Выигрыш

рассказ

       Ему никогда не везло. Часто покупая еще советскую – тридцатикопеечную - лотерею, он никогда не выигрывал больше рубля. Увлекшись игрой в спортлото, он три года еженедельно брал кипу билетов, урывая деньги от скудного семейного бюджета, заполнял их по специальной системе, избрав семь чисел из тридцати шести, и ждал своего звездного часа. Иногда выпадали три числа из его «великолепной семёрки», и тогда он отыгрывал малую часть от затраченных ранее денег. Если бы выпали пять чисел из семи выбранных, он получил бы огромную сумму денег, сосчитать которую не пытался даже приблизительно, если четыре – ему достался бы один выигрыш в десять тысяч рублей, в остальных билетах угаданными оказались бы по три и четыре числа – это тоже деньги немалые. Играл он три года на одни и те же числа, терпеливо ждал, но никогда больше трех чисел не совпадало. Ему не везло.
       Жена, отнесшаяся скептически к его затее с самого начала, пилила мужа еженедельно. В конце концов, он не выдержал и бросил играть, а через полгода выпали все пять чисел из его «семерки». Узнав об этом, он достал свой черновик, которым пользовался, заполняя билеты, и молча бросил его перед женой на кухонный стол.
       - Чего ты? – спросила она, глядя на знакомую ей замусоленную ученическую тетрадь.
       Он молчал, и она по лицу его поняла: случилось что-то значительное и весьма неприятное. Она отложила в сторону ложку, которой помешивала в кастрюле, примостила руки на округлом животе, прикрытом цветастым фартуком, и обернулась к нему, опершись крупным задом о подоконник. На лице ее отразилась тревога, и он, кроме горечи, ощутил в тот момент еще и злорадство.
       - Что случилось? – переспросила она, начиная сердиться. – Зачем ты пихаешь мне под нос свою тетрадку?
       - Это – не тетрадка, - злорадно ухмыльнулся он, отыскивая в глубине почерневшей от горя и досады души самые колкие и обидные слова. – Это справка.
       - Какая еще справка?
       Он видел, что жена уже сердита не на шутку, и от этого ему стало еще досаднее. «Она ни за что не признает себя виновной», - подумал он, а вслух сказал:
       - Справка о том, что ты - подлая дура, а я – ёханный осёл.
       - Ты чего себе позволяешь? – возмутилась жена. – Себя «осли» сколько хочешь, а меня обзывать не смей. Стоит как индюк, сопли распустил, говорит загадками, - неизвестно кому пожаловалась она.
       - Пять номеров выпало, - объявил он ей похоронным голосом.
       - А ты не сыграл? – жена испуганно сжала ладонями круглые щеки, и он почувствовал легкое удовлетворение.
       - Не сыграл, потому что мудрую жену послушал.
       - Десять тысяч? – спросила она таким голосом, что он понял: жена уже успела прикинуть, чего бы она купила на эти деньги.
       - Гораздо больше, - удовлетворенно сказал он, упиваясь ее потерянным видом. – Тысяч пятьдесят.
       - Пятьдесят?! – ахнула жена, согнувшись в поясе и нащупывая рукой табурет.
       Ей действительно стало плохо, она пила настойку валерианы, а затем заныла ее зарубцевавшаяся язва, и она слегла. Ему даже на какое-то время стало жаль ее, но лишь на время, – обида в нем была сильнее жалости.
       Всё это было давно, у них уже успели вырасти дети: сын заканчивал одиннадцатый класс, а дочь постигала бухгалтерское мастерство в одном из расплодившихся в последнее время частных институтов. Между теми денежными знаками, которые они тогда проморгали, и теми, которые им приходится добывать по крохам сейчас, - огромная пропасть в двадцать лет. Цены стали совсем иными, с банкнот исчезли изображения лысого вождя с добрыми глазами, само государство, в котором они жили, исчезло, превратившись в нечто новое. Изменилось почти всё, кроме одного: денег по-прежнему не хватало.
       В период разгульной приватизации как грибы вырастали всевозможные приватизационные фонды, платившие вкладчикам сумасшедшие проценты каждый месяц, затем фонды лопались, оставляя алчных, но доверчивых вкладчиков с носом. Семья Кутайцевых тоже поучаствовала в этом поначалу радостном, а затем горестном процессе, но потеряли они немного, потому что огромных кредитов под залог недвижимости взять не решились. Когда отшумела приватизация, на горизонте показалась новая лотерея. Ее телевизионный ведущий – вертлявый еврей, вызвавший у Кутайцева доброе расположение, ввел в обиход новое для русского народа понятие «джек-пот», и Кутайцев снова заболел мечтой разбогатеть. Он исправно покупал длинные бумажки с колонками цифр, волновался у экрана телевизора, выигрывал по мелочи и вновь ждал своего часа.
       Прошло несколько лет ожидания, Кутайцев уже перестал ждать, покупая билеты скорее по привычке, нежели с надеждой, и вот судьба в лице того же вертлявого еврея, теперь вызывающего лишь раздражение, поворошила своей несправедливой рукой в холщовом мешочке и вытащила бочоночки с нужными Кутайцеву числами. Перед телевизором в тот воскресный день Кутайцевы не сидели, о том, что в этом тираже был разыгран «Джек-пот», не узнали. Весь воскресный день они ругались между собой.
       Семейный бюджет трещал, собираясь развалиться. Едва выкраивая средства на обучение дочери в институте, Кутайцев с тоской смотрел на сына, который готовился к выпускным экзаменам. Этот худой балбес целыми днями зубрил, уткнувшись носом в учебники и включив свою ублюдочную музыку почти на полную громкость. Кутайцев с раздражением вспоминал, как он, обучаясь в институте, подрабатывал грузчиком в гастрономе. Было тяжело, денег всегда не хватало, но платить за учебу не приходилось, – еще и стипендию давали. Сейчас времена другие: его великовозрастный сынок пальцем о палец не ударяет, чтобы заработать себе на карманные расходы, и впредь - думал Кутайцев - будет также.
       Подняв трубку зазвонившего телефона, Кутайцев даже слово не успел промолвить.
       - Китаец, ты? – запела мембрана девичьим голосом. – Мы к Гусе пойдем сегодня? Ты бы хоть в воскресенье бросил читать свою ботанику.
       - Если ты Китаец, то это тебя, - отец протянул трубку сыну, вышедшему на звонок из комнаты.
       Пока сын препирался со своей знакомой по телефону, Кутайцев со скучающим видом прошел в зал, поднял книгу с тахты и прочитал название: «Тригонометрия». Когда сын вернулся в комнату, закончив разговор, отец спросил:
       - А у вас что, в одиннадцатом классе еще ботанику изучают?
       Сын непонимающе взглянул на него, затем усмехнулся:
       - Это просто выражение такое. В ваше время отличников зубрилами звали, а теперь – «ботаниками».
       - Понятно, - вздохнул Кутайцев и решил продолжить разговор. – А кто такая Гуся.
       - Гуся – наш одноклассник по фамилии Гусев, - вновь усмехнулся сын.
       - Он – Гуся, ты – Китаец, а эту свиристелку телефонную вы как называете? – съехидничал отец.
       - Муся.
       - Было раньше такое имя, - удивленно протянул Кутайцев. – Но очень давно…
       - Ее фамилия – Мусатова, - пояснил сын и начал привычный разговор: - Знаешь, отец, у твоего сына возникла одна небольшая проблема…
       - У моего сына, а, вернее, у нас с матерью, скоро возникнет большая проблема – институт.
       Сын недовольно поморщился, но не отступился:
       - Дай полтинник. Сам понимаешь – девушка…
       - Мусе Гуся не понравился, и она предпочла Китайца? – съехидничал отец, не двигаясь с места.
       Он стоял в майке, спортивных брюках и шлепанцах - здоровый, коренастый; сын – худой и нескладный – стоял напротив, и лицо его было недовольным.
       - Муся как раз с Гусей, а у меня другая девушка, даже не из нашей школы. Так ты дашь денег?
       - Я в свое время сам заботился о своих расходах и не вешал эту проблему на родителей… - нравоучительным тоном начал отец, но сын тут же перебил его:
       - Не дашь – так и скажи. Зачем мораль читать?
       - Не дам, - обозлился отец, - а сам ты денег не заработаешь, хоть с моралью, хоть без нее.
       - Вы бы хоть в воскресенье не ругались, - недовольно пробурчала дочь, остановившись у двери в комнату.
       Отец посмотрел на нее, нечесаную, заспанную, в мешковатом халате и пробурчал:
       - Еще одна… Студентка… Тебе тоже деньги нужны?
       - Ага, - грустно усмехнувшись, подтвердила она. – Миллиона полтора.
       - И что ты с такими деньгами делать стала бы? – поинтересовался Кутайцев.
       - Долги бы раздала.
       - А остальные? – попался отец, забыв об известном анекдоте.
       - Остальные подождут, - эффектно закончила разговор дочь и направилась в ванную.
       - Когда мне было семнадцать, все взрослые были дураками, а я был самый умный, - пробурчал Кутайцев.
       - Взрослые и сейчас не умнее, - заметил сын и поинтересовался: - Денег, как я понял, не будет?
       - Ты правильно понял, сынок, - ответил Кутайцев и тут же пожалел об этом. Деньги были, можно было бы поджаться, сэкономить на мелочи, – девчонка все-таки у парня, но вожжа уже попала ему под мантию, и он уперся.
       Включив телевизор и совершенно не воспринимая того, что происходило на экране между каким-то Педрой и какой-то Хуанитой, Кутайцев прислушивался к разговору сына с матерью на кухне. Судя по тому, как жена гремела посудой, она была недовольна. Он подождал чуть и дождался: жена вошла в комнату, посмотрела на него долгим взглядом и потребовала:
       - Дай мне денег на питание.
       - Сколько тебе? – как ни в чем не бывало, поинтересовался Кутайцев.
       - Сто.
       - Это точно - на питание? – поинтересовался он для порядка, доставая из кармана висящих на спинке стула брюк и протягивая ей сотню, хотя прекрасно знал, что половину она отдаст сыну.
       - Не твое дело, - отрезала жена. – Голодным не останешься. А полтинниками у тебя нет?
       - Полтинниками нет, - злорадно развел руками Кутайцев, хотя полтинники у него были: пусть покорячится, а то взяли моду: он – полицай, а она – добренькая мама.
       Проходившая по комнате дочь – уже причесанная и умытая – бросила на ходу:
       - Экспроприация произведена ко всеобщему удовлетворению.
       
       Сын смотался, не позавтракав. Когда они втроем сели за стол, дочь отхлебнула чаю, отодвинула чашку в сторону, не притронувшись к бутерброду, и обратилась к отцу:
       - Папа, мне нужны деньги. Сто тысяч.
       Кутайцев поперхнулся и тоже отставил чашку. Жена с удивлением посмотрела на дочь.
       «Куда тебе столько денег?» – хотел он спросить у нее, но, вспомнив утренний разговор, просто предложил:
       - Продолжай.
       - Есть возможность приобрести жилье.
       - Что-то я не слышал, чтобы в Москве можно было приобрести жилье за три тысячи долларов, - усмехнулся отец.
       - Это за кольцевой дорогой, и всего лишь комната в коммуналке, - пояснила дочь.
       - Все равно очень дешево, - не согласился отец, понимая, что дочь чего-то утаивает.
       - Ну, там еще вариант с фиктивным браком…
       - Тебе надо будет фиктивно выйти за кого-то замуж?
       - И пожить в той комнате какое-то время, - кивнула дочь.
       - А как на это посмотрит твой ухажер? – поинтересовался Кутайцев. – Провинциалы, они, знаешь ли, ревнивы очень.
       - Так Максим сам и предложил мне этот вариант. Все уже обговорено, нужны только деньги.
       Отец отставил поднятую ко рту чашку и сказал, не глядя на дочь:
       - Выдать свою невесту за другого человека… В наше время такое и в голову никому не пришло бы.
       - Приходило такое в голову и в ваше время, только не тебе, - сердито парировала дочь. – Ты всю жизнь хочешь честно прожить, а жена твоя и дети страдают от этого.
       - А вы не страдайте, - усмехнулся Кутайцев. – Ты, возможно, не воспользуешься моим советом, но я тебе все-таки посоветую: оглянись вокруг себя повнимательней. Что-то здесь не так, твой жених чего-то мудрит. Сейчас свободно можно продать любую приватизированную квартиру или комнату, так же легко можно приватизировать любую квартиру, если на то есть законные основания. А если таких оснований нет, то и брак твой не поможет. Что-то здесь не так. Какой прок человеку отдавать комнату почти даром?
       - Ты ничего не понимаешь в этих вопросах, - в сердцах бросила дочь, встала из-за стола и вышла из кухни.
       Воскресный день был окончательно испорчен. Кутайцев с женой молча допили утренний чай, не глядя друг на друга и слушая, как дочь в прихожей топает своими тяжелыми ботинками на толстой подошве. После завтрака у Кутайцева появилось знакомое настроение, приводившее в большинстве случаев к скандалу. От греха подальше он засобирался, и жена - скорее для порядка, нежели из любопытства - поинтересовалась:
       - Куда?
       - В гараж, - пробурчал Кутайцев недовольным тоном.
       Машины у них не было. Вернее, раньше была, но сгнила от времени и зимнего дорожного коктейля – жидкого снега с песком и химикатами. Приятель как-то сказал Кутайцеву, что человек их круга и достатка, раз купив машину, будет всю свою жизнь мучаться с ней и проклинать день, когда сделал это приобретение; продав с грехом пополам свою мучительницу, человек все равно купит другую, тоже старую, и также будет мучаться с ней. Никто не может сказать, откуда у таких людей берутся деньги на подобные дурацкие покупки при откровенно дефицитных семейных бюджетах, но деньги находятся, пояса затягиваются потуже, и несчастный владелец, матерясь нещадно, тратит свою жизнь на борьбу со старой рухлядью, пытаясь продлить ее незадачливое существование. Такое, по словам приятеля, случается почти со всеми, но Кутайцев не вошел в число этих несчастных, став исключением из правила. Он продал за бесценок изможденный двигатель и разболтанную ходовую, облаченные в проржавевший кузов, ставший похожим на решето, и остановился на этом. Теперь машины у Кутайцевых не было, но остался гараж в престижном кооперативе – прекрасное вложение средств в недвижимость. Собираясь в гараж, где можно хорошо пообщаться с приятелями, Кутайцев подумал, что дочь, скорее всего, высказав свою просьбу, зарится на гараж, вернее на средства, которые можно получить от его продажи, и ему стало горько: она все равно уговорит мать, и Кутайцев лишится последнего своего убежища от семейной безысходности.
       - Обедать когда придешь? – вяло спросила жена, и Кутайцев буркнул, не задумываясь:
       - Когда проголодаюсь.
       Жена, зная, что при удачном для Кутайцева раскладе он не проголодается до самого вечера и придет затемно, под хмельком, неопределенно хмыкнула и пожала плечами.
       Когда за мужем захлопнулась дверь, она стала наполнять ванну горячей водой. Поглядев с минуту, как тугая струя из смесителя вспенивает специальный хвойный экстракт на дне ванны, она прошла в комнату и включила звук у телевизора погромче. Оставив дверь ванной открытой, она медленно разделась и стала рассматривать себя в зеркале на стене. Зеркало было большим, и она видела себя практически всю, за исключением ступней. Лицо было по-прежнему миловидным, но фигура оставляла желать лучшего: округлый живот с заметными жировыми складками, обвисшие тяжелые груди. Обернувшись боком, она поглядела на свой тяжелый крупный зад и улыбнулась, вспомнив, как на этот зад демонстративно заглядывается Подлипаев – ее сослуживец, вполне оправдывающий свою фамилию. Ей, конечно же, нравились эти откровенные, наглые взгляды недурного наружностью Подлипаева, поднимающие ее рейтинг в коллективе, где основными работниками были женщины, но сердце ее было отдано скромному Косте. Тихий работник бюджетного отдела был женат, имел, как и Кутайцева, двоих детей, но она считала, что он несчастлив в семье, и часто, засыпая, представляла себе, как они – неизвестно где, может, в гостиничном номере, - предаются любви, лаская друг друга. Она столько думала о нем, что однажды он даже приснился ей. Сон был неправдоподобным: какая-то двухэтажная баня, где, раздевшись догола, надо было идти по коридору, подниматься по широкой лестнице, встречая на пути голых и одетых мужчин и женщин. У какой-то двери она встретилась с Костей, который был одетым, и стала разговаривать с ним, не прикрываясь, ощущая, как теплая приятная волна прошла по ее истосковавшемуся по ласке животу. Костя в ее сне смущался, краснел, затем пошел раздеваться, и она пошла вместе с ним, уже понимая, что это сон. Когда Костя разделся, она вдруг увидела, что это не Костя, а Подлипаев, и по животу ее прокатилась еще более горячая волна. Она тут же проснулась от оргазма и еще долго не двигалась, лежа на спине и прислушиваясь к приятным судорогам, прокатывающимся по мышцам живота и бедер. Сейчас, вспомнив тот сон, она провела ладонями по животу, бедрам, как бы вызывая уже почти забытое ощущение, закрыла воду и медленно погрузилась в пенное великолепие. Она была уверена, что худым мужчинам нравятся полноватые, сексапильные женщины, такие как она.
       Когда она, после ванны, уже стояла в комнате, закутавшись в желтый махровый халат, вертлявый еврей в расшитом жилете показывал телезрителям бочоночки со счастливыми числами, лучезарно улыбаясь при этом. Она подумала, что сегодня ее муж даже не остался, чтобы предаться любимому занятию – зачеркиванием чисел на своем лотерейном билете - вздохнула, нащупала на столе пульт управления и переключила телевизор на другую программу.
       
       Кутайцев, не заходя в свой гараж, направился сразу к Дергунову. Дергунов проводил в гараже дни и ночи, его жена привыкла к такому времяпровождению мужа и жила собственной жизнью. Соседи поговаривали, что она «слабовата на передок», но Дергунова это тоже особенно не беспокоило. Детей у них не было, и Кутайцев часто задумывался над тем, зачем сожительствуют подобные пары, но вслух, конечно же, таким вопросом при Дергунове не задавался.
       Ворота дергуновского гаража были открыты, в глубине его, в полутьме, вырисовывалась тонкая фигура девушки или женщины. Кутайцев сразу же вспомнил прошлогоднюю зимнюю историю, о которой судачили все, кому не лень. Дергунов тогда, в лютый мороз, под вечер, притащил к себе в гараж малознакомую подругу, водка закончилась, и он решил пополнить запасы. Закрыв подругу в гараже на замок, - «чтоб не убежала», – говорил он потом приятелям, - добрался по гололеду домой, разбодяжил спирт, которого у него всегда было в достатке, и ринулся обратно. По дороге, спеша, поскользнулся и упал, сломав ногу. Соседи вызвали «скорую», Дергунова отправили в больницу, и он, в горячке да под хмельком, совсем забыл о подруге в гараже. Вспомнил уже заполночь и переполошился. Ключи от гаража лежали рядом, в тумбочке у кровати, и он стал названивать куму, чтобы тот срочно приехал в больницу. Кум, согласившись приехать, прибыл уже под утро, сославшись на транспортные проблемы. Дергунов объяснил ему всё и отдал ключи от гаража. Когда кум, уже засветло, открыл узкую дверцу в широких воротах гаража и просунул туда голову, он сразу же получил по физиономии новеньким глушителем, который Дергунов так и не успел установить на своей машине. Про глушитель кум узнал гораздо позже, а тогда он просто рухнул, «вырубившись». По иронии судьбы он оказался в той же палате, где и Дергунов: спасибо, соседи по гаражу, увидев валяющегося в воротах дергуновского гаража окровавленного незнакомца, вызвали милицию, а те – «неотложку». Пока Дергунов не вышел из больницы, все ломали головы, пытаясь привести к общему знаменателю побитого незнакомца, изувеченную машину и самого Дергунова со сломанной ногой. Потом, когда Дергунов на костылях приковылял в гараж, чтобы посмотреть на свою машину, он внес некоторую ясность, а остальное мужики сами домыслили, благо ушло на обсуждение этой истории три недели, а то и больше. Дергуновская подружка, оставшись одна на всю ночь в стылом гараже, наверное, подумала, что ее кавалер таким образом зло подшутил над нею и, чтобы не замерзнуть, всю ночь «разминалась» взяв в озябшие руки новенький глушитель. Когда же утром появился кум, она, вероятно, подумала, что встречает своего обидчика, и врезала изо всей дури глушителем ему по лицу, хорошо потренировавшись предварительно на машине. Дергунову потом пришлось заменить лобовое стекло, отрихтовать капот и передние крылья, покрасить весь автомобиль, так как тот был поцарапан со всех сторон, но он впервые был доволен тем, что гараж у него достаточно тесен: подруге негде было размахнуться, иначе ущерб мог быть еще значительней. С кумом было хуже. Он, если был бы в состоянии, набил бы морду Дергунову прямо там, в палате, но, на счастье, его перевели в отделение челюстно-лицевых травм, и Дергунов на некоторое время оттянул неприятные объяснения. Потом все утихло, только соседи по дому и гаражу, хорошо осведомленные об этой истории, удивлялись внешнему спокойствию дергуновской жены. Мужики завидовали Дергунову, несмотря на великое паскудство, свалившееся на него - после всего жена и виду не подает, что озлоблена, - а женщины шептались за спиной, прикидывая, какие грехи прощает ей муж, если она ведет себя так спокойно.
       - Привет, - бросил Кутайцев молодой женщине, войдя в гараж. Женщина была симпатичной, намного моложе Дергунова.
       - Здравствуйте, - скромно ответила она, убрав руки за спину.
       - А где дядя Коля? – ехидно спросил Кутайцев, уверенный, что эта дамочка – очередная подруга Дергунова.
       - Коля в подвале, - женщина явно не знала, куда деть свои руки: убрала их из-за спины и засунула ладони в карманы джинсов.
       - Эй, - крикнул Кутайцев в смотровую яму, из которой был ход в подвальчик, вырытый Дергуновым уже после окончавния строительства гаража. – Есть тут кто-нибудь?
       - А-а, это ты. Привет, - Дергунов, показавшись в яме, протянул Кутайцеву правую руку, в левой он держал поллитровую банку с какими-то нарезанными мелко овощами.
       - Ты, никак, пир решил устроить? – спросил Кутайцев, отходя на шаг, чтобы Дергунов смог выбраться из ямы.
       - Его, родимого, и хочу устроить, - улыбнулся Дергунов, поднявшись наверх, и вздохнул, глядя на банку: - Последняя из закромов, а домой за закуской идти не охота.
       - Жены боишься? - неожиданно нахально поинтересовалась женщина. Кутайцев с удивлением посмотрел на нее.
       - Кстати, познакомься, - спокойно предложил Кутайцеву Дергунов, не обратив внимания на выпад женщины. – Марина.
       - Борис, - представился Кутайцев и добавил: - У меня в гараже еще много солений и салатов осталось. Пойдем, выберешь что надо.
       - Тогда присоединяйся к нам, - милостиво предложил Дергунов и обернулся к своей новой подружке:
       - Мы сейчас сходим за закуской, а ты подожди нас здесь.
       - Только глушитель спрятать не забудь, - хохотнул Кутайцев и тут же спросил удивленно: - А где твоя машина?
       - Куму дал на дачу смотаться.
       - Помирились?
       - Помирились, - вздохнул Дергунов.
       В своем пустом гараже Кутайцев жестом фокусника отдернул занавеску, прикрывающую ряды трехлитровых банок:
       - Выбирай.
       - Глаза разбегаются, - довольным тоном проговорил Дергунов, разглядывая банки.
       - Возможно, я к тебе перетащу все это, - вздохнул Кутайцев.
       - Отчего такая надобность возникла? – поинтересовался Дергунов, передвигая банки и вытирая с них пыль, чтобы разглядеть содержимое.
       - Гараж продаю, - вздохнул Кутайцев.
       - Решился все-таки?
       - Дочке деньги нужны…
       - Тут у меня один покупатель есть, - оживился Дергунов. – Хорошую цену дает.
       - Посмотрим… - неопределенно протянул Кутайцев. – Ну что, выбрал?
       Пока Кутайцев закрывал гараж, Дергунов терпеливо ждал его, прижимая к бокам две отертые от пыли банки:
       - Ты не огорчайся. Будешь ко мне ходить в гости, мой гараж – всегда к твоим услугам.
       Кутайцев молча покивал головой, не оборачиваясь, и подумал о том, что ни разу не был у Дергунова дома – знакомы давно, а встречаются только в гаражах. Он представил себе, в чем ходит по квартире жена Дергунова – в спортивном костюме или в халате, как его жена? – подумал о том, что жена Дергунова не такая грузная, как его, а эта девочка в гараже – вообще былинка, и вздохнул. У него, как и у всех мужчин, конечно же, были посторонние женщины, но всегда не такие, как хотелось бы. Дергунов – другое дело. То ли везет ему, то ли он уговаривать умеет лучше, то ли бездетная жизнь способствует этому, а, может, все это вместе взятое помогает ему?
       Сидели на ящиках, разбодяженный спирт и закуска расположились на ящике побольше, накрытом свежей скатеркой. Кутайцев участвовал в беспредметном разговоре, даже рассказал два не очень приличных анекдота, но думал все время о жене Дергунова и о женщине, которая сидела напротив. Странно: ему нравилась жена Дергунова и эта молодая женщина, а кому-то - может, и самому Дергунову - нравилась его, Кутайцева, жена, и ничего с этим поделать нельзя. Живешь одну жизнь, проживаешь ее как-то вяло, серо, без радости, а годы уходят. И все оттого, что нет денег. Были бы деньги, все было бы по-другому. Вон, у богатых, жизнь совсем другая: женятся и выходят замуж по несколько раз, друг другу рога наставляют, живут в свое удовольствие. Хотя, и Дергунов тоже не теряется, но это оттого, что денег у него больше – детей-то нет. Рассматривая Марину, Кутайцев подумал, что ей он предпочел бы жену Дергунова, хоть та и постарше. Странная все-таки штука эта жизнь. Подумав о деньгах, Кутайцев вспомнил, что не проверил билет лотереи, и решил сделать это в понедельник, купив газету. Сердце его даже не ёкнуло при этом.
       
       - Привет, Манюня!
       Мария вздрогнула и обернулась. Макс всегда подкрадывался именно так: незаметно, сзади; всегда приветствовал нарочито громко, используя так не нравящееся ей «Манюня». Пора бы ей привыкнуть, но она каждый раз вздрагивала от неожиданности.
       - Ты меня еще Маней называй! Все угорят от смеха.
       - Никогда! «Машка» мне больше нравится, - улыбнулся Макс.
       Мария тоже улыбнулась:
       - Тебе смешно, а я всю жизнь с этим именем ходить буду. «Мария Кутайцева» – глупее не придумаешь!
       - Ну, если с именем тебе всю жизнь ходить, то фамилию ты обязательно поменяешь, - успокоил ее Макс. Он повернул Марию лицом к витрине парикмахерской и стал тискать ладонями ее твердые груди. Май выдался теплым, и на Марии не было ничего, кроме джинсов и легкого свитерка. Бюстгальтеры она вообще никогда не носила - ее круглые, с нежными розовыми сосками груди прекрасно обходились без поддержки – и потому ощущение было таким, будто Макс дотрагивался до голого тела. Заметив, как открыла рот, глядя на них, женщина с парикмахерским инструментом в руках, Мария осторожно отвела руки Макса:
       - Люди смотрят…
       - Ну и пусть смотрят, я ведь люблю тебя!
       Отворачиваясь от витрины, Мария еще раз с удовлетворением покосилась на удивленную парикмахершу:
       - Куда сегодня?
       - Пойдем, квартиру посмотрим? – предложил Макс.
       - Это далеко, наверное, - пожала плечами Мария.
       - Если учесть развитие современной транспортной инфраструктуры…
       Мария, не дослушав, дернула Макса за рукав джинсовой куртки:
       - Ладно, поехали!
       В вагоне метро они стояли в уголке, и Макс трогал губами пряди светлых волос, рассыпанных по плечам Марии, для чего ему приходилось нагибаться. Когда вагон толкало на поворотах, Макс делал вид, что вот-вот упадет, и хватался покрепче за талию своей подруги. Мария, скосив глаза, заметила, что их поведения не одобряет пожилая женщина, сидящая рядом, но настроение это ей не испортило нисколько. Когда они пересели в «Теплом стане» на автобус, Максим спросил, взяв ладонь Марии в свою руку:
       - Ну что твои сказали по поводу квартиры?
       - Пока ничего, - пожала плечами Мария, раздумывая, сказать ли Максу о сомнениях отца.
       - Ты ведь понимаешь, что это - единственный выход? – Макс глядел в окно. – К твоим я жить не пойду, а на аренду квартиры нам денег не хватит…
       Мария вздохнула и стиснула руку Макса:
       - Гараж-то отец продаст, только… - она поймала взгляд Макса. – Только там всё нормально? Без обмана?
       - Ты мне не веришь? – брови Макса полезли вверх, и взгляд его стал жестким.
       - Тебе – верю, - тихо прошептала Мария, уткнувшись лицом Максу в плечо.
       Квартира, в которой жил приятель Максима, располагалась за кольцевой дорогой, но ехали совсем недолго.
       - Иной раз и в городе, пока доберешься от метро домой… - улыбнулась Мария, оглядывая поселок, застроенный пятиэтажными домами. – А тут за кольцом, но быстро.
       Квартира была двухкомнатной, ванная, туалет и кухня – общие, как пояснил приятель Макса. Замков на дверях комнат не было, и Мария неприятно удивилась этому. Спрашивать она ничего не стала, но внимательнее пригляделась к хозяину одной из комнат. Высокий, сутулый, с длинным лицом и огромным носом: Максу он проигрывал по всем статьям. В глаза он Марии не смотрел, но это можно было отнести к обычной застенчивости. Пили и закусывали на кухне. На вопрос Марии о втором хозяине Сергей, – так его звали, – отмахнулся: «Нет ее, и не скоро будет». О комнате, ее продаже и деньгах никто ничего не говорил, только Сергей после третьей рюмки, распоясавшись, хохотнул, поглядывая на Макса, и обратился к Марии:
       - Жениться-то скоро будем?
       - Еще денег нет, - осторожно заметила Мария.
       - А жениться можно и раньше, - вновь засмеялся Сергей.
       Мария видела, что Максу это не травится, но он почему-то смолчал.
       Она хотела уйти побыстрее, но Макс ее уговаривал остаться. Сергей курил на балконе, а Макс жарко шептал ей на ухо, сидя рядом с ней на диване и забравшись руками под ее свитерок:
       - Давай останемся на пару часов… Серегу куда-нибудь отправим, а сами… Нам ведь негде…
       Им действительно было негде: в комнате, которую Макс снимал вместе с еще тремя студентами? у ее родителей? Сергей, докурив, вошел в комнату и обратил внимание на руки Максима, которые были под свитером Марии:
       - Чтобы вам не мешать, я пойду, отдохну в соседней комнате.
       - Хорошо! – обрадовался Макс, а Мария опустила глаза. Хоть она и почувствовала, наконец, расположение к Сергею, но ощущала себя всё ещё скованно.
       Они разложили диван. Сергей в другой комнате включил звук телевизора на всю громкость. Макс привычным движением вытащил простыню и две подушки из шкафа, и сердце Марии упало. Она вся сжалась и спросила:
       - Ты был уже здесь? Откуда знаешь, где лежит постель?
       - Ночевал не один раз, - пожал плечами Макс, держа в руках простыню.
       - Прости, - Марии стало стыдно. Она быстро разделась до трусиков и прыгнула да диван. Когда Макс стал стягивать с нее последнее, она непроизвольно взглянула на дверь в прихожую, которая была приоткрыта. Заметив ее взгляд, Макс махнул рукой:
       - Ничего, она все равно не закрывается плотно.
       Мария перевернулась на живот и растянулась на диване, глядя, как раздевается Макс:
       - Мы будем здесь жить? А Сергей?
       - Он будет жить в той комнате, - ответил ей Макс, стягивая смешные трусы в полосочку.
       Мария вздохнула и закрыла глаза. Макс, усевшись ей на ноги, стал гладить ее спину. Когда он добрался, наконец, повыше, она тихо застонала.
       
       Гуся с Мусей уже поджидали Игоря в центре перрона станции метро. Гуся держал руки в карманах своей новой модной куртки, на плече у Муси была аккуратная сумочка с латунными застежками. Муся сделала себе новую прическу, и Игорь подумал, что прическа эта идет ей больше, чем прежняя. Она была красива, но Игорю не нравилась как женщина: слишком ярко красилась, слишком вызывающе одевалась, вот и сейчас - на дружеский междусобойчик оделась как на парад. Игорь критически оглядел ее эффектный костюм, уместный, скорее, на торжественном мероприятии, но изобразил на лице улыбку:
       - Привет! А ты, Муська, хорошеешь с каждым днем! Костюм на тебе классный!
       Гуся лишь молча пожал Игорю руку, но по нему было видно, что он доволен тем, какая у него подружка.
       Они потрепались немного о школьных делах, поджидая Дашу. Прибыла она минута в минуту, появившись из перехода - ехала по кольцевой. Серая хлопчатобумажная куртка, мужская рубашка, старенькие потертые джинсы в обтяжку, видавшие виды кроссовки и маленький рюкзачок за спиной, - именно такой она и нравилась Игорю. Они познакомились на семинаре по биологии, куда Игоря за особые успехи в изучении этой науки направили из школы. Туда же из своей школы попала и Даша. Они сразу понравились друг другу, и со временем Игорь ввел новую подружку в круг своих друзей.
       Девушки незаметно окинули друг дружку оценивающими взглядами и обе остались довольны тем, что одна другой – не конкурентки: одна полностью поменяла с последней встречи не только одежду и обувь, но и прическу, другая – лишь рубашку, но обе нравились своим парням именно такими.
       Игорь поцеловал Дашу в ухо, трогая рукой ее светлые некрашеные волосы, и обратился к Гусе, нащупывая левой рукой в кармане полсотни:
       - Взять нужно чего-нибудь?
       - Водка, шампанское, закуска, девочки – всё есть, - небрежно ответил Гуся, а Муся при слове «девочки» легонько шлепнула его по спине, изображая из себя ревнивую жену.
       Игорь облегченно вздохнул по себя: на хорошую водку или шампанское его денег не хватило бы. Зная, как Даша любит пиво, он спросил:
       - А пиво?
       - А кто пойдет за пивом? – манерно процитировала Муся известную строку из надоевшей телерекламы.
       - Конечно же, самый умный, - в тон ей ответила Даша и благодарно дотронулась до руки Игоря. Он был вознагражден.
       Гусины родители отбыли на дачу и появиться в квартире должны были не раньше среды, и потому ребята чувствовали себя раскованно. Обе пары уже не раз занимались сексом, но только порознь. Вот так, в одной квартире, с намерением заняться любовью, они оказались в первый раз, и потому атмосфера поначалу была немного натянутой: шутки мальчиков были плоскими, не очень удачными, девочки смущались. После выпитого алкоголя (Гуся с Игорем пили водку, Муся – шампанское, Даша – пиво) дело пошло на лад. Ребята обнимали и целовали своих девчонок прямо за столом, а те хихикали и позволяли делать это. Когда атмосфера накалилась до предела, Гуся решился:
       - Давай разойдемся на время по комнатам, а затем продолжим за столом. Ваша, - обратился он к Игорю с Дашей, - та, что ближе к кухне.
       Квартира была трехкомнатной: зал и две спальни. В одной спальне была комната Гуси, в другой – постель его родителей. Игорю с Дашей досталась родительская спальня. Игорь подумал, как это здорово – иметь отдельные спальни. Сам он спал в общем зале и приходилось дожидаться, пока все не насмотрятся в телевизор. Оставшись вдвоем, он стал раздеваться, поглядывая на широкую кровать, застеленную свежей простыней прямо поверх накидки. Даша сидела на кровати, не двигаясь, и смотрела на Игоря. Он перестал раздеваться.
       - Ты не хочешь?
       - А презервативы есть? - ответила она ему вопросом на вопрос.
       - Конечно, - он вытянул из кармана брюк двойной пакетик из фольги. – Мать без них меня даже в школу не пускает.
       - Она у тебя такая передовая? – усмехнулась Даша, начиная раздеваться.
       - Да нет, просто на СПИДе помешалась. Всего на свете боится.
       Он постоял, совершенно голый, нетерпеливо перебирая ногами, глядя, как она медленно раздевается, затем примостился на кровати рядом с ней.
       Когда все было кончено, Даша поднялась, накинула на себя рубашку, полы которой доходили ей до середины бедер, и, не застегиваясь, пошла в ванную. Зашумела вода из крана, открылась дверь другой спальни, и мимо открытой двери прошла Муся. Совершенно голая. У Игоря перехватило дух, несмотря на то, что он нагишом, распластавшись на кровати, лежал, казалось бы, совершенно опустошенный. У него опять началась эрекция.
       Вода в ванной продолжала шуметь, но теперь там еще слышались приглушенный девичий говор и хихиканье. Когда кран был закрыт, Игорь стал ждать, когда Муся снова пройдет мимо открытой двери. Она прошла медленно, повернув голову в сторону Игоря и улыбнувшись. Игорь прикрылся простыней и стал ждать возвращения Даши.
       Девчонки в ванной договорились за столом не одеваться, а пировать в одних трусиках. Мальчишки с ними согласились, но сами вышли к столу более одетыми, в брюках. Держа в руке рюмку с водкой, Игорь смотрел на Мусю. На ней были трусики «танга», вся попка – наружу, и оттого, наверное, она почти не садилась за стол, прохаживаясь по комнате с фужером в руках. Даша, на которой были простенькие трусики, сидела за столом. У всех хватило выдержки ненадолго: минут через десять они опять были в своих спальнях.
       Игорь лежал на кровати, голый, распластавшись на спине, рядом – Даша в одних трусиках.
       - Ты какой-то другой со своими друзьями, - сказала она, садясь на кровати и притянув колени к подбородку. – Когда мы одни, ты лучше бываешь.
       - Можно подумать, что ты каждый день расхаживаешь голой, и тебе все нипочем.
       - Да нет, я не о том, - фыркнула она. – Мы не первый раз встречаемся с ними, и ты всегда при этом какой-то зажатый, неискренний.
       - Не знаю, - пожал плечами Игорь, продолжая лежать. – Гуся может себе многое позволить, а я… Сегодня с отцом из-за полтинника поругался, да еще и мать в это втравил.
       - Может, у отца просто денег не было?
       - Были, - вздохнул Игорь. – Просто он считает, что главное – накормить ребенка, одеть, обеспечить крышу над головой, а остального пусть сам добивается. «Каждый рубль на развлечение, не добытый собственным трудом, - во вред». Такая у него философия.
       - В этом что-то есть, - усмехнулась Даша и тут же добавила: - Хорошо, что ты признался мне в этом, а то я подумала, что ты стесняешься меня.
       Облегченно вздохнув, Игорь притянул Дашу к себе, та согнулась, отведя колени в сторону, и он стал целовать ее маленькие грудки. В проеме двери послышался голос Муси:
       - Не пора ли за стол, молодежь?
       Она стояла в дверях, в своих едва заметных трусиках, выставив напоказ мощную грудь. Даша прикрыла Игоря простыней.
       
       Вечером вся семья собралась за столом. Отец был выпившим в меру и потому добрым.
       - Тебе когда деньги нужны будут? - обратился он к дочери. – Гараж продать можно быстро, но если подождать, можно продать выгоднее.
       Мать удивленно поглядела на него.
       - А мне теперь деньги не нужны, - пожала плечами Мария, доставая вилкой кусочек сыра. – Я передумала влезать в эту аферу.
       Теперь мать удивленно глядела на дочь.
       - Родительский совет на пользу пошел? - усмехнулся отец.
       - И без твоих советов сама разобралась бы, - неприветливо отрезала Мария, и отец помрачнел.
       - Конфликт поколений, - прокомментировал создавшуюся ситуацию Игорь, усмехнувшись.
       - Чем зубоскалить, ты бы лучше подумал о своем будущем, - бросил отец сыну. – У нас с матерью нет денег, чтобы оплачивать учебу двух студентов.
       - А я уже подумал, - ответил Игорь, прожевав. – Моя девушка работает в «Макдональдсе» в свободное от учебы время, обещала и меня туда устроить.
       Отец удовлетворенно хмыкнул, а мать забеспокоилась:
       - Как же ты успевать-то будешь?
       - Успеет, - отец поднялся из-за стола и направился в кухню: чай он любил наливать себе сам. – Кому еще чаю?
       Все промолчали.
       - А что парень твой скажет? – обратилась мать к дочери.
       - Мне все равно, - пожала плечами Мария. – Пусть сам придумывает что-нибудь другое.
       Мать поджала губы и нахмурилась:
       - Были бы у нас деньги, все было бы по-другому.
       Вошел отец, неся чашку в руках, и она не стала развивать свою мысль.
       После ужина все разбрелись по квартире, стараясь не глядеть друг на друга. Воскресенье закончилось.
       
       В понедельник, на работе, в обеденный перерыв, Кутайцев купил газету и, балуясь чайком, стал сверять выпавшие числа с числами на билете. Когда у него стали совпадать числа почти подряд, с некоторыми редкими пропусками, сердце его часто забилось, и он, перестав зачеркивать клеточки на цветном листке бумаги, глянул в газете сразу вниз, на номер выигравшего билета. Сравнив номер и серию в газете с номером и серией в своем билете, он почувствовал, что сердце его останавливается. Рядом с номером и серией его билета в газете стояло магическое слово «Джек-пот», чуть дальше, через тире – сумма. Три с половиной миллиона рублей. Кутайцев побледнел и закрыл глаза.
       - Борис, что с тобой? Случилось что? – из шокового состояния его вывел голос коллеги.
       - Сердчишко пошаливает, - ответил Кутайцев, приходя в себя и держась за сердце. Сердце действительно стало стучать вразнобой, учащая свой ритм и срываясь на бегу.
       Положив предложенную таблетку валидола под язык, Кутайцев улыбнулся. Озабоченный коллега подумал о силе духа своего приятеля. К Кутайцеву все в их фирме относились ровно, с уважением, даже хозяин фирмы - он же директор – отмечал не раз его работоспособность, усидчивость.
       Не совладав с собой, Кутайцев тут же позвонил на работу жене:
       - Нину Васильевну Кутайцеву… Привет… Мы выиграли вчера. В лотерею… Да, в ту самую… Дома скажу… Ну хорошо, - он незаметно покосился на коллегу, который читал книгу, сидя в кресле. – Три с половиной… Не-а… Не-а… Миллиона… Стал бы я шутить…
       Когда Кутайцев положил трубку, коллега сидел с открытым ртом, отложив в сторону книгу. Чтобы не затягивать неприятную паузу, Кутайцев сказал ему:
       - Выиграл вот… Три с половиной миллиона.
       - Поздравляю, - через силу улыбнулся коллега и поглядел на пакетик с валидолом, которым он только что потчевал Кутайцева.
       Через десять минут все работники фирмы уже знали о выигрыше. Пару человек пришли поздравить его, а остальные как-то избегали его взгляда, хотя всегда рады были поговорить с ним, по праву считая его отличным собеседником. Кутайцев почувствовал вокруг себя пустоту. В два пополудни его вызвал к себе директор. Хозяин фирмы, как обычно, встретил Кутайцева стоя, выйдя из-за стола, пригласил присесть, но в глазах его было что-то новое, непривычное. Кутайцеву показалось, что директор смотрит на него с каким-то сожалением.
       - Наслышан о вашей удаче, - сказал директор, возвратившись в свое кресло. – Какие планы на будущее? Я мог бы предложить вам войти со мной в дело на долевых паях. Нет-нет, - заметил он, упредив движение Кутайцева, - я не требую ответа прямо сейчас, подумайте, взвесьте.
       Кутайцев неопределенно пожал плечами, даже не подав голоса. Радость его улетучилась. Было, конечно, огромное удовлетворение от мысли об обладании – или почти обладании – такими сумасшедшими деньгами, но не было радости. Он почувствовал себя виноватым перед всеми, кому не повезло так, как ему, хотя понимал, что не виноват ни в чем.
       - Вам лучше всего ехать домой прямо сейчас, - посоветовал ему директор. – Все-таки большая сумма. И не вздумайте воспользоваться общественным транспортом. Такси – от порога фирмы и до подъезда дома. Вам одолжить денег на такси?
       Кутайцева прошиб холодный пот, он непроизвольно потянулся рукой к карману, в котором лежал билет. Деньги на такси у него были, он поблагодарил директора и направился к выходу из кабинета.
       - Работать-то у нас останетесь? – поинтересовался на прощание директор.
       - Не знаю, - пожал плечами Кутайцев и удивился своему незнакомому хриплому голосу.
       
       Нина Васильевна взвизгнула, услышав сумму, выигранную мужем. Подлипаев заинтересованно поглядел на нее, проведя липкими глазами по ее груди, заду, ногам:
       - Что за радость у вас, Ниночка?
       - Муж в лотерею выиграл, - лицо ее пылало от счастья.
       - И сколько? – спокойно поинтересовался Подлипаев.
       - Три с половиной миллиона, - ответила она и увидела, что лицо Подлипаева скривилось как от зубной боли.
       Она растерялась от такой его реакции, а Подлипаев развернулся спиной, достал сигареты и вышел в коридор.
       - Даже не поздравил, - сказал кто-то из сотрудников из-за своего стола. – А я поздравлю. Мне не завидно. Пусть хоть кому-то повезет.
       - А я не буду поздравлять: не с чем, - отозвалась Мамонова, с которой у Нины Васильевны всегда были натянутые отношения. – Деньги трудом зарабатывать надо или бизнесом заниматься, а в лотереи выигрывают дураки и пьяницы.
       Нина Васильевна, решив не разбираться, к какой категории лотерейных счастливчиков относит Мамонова ее с мужем, бросилась к начальству отпрашиваться с работы.
       
       Домой старшие Кутайцевы прибыли почти одновременно: Борис Иванович чуть вперед. Еще не войдя в квартиру, Нина Васильевна услышала из-за двери громкую музыку. Она, было, подумала, что Игорь вернулся раньше обычного, но когда вошла, открыв ключом дверь, то увидела, что Игорь из школы еще не вернулся, его магнитофон орет вовсю, а по залу возбужденно расхаживает ее удачливый муж. Встав в дверях, даже не разувшись, она с изумлением смотрела, как Борис передвигается из угла в угол, не замечая ее.
       - Боря! – закричала она мужу. – Скажи еще раз, что это не сон!
       Он резко обернулся, увидел ее, и лицо его приобрело даже не счастливое, а, скорее, торжествующее выражение.
       - Я говорил тебе, что надо жить честно, и тогда все будет как надо! – неожиданно начал он с нравоучений. – Мы долго ждали, мучались, и вот вознаграждение!
       Нина Васильевна подумала, что многие живут честно, а три миллиона не выигрывают, но вслух сказала другое:
       - Правильно! Сделай музыку потише.
       Кутайцев прикрутил звук в магнитофоне и усмехнулся:
       - А ты знаешь, эти негры в своих песенках музыку Чайковского используют, и получается довольно неплохо, - и тут же без перехода: - Теперь проблем с обучением детей не будет, квартиру новую купим. Эх, заживем!..
       - Где билет? – поинтересовалась Нина Васильевна, разуваясь.
       - У меня в кармане.
       - Покажи.
       Нина Васильевна дрожащими руками взяла в руки длинную разноцветную бумажку:
       - Надо же! Здесь три с половиной миллиона! Кто бы мог подумать!
       - Твой муж подумал, позаботился, - услышала она в голосе мужа забытые нотки превосходства и тут же попыталась засомневаться, чтобы не спугнуть удачу и лишний раз удостовериться:
       - А точно этот билет выиграл?
       - Точно.
       - А почему не все номера зачеркнуты?
       - Я сразу вниз поглядел, а там номер моего билета и – Джек-пот, - многозначительно улыбнулся Борис Иванович.
       - А где газета?
       Борис Иванович на секунду задумался:
       - На работе… На работе оставил.
       На какое-то мгновение Нина Васильевна подумала, что муж ее разыгрывает, что никакого выигрыша нет, она уже почти почувствовала себя глубоко несчастной, но тут же убедила себя, что такими вещами не шутят, и постаралась развеселиться.
       - Ты поосторожней с билетом, - сказала она мужу, когда тот попытался убрать его обратно в карман. – Его надо спрятать.
       Борис Иванович застыл с билетом в руках. Он вдруг вспомнил разговор с директором, и вновь холодный пот прошиб его.
       - Ты кому-нибудь на работе сказала о выигрыше?
       - Все знают, - тоже чего-то испугавшись, промолвила жена.
       Борис Иванович сел на стоящий рядом стул, по-прежнему держа билет в руках, посмотрел на билет, затем – на жену:
       - Дверь замкнула?
       Жена испуганно кивнула головой.
       Борис Иванович представил себе, сколько людей знают теперь об их выигрыше, и ему стало неуютно. Стоит только кому-нибудь вломиться к нему в квартиру сейчас, в эту минуту, и может случиться всё, что угодно. А он даже дверь железную не удосужился поставить, как все нормальные люди, в квартире практически нет места, где он мог бы спрятать одну бумажку ценой в три с половиной миллиона. Нина Васильевна тоже все поняла.
       - А когда можно предъявить билет для получения выигрыша? – робко спросила она, тоже присаживаясь на стул.
       Борис Иванович рассеянно пожал плечами, затем стал читать текст, напечатанный на обратной стороне билета:
       - Здесь только адрес… И последний срок предъявления – три месяца.
       Нина Васильевна попробовала улыбнуться:
       - Ничего страшного, завтра пойдешь по адресу и предъявишь. Они обязаны принять сразу и дать расписку, а когда выплатят – это уж другое дело.
       Борис Иванович представил, как он передвигается по городу с тремя миллионами в кармане, и ему стало тоскливо. Он стал перебирать в памяти своих сослуживцев. Двое жили поблизости и знали, где он живет, к тому же, в отделе кадров есть его адрес, и любой человек – почти любой – может запросто узнать его. Его коллеги, конечно же, на такое не пойдут, но у них есть масса знакомых. Разных знакомых. Такой крупный выигрыш – дело неординарное, и все обязательно будут рассказывать сегодня об этом.
       - Может, пока не будем говорить детям? – робко предложила жена, и Кутайцев понял, что она думает в том же направлении.
       - Детям скажем, но предупредим, чтобы не рассказывали никому, пока я выигрыш не оформлю, - решительно распорядился Борис Иванович, и вовремя, потому что замок входной двери заворочался, и они, как по команде, вздрогнули.
       Всполошившись, Борис Иванович открыл дверцу шкафа в мебельной стенке, где жена хранила чистое постельное белье, и сунул билет под нижнюю простыню. В прихожую вошел сын, было слышно, как он бросил рюкзак на пол.
       - Кто в тереме живет? – раздался голос Игоря, Кутайцев отпрянул от шкафа и встал рядом с женой, которая со стула не поднялась: ей отчего-то отказали ноги.
       - Чего это вы? – удивился сын, входя в комнату и бросив взгляд поочередно на отца, стоящего возле стола, мать, сидящую на стуле с таким видом, будто хочет сказать что-то неприятное, магнитофон, исполняющий его любимый рэп под классическую музыку, снова на отца. – Что-то случилось?
       - Видишь ли, сын, - Кутайцев не удержался от тона, которым, обычно, разговаривает с ним сын. – Случилось так, что я… - посмотрев на жену, он поправился: - …мы выиграли в лотерею.
       - А почему такие грустные? – пожал плечами Игорь. – Мало выиграли? Не хватит, чтобы заплатить за обучение беспутных детей в институте?
       Бориса Ивановича укололо упоминание о беспутных детях, но он сдержался:
       - На обучение хватит и еще останется.
       - А чего тогда грустить? – удивился сын и, не спрашивая о выигранной сумме, направился в кухню, где сразу же загремел кастрюлями, открыл холодильник.
       Мать с отцом переглянулись.
       - Руки помой! – крикнула сыну Нина Васильевна.
       Кутайцева подмывало пойти к сыну и сказать о выигранной сумме, но он сдержался. Игорь появился в дверях минут через пять, жуя. В руке его был надкусанный бутерброд с колбасой.
       - Есть будете?
       - Присядь, сынок, - торжественным тоном сказал Борис Иванович, и Игорь, перестав жевать, уселся на диван. – Мы выиграли много денег. Очень много. Три с половиной миллиона.
       - Долларов? – удивился сын.
       - Рублей, - ответил Кутайцев.
       - Это не очень много. Просто много и всё, - заявил Игорь, вновь откусив от бутерброда.
       - Ему не очень много! – возмутилась Нина Васильевна. – Да тебе теперь не придется работать, чтобы обеспечить оплату учебы.
       - Почему не придется? – возразил Игорь, продолжая жевать. – Я буду работать. Сегодня с Дашей договорился, и сейчас поеду туда. Не хочу от отцовских денег зависеть.
       Странно, Игорь собирался сделать то, чего добивался от него отец всё время, но Борису Ивановичу стало неприятно от такого заявления сына. Игорь нарочно все напротив делает: когда у Кутайцева не было денег, сын только усмехался в ответ на упреки отца, а теперь, когда отец способен обеспечить его обучение, издевается: «не хочу от твоих денег зависеть».
       - Это похвально, - сдержал себя Кутайцев, но тут же отыгрался: - Похвально, когда сын идет на такой героический поступок, имея за спиной тыл в три с половиной миллиона.
       - Во-первых, это не мой тыл, а твой, - Игорь посмотрел на остаток бутерброда и кинул его в рот. – Во-вторых, даже в самом лучшем случае мне достанется только четвертая часть, а для хорошей жизни, как ее понимают люди вроде вас, нужно гораздо больше: хорошая квартира обойдется в полтора миллиона, хорошая машина – еще полмиллиона. Если учесть, что ты оставишь государству тридцать пять процентов налога, то тебе едва только на это и хватит.
       - Смотри, какие у него запросы: хорошая машина, хорошая квартира! – возмутился Борис Иванович. – Ты радуйся тому, что у тебя есть на сегодня!
       - А я и радуюсь! – повысил голос сын. – Только ты хочешь моей благодарности за деньги, которые ты сам не заработал! Всю жизнь меня учишь этому, а сам!…
       Борис Иванович опешил: он вдруг понял, что действительно ждал от всех благодарности за эти деньги. На какое-то мгновение ему стало совестно, но тут же он возмутился: сопляк, не заработавший в своей жизни ни копейки, упрекает его в неблаговидном поступке, в желании получить благодарность от близких за не заработанные собственным трудом деньги. А сколько трудов и нервов он потратил, прежде чем выиграл эти деньги?! Сколько ему пришлось вынести?! Он уже был готов разразиться гневной отповедью неблагодарному сыну, как назревавший скандал погасила мать:
       - Постойте-постойте, это какие еще тридцать пять процентов?
       Отец и сын разом остыли.
       - Тридцать пять процентов – налог с выигрыша, - пробурчал Борис Иванович, досадуя, что сразу как-то забыл об этом. А вот сын, к примеру, сразу отметил.
       - Это сколько же будет? – схватилась за голову Нина Васильевна.
       Игорь молча прошел в прихожую, достал из рюкзака калькулятор и вновь уселся на диван:
       - Так… на тридцать пять… Один миллион, двести двадцать пять тысяч.
       - Один миллион… двести… - замогильным голосом повторила Нина Васильевна. – А сколько же останется?
       Игорь вновь уткнулся в калькулятор:
       - Два миллиона, двести семьдесят пять тысяч.
       - Господи, - Нина Васильевна почувствовала, как у нее поднимается давление. – За что?
       - Скоты, - заявил Кутайцев. – Скотское государство. Тридцать пять процентов! С миллионера берут тринадцать процентов, а с бедного человека, надеющегося только на этот выигрыш, - тридцать пять! И главное – ничего же не делают! Учредители лотереи обирают играющих, – только пятьдесят процентов от собранных денег на выигрыш дают, а тут еще и государство: ни за что ни про что тридцать пять процентов отдай!
       Борис Иванович поглядел на сына: не осуждает ли, но тот как раз направился в прихожую положить калькулятор на место.
       - Дурно мне что-то, - жалобным голосом проговорила Нина Васильевна. - Давление поднимается. Пойду, прилягу.
       - Иди-иди, - поощрил ее Кутайцев, - а то еще помрешь от радости.
       - Какая уж тут радость: тридцать пять процентов! – попробовала покачать головой Нина Васильевна, но, почувствовав нестерпимую боль, стала подниматься со стула.
       - Так вы есть будете?! – прокричал из кухни Игорь.
       
       Мария появилась позже обычного, и на ней не было лица.
       - Чего так поздно? – поинтересовался отец, думая, как сказать дочери о выигрыше, но та почему-то отмахнулась:
       - Отстаньте от меня все! Жить не хочется.
       - Так уж и жить… - спокойно заметил Борис Иванович, готовясь сказать о главном, но Мария, сразу же направилась в туалет.
       - Оставь ее, - предложил Игорь. – Видишь, случилось что-то.
       Недовольный Кутайцев прошел в зал, включил телевизор и сел на диван. Радостным вечер никак не получался. Из туалета Мария прошла в ванную, затем – в свою комнату. Игорь постучал в ее дверь.
       - Вы переодеться мне дадите?
       Игорь остался стоять у двери, и та, наконец, открылась. В проем высунулась голова Марии:
       - Чего тебе?
       - Поговорить хочу.
       Мария распахнула дверь, прошла в комнату и уселась на кровать. Она была уже в халате и оттого выглядела еще несчастнее. Игорь уселся в кресло.
       - С Максом что-нибудь приключилось?
       - А ну его, - отмахнулась Мария, глядя в потолок. Игорь вспомнил, как в детстве сестра – сама чуть старше его – водила за руку брата в соседний двор: знакомиться с окружающим миром. Она играла в классики с подружками, а он стоял рядом, счастливый оттого, что они играют так далеко от дома.
       - Если проблемы твои связаны с квартирой, то они могут решиться в скором времени, - начал Игорь издалека. Теперь ему самому было приятно сообщить сестре хорошую весть первым.
       - Знаю, - отмахнулась Мария. – Отец уже говорил, что продаст гараж, только я теперь не хочу этого. Макс ведет себя очень странно. Сегодня сказал, что надо скорее отдавать деньги, иначе будет поздно. Слишком настойчиво говорил, нервничал, грубил.
       - Ничего ты не знаешь. Теперь у отца есть деньги, и он тебе купит хорошую квартиру.
       Мария недоверчиво посмотрела на брата, а тот, как заправский фокусник, вытаскивающий за уши кролика из шляпы, сообщил:
       - Отец выиграл три с половиной миллиона. Ну не три уже, с учетом налога, а два с копейками, но на квартиру тебе вполне хватит. На хорошую квартиру.
       Мария изумленно смотрела на брата, и тот подтвердил:
       - Ты не ослышалась: два миллиона.
       Атмосфера в доме неожиданно изменилась. Мария влетела в зал, поглядела на отца и закричала:
       - Папочка! Какой ты молодец! Ты все-таки добился своего!
       Удивленный Кутайцев поднялся с дивана, и дочь бросилась ему на шею. Игорь засмеялся отчего-то, в дверях показалась мать с перевязанной полотенцем головой.
       - Так вы уже обмыли выигрыш? Без меня? – удивилась Мария.
       Игорь переглянулся с родителями и сказал отцу:
       - Давай денег, я слетаю в магазин.
       - Так вы еще не праздновали? – от плохого настроения у Марии не осталось и следа. – Отчего такой непорядок?
       Кутайцев, и сам изумленный таким пренебрежением традициями, достал деньги и передал их сыну.
       - Не скупись, давай еще, - потребовал Игорь. – Я шампанского куплю.
       За столом было весело. У всех как будто пелена с глаз спала: Борис Иванович говорил, что теперь дети почувствуют себя свободнее среди друзей, Игорь предложил в первую очередь купить квартиру Марии, чтобы она устроила свою жизнь.
       - А как же ты? – удивлялась Мария.
       - Я - мужчина, - отвечал Игорь, ощущая удовлетворение от своего благородства.
       Даже мать, сняв свою повязку с головы, посидела за столом, хотя к спиртному не притронулась. Про тридцать пять процентов она больше не упоминала. Спать легли заполночь, Борис Иванович просыпался два раза и оба раза подходил к шкафу в зале, чтобы пощупать билет. Игорь при этом не просыпался: он спал как убитый.
       
       Утром Борис Иванович подошел к каждому из детей отдельно и попросил пока не разглашать среди товарищей весть о выигрыше.
       - Пока я не оформлю всё, пока деньги не поступят на мой счет, - говорил он, пряча глаза, - лучше не надо никому говорить. Мало ли что…
       По пути в аудиторию на первую пару Мария встретила одну из сокурсниц Макса. Та поприветствовала ее и задала вопрос:
       - Ну, как там Макс?
       - В каком смысле? – неприятно удивилась Мария.
       - В самом прямом, - теперь пришла очередь удивляться максовой сокурснице. – Как здоровье? Где он сейчас?
       - Все нормально, - неопределенно ответила Мария и поспешила уйти.
       С Максом она встретилась после первой пары, он ждал ее во дворе. Лицо его было озабоченным.
       - Ну, как? – спросил он, поприветствовав ее и поцеловав в щеку. – Твои согласились на наш вариант?
       - Пока не знаю, - ответила Мария, стараясь не встречаться с заинтересованным взглядом Макса. – Возможно, скоро появится возможность купить настоящую квартиру. Но это станет известно только дня через три.
       Это известие Макса почему-то не образовало: лицо его стало озабоченным, речь беспокойной:
       - Другой вариант? А как же наш? Мы ведь уже договорились.
       Марию удивила настойчивость Макса, но она не стала спрашивать ни о чем и перевела разговор на другое:
       - Ты не посещаешь лекции?
       - Меня отчислили за неуплату взноса, - глухо проговорил Макс, отведя взгляд в сторону, и тут же стал объяснять: - Теперь ты понимаешь, почему я настаиваю на нашем варианте? Я пойду работать, а доучусь заочно. Мне нужна только временная регистрация, а без уплаты денег Сергей меня не зарегистрирует.
       - Да ты не беспокойся, - пожала плечами Мария. – Решится вопрос с квартирой, и тут же тебе сделаем временную регистрацию.
       Лицо Макса стало совсем потерянным, Мария подумала, что он ей не верит, и пояснила:
       - Понимаешь, все решится через день-два, это даже быстрее, чем продать гараж.
       Увидев тоску в глазах Макса, Мария вздохнула:
       - Мне пора. Вечером увидимся?
       - Если что, я позвоню. У меня вообще-то дела на сегодняшний вечер.
       - Ты только не волнуйся, - сказала на прощание Мария уже на ходу.
       Макс постоял немного, глядя ей вслед, затем, обойдя здание института, вышел на оживленную улицу, где его поджидал Сергей.
       - Ну что? – вопрос Сергея вызвал у Макса раздражение, но он сдержался. – Когда деньги будут?
       - День-два, - соврал Макс и добавил: - Гараж продать – дело непростое.
       - Что-то ты крутишь, - засомневался Сергей. – Сам понимаешь: карточный долг – долг чести. Я мог бы и «на счетчик» тебя посадить, но мы все-таки приятели. Да и где ты такие деньги возьмешь? Долг бы вернул.
       - Долг верну, - начал злиться Макс, и Сергей тут же заметил перемену в его настроении:
       - Ну ладно, хватит о делах. Пойдем ко мне, выпьем по рюмке. Ты с ней сегодня встречаться не будешь?
       - А зачем? Сказано: день-два.
       - Ты смотри, а то заподозрит неладное…
       - Пошли к тебе, - махнул рукой Макс, чтобы прервать неприятный разговор, и пошел первым к станции метро.
       
       Борис Иванович даже на работе не появился – позвонил директору, извинился и попросил день отгула.
       - Понимаю, - ответил директор благожелательным тоном. – Желаю удачи! Вы все-таки подумайте над моим вчерашним предложением. Подробности можно обсудить в любой момент. Время сейчас горячее и предвидятся неплохие дивиденды по результатам года, а если будут еще и дополнительные инвестиции…
       - Да-да, конечно, я подумаю, - ответил в трубку Кутайцев и добавил: - Сегодня же позвоню вам. Вечером.
       Еще раз перечитав адрес на обратной стороне лотереи, Борис Иванович спрятал ценную бумажку в карман пиджака, обулся и постоял перед закрытой входной дверью. Вздохнув, он открыл дверь, вышел в подъезд, запер квартиру и прислушался: было тихо. Он вызвал лифт, и пока тот с гудением поднимался вверх, успел подумать, что в том положении, в каком он находится, его очень легко можно привести в бесчувствие, нанеся удар прямо из-за открывающейся двери лифта, и потому сделал шаг в сторону, повернувшись к двери лифта боком. Узкие створки раскрылись, и Борис Иванович осторожно заглянул внутрь кабины: пусто. Нажав кнопку первого этажа, он, было, подумал, что его могут встретить у выходя из лифта, уже хотел нажать кнопку «стоп», но вовремя спохватился: спускаясь по лестничной клетке, он рискует еще больше. Мало ли где его могут ждать.
       Дверь лифта открылась, Борис Иванович помедлил секунду и выглянул наружу: никого. То же самое он проделал, выходя из двери подъезда. Быстрым шагом пройдя двор, он очутился на улице, по которой сновали машины. Первый таксомотор, замедливший свой ход перед стоящим на тротуаре Кутайцевым, проехал, несолоно хлебавши: осторожный Борис Иванович пропустил его. Вторая машина тоже не удостоилась чести, Кутайцев сел только в третью, внимательно запомнив ее номер и приметы шофера. Усевшись, он назвал адрес и откинулся на заднем сиденье. Только сейчас он почувствовал, как у него обострился гастрит. «От нервов», - подумал он и тут же, ругая себя за беспечность, стал следить за маршрутом, по которому следовал водитель. Впрочем, водитель ехал в нужном направлении.
       Сначала его приняла симпатичная девушка. Узнав, что Кутайцев – обладатель джек-пота, она, радостно всплеснув руками, вызвала тут же кого-то по телефону. Через минуту в кабинет ворвался улыбчивый молодой человека лет двадцати пяти и протянул руку Кутайцеву:
       - Митрофанов, менеджер. Сейчас прибудет наш самый главный зам.
       - Борис Иванович, - представился Кутайцев.
       - Билет с вами?
       Кутайцев кивнул головой, остро ощутив место на груди, к которому прикасался билет через подкладку пиджака и рубашку. Страшная мысль осенила его: возьмут у него билет на проверку, а потом как он докажет, что сдавал именно этот билет или что вообще сдавал его? На лбу его выступил холодный пот, желудок стал болеть еще сильнее.
       Самый главный зам тоже представился, назвав имя-отчество, но Кутайцев, озабоченный неожиданной мыслью, тут же напрочь забыл их. Самый главный зам говорил что-то ему, улыбался, а Борис Иванович лихорадочно искал выход из положения. Наконец менеджер Митрофанов сказал, что нотариус прибыл, и у Кутайцева камень свалился с души, правда, желудок стал болеть еще сильнее. Увидев его кислую мину, самый главный зам участливо спросил:
       - Что-нибудь не так?
       - Желудок, - лаконично пояснил Кутайцев. – Гастрит.
       - Лена, принеси «ношпу», - попросил девушку самый главный и посочувствовал Кутайцеву: - Даже от радости волнуешься - и то здоровью вред.
       - Оставьте ваш номер телефона, и мы завтра же сообщим вам результаты экспертизы, - улыбнулся, прощаясь самый главный после того, как Кутайцев получил бумагу из рук нотариуса.
       Ему стало легко, приятно на душе, хоть желудок и саднил по-прежнему. Он шел пешком до станции метро и внутренне улыбался, лицо его при этом, очевидно, стало каким-то иным, может быть, уверенным, может, счастливым, и женщины, идущие навстречу по суетливой улице, бросали на него заинтересованные взгляды, а, может, это только казалось ему. В любом случае ему было очень хорошо. Теперь всё позади, нужно только решить, что нужно приобрести в первую очередь. Конечно же - квартиру Маше: пусть устраивает свою жизнь, а то из-за всех этих неудобств и материального недостатка мало ли что может случиться. Нужна новая машина. Теперь он не будет покупать «обноски», а возьмет себе простенькую модель «жигулей», но новую машину, с конвейера, «в масле». Нужно будет приодеться всем, купить кое-что в дом, и все равно останется куча денег. Что с ними делать? Перевести в валюту, чтобы не подвергать инфляции, или вложить в дело шефа? Оно, конечно, приятно – быть на равной (или почти на равной) ноге с шефом, но ведь он почти ничего не смыслит в бухгалтерии, управлении, в распределении доходов, в выплате налогов. Придется во всем полагаться на честность шефа, а честность чужого человека – не самое выгодное вложение капитала. Надо будет серьезно подумать. А еще он решил, что сегодня же разрешит детям рассказать товарищам и подругам о выигрыше. Сколько же можно им держать это в себе? Тут никакой взрослый человек не выдержит, а уж молодые-то люди… Опасности уже никакой: билет в учреждении, деньги переведут прямо на счет Кутайцева. Можно, наконец, вздохнуть свободно.
       
       На следующий день произошли две встречи, которые повлияли на дальнейший ход событий. Игорь встретился с Дашей и рассказал ей о выигрыше. Сначала она обрадовалась, но потом отчего-то загрустила.
       - Не знаю, как у нас теперь с тобой получится, - вдруг заговорила она, отводя взгляд. – Ты мне нравишься таким, какой ты есть, а эти деньги могут изменить тебя. Не знаю…
       - Ты говоришь ерунду, - отмахнулся Игорь. – Я такой же, как и был. Ничего во мне не изменилось.
       - Изменилось, - посмотрела на него Даша долгим взглядом. – Ты стал увереннее. Вот сейчас ты ответил так, как никогда раньше не ответил бы мне.
       - А разве это плохо? – удивился Игорь. – Мужчина должен быть уверенным. В этом – его главная сила.
       - Во-первых, - еще тише заговорила Даша, - абсолютно уверенными бывают ограниченные люди. Тот, кто много знает и понимает, очень часто сомневается, особенно в правильности собственных поступков. Во-вторых, может быть, это в чем-то и хорошо, если человек становится увереннее благодаря собственным убеждениям, приобретенному жизненному опыту, ну а если так, – получив крупную сумму денег… Не знаю…
       Впервые, разговаривая с Дашей, Игорь испытал раздражение:
       - Мне непонятны твои опасения. Если я что-нибудь делаю не так, говори мне, и я буду исправляться... если посчитаю нужным. А деньги выиграл не я, а мой отец. Они принадлежат ему, а не мне, и потому говорить об их влиянии на меня просто глупо.
       - В том-то и дело, что они не принадлежат тебе и уже так влияют на тебя. А если бы это были твои деньги? Каким бы ты тогда стал?
       Игорь почувствовал, что раздражение в нем растет:
       - Ты всё придумала и сама себе осложняешь жизнь. Все люди – как люди. И я тоже не святой. Но если ты думаешь, что есть на свете святые, которых деньги не портят, то ты ошибаешься. Я стараюсь быть выше всего этого, не становиться хуже, чем я есть, а ты, вместо того, чтобы помочь мне, отталкиваешь меня.
       - Прости, - Даша прижалась лбом к его плечу. – Прости меня. Я больше не буду. Не знаю, что на меня нашло.
       Они помирились, расстались хорошо, но Игорь был выбит из равновесия. Он по-прежнему радовался выигрышу, на радость эта была теперь не такой яркой. Он подумал о том, в чем же все-таки заключаются настоящие радость и счастье. Вот люди идут вокруг, каждый по своим делам. Они идут сейчас, и точно так же шли бы в том случае, если бы никакого выигрыша не было. И погода была бы той же самой. И на всей земле умерло бы и родилось то же количество людей. Убийцы и насильники убили бы и изнасиловали столько же жертв, и столько же героев совершили бы свои подвиги. Ничего не изменится, кроме того, что Игорь перестанет думать об оплате за свою учебу, Машка, наконец, сойдется со своим любимым в собственной квартире, отец получит долгожданную машину, а кое-какие вещи и недвижимость поменяют своих хозяев. Все остальное останется по-прежнему. Неужели это и есть счастье?
       
       Вторая встреча произошла все в том же дворе института. Мария нетерпеливо подергивала ногой, опаздывая на очередную пару, а Макс, глядя в землю, говорил ей:
       - Попрощаться пришел. Завтра уеду. Дела сложились так, что я больше не могу здесь оставаться.
       Мария, ощущая себя старой волшебницей из сказки про Золушку, сказала ему, тщательно подбирая слова:
       - Я думаю, что тебе не надо этого делать. Ведь все твои проблемы из-за регистрации и денег?
       Макс, кивнул, не поднимая головы.
       - Подожди еще три дня, - сказала Мария, взглянув на часы. – Отец выиграл деньги в лотерею – много денег, – и все вопросы решатся в ближайшие дни.
       - Много выиграл? – удивленно спросил Макс, подняв голову.
       - Много, - улыбнулась Мария и, подумав немного, добавила: - Три с половиной миллиона.
       Макс застыл с открытым ртом, затем быстро оправился:
       - Так отец даст деньги на покупку комнаты у Сереги?
       - Отец даст деньги на покупку настоящей квартиры!
       Мария еще раз взглянула на часы, махнула рукой и понеслась к зданию института:
       - Вечером встретимся. Позвони.
       Макс постоял, раздумывая, и медленно пошел к выходу на улицу. Там его опять поджидал Сергей.
       - Когда будут деньги?
       Макс затравленно глянул на Сергея и пожал плечами: у него даже не было денег на дорогу домой, кроме того, паспорт был у Сергея – он забрал его сразу после того ужасного проигрыша. Макс уже потерял всё – честь, собственное достоинство, стыд. Он даже вынужден был пойти на подлость в отношении Марии, чтобы Сергей вернул ему паспорт и дал денег на дорогу в родной город. Теперь даже и это стало невозможным. Круг замкнулся.
       - Что она сказала?
       - Они не будут покупать твою комнату. Собираются купить Машке настоящую квартиру.
       - Ее отец что, золотой гараж продает? – презрительно сморщил нос Сергей.
       - Нет, - вздохнул Макс. – Он выиграл много денег в лотерею.
       - Сколько?
       - Три с половиной миллиона.
       Сергей присвистнул, затем спросил:
       - Ну и чего ты нюни распустил? У тебя богатая невеста. Тут не только с долгами можно рассчитаться.
       - Так они же не собираются покупать твою комнату…
       - Ну и что? – ухмыльнулся Сергей. – Мы что-нибудь еще придумаем. Не вешай носа! Пошли ко мне, а вечерком позвонишь ей, договоришься о встрече.
       «Тебе хорошо! – зло подумал Макс. – Ты сорвешь свои денежки, и поминай, как звали, а мне потом к ней дорога будет заказана. Вот тебе и богатая невеста. Интересно, а просто так она не даст мне сто тысяч? Обязательно спросит, зачем нужны. Скажешь «долг отдать» - заподозрит в афере с серегиной комнатой. Кругом «попал»!
       
       Вечером Борис Иванович лежал на диване и перечитывал «Фиесту» Хемингуэя. Теперь праздное времяпровождение «золотой» молодежи не вызывало у него глухого раздражения, как в юности, когда он читал этот роман впервые. Теперь, когда он, в принципе, мог себе позволить такой же отдых за границей, он читал роман с новыми чувствами, прикидывая, много ли денег ушло бы на все эти приключения, и был доволен. Взглянув на пришедшего домой и вошедшего в зал Игоря, он благодушно спросил:
       - Отчего грустен наш школяр? Двойку по ботанике получил?
       - В школе все нормально. У меня проблемы личного плана.
       - Деньги нужны? – поинтересовался отец. – Скажи, я дам, сколько надо.
       Направляясь к шкафу, чтобы переодеться, Игорь приостановился и удивленно посмотрел на отца:
       - А как же твои принципы? Я ведь этих денег не заработал.
       - Всё относительно, - улыбнулся отец, откладывая книгу. – Теперь есть возможность материально поддержать тебя не в ущерб семейному бюджету, так почему бы ни сделать этого?
       Игорь молча усмехнулся и направился к шкафу, стягивая на ходу футболку. Права была Даша: деньги сильно меняют людей. Интересно, а насколько изменился он сам? Ведь в школе тоже все узнали о выигрыше, и теперь одноклассники смотрят на него иначе: ребята – кто с завистью, а кто с напускным равнодушием, девчонки – тоже по разному, некоторые стали посылать ему знаки усиленного внимания, возможно, впрочем, подсознательно. Самое страшное заключалось в том, что ему это внимание – и зависть, и показное равнодушие – было приятно.
       Борис Иванович, не заметив радости на лице сына, огорчился: «Сколько ни старайся, все равно дети не отблагодарят тебя». Вздохнув про себя, он опять уткнулся в книгу, погружаясь во времена своей молодости, когда впервые читал этот модный тогда роман, но теперь уже с новым чувством собственника, почти причастного к тому самому обществу великосветских разгильдяев, «отрывавшихся» в Испании двадцатых годов прошлого века.
       Мария пришла чуть позже. Отец, поглядев на ее бодрый вид, успокоился и продолжил чтение, мать, усадив дочь за стол на кухне, подперла круглый подбородок кулаком и занялась расспросами:
       - Ну что у тебя с твоим Максом? Обрадовался он известию о новой квартире?
       Мария на мгновение перестала жевать и пожала плечами:
       - Странный он какой-то. Даже не обрадовался.
       - Все они, мужики, такие, - тихо сказала ей мать, мельком глянув в сторону зала, где находился отец. – Его мучает то, что ты будешь хозяйкой квартиры. Мужики любят командовать, а как тут покомандуешь, если квартира принадлежит жене, а сам гол как сокол.
       - Мама… - сморщила нос Мария.
       - Ты не будь дурой, - продолжила мать, не обращая внимания на брезгливое выражение лица дочери. – Прописать-то его пропиши, только составьте брачный контракт, где укажите все имущество, принадлежащему каждому в отдельности, и условия, по которым при разводе каждый остается при своём. Тогда ты его запросто выпишешь в любой момент. А еще лучше – сделай ему только временную регистрацию, ее сейчас аж на три года дают.
       - Мама… - вновь затянула Мария. – Как можно жить с человеком после заключения такого контракта? Это уже не любовь, а рынок какой-то. А дети как?
       - Вот останешься одна с детьми на руках, да он будет тебя по судам таскать, тогда узнаешь, как, - нахмурилась Нина Васильевна. – Все люди сначала хорошими кажутся, а потом, когда у них возможность появляется, они тут и открываются во всей красе. Я вот сегодня на работу пришла и целый день как на эшафоте провела: если кто и поздравил с выигрышем, то смотрел на меня как на слона в зоопарке. Вижу, как все представляют себя на моем месте и думают, за что это мне такое выпало. Завидуют. А другие просто за спиной шушукаются и смеются надо мной. Отец еще не был на работе, у него еще все впереди. А раньше все сотрудники… почти все, - уточнила она, вспомнив о Мамоновой, - были хорошими. Вот и подумай себе.
       Мария задумалась, и в это время зазвонил телефон.
       - Маш, тебя! – прокричал Игорь из прихожей.
       Мария, дожевывая, направилась к телефону.
       - Привет! – раздался ее радостный голос. – Сейчас?… Нет, не могу… Хорошо, я попробую… Хорошо, перезвони через десять минут.
       - Ма-а-ам, - просительно улыбнулась Мария, входя в кухню. – Макс приглашает на вечеринку.
       - Так поздно? – забеспокоилась Нина Васильевна. – А вернешься когда?
       - Там будет целая компания – девчонки, мальчишки – и все останутся до утра.
       - Нет, - резко ответила Нина Васильевна. – Скажи Максу, что ты не сможешь прийти.
       - Ма-а-ам… - заканючила Мария. – Мне уже двадцать лет. Я сама могу распоряжаться своей судьбой.
       - Будешь сама распоряжаться, когда выйдешь замуж и сами с мужем будете обеспечивать себя.
       - Ты еще меня попрекни квартирой, которую вы с отцом еще не купили мне, - обиделась вдруг Мария. – Я что, девочка маленькая?
       - Оставим этот разговор, - уже менее категоричным тоном предложила Нина Васильевна. В ней боролись два чувства: чувство матери с извечным беспокойством за судьбу дочери, и женщины, прекрасно осознающей, что скромницы в большинстве случаев или вовсе не выходят замуж, или выходят, но поздно, абы как, спеша не упустить шанс и не пропустить последний звонок. Шустрым и не особенно щепетильным в выборе методов обольщения девушкам достаются в наше время, как полагала она, самые лучшие женихи.
       Не сумев пробить брешь в материнской обороне, Мария стремглав помчалась на новый звонок. Взяв трубку, она умоляюще поглядела на мать, которая тоже вышла из кухни и, став в прихожей, слушала разговор дочери по телефону.
       - Ага, еще раз здравствуй… Нет… Нет, мама не разрешает… Я сказала… - она еще раз умоляюще посмотрела на мать, и та, решившись, утвердительно кивнула головой. – Всё! Мама разрешила! Вы на «моторе»?.. Хорошо, минут через двадцать я выйду.
       «Бог с ним, - подумала Нина Васильевна. – Мария сейчас - девушка с приданым, и о ее судьбе можно не беспокоиться. Даже если этот Макс не женится на ней, она всегда найдет хорошую пару со своей квартирой и папиными деньгами. Главное, чтобы человек хороший попался».
       - Куда это ты собралась, на ночь глядя? – поинтересовался отец, отложив книгу, у мелькающей по залу дочери.
       - На вечеринку, - пояснила мать, войдя в зал и встав на пороге.
       - Не поздновато ли возвращаться будет? – поинтересовался Борис Иванович.
       - А она с ночевкой, - пояснила мать и тут же спохватилась:
       - А как же институт? Тебе же завтра на занятия.
       - Я все с собой возьму, а завтра позвоню вам из института.
       - А из квартиры этой почему не позвонишь? – спросил Борис Иванович. – Вы ведь в квартире какой-то гулять будете?
       Мария на минуту задумалась:
       - А там, кажется, телефона нет.
       - Так ты хоть адрес нам скажи, - не унимался отец.
       - Адрес? – Мария вновь задумалась. – Адреса я не знаю. Поселок за кольцевой дорогой, не то «Газовод», не то «Газопровод», а номера дома я не знаю. Дом пятиэтажный. Да чего вам беспокоиться? Завтра утром позвоню.
       Нина Васильевна уже пожалела, что разрешила дочери ехать на вечеринку неизвестно куда, за кольцевую дорогу, но говорить ничего не стала, стараясь унять свое беспокойство. Оно и верно: если опекать свое чадо на каждом шагу, рискуешь получить к старости в лице дочери никем не востребованную деву с мерзким характером. Хотя, Бог его знает, что лучше: тихая старая дева или гулящая дочь, сплавившая детей бабушке с дедушкой. Лучше, конечно, совсем другое, то, что бывает у большинства - семья, дети, работа - но никто и никогда этого тебе не гарантирует.
       Проводив дочь, Нина Васильевна подошла к мужу, поглядела, как он с интересом читает серьезную книгу в темно-зеленом переплете, и попыталась вспомнить, когда она в последний раз спала со своим мужем (спала, естественно, «в том самом» смысле), но вспомнить не смогла. А ведь ей всего лишь сорок лет. Хотя, впрочем, с мужем ей этого делать как раз и не хотелось. По крайней мере, сейчас.
       Она направилась в спальню, и муж спросил, оторвавшись от книги:
       - Ты - спать?
       - Голова болит, - сказала она, выходя из зала, и муж снова уткнулся в книгу.
       
       Утром Мария не позвонила. Нина Васильевна, уже собравшись на работу, уселась на диване и сказала мужу:
       - На работу я не пойду. Дождусь, пока Мария позвонит.
       - Прогул запишут, - попробовал пошутить Борис Иванович, хотя на душе у него было очень тревожно.
       - Черт с ними, - хмуро отмахнулась Нина Васильевна. – Я, может быть, вообще эту работу брошу. Не нравится мне там.
       - Сама смотри, - неопределенно отозвался Кутайцев. – А я пойду. Надо с директором поговорить насчет размещения капитала.
       Нина Васильевна вздохнула, но ничего не сказала. Борис Иванович, уходя, попросил:
       - Как только Мария объявится, позвони мне на работу.
       - Хорошо, - пообещала ему жена и добавила, старательно отгоняя одолевшую ее тревогу: - Они, наверное, выпили больше меры, потому и проспали. А телефона в квартире нет.
       - Конечно, - согласился с ней Кутайцев и ушел, тихо прикрыв за собой дверь.
       Звонок из дома застал Кутайцева в кабинете директора, как раз в тот момент, когда он, сидя за чашкой кофе, усиленно пытался вникнуть в суть предложения хозяина фирмы. Он почти избавился от утренней тревоги, и тут в кабинет вошла секретарша.
       - Кутайцева к телефону. Из дома. Срочно, - сказала она, обращаясь к директору.
       Директор улыбнулся Кутайцеву, протянув руку к телефонному аппарату на своем столе, но секретарша кивнула в сторону приемной:
       - Звонят по другой линии.
       В приемной Кутайцев поднял трубку с замиранием сердца. Звонила жена, голос у нее был крайне испуганным:
       - Срочно приезжай домой, на работе никому ничего не говори. Вернее, скажи, что тебе просто надо…
       - Что случилось? – спросил он, ощущая, как нехорошо ему стало вдруг.
       - Да приезжай ты скорее! – выкрикнула жена в трубку. Голос ее был плачущим.
       Не сказав директору ни слова, Кутайцев стремглав выбежал на улицу и поймал такси. Дома его ждала заплаканная жена.
       - Кто-то позвонил и сказал, что Мария похищена, - заговорила она сквозь рыдания. – Он предупредил, что если мы обратился в милицию, Марию убьют.
       - Что он еще сказал? – глухо спросил Кутайцев, ощущая одновременно страх и злобу.
       - Ничего, - всхлипнула жена. – Сказал, что еще раз позвонит.
       - Понятно, - прохрипел Борис Иванович. – Максу она сказала о выигрыше?
       - Сказала, - испуганно пробормотала жена.
       - Я сразу понял, что у этого парня не все чисто, - с каким-то подвыванием запричитал Кутайцев. – Ну, ничего! Мы сейчас быстро вычислим этого Макса. Он ведь с Машей в одном институте учится?
       Нина Васильевна торопливо кивнула головой.
       - У нас еще приблизительный адрес есть, куда она поехала. Как там этот поселок называется? «Газовод»?
       - «Газопровод», - неуверенно уточнила жена.
       - Милиция быстро отыщет этого негодяя, - сказал Кутайцев зло и тут же осекся.
       - Какая милиция? – запричитала Нина Васильевна. – Ты слышал, что он сказал? Он Марию убьет!
       - Не убьет, щенок! – неуверенно проговорил Кутайцев, поглядел на испуганную жену и успокоил ее: - В милицию пока обращаться не будем. Попробуем сами все вычислить.
       Он достал карту и стал медленно, сантиметр за сантиметром просматривать территорию вокруг кольцевой дороги, отыскивая нужное название. Минут через пять он воскликнул:
       - Есть! Поселок Газопровод. Совсем маленький. На Каширском шоссе.
       - Что дальше будешь делать?
       - Съезжу в институт, потом – в поселок.
       - Я боюсь оставаться одна! – заплакала Нина Васильевна. – Я даже по телефону ничего ответить не смогу от страха.
       - Хорошо, - согласился Кутайцев. – Позвони Игорю в школу, пусть идет домой: будет сидеть на телефоне. Я сейчас… - он посмотрел на жену и тут же уточнил: - Буквально на пять минут выскочу к гаражам: Дергунов сейчас в отпуске, а нам нужна будет машина. Сразу же вернусь сюда и буду ждать на телефоне, пока Игорь не придет из школы.
       Когда он уже взялся за ручку двери, жена заплакала навзрыд:
       - Я боюсь оставаться одна!
       Кутайцев выругался про себя, захлопнул дверь и быстро нажал кнопку вызова лифта.
       Дергунов, как он и думал, оказался в гараже. Выслушав Кутайцева, Дергунов удивился:
       - Я понимаю, бизнесменов воруют, детей их, а от тебя или от Марии им что понадобилось?
       - Я в лотерею выиграл. Три миллиона.
       Дергунов присвистнул:
       - Давно?
       - Позавчера. Вернее, узнал позавчера, а выиграл в воскресенье. Утром.
       - Так значит, когда мы тут с Маринкой бухали, ты уже миллионером был?
       Кутайцев, занятый своими мыслями, посмотрел на Дергунова с недоумением, затем вспомнил:
       - Ну да. Только не знал еще этого. Так ты сможешь машину обеспечить?
       - Куда ехать?
       - В институт - это в районе метро «Аэропорт» - и в поселок Газопровод: за кольцом, по Каширке.
       - Концы в разные стороны, - задумчиво проговорил Дергунов, но тут же успокоил Кутайцева: - если кума дома нет, позову Валентина, он тоже в отпуске и помочь не откажется.
       Когда Кутайцев вернулся домой, Игорь был уже на месте. Мать ему все рассказала, и он сразу же обратился к отцу:
       - Можно, я Дашу приглашу к нам? Вдруг нам понадобится помощь?
       - Чем нам поможет девочка? – пожал плечами отец.
       - Ты ее не знаешь, - насупился сын. – Она сто очков вперед любому пацану даст.
       - Ладно, зови, - отмахнулся отец и тут же спросил: - Она ведь в школе сейчас?
       - Ничего, она у меня – молоток! – радостно заявил Игорь, накручивая диск телефона. – Всё бросит и приедет!
       Даша прибыла до того, как появился Дергунов, Кутайцев слышал, как они с Игорем возбужденно перешептывались в прихожей. Когда Даша вошла в зал, Борис Иванович с Ниной Васильевной, несмотря на свое ужасное положение, осмотрели девочку с интересом, придирчиво. Худенькая, в потертых джинсах, простоволосая, без всякой косметики, она казалась не особо привлекательной, но все же располагала к себе. Познакомившись с родителями Игоря, Даша присела на уголок кресла, сложив руки на коленях. Игорь присел рядом, на диване. Повисла тягостная тишина.
       - Сейчас дождемся мужиков с машиной, - произнес Кутайцев, ни на кого не глядя, - я поеду, а вы оставайтесь на телефоне.
       - Ты бы дождался, пока позвонят, - робко предложила Нина Васильевна.
       - Не могу же я до вечера ждать, - пожал плечами Борис Иванович. – Так мы ничего разведать не успеем. Если позвонят без меня, выслушайте условия, потом передадите мне. Я буду звонить через каждые полчаса.
       Кутайцев протянул сыну сто рублей:
       - Купи телефонных жетонов на все.
       Игорь с Дашей стали собираться. Даша, обув кроссовки, заглянула в комнату:
       - Мы быстро. А я еще приготовить поесть могу. Вам ведь не до этого сейчас.
       Кутайцевы согласно закивали головами. Оба они вспомнили, что не ели с самого утра.
       Вскоре прибыл Дергунов с Валентином. Не разуваясь, Дергунов сообщил с порога:
       - Кум в отъезде, я вот с Валентином договорился.
       Валентин пожал руку Кутайцеву:
       - Машина внизу, бензина хватит.
       - Спасибо, - ответил ему Кутайцев и обернулся к жене:
       - Мы поехали.
       - Боря, я боюсь, - опять заплакала жена.
       - Сейчас дети придут, - сказал Борис Иванович, закипая, и открыл дверь.
       
       Всё было как в плохом сне. Сначала Марии не понравилось, что в квартире Сергея никого из обещанной компании не было. Стол, правда, был накрыт на восьмерых. Открыв шампанское, Сергей стал разливать его в три фужера, и Мария забеспокоилась:
       - А остальные когда придут?
       - Скоро, - улыбнулся Сергей и поднял бокал: - А мы пока выпьем без них. Для разгона.
       Мария осторожно пригубила из своего фужера и поставила его на стол. Вокруг витало какое-то напряжение. Она вдруг ясно осознала: у нее нет денег, чтобы поймать такси, к тому же, она и не знает, можно ли поймать такси в этом захолустье в такое время. Ей всё стало сильно не нравиться: и повышенное оживление Сергея, и какая-то тревога, даже подавленность Макса. Как она сразу не заметила всего этого, когда ребята везли ее сюда в такси? Приготовившись к самому худшему, она обернулась к Максу:
       - Больше никого не будет?
       Макс промолчал, а Сергей прибавил громкость в магнитофоне:
       - Не волнуйся, сейчас потанцуйте, пока никого нет, а потом продолжим гулять всей компанией! Предлагаю тост за женщин!
       Сергей картинно встал, держа свой бокал в руке с приподнятым локтем:
       - Женщины пьют до дна!
       Мария попробовала отнекиваться, но Сергей, встав рядом, не успокоился, пока она не осушила весь фужер.
       Играла музыка, все вокруг вдруг стало ватным, звуки - глухими, закружилась голова, появилась слабость. Мария хотела убрать со лба прядь волос, но поняла, что не может поднять руки. Испугавшись, она хотела позвать Макса на помощь, но голос не слушался ее. Еще через минуту она полулежала на спинке дивана и безвольно, не имея возможности вмешаться, наблюдала происходящее вокруг. Злые демоны в образе Макса и Сергея стояли над ней и разговаривали.
       - Она все видит и слышит? – это демон в образе Макса.
       - Да, но до утра ничего не сможет сделать, - это демон-Сергей.
       - Это не опасно?
       Демон-Сергей засмеялся:
       - Клафелин. Совсем неопасно.
       Потом они долго ходили по комнате, удалялись на кухню и о чем-то говорили, она слышала их, закрыв глаза, но ничего не понимала из их разговора. Через некоторое время она провалилась в пустоту.
       
       Поездка в институт ничего не дала. Борис Иванович отыскал аудиторию, где находилась группа, в которой обучалась Мария, подошел к одной из девушек, с которой, как сказали студенты, она дружила. Подружка оценивающе оглядела Кутайцева, когда он назвал себя, («Знает о выигрыше», - понял он по ее глазам), изобразила кислое, с наметом вульгарного кокетства, выражение на своем довольно миловидном лице и пропела манерным тоном, утрируя московское произношение, основанное на протягивании гласной «а»:
       - Не знаю… Она не пришла сегодня на занятия.
       - А где учится Максим? – задал новый вопрос Кутайцев.
       Лицо у подружки стало обеспокоенным, Борис Иванович ощутил зримо, как она ворочала своими мозгами, пытаясь сообразить, что сказать отцу подруги, чтобы не «подставить» ее.
       - Макс? – тянула она, округлив глаза и лихорадочно соображая.
       - Макс, Макс, - нетерпеливо поторопил ее Кутайцев. – Ты не бойся, выкладывай. Мария попала в беду, а с ней, наверное, и Макс. Если ты скажешь, где они могут быть, мы сможем быстро помочь им.
       Выражение кокетства слетело с лица девушки, и она стала гораздо симпатичнее:
       - Макса отчислили за неуплату взноса, в общежитии он не живет.
       - А где он может быть? – теряя терпение, чуть не выкрикнул Кутайцев.
       Девушка, кажется, решилась:
       - У Макса приятель есть. Противный такой… Сергей. Он у него сейчас живет. Он и меня звал на квартиру к Сергею, но я не пошла.
       Последние слова девушка произнесла с гордостью, но тут же опасливо посмотрела на отца подружки. Тому, впрочем, было не до моральной стороны дела.
       - А где эта квартира, ты не помнишь?
       - Где-то за кольцевой дорогой. Поселок какой-то.
       - А название?
       - Названия не запомнила, помню только, что похоже оно на заводскую трубу.
       - Газопровод?
       - Точно, Газопровод, - согласилась девушка, секунду подумав.
       - А с Сергеем Макс был знаком до того, как ушел из института или после?
       - После. Совсем недавно.
       - Круг сужается, - сказал сам себе Кутайцев, поблагодарил девушку и обернулся, чтобы уйти.
       - Скажите, - осмелилась она на прощанье. – А вы точно выиграли три с половиной миллиона рублей?
       - Точно, - кивнул головой Кутайцев и с удивлением заметил, как на лице девушки вновь появилось выражение вульгарного кокетства.
       В группе, где раньше учился Макс, никто из ребят не знал никакого Сергея. Потеряв еще полчаса на опрос, Кутайцев с приятелями отправились в поселок за кольцевой дорогой.
       
       Кутайцев, Дергунов и Валентин прохаживались среди пятиэтажных домов маленького поселка, не зная, за что взяться. Вот они, все дома, в одном из которых может быть Мария. Как ее отыскать? Может, она увидит отца в окно и подаст знак? Кутайцев ожидал чего-то, прохаживаясь, но ничего не случалось. Дергунов взглянул на часы:
       - Пора звонить.
       Они звонили уже два раза, каждые полчаса. Третий звонок тоже не дал ничего. Трубку поднял Игорь.
       - Ну, что там? – спросил отец.
       - Пока ничего.
       - Я позвоню через десять минут. «Он» должен выйти на связь с минуты на минуту. Мне так кажется… Скажи ему, что мы на все согласны, если он деньги потребует, но только завтра, а то сейчас денег в наличии нет.
       - Хорошо.
       - Как мать?
       - Лежит.
       - Мы скоро приедем.
       Выйдя из будки таксофона, Кутайцев столкнулся с высоким рыжеватым парнем, у которого было длинное лошадиное лицо и крупный нос. Парень собирался позвонить.
       - Послушай, - обратился к нему Кутайцев. – Ты не знаешь парня такого, Серегу? Он тут у вас живет. К нему еще друг приходит, Макс.
       - Здесь такого нет. Я всех знаю, - криво улыбнулся парень, похлопал себя по карманам и собрался уходить.
       - На, - протянул ему жетон Кутайцев.
       Парень принял жетон, собрался заплатить за него, но Кутайцев махнул рукой. Отойдя от таксофона, Борис Иванович подошел к Дергунову:
       - Поехали, здесь мы ничего не найдем. Дождемся дома звонка и будем действовать по обстоятельствам.
       Сергей подержал трубку телефона в дрожащих руках, несколько раз вздохнул и набрал номер. Трубку на том конце подняли сразу, голос был молодой, мальчишеский. Сергей набросил на микрофон носовой платок и заговорил, искажая собственный голос:
       - Я передаю вам условия: три с половиной миллиона рублей в крупных купюрах, в чемодане. Приготовить сегодня вечером. Как передать, я скажу отдельно.
       - Но у нас нет трех миллионов! – срывающимся голосом ответил его собеседник. – Тридцать пять процентов от этой суммы уплачены, как налог!
       - Ничего не знаю, - отрезал Сергей. - Деньги должны быть сегодня вечером.
       - Но мы не успеем получить сегодня такую сумму!
       - Почему три милиционера в штатском разыскивают девушку? – решил проверить свою догадку Сергей.
       - Это не милиционеры, а отец и его друзья, - послышалось из трубки, и по тону говорившего Сергей понял, что попал в точку: милицию они не известили.
       Но все равно он поглядел на часы и прервал разговор до истечения одной минуты: американские боевики и детективы он смотрел с удовольствием и не по одному разу.
       
       Весь день Мария пролежала на диване со связанными руками и заклеенным липкой лентой ртом. Когда ей хотелось по нужде, Сергей подзывал Макса, и тот сопровождал ее. Делать все приходилось со связанными руками и заклеенным ртом. Когда при этом Макс руками дотрагивался до Марии, чтобы снять или надеть предметы одежды, она крупно вздрагивала. Руки, вызывавшие в ней ранее самые приятные чувства, теперь не приносили ничего, кроме страха и омерзения. Мир перевернулся.
       Макс только водил ее по нужде. Все остальное время за ней присматривал Сергей, Макс в это время прятался на кухне. Неизвестно от чего или кого.
       Когда Сергей вернулся после сделанного звонка, Макс находился в одной комнате с Марией - такое условие поставил Сергей: с ней всегда должен был находиться рядом кто-то из них. Макс вопросительно поднял брови.
       - Не знаю, - скорчил мину Сергей, обращаясь к Марии, которая лежала со связанными руками и заклеенным ртом. – Твои предки такие жадные, сто пятьдесят тысяч говенных советских рублей зажимают, вместо того, чтобы дочь выручить.
       - Мы же договорились, - влез в разговор Макс. – Сто тысяч – и всё!
       - Ничего себе, - усмехнулся Макс. – Тебе на дорогу деньги нужны, или ты у меня всю жизнь прожить собрался? К тому же мне нужна кое-какая компенсация за хлопоты и страхи. Проценты, так сказать. Если бы ты мне деньги сам отдал и сразу – тогда другое дело, а так…
       - Мне деньги не нужны, - срывающимся голосом проговорил Макс, отвернувшись от Марии. – Мне бы долг отдать, а там я…
       - Я-я, - с германским акцентом передразнил Сергей. – Влез ты в говно по самые уши, а хочешь чистеньким остаться.
       - Иди на кухню, - предложил Сергей Максу, усмехнувшись, - а то ж тебе стыдно в одной комнате с жертвой сидеть.
       Макс вышел из комнаты, опустив плечи. Сергей подошел к дивану, отклеил ленту ото рта Марии и спросил спокойным тоном:
       - Есть? Пить? Ссать?
       Мария отрицательно покачала головой.
       - Ты бы хоть слово сказала, а то говорить разучишься, - таким же спокойным тоном предложил ей Сергей.
       Мария молчала. Сергей заклеил ей рот вновь и сказал, вздохнув:
       - Ты же видишь: я не зверь, мне просто деньги нужны. Кто виноват в том, что твоему отцу деньги перепали ни за что, а мне - нет. Разве это справедливо? Вот я и восстанавливаю справедливость. Частично. Твой ведь отец тоже эти деньги не заработал, а отдавать ему не принадлежащее не хочет. Я его немного попугаю, скажу, что убью тебя, может, он тогда и раскошелится, а тебя я пугать не буду, ты ведь у нас и так жертва.
       Поговорив таким образом по душам, Сергей поднялся с дивана, на котором сидел во время разговора, и прошел на кухню. Там он начал беседу с Максом, не забывая каждые две-три минуты заглядывать в комнату, где осталась Мария.
       - Какого черта мандражируешь? - усмехнулся он, глядя на Макса. – Всё будет тип-топ.
       Макс понимал, что такой, как Сергей, за сто пятьдесят тысяч человека убивать не станет. Бывали случаи и за гораздо меньшие суммы, но с другими, опустившимися людьми, а Сергей за такую сумму руки пачкать кровью не будет. Макс понимал это, но как тогда быть с квартирой? Мария засветит ее. Не решаясь выразить мысль о возможности убийства, Макс спросил:
       - А что с квартирой потом станет? После всего.
       - Все равно. Это вообще чужая квартира. Я тут временно. Как пришел, так и уйду.
       Догадавшись, о чем задумался Макс, Сергей добавил:
       - Не бойся, никто твою овцу убивать не собирается. Я смотаюсь, и у них останется одна ниточка – ты.
       Макс испуганно глянул на него.
       - Да не бойся, - ухмыльнулся Сергей. – Ты мне не опасен. Что ты обо мне знаешь?
       - Знаю, что тебя зовут Сергеем… - начал Макс и остановился. Больше он ничего не знал, кроме примет.
       - Вот-вот, - продолжал смеяться Сергей. – А если имя не настоящее?...
       Макс пожал плечами. Сергей поглядел на часы, прикинул, что трое мужчин на машине уже должны были достигнуть нужной точки, и скомандовал:
       - Пригляди за ней, чтобы она ни на минуту одна не оставалась, а я схожу еще раз позвоню. И не дрейфь, я тебя не брошу. Возьму с собой.
       
       Игорь услышал шаги за дверью, звук проворачивающегося замка и выскочил в прихожую. Отец вошел с соседом Дергуновым, третий – Вадим, их приятель по гаражам – остался ждать в машине.
       - Был звонок, «он» требовал три с половиной миллиона. Сказал, чтобы деньги приготовили сегодня вечером. Я сказал ему, что трех с половиной миллионов нет, – налоги уплачены, а деньги сегодня подготовить не успеем, - четко, по-военному доложил отцу Игорь.
       - Что он сказал на это? – хмуро поинтересовался Кутайцев.
       - Ничего, повесил трубку, - сообщил Игорь и, помявшись, добавил: - Он знает, что вы втроем ищете Марию.
       - Когда он позвонил?
       - Сразу после тебя.
       Кутайцеву на память пришел рыжий парень возле таксофона, но он тут же отогнал эту мысль: слишком все просто получается. Они достаточно засветились в институте, и информация о трех мужиках, скорее всего, оттуда, к тому же, за ними могли следить прямо от дома. Только он подумал об этом, как сразу зазвонил телефон. Кутайцев поднял трубку. Голос говорившего был визгливым и одновременно глухим. Борис Иванович не помнил точно голоса того, рыжего, но этот голос был совершенно другим.
       - Вы подготовили деньги?
       - Мы не успели, - ответил Кутайцев, заволновавшись. – К тому же, у нас нет трех с половиной миллионов.
       - Хорошо, - согласился собеседник. – Хватит двух миллионов. Завтра, в девять утра, они должны у вас быть наготове, в чемодане. Позвоню завтра.
       - Где Мария? - неожиданно спросил Кутайцев, хотя понимал, что вопрос звучит довольно глупо.
       - В безопасном месте, - сообщил голос и добавил: - С ней ничего не случится, если вы сделаете все так, как я сказал.
       Кутайцев долго стоял, держа в руке бубнящую короткими отрывистыми гудками трубку. К нему подошла Даша, которую до этого не было заметно в квартире:
       - Борис Иванович, идите поешьте.
       Кутайцев положил трубку на рычаг, задумчиво провел рукой по Дашиным волосам и кивнул:
       - Хорошо.
       Дергунов вышел, чтобы позвать к столу Валентина, а Кутайцев сидел на кухонном табурете и задумчиво смотрел в окно, пока Даша накрывала на стол. Обедали втроем. Дергунов первым нарушил молчание:
       - Когда поедем за деньгами?
       - А стоит ли? – засомневался Кутайцев.
       - Ты же слышал: они следят за нами.
       Кутайцев кое-как прожевал кусок и отложил вилку:
       - Зачем я только выиграл эти деньги?! Сколько беды из-за них!
       Дергунов только пожал плечами, Валентин вообще в их разговор не вмешивался. Кутайцев посидел немного, глядя в свою тарелку, и вздохнул:
       - Деньги придется снимать.
       Вспомнив о жене, Кутайцев поднял глаза и спросил у Даши, которая в этот момент опять появилась на кухне:
       - А где Нина Васильевна?
       - Она приняла лекарство и спит.
       Кутайцев согласно покивал головой и опять тяжело вздохнул.
       Тут же, за обедом, они с Дергуновым обо всем договорились. Сегодня снимут деньги, завтра с утра будут ждать звонка. Сегодня же Дергунов договорится с местной братвой о подстраховке. Обойдется это тысяч в пятьдесят, но будет надежнее. Двое «братишек» под видом Дергунова и самого Вадима будут сидеть в машине Вадима, – тот предоставит ее на завтра, но сам участвовать в операции не будет. Они отвезут Кутайцева, куда прикажет похититель. Дергунов на своей машине, которую он заберет сегодня у кума, с тремя другими «братишками» будет страховать первую машину. Братве, конечно же, никто о миллионах говорить не будет, легенда будет простой: нужно помочь человеку в разборках, подстраховать его. Расписав всё, мужики поднялись и собрались в банк.
       - Если позвонит «этот», - хмуро приказал сыну Кутайцев, - скажи, что поехали за деньгами.
       Сначала Кутайцев попросил остановить машину возле магазина. Там он вылез из машины, ни слова не говоря, прошел в магазин и вышел оттуда с простеньким черным пластиковым чемоданом, на покупку которого ушла вся его домашняя «заначка». Возле банка Валентин остался в машине, а Кутайцев с Дергуновым прошли внутрь. Весь путь от дома до банка Кутайцев напряженно думал. Получалось так, что у него теперь нет выхода. Положив два миллиона в этот чемодан, он тут же лишится их. Если даже не отдаст деньги похитителю, и каким-то образом «братки» помогут ему освободить дочь, освободители, конечно же, узнают об огромной сумме в чемодане и ни за что уже не отстанут от Кутайцева, пока он снова не превратится в нищего. Всё было против него. Похититель может взять деньги и не вернуть дочь: таких случаев было много, если преступник решил сделать это, никакие деньги не помогут. Если же он намерен вернуть похищенную, то вернет обязательно, что бы ни случилось: получит ли он два миллиона, сто тысяч или вообще ничего не получит. Выходит, деньги тут никакой роли не играют, и лучше не рисковать, снимая деньги со счета. Кутайцев понимал подсознательно, что пытается сейчас спасти не дочь, а деньги, но тут же убеждал себя, что все уже предопределено, что деньги тут роли не сыграют. Он тешил себя догадкой, что это похищение – дело рук не профессионала, а дилетанта, и рисковать миллионами в этом случае – совершеннейшая глупость. В какие-то мгновения у Кутайцева становилось погано на душе от таких мыслей, но он уже принял решение, когда открыл дверь банка.
       Остановившись у окошечка и назвав номер счета, Кутайцев огляделся: лишних, на первый взгляд, в офисе не было. Пока чиновник, получив в руки паспорт Бориса Ивановича, выписывал ему сберегательную книжку, Кутайцев шепотом обратился к Дергунову:
       - Выйди на улицу, оглядись: нет ли кого подозрительного.
       - А как ты тут один? – обеспокоился Дергунов.
       - Когда буду получать, ты уже вернешься.
       Дергунов вышел, а Кутайцев пригнулся к окошечку:
       - Я хочу снять со счета сто тысяч. Скажите, а нельзя ли деньги положить в чемодан, который я вам дам, а вы мне выдадите их в чемодане, чтобы мой спутник не видел сумму, которую я снимаю.
       Чиновник с сомнением посмотрел на него:
       - Видите ли, я лишь оператор, а деньги выдает кассир, которому я представляю надлежащие сведения по компьютерной сети, а вы – расходный ордер.
       - Но мне очень нужно так сделать, - просительно склонил голову набок Кутайцев.
       - Одну минуту, - чиновник поднялся и куда-то вышел. Вернулся он через три минуты:
       - Хорошо. Желание клиента для нас – закон. Но как вы в таком случае пересчитаете деньги?
       - Я их не буду считать, - обрадовался Кутайцев. – Я вам верю.
       Чиновник принял от Бориса Ивановича чемодан, с сомнением оглядев его, - слишком велик для такой суммы – и отнес в кассу. К кассе же направился и Кутайцев, получив расходный ордер. Подходя к нужному окошечку, он заметил, что в офисе появились еще два охранника в униформе оливкового цвета с пистолетами на боку.
       Когда Дергунов вернулся, Кутайцев уже получал чемодан, для чего кассир вышел из застекленной двери, а один из охранников с пистолетом тут же оказался рядом. Дергунов почтительно застыл, наблюдая операцию по передаче денег.
       - Ты деньги-то пересчитал? - спросил он у Кутайцева, на что тот лишь махнул рукой.
       - У тебя совсем крыша поехала, - упрекнул товарища Дергунов. – Такая сумма… - Он предложил еще донести чемодан до машины, но Кутайцев отказался. До дома они доехали молча.
       
       Поздно вечером, когда похититель, позвонив, справился о деньгах и приказал ждать утра; когда Дергунов отправился домой, чтобы с утра быть в форме; когда Игорь с Дашей незаметно пропали из квартиры, - Даше нужно было отправляться домой; когда Кутайцев остался один, - жена, тенью мелькающая вдоль стен, не в счет, - ему стало плохо. Не то, чтобы ему стало заметно хуже физически или психологически, - он уже давно находился в состоянии, которое в русском языке определяется, как «хуже не придумаешь», - его стала мучить совесть. Если с дочерью что-нибудь случится и жена впоследствии узнает, что он не снял нужного количества денег со счета, она обвинит его во всём, даже если это не станет причиной трагедии. Но это была еще не совесть, а только трезвая оценка сложившейся обстановки. Совесть сидела далеко в глубине его измученного «я» и подбрасывала ему самые неподходящие в такой момент мысли. Даже если спасение дочери благодаря передаче нужной суммы в руки похитителю – один шанс из тысячи, будет ли он спокоен всю оставшуюся жизнь, если с дочерью случится что-нибудь страшное? Он пытался не думать о том страшном, что может случиться с дочерью, но это было выше его сил. Как бы он ни хотел не думать, он знал, что специально не снял всю сумму, чтобы отрезать себе путь к отступлению: он мог бы снять деньги, а утром решить, сообразно обстановке, брать с собой все деньги или только часть их. Теперь было поздно менять решение - в чемодане только сто тысяч. «Нужно будет положить в чемодан большую связку старых газет, чтобы вес чемодана был побольше», - хладнокровно подумал он при этом и опять подвергся угрызениям совести. Поняв, что совесть, если ее не ограничить, может разрушить весь организм, Кутайцев решил прекратить самоедство и заняться делом. Он принес из кухни табурет в прихожую, встав на табурет ногами, достал кипу газет из антресолей, затем, пыхтя и чего-то неразборчиво шепча, перевязал газеты веревочкой, найденной тут же, на антресолях, принес из спальни чемодан с деньгами («спи, всё нормально», - бросил он заворочавшейся на постели жене), открыв его, любовно потрогал пачки денег, затем одну (он долго думал какую – пятисотками или тысячерублевыми купюрами, и выбрал пятисотками) положил в карман, уложил аккуратно газеты рядом с деньгами и закрыл чемоданчик. Ему пришла в голову странная мысль о том, какая завтра с утра будет погода, и как ему нужно будет одеться, он понял, что пора ложиться спать и отправился в спальню с чемоданчиком в руках. Когда он уже разделся, то услышал, как в квартиру вошел сын, хлопнув входной дверью. Кутайцев шепнул заворочавшейся жене, опившейся успокоительными препаратами, чтобы она не волновалась, и нырнул под одеяло. «Надо было выпить водки, чтобы уснуть», - подумал, было, он, когда совесть вновь взялась за свое, почувствовав, что голова его освободилась от сиюминутных забот, но справедливо решил, что утром надо быть с совершенно чистой головой, и не поднялся с постели. Да и подниматься ему уже не хотелось.
       
       Утром Сергей проснулся, и ему сразу же стало тоскливо и муторно. Он уже жалел, что ввязался в эту авантюру. До сих пор его нелады с законом были мелкими, грозящими таким же мелким, незначительным наказанием, возможно, условным, а теперь… Теперь статья была совсем другая. Он мог бы сейчас подняться, собрать свои вещи, которые поместятся в спортивную сумку, и отбыть в неизвестном направлении, оставив на произвол судьбы и этого трусливого придурка Макса, и эту перепуганную овцу с ее неожиданно разбогатевшими родителями. Квартира принадлежала одному непутевому парню, – досталась ему в наследство от умершей матери. Сам парень – он проиграл тридцать тысяч Сергею в карты – жил у своей подруги и предоставил квартиру Сергею для временного проживания. Можно было бросить все, плюнуть на долги, которые трудно выбить, и отправиться подальше из Москвы. Поехать есть куда. Его никто не ищет: после отсидки в «малолетке» он набрался ума и больше на «хулиганке» не попадался, не крал – зачем? если можно выиграть в карты, «развести» лохов вроде этого Макса, «упасть на хвост» какой-нибудь молодой женщине, имеющей квартиру и кой-какой капиталец. Сергей не был красив в общепринятом смысле этого слова, но женщины к нему тянулись, возможно, оттого, что в нем ощущалась какая-то внутренняя сила, которая всегда притягивает женщин к мужчинам. Удрать было можно, но только деньги не отпускали. Сергей понимал, что такая возможность человеку выпадает только раз в жизни. Если бы он сделал все так, как сказал Максу, - попросил бы сто пятьдесят тысяч за освобождение девчонки – то все было бы по другому: во-первых, отцу ее было бы проще расстаться с такой суммой, имея на руках несравнимо большую, во-вторых, самому Сергею сейчас было бы легче отказаться от этой суммы, если бы он почувствовал опасность для себя. Теперь всё было по-другому. Отказаться от двух миллионов он не мог. Это значило бы отказаться от своей мечты и от возможности разбогатеть, не прилагая особых усилий. Какая опасность ему грозит? Если этот козел подумает, что за дело взялись настоящие профессионалы, целая группа людей, способных убить его дочь, то безропотно отдаст деньги, и тогда, после того, как получит бабки, Сергей назовет ему по телефону нужный адрес, где и обнаружат Марию вместе с Максом. Дальше – уже их проблемы. Если же папаша решит, что дело организовал Макс, то обязательно наймет людей для проведения операции, и тогда Сергей, заметив это, - а он обязательно заметит – выйдет из игры и скроется из города. В любом случае кашу расхлебывать придется Максу. Сергей еще раз, не вставая с постели, прокрутил в памяти лица всех, с кем встречался Макс за то время, пока они общались, и остался доволен – никаких концов. Глянув в окно и убедившись, что уже достаточно светло, Сергей посмотрел на часы: пора было вставать.
       
       Кутайцев проснулся еще затемно. От саднящей совести он уже не страдал, а только был немного смущен вчерашним своим состоянием. Отбросив все сомнения, он «накачивал» себя гневом, представляя, как бьет с размаху по голове этого подонка Макса, затем его приятеля Сергея. От гнева тут же разболелся желудок, и он поднялся, чтобы принять лекарство. Дергунов с одним из «братишек» появился в семь часов, когда Кутайцев своими метаниями по квартире уже разбудил жену и сына, и вся семья находилась в зале.
       «Братишка» – высокий молодой человек с симпатичным лицом и шеей борца – представился:
       - Виктор.
       Кутайцев назвал себя по имени-отчеству и обернулся к Дергунову.
       - Все готово. Двое ребят сидят в машине Вадима (ты на ней поедешь), - доложил Дергунов. - Еще один – на моей машине. Мы с Виктором тоже сейчас туда спустимся.
       Кутайцев кивнул головой.
       - Командир, - обратился Виктор к Кутайцеву. – Я хотел бы уточнить насчет оплаты и нашей работы. Что делать, и что мы получим за это?
       - А разве вам не объяснили? – Кутайцев удивленно посмотрел на Дергунова.
       - Объяснили, - дружелюбно улыбнулся Виктор. – Только я хочу от тебя это услышать.
       Кутайцев подумал, что не напрасно подстраховался, сняв со счета только сто тысяч, и ответил:
       - Ваша задача – вовремя схватить человека, на которого я покажу, и быстро заставить его ответить на вопросы, которые я задам.
       - Негусто, - усмехнулся Виктор, и на лице его кроме добродушия появилась еще и тень недовольства. – Мы привыкли знать побольше, когда встреваем в какое-то дело.
       - Неужели за то, чтобы набить подонку морду, надо платить больше, чем пятьдесят тысяч? - удивился Кутайцев. – Я ведь просто плачу за свою безопасность.
       - Набить морду ты бы других ребят нанял, - усмехнулся Виктор, неожиданно проявив проницательность. – А здесь дело жареным пахнет.
       Дергунов, не ожидая такого поворота, растерянно смотрел на Кутайцева.
       - Ладно, - предложил Виктор, решив, что объяснил все достаточно. – Ты сразу скажи: у тебя деньги есть, чтобы оплатить наши услуги, если дело вывернется по-другому, не так, как ты сказал?
       - Вы считаете, что мне следует отказаться от ваших услуг, если у меня нет больше денег? – осторожно спросил Кутайцев неожиданно осипшим голосом.
       - Можешь отказаться, - вновь улыбнулся Виктор. – Клади на бочку пятьдесят штукарей и отказывайся. А мы с ребятами со стороны посмотрим, как ты будешь разбираться со своими приятелями.
       Дергунов опустил глаза и стал глядеть в пол.
       - Хорошо, - согласился Кутайцев. – Деньги у меня есть, только работу я прошу выполнить на совесть.
       - Чего-чего, а совести у нас с ребятами достаточно, - хохотнул довольно Виктор. – Можем еще тебе одолжить.
       «Свою не знаю, куда девать», - подумал Кутайцев и улыбнулся Виктору.
       Звонок раздался без пятнадцати девять. Кутайцев был в квартире, все остальные участники операции сидели в двух машинах.
       - Скоро позвоню, - раздался уже знакомый голос в трубке, только на этот раз он был менее визглив и не так глух. – Деньги с собой?
       - Да, - ответил Кутайцев, и трубка коротко и отрывисто загудела.
       
       Сергей боялся, но этот страх он старательно подавлял возбуждением. Он уже заметил, что во дворе стоят две машины с людьми в них. Одна – та, на которой приезжали мужики в поселок Газопровод, другая – тоже «жигули» – стояла в сторонке, но в ней сидели трое жлобов и один из приятелей отца Марии, который тоже был тогда в поселке. Сергей всё просчитал. То, что жлобы не могли оказаться ментами, он знал наверняка. Людей такого сорта он повидал немало. Хотя, среди бандитов тоже есть бывшие работники милиции, но эти «отморозками» в бандах не работают. Сергей еще раз мысленно все проглядел: подъезд сквозной, на той стороне, на улице, есть таксофон, дом длинный, идти вдоль него до выхода на оживленную улицу минут пять, не меньше.
       Сергей прошел сквозь подъезд на улицу и поймал такси. Сунув таксисту сотню в руку, он попросил:
       - Браток, я тут товарищу звякну, потом зайду к нему, - взять кое-что надо. Ты подождешь? Я потом хорошо заплачу.
       - Чего ж не подождать? – задал риторический вопрос таксист, с удовольствием разглядывая сотку.
       Сергей подошел к сквозному подъезду и набрал номер на таксофоне. Когда на той стороне подняли трубку, он заговорил быстро:
       - Выходить из дома немедленно. Деньги должны быть в руках. Идти вдоль дома до самой улицы. На улице свернуть вправо и пройти до перекрестка. – Он знал, что Кутайцев не дойдет даже до улицы, и потому дальше фантазировал, как попало:
       - На перекрестке свернуть налево, перейти дорогу и остановиться. Ждать там.
       Повесив трубку, Сергей обернулся, подошел к таксисту и небрежно сказал:
       - Ты мотор не выключай, я быстро.
       Оглянувшись по сторонам, Сергей скрылся в сквозном подъезде и оказался у дверей, ведущих во двор. Через несколько минут он увидел, как Кутайцев с чемоданчиком в руке вышел из своего подъезда, подошел к машине и что-то сказал сидящим в ней. Через мгновение машина сорвалась с места, поехала в сторону улицы и остановилась там. Сергей прикинул расстояние: метров сто, фора хорошая. За Кутайцевым никто не шел. Через минуту вторая машина тронулась с места, выехала на улицу и скрылась, свернув вправо. Сергей улыбнулся сам себе, надел перчатки – на размер больше, чтобы легче было сбросить на ходу - и сжал в руке кусок металлической трубы, лежащий в спортивной сумке. Он все рассчитал точно. Получив удар по голове, Кутайцев выпустит чемоданчик из рук, Сергей подхватит его, на ходу сбросит в подъезде перчатки, как ни в чем ни бывало выйдет из подъезда, сядет в такси – и поминай как звали. Вторая машина далеко – на перекрестке, куда послал Кутайцева Сергей. Первая - метров за сто: пока подъедет сюда, пока они разберутся, что подъезд сквозной (навряд ли кто-нибудь из них знал об этом заранее, они ведь не профессионалы), времени убежит немало.
       С каждым шагом Кутайцев приближался к сквозному подъезду. Ему было тревожно, но он ожидал развязки не скоро, не очень скоро, по крайней мере, не сейчас, и потому был чуть расслаблен. Сергей же, с каждым шагом Кутайцева, с одной стороны, наливался решимостью, с другой – воля покидала его, и он готов был отказаться от своего намерения, пропустить мгновение, которое может сделать его богатым, а, может, и лишить жизни. От лица Сергея отлила кровь, и оттого веснушки на нем стали видны еще отчетливее. Он крепко сжал в руке кусок трубы в спортивной сумке, которая висела на плече, и открыл дверь подъезда.
       Кутайцев часто пользовался сквозным подъездом, и, хотя сегодня надо было пройти мимо, он бросил мимолетный взгляд влево. Лицо парня, вышедшего из подъезда, ему показалось знакомым, – мало ли знакомых в таком большом дворе? – он уже отвернулся, но тут же вспомнил: «рыжий в поселке». Оборачиваясь во второй раз, Кутайцев инстинктивно поднял чемоданчик вверх и подхватил его другой рукой. Удар трубы пришелся в чемоданчик, и Кутайцев сразу же выпустил его из рук. Второй удар пришелся ему по плечу, и он почувствовал острую боль. Сергей бросил на асфальт трубу, схватил чемоданчик и чуть было не скрылся в подъезде, но Кутайцев, падая, схватил его за ногу, и он тоже грохнулся на ступени подъезда, сильно ударившись лицом. Сергей пнул несколько раз Кутайцева свободной ногой, но тот схватился в другую ногу Сергея смертельной хваткой и отпускать не хотел.
       «Жлобы» все-таки успели. Сергей видел сквозь кровь, сочащуюся из брови и залившую ему глаза, как они подбегают, и ему всё стало безразлично, как будто всё происходит с совершенно незнакомым человеком, а он - только зритель и не более того. Один из крепышей вырвал из рук Сергея чемоданчик, другой тут же ударил его ногой по голове. Сергей завалился на спину и закрыл глаза. Сознания он не терял.
       Виктор раскрыл чемоданчик, передвинул с места на место кипу газет, перевязанную веревкой, пересчитал деньги – их оказалось девяносто пять тысяч – и скомандовал своим орлам:
       - В подъезд его, там допросим.
       К Кутайцеву Виктор стал более предупредительным:
       - Вставай, отец родной, вставай, - помогал он Кутайцеву подняться. – Давай в подъезд, мы у этого клоуна сейчас спросим всё, что ты захочешь.
       - Чемоданчик где? – поинтересовался Кутайцев, тряся головой.
       - Здесь он, - улыбнулся Виктор. – У меня побудет, так надежнее.
       Войдя в подъезд на ослабевших ногах, Кутайцев посмотрел на Сергея. Тот сидел на кафельном полу, опершись спиной о стену. Лицо его было залито кровью.
       - Не бейте его пока, - забеспокоился Кутайцев. - Пусть он сначала назовет адрес, где моя дочь находится.
       - А мы и не били его, - развел руками один «братишка». – Он сам об ступеньку головой ежанулся!
       - Да ты, отец, семейные проблемы решаешь, - довольно проговорил Виктор, который уже прикинул, что остальные сорок пять тысяч сверх обговоренных пятидесяти достанутся только ему. – Сейчас мы этому совратителю быстро глаз на жопу натянем, и он во всем сознается.
       - Быстро говори, сука, где Мария? – визгливо прокричал Кутайцев, потирая ушибленное плечо, и пнул сидевшего на полу Сергея ногой.
       - Там… С ней все нормально… - быстро ответил Сергей и шумно вздохнул.
       - Адрес говори!
       Виктор спохватился и скомандовал одному «братку»:
       - Посмотри на улице: может, у него сообщник там, в машине сидит.
       - Там таксист… - поспешил признаться Сергей. – Он ничего не знает.
       - Скажи таксисту, чтобы подождал нас, - скомандовал Виктор и обернулся к Сергею:
       - Говори быстро адрес, урод.
       Сергей назвал поселок, номер дома и квартиры.
       Открылась дверь лифта, из нее вышел мужчина лет пятидесяти. Увидев странную компанию, он остановился в нерешительности.
       - Проходи отец, - уверенно скомандовал Виктор. – Милиция.
       
       В поселок ехали долго. Кутайцеву показалось, что прошла целая вечность. Машина «зависала» на перекрестках, подолгу ожидая зеленого света. Сзади сидели Виктор с еще одним «братком», между ними – Сергей. Вторая машина шла сзади, третьим двигался таксист. Когда он увидел окровавленного Сергея, то испугался, но перечить не посмел и поехал туда, куда приказала «милиция». В такси сидел Дергунов, позади него – еще один «браток». Руки у Дергунова тряслись, таксист поглядывал на его руки, но молчал.
       Дверь в квартиру Сергей открыл ключом. В открытый проем двери влетели двое, держа в руках короткие дубинки, за ними проскользнул Виктор. В квартире никого не оказалось. Кутайцев рассвирепел и ударил Сергея кулаком по лицу. Удар вышел несильным, неумелым, и Виктор подправил дело: сделав короткое движение рукой, он профессиональным ударом свалил Сергея на пол.
       - Говори… где… Мария! – срывающимся голосом прохрипел Кутайцев Сергею, ворочающемуся на полу.
       Виктор потянул Кутайцева за рукав:
       - Отойдем, побазарим.
       Удалившись на кухню, Виктор сказал Кутайцеву:
       - Ну вот. Мы своё выполнили. Теперь нужна другая работа, и стоит она столько же. Нет – справляйся сам.
       - У меня столько нет… - ответил Кутайцев и оглянулся в сторону прихожей. Дергунов стоял у входной двери и ничего не слышал.
       - Отдашь, сколько есть, - улыбнулся Виктор. – Девяносто пять хватит, только языком не трёкай.
       Кутайцев махнул рукой, и они пошли в комнату, где на полу тяжело ворочался Сергей, еще не отошедший от удара Виктора. Виктор приподнял пальцами подбородок Сергея и раздельно произнес:
       - Или ты сейчас называешь место, где прячешь девчонку, или я за твое здоровье не ручаюсь. Живым ты отсюда выйдешь, но только в больницу, и я не обещаю, что проживешь долго.
       Сергей заплакал:
       - Не знаю я… Бля буду, не знаю… Они здесь оставались…
       - Кто «они»? – наклонился Виктор.
       - Мария с Максом.
       Виктор взглянул на Кутайцева и приподнял брови.
       - Макс – приятель дочери, - пояснил Кутайцев.
       - Приятель… - Виктор задумался, затем достал сотовый телефон из кармана. – Номер скажи.
       Кутайцев недоуменно уставился на него.
       - Номер твоего домашнего телефона, - пояснил Виктор.
       На звонок ответил Игорь.
       - Отец, все нормально! Мария дома. Она невредима, только испугана очень, трясется вся.
       - Позови ее к телефону! – срывающимся голосом попросил Кутайцев.
       - Оставь ее, пап, она в ванной.
       - Она сама пришла?
       - Да.
       - Рассказала, как все было?
       - Нет. Только сказала, что Макс испугался и сам ее отпустил.
       Кутайцев вернул телефон Виктору и задумчиво огляделся вокруг. Виктор положил чемоданчик на стол, раскрыл его и стал доставать деньги, укладывая пачки в бездонные карманы своей куртки. Кутайцев полагал, что Виктор должен был забрать только пятьдесят тысяч, потому что дочь сама нашлась, но высказать это вслух не решился. Когда Виктор переложил все деньги из чемоданчика в свои карманы, Кутайцев предложил:
       - Можете чемоданчик взять себе.
       - Ни к чему, - отмахнулся Виктор и обернулся к лежащему на полу Сергею: - А с этим что делать будем?
       Кутайцев потерянно махнул рукой, взял со стола чемоданчик и вышел из квартиры.
       Сергей, не веря неожиданно привалившему счастью, с трудом поднялся, доковылял до двери, закрыл ее на замок, потом набросил цепочку, сел на пол и стал судорожно смеяться, вытирая красные сопли, текущие из разбитого носа.
       С «братками» они расстались у метро, когда въехали в город. Их осталось двое на две машины – Кутайцев и Дергунов. Кутайцев думал о том, что деньги потерял совершенно зря, что надо было подождать, и все само решилось бы, и поэтому не расслышал вопроса Дергунова.
       - Что?
       - Машину-то вести сможешь? – повторил свой вопрос Дергунов.
       - Смогу, - вздохнул Кутайцев и направился к машине Вадима. Усаживаясь за руль, он подумал, что за девяносто пять тысяч купил бы такую же, но новенькую, «в масле», с завода. Еще он подумал, что из-за неразборчивости дочери в своих друзьях он потерял большие деньги, но, с другой стороны, теперь не надо спешить с покупкой квартиры для нее.
       «Плохо началась моя новая жизнь, - подумал Кутайцев, заводя двигатель. – Ну, ничего, я еще все смогу исправить. Главное – у меня есть деньги для этого».
       
       г. Буденновск, январь-февраль 2002 г.