно знаешь, что выпустили! Меня ведь оправдали, а ты присутствовала на заседании – я тебя видела. – Пепа тоже старалась говорить громко, чтобы люди поняли, что она ни в чём не виновата.
- И как такую змею земля только носит! – вопила сестра Маноло. А Пепа тоже сомневалась – как же носит? Но пыталась противостоять...
- А почему бы ей не носить меня? А может, это ты змея? Или братец твой, насильник...
- Как ты смеешь! – бывшая родственница уже размахивала руками в опасной близости от Пепиного лица.
- Это как ТЫ смеешь?! – не отставала Пепа, стараясь, всё же, отгородиться от агрессорши тележкой.
- Люди! Она убийца! Она моего брата зарезала! Не прощу! Будь ты проклята! – верещала сестрица, лицо её покраснело, рот скривился.
- И вовсе нет, это ТЫ сестра УБИЙЦЫ. И не кричи – глотку надорвёшь. А то и удар с тобой случится, я, как медсестра, авторитетно тебе говорю.
- Медсестра! Разве медсёстрами бывают убийцы? – а по коридорам между стеллажами с продуктами бежали уже к ним охранники. Всё как всегда – сейчас их обеих выдворят из магазина, а скандал будет продолжаться уже на парковке – пока Пепа не скроется в машине... Только бы под колёса не кинулась, идиотка, с неё станется... Совсем невменяема... А сама продолжала устало огрызаться, как раненый зверь – нельзя дать себя затоптать!
***
Когда Луис Мигель и Уго проходили мимо старушек, гревших на солнечной лавочке древние косточки, он услышал, как они перешептывались, укорительно качая головами явно в его сторону. Так, по району идут о нём какие-то сплетни... Интересно, чем это он бабулькам не угодил? В чём провинился? Никакого страшного греха за собой не помнил – вроде, ни с кем ничего не делил, не скандалил, в краже замечен не был... Может, Уго что-нибудь натворил, а Лидия побоялась ему рассказать? Он вообще заметил, что Лидия то ли оберегала его, то ли наоборот, была с ним нарочно нечестна... Да глупости! Конечно же оберегает – он ведь чувствует, что она его любит. Хорошая баба, сладкая, заботливая, уступчивая – всегда, когда Луис Мигелю того хочется, она тут как тут, и ничего взамен не просит. Вот правда, до денег жадная. Так кто сейчас не жадный? А её и подавно понять можно – поди, с голодухи-то рачительным не захочешь, а станешь. Потом Луис Мигель сам себе удивился – с чего это он о домработнице размышляет? Нашёл тоже, о ком думать... А может, что-то в этом есть, и мать сердцем угадала? Глупости, старая чего только себе от скуки не напридумает. Луис Мигель прикурил сигарету. Чёрт, в пачке только две осталось!
Он подозвал Уго, резвившегося в свежей траве.
- Что ты там нашёл? Палочку? Иди к папе, папа тебе палочку пошвыряет... А потом мы в магазин пойдём. За сигаретами. Доволен небось, что не домой. Чего кривишься? Дыма не любишь? Так ты терпи, папа у тебя курящий... На хлеб с маслом зарабатывай. И на мясо... Негодник!
***
Лидия сидела в бархатном кресле обувного магазина. Продавец приносил коробки с туфлями, учтиво ей их подавал, плотоядно уставившись на её ножку. Зря Людка ноги Лидии лапищами обозвала. Очень приличные у неё ножки, не маленькие, но тонкие. Пальцы длинные, изящные, большой палец чуть короче второго – верный признак, что в замужестве она верховодить будет. Так ей мама говорила. И щиколотки у Лидии тонкие, аристократические. Это Людка завистью изошлась, когда её в платье своём увидела. Людка тощая, и груди у неё нет – ватку в лифчик подкладывает, и попы нет – не привязывать же подушку! Хотя Людка ещё прооперироваться может – как сообразит, так и сделает себе и грудь, и попу. А вот Лидии бог всего щедро отвесил – и грудь сотого размера, и бёдра выдающиеся. Вот только живот на хлебе нагуляла – без хлеба голодно. А когда она заживёт с Луис Мигелем, так тоже будет, как богатые – мясо, салатики, средиземноморская диета. Мясо – дорого. А у овощей вообще цены запредельные. Хорошо сейчас ей Луис Мигель доверяет – она сама покупки делает. А раньше купит одну отбивную, две помидоры – а ей, Лидии, простите, что кушать? Даже вспомнить стыдно – обрезки, что привередливый Луис Мигель от мяса оставлял – то толсто, то жирно – Лидия не выбрасывала, и Уго не отдавала – сама съедала украдкой... Только в этом она никогда не признается – ни Людке, ни маме. Мама-то думает, что у дочери всё замечательно складывается: «Раз в Америке живёшь, ты миллионер» - Лидия исправно маме денег каждый месяц отправляла. Сама не доест, а мамочке пошлёт. Маме, если не Лидия, кто поможет? Братья что ли? Так они глаза зальют, а маме ни копеечки не дадут... Лидия, вздохнув, встала с красного кресла с позолоченными ножками.
- Знаете, я что-то никак выбрать не могу... Мне подумать надо, - она вымученно улыбнулась разочарованному продавцу. – Вы до которого часа открыты? До восьми? Так у меня ещё время есть. Я если надумаю, ещё подойду, - обнадёжила его.
А сама уже решила: рано дорогие туфли покупать. Купит на рынке – тоже новые – откуда Луис Мигелю знать, кожаные ли, и сколько стоят?
***
Луис Мигель всё набирал номер Хемы, набирал, а она, зараза, трубку не берёт.
Лидия возилась на кухне, Уго, утомившись, спал на диване. Вот же упрямый пёс! Сколько не объясняешь ему, что его место на коврике, он всё равно считает себя хозяином дома, а потому достойным лучшего места на диване. Надо будет сказать Лидии, чтоб сняла подушки, пропылесосила, на солнышке просушила, а то псиной воняет...
С кухни пахло чем-то вкусным, свежим, с пылу с жару. Пирожки, небось! Ух и балует она его. Надо бы ей что-нибудь приятное сделать. Презент какой. Пожалуй, когда Пепе будет кольцо покупать, Лидии какую-нибудь серебряную цепочку присмотрит. В благодарность. Поди знай, может Пепа не захочет домработницу держать – она сама привыкла за домом следить... Вот Лидии на добрую память будет подарочек...
***
Хема выбирала новый мобильник. От навороченных аппаратов в глазах рябило, в одних одни функции, в других – другие... Она решила сменить номер. Чтоб соблазна не было – Луис Мигель теперь каждый день звонит по два-три раза. Муж весь изнервничался – чего трубку не берёшь? Любовник, небось, звонит? А ты говорила, что бросила его. Наврала? Они опять были как чужие. Потому что он в Хеме сомневался. Правильно сомневался – сама повод дала, сама уколола немощностью. Дрянь она, как есть дрянь. А вот как теперь ситуацию исправлять? Хема придумала мужу наврать – мол потеряла телефон. Он ещё повспоминает, да и забудет. Ведь он её любит. А Хема помнит свою клятву – больше никогда с Луис Мигелем не общаться. Даже по телефону.
***
Мама Агнес не собиралась ждать у моря погоды. Девочка, так и быть, пусть у моря отдохнёт, а ей вот ждать нечего. Да и не нужно Агнес ничего знать. В её положении вредно. Больше будешь знать – раньше состаришься. Она критически оглядела своё отражение в большой стеклянной двери ресторана. Швейцар, правда, помешал разобраться – хороша или не очень. Да уж какая есть! Она встряхнула головой. Впрочем, ни один волосок в её ухоженой причёске не пошевелился.
- Меня уже ждут? – величаво спросила она у метрдотеля, подобострастно заглядывающего ей в глаза. – Я – Аурора Гонсалес.
- Нет, ещё никто Вас не спрашивал, - с виноватой любезностью ответил метрдотель. Он ума приложить не мог, кто такая эта Аурора Гонсалес. Но по высоко вздёрнутому подбородку безошибочно определил: а знать бы следовало. – Вы хотите пройти к вашему столику, или предпочитаете подождать в баре?
- К столику. Надеюсь, зал для курящих! – добавила тоном, не позволяющим никаких возражений.
- Разумеется, сеньора.
Аурора чинно села за сервированный столик, заказала белого вина – ей нравилось исключительно «Руэда» - достала сигарету. Официант услужливо подскочил с зажигалкой – слава богу, вовремя, а то такие дамы в гневе страшны. Аурора кивнула с одобрением.
К ней подвели неброско одетую женщину, украдкой рассматривающую лепные потолки. Странно, вообще-то Аурора считала, что Маноло не был беден. А у его сестры такой задрипаный вид...
Она радушно привстала, оглушив женщину потоком «Коко» шанелевского производства. Та тоже сразу залебезила – и это что Аурора была в скромном костюме цикломенового цвета. Правда, она надела штук восемь или десять золотых цепочек-браслетов, но всё равно в парадном виде она гораздо более впечатляет.
- Милочка, простите, я никак не вспомню ваше имя... Сами понимаете – возраст.
- Так Мария, - удивилась собеседница, кося глазом в меню.
- Мария? Очень хорошо. Чудное имя... Что вы будете заказывать?
- Ой, прям не знаю... Названия совсем чудные... Бисесуа* какая-то...
- Это крем из лука-парея, берите, вам понравится!
Заказав, Аурора подождала, пока официант отойдёт достаточно далеко. Рассматривала внимательно Марию – а вдруг откажется? Ведь деревня-деревней, а туда же, заартачится, и что потом? Хотя, кажется, Аурора на неё произвела неизгладимое впечатление. Мария таращилась на неё, как таращилась бы на королеву Софию. Это хорошо, это очень хорошо...
Она протянула через стол руку, накрыла своей ладонью руку Марии (ого! А у той свежий маникюр!)
- Я хочу вам помочь... Я так вас понимаю... Вашего брата убили, а убийцу оправдали... мне очень, очень жаль. Мне кажется, Мария, мы можем поднять общественность и заставить судью вновь открыть это дело. Мария, я хочу вам помочь, но для этого мне нужно, конечно, ваше согласие...
Продолжение следует...
* Когда испанка целует, она целует по-настоящему. (исп.) – слова из старинной песни, ставшие поговоркой.
** VICHYSOISSE (фр.)