После нас истлеет одежда, волосы еще немного полежат. А потом также благополучно истлеют. Кости рассыплются в порошок, втопчутся в землю, превратятся в камни.
Когда я включаю все лампы - становится теплее. Особенно когда лампы в абажурах. Я втыкаю в свет, собственно, чтобы не забыть выпить витамины.
Витамины мне нужны для того, чтобы родить полноценный мир.
Задумываясь о, я привожу в волнение механизм планеты. Зайди я за четвертую дверь, измени я план утреннего марафона, быть может за дверью обнаружилась бы конструкция из деревянных коробок, пара гримеров, разодетый режиссер в сапогах, сотня проституток в пеньюарах. Порой, закрыв руками глаза, я открываю четвертую дверь и выхожу из черно-белого города. Я ни разу не пользовался зубной нитью, ни разу не спал по двое суток. Я прекрасно вжился в образ, я прекрасный актер, я хитрый парень, черт возьми.
Я не знаю, что такое любовь , я не умею зависеть . я боюсь зависеть.
Я раскрашиваю себя, чтобы не пропасть насовсем в этой макросъемке.
Я.я.я
Когда я говорю - я , я имею в виду мы. Я -мы-единый организм, в документальном фильме о жизни человека, страдающего от своей же нелепости и неспособности влиться. Впиться в планету и сосать, сосать ее.
И каждый в своей роли нелеп до тех пор пока не сможет выйти из этой роли.
Роли разные, люди одинаковые. Стремление единственное-счастье. Самое сложное стремление-счастье.
Во мне живёт страх, прикоснись к нему кто-либо, страх не пройдет.
Я никогда не понимал, как люди не видят этой съемки, как не видят они спрятанных за фанерами кинокамер, сопливых юношей с заученными текстами в штанах, мокрых улиц, бережно политых из толстых шлангов и промытых шампунем на спиртосодержащей основе.
Закрой я дверь за собой и, пригласи я себя на разговор в белой комнате.
Полей я себя бензином и, поцелуй я себя во все всевозможные места.
Расстреляй я родных своих из пневматики.
Фильм не кончится.
Не кончится.
Еще не одно лето впереди.