Любовь к схематичным решениям приводит к импотенции. В том числе — творческой. Будто договорился с девушкой, потом представил себе всю геометрию целиком и резко охладел. По типу: а что потеть, стараться, и так уже все ясно-понятно, и яснее вообще некуда. Хотя многие думают обратное.
Но Виктор — мужчина творческой профессии — не только знал пару очень старых удачных анекдотов, от которых у одних ностальгия, у других бодрый из-за врожденного беспамятства смех. Виктор стремился к самосовершенствованию, поэтому схем избегал. Это помогло ему, во-первых, не заниматься спортом, когда все занимаются, во-вторых, прихотливо валяться на диване, иногда несколько дней, даже будучи в гостях. А еще он на свиданиях не пил и работал креативным директором. Служба его сводилась к аргументированному произнесению слова «Старо» и молчаливой ухмылке при естественно поступавшем «Пипл хавает».
Схемы и тут никакой не было, потому что «Старо» появлялось в самых неожиданных местах. Например, изображать колеса — это современно, а вот брать в фокус болты на дисках наворо-ченные — это «Старо» и бесперспективно. Или все это ваше оригинальничанье и нелепая ни-кому не нужная новизна — это «Старо». Тогда как людям нужны плоды запретные, «с видом на церковь засадить» и прочий молодильный staff. Кроме того, бывали у него и феерические про-гоны. Запомнился коллегам выпад категоричный: «Реклама — это заборы, заборы и еще раз за-боры для потребителей. И если ты платишь много нам, мы создадим такие загончики, из кото-рых ни одна сволочь не выпрыгнет. Из-за которых даже выглянуть нельзя. А бардак, ты даже не верь мне, ты просто вспомни, — это мир безо всяких заборов: сукам непонятно, где ногу под-нять, а порядочному человеку и опереться не на что».
Вскоре дождалась его проверка отношениями с женщиной подходящей. Выиграла она грант на социальную рекламу. Сказала, что всех же ты знаешь. Дальше дословно.
— Тебя очень любят и с тобой считаются.
— Ты так похорошел за последние полгода.
— Давай грант попилим, а ты выйдешь и скажешь, так, мол, и так…
— Я болею гепатитом В.
— И ничего страшного в этом нет.
— Просто, ну не нравилось мне пользоваться презервативом.
— Уже полгода нравится.
— Я хочу, чтобы все это знали и перестали сторониться таких, как я. Пусть менее успешных, но тоже тратящих уйму денег на правильные лекарства.
Из сказанного это незаметно, а женщина была умная, красивая и в меру раскрученная. Так что он согласился. К нему потянулись новые люди, креативные совсем по-особенному, на всю го-лову, что ли. И все было отлично. Его два старых анекдота срабатывали неизменно. Любили его. За смелость, честность, незанудство. За тонкие руки и сильный взгляд. За всегда теплое трезвое дыхание и запах кожи на чистой рубахе. За умение быть естественным и спокойным в ситуациях пикантных и незабываемых. Как вы догадались, я не понимаю, за что именно его любили. Только все у него было, например с женщинами, хорошо и необидно. Чему я вполне безнадежно и очень искренне завидую.
А одна из женщин так сильно не любила схемы и так любила Виктора, что помнила, как ему нравилось первобытное и прямолинейное чудо плотской страсти. И от этого он скоро, вероятно, умрет. Она, с вольно очерченной линией рта, не виновата в том, что он был здоров. Она думала, они оба больны. Теперь у него есть какая-то сложная и опасная коллекция гепатитов с прочими радостями его характера.
Виктор так молод, и так быстро умрет, что точно уже никогда не станет творческим импотен-том. Да если и станет, то никто не заметит… Пусть именно этого он так боялся в течение всей своей прекрасной и трогательной жизни. Впрочем, медики считают, что непьющий, теперь уже до конца не пьющий Виктор может победить болезнь или хотя бы избежать цирроза печени. Потому что у него железная воля, сложившаяся личная позиция и нет установки на безвыход-ное и бесконечное счастье, от которого умираешь в первую же секунду.