История одной любви

       

       Шла война. Но среди смерти, разрушений и хаоса люди все же продолжали жить, влюблялись, женились и даже рожали детей.
       Так случилось и с Марией Кофман. Молоденькая женщина-хирург была просто создана для того, чтобы разбивать сердца: зеленоглазая, рыжеволосая бестия без труда сводила с ума своих пациентов. Едва придя в сознание после наркоза, недвижимые, в окровавленных бинтах, они вдруг обнаруживали в себе молодецкие силы и наперебой соревновались друг с другом в остроумии. Маша улыбалась в ответ, иногда парировала (а на язычок она была ох как остра!), но близко к своему сердцу никого не подпускала.
       Так было до тех пор, пока к ним в госпиталь не привезли молоденького лейтенанта с легким ранением руки. Странная штука - девичье сердце! Вроде обычный парень – таких она лечила десятками – и не умнее других, и внешность самая обыкновенная, а вот запал он в сердце Марии, и ничего она поделать с этим не могла. И сразу рутинная тяжелая работа стала в радость, и хотелось петь, а еще хотелось, чтобы кончилась, наконец, эта проклятая война, и чтобы они с Михаилом (так звали ее лейтенанта) поженились и зажили тихой семейной жизнью!
       Но мечты мечтами, а реальность была куда суровее. Наши войска, несмотря на ожесточенные бои, отступали, с фронта привозили все больше раненых, и конца-края не было видно этой войне!
       Иногда Мария жалела, что у Михаила было всего лишь легкое ранение, а значит, скоро он поправится, и его снова отправят на фронт, но тут же ругала себя за такие мысли. Ее ненаглядный Мишенька, благодаря ее стараниям, да, может быть, молодости, быстро шел на поправку, и влюбленные уже грустили из-за предстоящей разлуки. Окружающие видели перемены в обычно веселой Маше и уже не отпускали в ее адрес шуточки, ведь каждого бойца тоже где-то ждала своя любимая.
       Наступил день расставания. Михаил, естественно, обещал помнить и по-возможности приезжать, Маша в свою очередь обещала ждать, но сама не очень-то верила в счастливое будущее, ведь шла война, и неизвестно было, что ждет их завтра.
       Они сидели, обнявшись, и молчали. Каждый думал о чем-то своем. Мария несколько раз пыталась сказать что-то важное, но всякий раз останавливалась. Михаил терпеливо ждал. Наконец, Мария глубоко вздохнула, прижалась к любимому и тихо произнесла:
- Миша, я должна тебе кое в чем признаться. Это очень важно! Но только сначала ты должен мне пообещать, что никому не скажешь.
- Конечно, любимая! Ты же знаешь…
- Я совсем не та, за кого себя выдаю.
       Михаил отстранился и вопросительно посмотрел на Машу:
- Что ты имеешь в виду?
- Поклянись, что никому не скажешь!
- Конечно. Ты же знаешь, на меня можно положиться.
- Я вовсе не еврейка. И Кофман – не моя настоящая фамилия.
       Михаил в ужасе смотрел на любимую, не понимая, что происходит:
- Только не говори, что ты немецкая шпионка!
- Господи, конечно же, нет! Только, боюсь, никто в это не поверит, если узнают правду. На самом деле я немка, но ты же знаешь, в наше время трудно жить с немецкой фамилией, поэтому мне пришлось взять еврейскую.
- Ты живешь по поддельным документам?!
- Да нет же! Просто мои приемные родители – евреи, так что можно сказать, что мне повезло.
- Да уж, повезло!
       Михаил задумался. Правда, которая ему открылась, была опасна не только для Марии, но и для него самого. Шла война с Германией, и поэтому немецкое происхождение автоматически ставило под подозрение любого человека, даже если он был таким яростным коммунистом, как Маша. Граждан с немецкой фамилией не только не отправляли на фронт, но и запрещали всякое общение с бойцами, эти люди были под постоянным наблюдением компетентных органов, так что их жизнь была сплошным кошмаром. И уж, конечно, общение с такими людьми влекло за собой очень серьезные последствия. Так что, если узнают в части… Михаил поежился, но тут же взял себя в руки. Как же любит его эта девочка, если решилась открыть ему такое… Он снова обнял Машу, поцеловал в лоб и прошептал:
- Ничего-ничего, родная! Мы никому не скажем. Никто не узнает. Если честно, я никогда не верил в твое еврейское происхождение: твои рыжие волосы и немецкий акцент… Удивительно, как никто не догадался!
- Надеюсь, и не догадается!
       Маша тяжело вздохнула. Ну почему, почему она должна скрываться? Разве она виновата, что ее родители в свое время приехали в Россию в поисках лучшей жизни? И разве мало пострадали они сами от советской власти?
       Когда она была совсем маленькой, ее родителей, как зажиточных крестьян, раскулачили и отправили из Поволжья в Сибирь. Без денег и продовольствия дети, которых было в их семье восемь душ, не выжили бы, и родители пристроили по разным семьям в надежде когда-нибудь вновь воссоединиться. Первое время они высылали деньги на содержание своих детей, но ноша была слишком тяжела, и Машины родители сгинули от голода и болезней, так и не поднявшись на ноги. А Машу удочерила одна еврейская семья. Новые родители дали ей новое имя и новую надежду на спасение. И хотя евреев в годы войны фашисты  увозили в концлагеря и уничтожали там сотнями ,немкой оставаться в те лихие годы было не менее опасно…
       Прошло время. Михаил сдержал слово и приезжал к Маше, когда только было возможно. В один из таких приездов молодых расписали в части. Они стали мужем и женой. А уж сколько писем они друг другу писали! В одном из них Маша призналась, что ждет ребенка. Сладко замирало сердце бойца при мысли о том, что у них будет малыш, и в то же время тревожно было на душе, очень уж неподходящее было время для рождения ребенка.
       А Маше тем временем пришла пора рожать. Страшно и одиноко было молодой женщине одной, без поддержки близкого человека. Работать в госпитале она уже не могла и потому решила уехать в маленький киргизский городок к Мишиным родителям. Те приняли ее как родную и с нетерпением ожидали появления внука или внучки.
       И вот этот день настал. Маша еще с вечера почувствовала себя неважно, а к утру поняла: пора. Она тихо, чтобы никого не разбудить, собрала все необходимое и присела, сложив ладони в молитве. Несмотря на то, что Маша была коммунисткой, в трудные минуты она всегда обращалась к Богу. Вот и сейчас знакомые с детства латинские слова католической молитвы сами лились из ее уст. Закончив, Маша пошла будить Мишиных родителей…
       Роды прошли успешно, без осложнений. Проблема была только в одном: в кульминационный момент Маша не сдержалась и закричала по-немецки. Но, к счастью, одновременно с ней рожали две еврейки, которые тоже кричали на своем языке, поэтому акушерка решила, что Маша тоже кричит на идиш, и не придала этому значения. Так евреи второй раз спасли Маше жизнь.
       Удивительны хитросплетения судьбы! Несмотря на все сложности военного времени, сердца людей не ожесточились, они продолжали помогать друг другу! История знает много случаев, когда немец спасал от верной гибели еврея или русского, а еврей помогал избежать смерти немцу. Так было всегда среди простого народа, и никакие политики не в силах этого изменить!
       Полевая почта принесла Михаилу радостную весть о рождении дочки только спустя месяц. И в очередной раз взгрустнулось красноармейцу, что не может он обнять жену и подержать на руках кроху. Но война есть война. Нужно было отвоевывать мир, чтобы у Маши и ее малышки было будущее. Михаил это понимал и ради своих близких был готов терпеть любые тяготы службы. А тем временем его назначили командиром взвода и отправили на задание. Там и застигла его вражеская пуля.
       В госпитале, лежа в горячечном бреду, Михаил лишь ненадолго пришел в себя, и с трудом открыв глаза, увидел склонившуюся над ним санитарку. Ему вдруг почудилось, что это Маша пришла с ним попрощаться.
- Машенька, прости! Поцелуй дочку,- только и успел прошептать лейтенант, глубоко вздохнул, и тут же ангелы подхватили его измученную душу и понесли к небесам.
       Похоронка пришла как гром среди ясного неба. Еще накануне Машино сердце ныло, предчувствуя беду. Но когда Маша взяла в руки серый листок казенной бумаги с сухим известием о том, что нет больше ее любимого, ей показалось, что нет в этой жизни больше ни-че-го. Нет этой войны, нет дочки, нет самой Маши. Все умерло. Жизнь остановилась и продолжится, только когда вернется ОН, живой и невредимый.
       А наутро она приняла решение. Бережно передав сопящий сверток Мишиным родителям, Маша объявила, что собирается на фронт. Взглянув в ее сухие глаза, за одну ночь потерявшие все слезы, они не посмели возразить. И уже через час Красная Армия пополнилась еще одним бойцом женского пола. Впрочем, не было в ней уже никакого пола. Вся ее женская сущность была напрочь вытравлена горем, и осталось лишь одно желание – отомстить врагу. За дочь. За себя. За мужа. За миллионы погубленных жизней.