Босиком, почти нагим, куском материи, прикрывающим срам, робкими шагами сбивать прозрачные капли росы, когда еще спят, все кто в Красной книге, все, кто занес их туда, цветы бутоны склонив. Разделяя с кукушкой рассвет, идти, на несколько верст поля, и не видно куда, и не важно, чувствовать холод земли, грубыми стопами, касаться кожей тонких стеблей, шаг за шагом, собирая туман в ладони, без карманов, без мыслей, с глупой улыбкой на губах. По правую руку месяц дверной ручкой, по левую, солнышко чайным блюдцем. И на ощупь вода. Не увидеть, нет, в парности летней ослепнуть, нечаянно вдруг ступить, по щиколотку, по колено, утки на крыло, спугнуть диких, шаг, по пояс, разохаться, расплескаться, влагой по груди. Постоять в камышах, пальцами ног дно баламутя, окунуться, раз, другой, третий. Как в детстве, в купели крестили. Фыркнуть ноздрями, глотнуть. Плыть. Хочется долго, устать, а махнув с десяток раз руками упереться в берег. Озябнуть, продрогнуть, вернуться, другой дорогой никого не встретив. В тобою дверь не закрытую, по скрипучим половицам, к холщевым одеждам, теплым с печи. Дать настояться травам, разлить в причудливые чашки. Ходить, стараться тише, твоего ровного дыхания. Не суметь, нашкодить, виновато тебе улыбнуться. В глазеныши эти.
- Уже утро?
- Да, и чай.
- Как мне нравится.