Снизу вверх я любовался на точеные, словно принадлежащие античной статуе, черты лица Дария, наблюдал совершенно иной портрет, нежели тот, что желал увидеть, но все же не мог оторваться от созерцания. Столько в нем было магии, столько… демонского очарования… В какой-то миг и только на долю секунды я понял, что сам к нему тянусь, к этим полным губам цвета холодного драгоценного камня. Кажется, это мы с ним уже проходили, но ситуация была иной. И я ждал чего-то совершенно нового от него… от него другого. И сам забирался в упругие тяжелые пряди, с интересом пытаясь угадать, какого цвета будет следующая. И постоянно ошибался… хотя, казалось бы, выбор настолько прост, но почему-то он логике отказывался подчиняться.
В следующую же секунду перед моими глазами разверзлась лаковая чернота, виски ощущали ее как прикосновение пальцев. Что за сюрприз, которого не хотелось бояться? Свежие мятные вздохи на губах, ощущение мягкой кожи в мелких складочках… столь знакомый аромат туалетной воды. Все та же робость… в каждом прикосновении, на которые я отвечал так же несмело, пытаясь растянуть удовольствие от исследования. Совсем другие ощущения… что не так? В каждом легком движении были чувства, немые вопросы, что он задавал мне… и ждал от меня реакции и получал ее.
«Жума-сан, должно быть, нас ждет…» - проносилось в голове, но мне было все равно: слишком жарким был поцелуй в своей, казалось бы, невинности, обещающий больше… продолжение?
Алистер, кого ты воспитал?.. Сам ты такого не умеешь… ну, с другой стороны, есть у кого поучиться.
- Стоит поторопиться? – спросил меня Дарий, неожиданно отстранившись и хитро улыбнувшись так, словно он знал какую-то тайну, что мне была совершенно неведома.
Я смог только кивнуть, отложив для себя в мыслях тот факт, что в скором времени меня ждет продолжение… в любом случае, я на это надеялся. А пока что успел отметить, что полотенце, которое было на бедрах, красиво развернулось… и стоило мне встать… Нет, ну какого я стесняюсь? Едино, что пока что щеки не горят.
- И почему ты постоянно краснеешь? – черт… уже не чую… наверное, при прикосновении стало бы ясно, что щеки горячие, но почему-то оказалось, что мои руки вцеплялись в плечи синеглазого парня, пытаясь прижать его к груди, узнать, как теперь бьется его сердце.
*Не знаю*, - был мой ответ…
И все равно он спокоен, даже теперь, в момент возможного начала его пульс остался ровным. И от этого осознания становилось больно и тоскливо… Алистер, кажется, все же время сделало свое дело и притупило хотя бы одну боль из тех, что тебе были даны. И ты уже больше не думаешь о том, чтобы вернуться к Рейджи… у тебя есть новая цель? Пока что нет… но есть те, кто тебе дорог как семья. А семью нужно защищать, помогать. Мой дом? Кто знает…
- Ты хочешь сказать мне что-то важное? – поинтересовался Дарий, заметив, вероятно, что на мои губы вернулась улыбка. За столько времени впервые мне хотелось беззаботно улыбаться, хотя горечь в груди все равно оставалась.
- Не сейчас, - шептал я беззвучно, потершись щекой о крепкое плечо и со спокойной душой закрыв глаза.
«Не сейчас»… он не спросил меня: «А когда?» - не стал допытываться, просто принял тот факт, что время моего ответа еще не пришло. Мне нужны были ответы на скопившиеся вопросы, на те вопросы, которые он сам задавал… только его ответы могли стать иными. Дарий хотел сравнить… а я желал добиться улыбки в его глазах… потому оставлял все до лучших дней. В тот момент осталась только крепкая поддержка его руки… моя нагота, что вдруг перестала быть фактором смущения. Мой брат?
Нет, мы просто взяли тайм-аут.
Глава 9
«Серо-белое»
Тяжелые портьеры, которыми были занавешены высокие окна, тихо хлопали, принимая между складок удары холодного зимнего ветра. Порой в кухню, где царило тепло и домашние ароматы, проникали морозными порывы, но они мгновенно затухали, сталкиваясь одновременно с уютом и… тяжелым вакуумом, что стеной встал между двоими старыми знакомыми, каждый из которых вот уже больше получаса молча посматривал на другого… больше украдкой. И никто не решался прервать этот круг тишины, словно таким образом могло нарушиться какое-то священное действие. Темнокожая девушка со снежными волосами, накрыв на стол, присела на подоконник, прижав одну острую коленку к груди и принялась всматриваться в переливы бордового цвета массивных штор, ее же оппонент – седоволосый демон с аквамариновыми глазами, которые почему-то после прибытия потеряли всю свою нахальную силу, - теребил в тонких пальцах детали костяной поперечной флейты, испещренной руническими надписями, постоянно меняя место в пределах кухни: то пытался присесть на табурет, устроив обе ноги на стульчаке, то встать, опираясь спиной о разделочный стол, то лечь на пристроенную к дальней стене кушетку.
- Хватит метаться, Лиш, - в конечном итоге произнес скучающий девичий голос, - иди сюда… сыграй мне, - сказала Жума, словно бы высекая кремнем каждое слово из себя, и взглядом указала место рядом с собой – на широком подоконнике.
- Мне казалось, что ты не хочешь меня видеть… - попытался возразить мужчина, тем не менее улыбнувшись и встав на колени в ногах у своей собеседницы-дроу.
- Ты похож на солнце для меня… оно ранит глаза, но без него холодно, с ним невыносимо, но, раз познав, по нему неимоверно сильно тоскуешь в разлуке, - был ответ, окрашенный легкой усмешкой и полузабытым теплом прикосновения к стальным волосам. – «Каэр Морхен»?.. Как думаешь?
После мимолетного сомнения на лице старого демона расцвела улыбка, рука неожиданно всплывшим в памяти движением поймала пальчики эльфийки и положила на шею, чтобы сквозь тонкую кожу можно было прочувствовать неспокойный пульс. Ладони мгновенно соединили трубки флейты в ожидании гласа указующего, который, без сомнения, принадлежал Жуме…
- Только скажи… почему именно «Каэр Морхен»? – переспросил неожиданно Лишер, пересев на самый край подоконника и закинув ногу на ногу… в какой-то мере ему так было проще говорить с Жумой, а в какой-то – просто смотреть на нее, снова изучать черты девичьего личика, которые хоть и не изменились за два года, для него в выражении желто-зеленых глаз появилась легкая прохладца.
Немой разговор… то, что никогда не было бы произнесено за ненадобностью… постоянно он присутствовал, а после иногда даже обсуждался, но никто из этой пары не мог в момент припоминания другому его же слов точно указать, откуда взялись эти мысли.
- Просто мне нравится эта песня… кажется, ее мы с тобой пели на крыше Вестминстерского Аббатства за несколько дней до твоего исчезновения, - предполагала эльфийка, рассматривая свои темные ладошки.
«Путь меча, Лиш… этого не изменишь, так? Дай аккомпанемент, я спою…»
- Да, точно. Не думай, я помню, просто мы в ту ночь пару десятков песен спели и сыграли, причем ты даже с собой гитару взяла, - припоминал тем временем спектральный демон, словно бы случайно, невзначай задев кончиком пальца чуть вздернутый носик Жумы, чем заставил ее сперва недовольно поморщиться, а потом все же улыбнуться… словно бы как раньше – тепло и откровенно.
«Я не следую путем меча… сражение для меня не все, и ты это знаешь. Я расскажу, дай мне только поверить, что все это закончилось… Ты споешь, а мне нужно найти главную строчку?»
- Именно, - туманно ответила эльфийка с первыми стонущими звуками необычного демонского духового инструмента… пришла ее очередь говорить:
Кто измерит мой путь, кто изменит мой рок,
Что начертан мне древним холодным мечом?
Я блуждаю всю жизнь в лабиринте дорог
И ношу смерть за правым плечом.
Каждый день новый бой, каждый день старый страх,
И с тропинки судьбы не свернуть,
Но я вернусь домой, в старый замок в горах,
Когда будет окончен мой путь.
Не за знамя и герб, не за список побед,
Не поймешь, где искусство, а где – ремесло,
Семь шагов через страх, семь шагов через бред,
Коль остался в живых, повезло.
Пусть сгорает судьба в ритуальных кострах,
Пусть у мира меняется суть,
Но я вернусь домой, в старый замок в горах,
Когда будет окончен мой путь.
Не обманешь судьбу и не купишь любовь,
Ни за жизнь, ни за смерть, ни за горсть серебра,
И холодная сталь ляжет под ноги вновь
Равновесием зла и добра.
И когда надоест мне со смертью играть,
Жизнь отпустит меня отдохнуть,
И я вернусь домой, в старый замок в горах,
Когда будет окончен мой путь. ©
Когда полные губы эльфийки плотно сомкнулись, прекратилась и музыка, и вновь в воздухе повисла тяжелая тишина, нарушаемая лишь дыханием и чуть убыстренным биением двух сердец. Седоволосый демон, все не выпуская флейты из пальцев, закрывал глаза в раздумье, Жума же ждала от него ответа на ранее заданный вопрос…
- «Когда будет окончен мой путь», - тихо произнес Лишер, так и не подняв взгляда на свою собеседницу. – Ты же знаешь…
- У тебя есть дом, Лиш, даже несмотря на то, что ты все время игнорируешь этот факт. Не будь это место твоим домом, вровень, как и моим, я бы тебя уже давно выгнала и обратно на порог не пустила. Но ты имеешь право приходить и уходить в любое время, когда вздумается… и не надо просить о ночлеге, не надо Ушастую обижать… - сокрушалась эльфийка, теребя в руках тонкий шелк своего платья. – Надеюсь, ты когда-нибудь все объяснишь…
Вместо ответа на бледном истощенном лице расцвела живая улыбка, словно бы стершая эти два тяжелых последних года, руки, уронившие духовой инструмент, прижали тонкое девичье тело к бурно вздымавшейся от накатывавших волной чувств груди. После короткого вздоха удивления, неожиданности, Жума не ответила на объятия, но только зарылась носом в теплые седые волосы, чтобы в них скрыть все, что отражалось в ее желто-зеленых глазах.
- Обещаю… я ничего не скрою. После получу все положенные мне пинки, люли, пендели, подзатыльники и так далее, в общем, все, что ты мне успела приготовить за все то время, что мы не виделись, - прошептал спектральный демон, плотно зажмурившись, чтобы оставить в своей памяти не привычный до боли вид, но те слова, что были для него в тот момент самыми важными.
- Я это запомню, - отозвалась Жума, чуть отстранившись от вернувшегося к ней друга… - Я так понимаю, что тебе надо бы в спектр – восстанавливаться, однако я настою на том, чтобы ты все же остался на завтрак, а то на тебя смотреть тошно. Вот представь, случится сейчас такое, что банки крови закроют… а Ушастой и питаться будет нечем… не костями же питаться, ведь от тебя… мда, даже половины костей не осталось!
Лишер только усмехнулся, каким-то краем сознания вспоминая, что его старая подруга, хоть и старается себя никоим образом не проявлять, все равно остается вампиром, пусть и не очень сильным, но очень даже опытным и талантливым. В памяти проносились единичные случаи, когда демон видел Жуму с бокалом крови в ладони, столь непримечательные, словно не сок вен был налит в хрустальную посуду, но просто дорогое красное полусладкое вино. И ни одного раза он не мог припомнить, чтобы темнокожая эльфийка пила живую кровь из сонной артерии человека. Вообще у Лиши часто складывалось такое впечатление, что за ненадобностью вампирских сил как таковых, Жума их просто игнорировала, лишь изредка удовлетворяя потребность в особом питании просто потому, что иначе бы она покинула этот мир и ей некого было бы ждать и готовить некому сладкие пирожки с вишней…
- Ну, постарайся не попадать в переделки в ближайшую неделю, тогда будет тебе полностью восстановившийся демон… ничуть не изменившийся! И не придется волноваться о банках, - с улыбкой молвил Лиша, впрочем, слегка отрешенно, словно в тот момент он был больше поглощен разглядыванием родного эльфийского личика и торчавших из-под снежно-белых волос острых ушей, на которых, в отличие от последней их встречи, появились две аккуратные серебряные сережки, похожие на клыки.
- Это ты ко мне обратился? – поинтересовалась Жума, потрепав демона по впалой бледной щеке. – Кажется, такие слова не Ушастой надо говорить, а некоему демону в полоску, который возжелал исчезнуть… да и твоя привычка резаться в азартные игры, ставя на кон пятую точку, тоже лично у меня не в фаворе, Лиш.
- Ну, я и говорю… - с улыбкой ответил седоволосый, про себя перефразировав и без того двусмысленную фразу темнокожей эльфийки. – А в азартные игры я обычно не играю, только умудряюсь проспоривать свой «и без того тощий зад», как ты сама выражаешься. Хотя… пора бы с этим завязывать, так?.. Я имею в виду, с исчезновениями…
- Это не мне решать, - проговорила беловолосая вампирша, приподняв одну бровь в изумлении от того факта, что ее знакомый демон произносил такие речи. – Я тебе не указ и тем паче не сторожевая псина.
После этих слов правильное мужественное лицо исказила недовольная гримаса, словно Лишера опять неверно поняли, но он не знал, каким образом можно исправить получившуюся фразу, которая формально звуча верно, но имела совершенно иной, реверсный смысл. Большие бирюзовые глаза скрылись за решеткой серых ресниц, из груди вырвался болезненный вздох.
- В таком случае… - на девичье личико внезапно поднялся совершенно иной взгляд: жаркий в своей ярости, - заключи со мной договор, Жум. Будь моей хозяйкой…
- С ума спрыгнул?! – возмутилась Жума, отвесив демону слабый подзатыльник. – Я? Твоей хозяйкой? Смерти хочешь… своей и моей?
- Я просто хочу… - начал Лиша, но в момент пальцы сжали тонкую трубку флейты, лицо скрылось в тени стальных волос…
«Просто хочу…» - даже в мыслях он едва ли решался закончить фразу, будто она могла перечеркнуть одним штрихом все, что было и не было сделано и сказано раньше…
Где-то на заднем плане сознания демон ругал себя за то, что в который раз уже умалчивал то, что было для него столь важно, что смелость, которой хватало на самые безрассудные выходки, кончавшиеся когда приобретениями, а когда и потерями, стремительно утекала сквозь костлявые пальцы тогда, когда именно она была столь нужна. Всего на пару слов, на одно мгновение, чтобы за ними последовали долгие годы, а, может, и целая вечность, что становилась бременем недоговорок.
- Договор… Лиш… я не стану тебя связывать, пут у тебя в жизни было предостаточно, и эти тебе явно не будут в радость. Ни к чему… и не предлагай такое впредь… если тебе чхать на себя, то хотя бы меня пожалей, я не смогу поставить на тебе метку раба… просто не смогу… - пряча взгляд под длинной косой челкой, промолвила темная эльфийка и несмело, точно впервые в жизни, протянула руку мужчине с сине-зелеными очами. – Я в твоей жизни присутствую вовсе не для того, чтобы ограничить твою свободу…
«… что ты так ценишь, к которой так стремишься…» - продолжило сердце девушки, когда шоколадные пальчики переплелись с мраморно-белыми и оказались согреты жарким дыханием.
«Зачем мне пустота, которая зовется гордым словом «свобода», если в ней не будет… тебя…»
Возвращение, а в нем и за ним тепло, радость… надежда. В какой-то момент я готов был от всего отказаться, просто забыть, что такое может быть, а, может быть, и было в моей жизни… такой размытой, но ранящей своей близостью. В эти два проклятых года я отвык, что мне могут улыбаться… и что я сам могу улыбаться потому, что рядом есть тот, к кому тянется сердце через многие мили. Та незримая связь, что тяготила сердце и каждую минуту заставляла думать о бегстве, теперь давила… сколько я думал о том, что все же скажу ей… маленький эльфенок… так она и осталась для меня девочкой… забавной, веселой. И кошачьи глаза по-прежнему, сквозь годы смеялись и заставляли верить, что когда-нибудь…
Обнимать ее… в прикосновении рук чувствовать все то, что не было сказано, но острыми крючьями засело где-то глубоко в груди… лишь в полуобморочном бреду шептать то, что копилось… и просто молча говорить о том, что люблю. Почему-то я уже не смел верить, что для такого, как я, существует взаимность… просто не могло ее быть, просто не могло! Откуда?
- Забудь. Я глупость сморозила, - внезапно сказала Жума, тем не менее, улыбнувшись. – Просто знай: если ты захочешь ограничить свою волю, то это не ко мне. Ты же знаешь, как я отношусь к свободе.
- Помню, только в этом случае не могу тебя понять ни в коей мере. Для меня свобода – это вовсе не ценность. Как она была, так она и уйдет, ни к чему за нее цепляться, - рассуждал я, пытаясь в некоей мере и себя убедить в своих же собственных словах, но, как я успел отметить, от цепкого взгляда эльфенка это мне не удалось утаить.
- Серьезно? Почему-то мне кажется, что если бы это правдой, то ты до сих пор носил бы свой обожаемый плащ и не жаловался бы, что хочешь из него выбраться. И не обращался бы ко мне за этим, ведь так? – с вызовом спросила она и отвесила мне подзатыльник, причем так, что пряди упали на лицо… и вся кухня на какое-то мгновение погрузилась в темноту.
Наверное, это было странно… если судить по реакции тех, кто наблюдал, как меня били, это удивляло, а я не мог понять, в чем дело… с самого детства я не чувствовал боли, в отличие от того, с кем у меня было одно лицо и душа напополам. Нет, я спокойно мог определить, откуда и куда пришелся удар, но не более того… в этом была моя слабость, потому как оценить силу урона для своего тела я мог едва-едва. За тысячу с лишним лет я так и не научился… мечник, да уж!
- Не поминай, Жум… прошу тебя, - почему-то очень тихо промолвил, будто боялся, что эльфийка поймет, что я признал свою неправоту, что в какой-то момент слукавил, чтобы ей было не так обидно от моего присутствия рядом.
Да и мне показалось, что лучше бы закончить этот разговор, потому как ни мне, ни Жуме он не приносил никакой радости… даже более того: у нас обоих в горле встал ком, когда Жума обмолвилась о нашем с ней знакомстве и том, что было в жизни до него.
- Чудной демон, - только и промолвила маленькая вампирша, легонько улыбнувшись.
В какой-то момент я перестал понимать, что она имела в виду, когда называла меня просто демоном с различными эпитетами: пыталась ли она меня обидеть, принизить, укорить или просто показать разницу между нами… или я не мог уяснить для себя… скорее всего, действительно, не мог. Сколько лет прошло после нашего знакомства? А сколько лет я лишь наблюдал за жизнью очаровательного эльфенка, но не смел найти в себе храбрость подойти… защитить… тогда, много десятилетий назад, она бы, вероятно, и приняла для себя роль моей хозяйки… но не теперь.
- Дарий, Алистер… кто они тебе? - поинтересовалась вдруг Жума, подлетев к плите и поставив чайник греться.
- Дарий пока что никто… хотя именно благодаря ему я познакомился с Вингом. Насчет же самого Алистера… можешь мне верить или нет, но он – охотник на демонов, - сказал я, с немалым любопытством наблюдая за реакцией Жумы, силясь понять, что она думает на самом деле. – Уже отметила его правую руку?
- Очень даже отметила. Могу сказать, что ему, мягко говоря, не повезло… энергетика реально огромна, но лично Алистеру она не принадлежит. Ты в курсе, что бывает с такими, как он.
- К сожалению, в курсе, - разве я мог не согласиться?
Действительно, я знал подобные случаи…и ни один не закончился хорошо и счастливо. Смерть ходила по пятам за теми, кто каким-либо образом получал метку высших сил: темных или светлых… вся их жизнь превращалась в непрекращающееся страдание, в бесконечный поток слез о тех, кого забирает смерть в качестве платы за пользование дарами. Такие, как Алистер, чаще всего уходят прочь… и больше их никто и никогда не видит… и вроде бы никто не плачет больше… кроме любящих и любимых.
- И что ты хочешь сделать для него? Или, как всегда, будешь смотреть по ситуации? – в какой-то единственный миг мне почудилось, что я на допросе… я действительно не знал, что я могу… будет ли какая-то польза от того, что уже случилось и чему еще только предстоит произойти.
- Посмотрим, - только и сказал я, в тот момент пожелав все же научиться мурчать, чтобы снять напряжение… просто стать чуть ближе, чем раньше… или как раньше.
Но вместо меня ситуацию разрядил завизжавший дурным голосом чайник.
Сколько нужно времени, чтобы глаза полностью привыкли к отсутствию света, чтобы в кромешном лабиринте мглы научиться различать единственную кварцевую песчинку на многие мили безмолвного гранита? Сколько лет должно пройти, чтобы после голосов, музыки, шума леса, моря в нескончаемой тишине давления подземных городов услышать в раскаленном воздухе краткий звук срезаемого отравленным кинжалом волоса? И сколько нужно тренироваться, чтобы выжить в этом мире разврата и убийств?
Ненавистник света… именно его я искал, очутившись на нижних уровнях материального бытия, на самую границу земли и ада, где, помимо тварей с перекрестков реальностей, жили только приспособившиеся к теневому существованию создания. Темные эльфы. В постоянном раздоре, хаосе кровопролитных междоусобиц они нашли свою отраду…в непрекращающемся самоуничтожении, через служение Паучьей Королеве они строили и разрушали свои города, создавали и сжигали дотла дома и семьи, выкорчевывая честность, сажали предательство, срезая любовь, прививали презрение. Все намеки на то, что после было названо гуманностью, убивалось в самом раннем детстве… и не было пути, выхода из этой круговой поруки, любая возможность сорваться с поводка высекалась на спине ударами змееголового хлыста, оставляя на выжигающем жаром полу, чтобы в моменты недвижных боли и слабости пока еще чистый душой бунтарь смог увидеть себя идущим по пути разрушения и безграничной ненависти ко всему сущему, в том числе и к самому себе.
Вечный наблюдатель… не одно десятилетие мне было интересно, сколько же может продержаться изолировавший себя город дроу, эта бомба замедленного действия. Но конец войне не приходил, вровень, как и конец городу… каким-то непостижимым для меня образом в домах появлялась новая жизнь… и вновь попадала в порочный круг, начерченный предками и высшими силами. Но почему-то я продолжал блуждать по пустынным улицам, заглядывая в окна каждого дома, сливаясь с тенями закостенелых статуй-охранителей, чтобы найти хотя бы самый слабый проблеск надежды, но везде встречал лишь очередные звенья цепи, выкованной Паучьей Королевой, богиней Ллосс.
Слушая приказы и отзывы, я учил язык, пытался постичь его многозначность и многогранность… немного времени мне понадобилось, чтобы понять, что в лексиконе дроу нет места словам «любовь», «дружба», «надежда»… чем-то они было словно стерты. И я понимал, зачем: чтобы ничто не отвлекало молодых эльфов с белоснежными волосами и эбонитовой кожей от служения хаосу, от созидания его в своих сердцах. Зато количество и качество ругательств превосходило даже русский язык после татаро-монгольского ига.
Неимоверно сложно было следить за временем, за течением сезонов и лет там, где стояла вечная ночь постоянный жар адских печей заглушал соленый морской запах. Только периодически подходы купцов к массивным железным воротам града Талар-Нара помогали отметить для себя приход августа – месяца торговли. Когда же на главной площади устанавливалась широкая арена, вырастали шатры и палатки, можно было смело судить, что прошло три года и подошло время воинов – для себя это время я назвал ярмаркой школ бойцов. Любые другие ни отмечались только движением заряда тепла по стеле часовни Нарбондэль.
Почему-то моя память сохранила, что почти кончилось лето, когда я впервые увидел ее… может, она бы и не привлекла мое внимание, если бы, во-первых, не пронеслась мимо меня со скоростью спущенной стрелы, взметнув мой плащ на добрых пару футов, во-вторых, все не происходило ночью, когда даже дроу предпочитают спать, в-третьих, это не оказалось девочкой лет четырех в богатых одеждах… Таким образом получается, что я должен был в любом случае заинтересоваться тем, что так резко и неожиданно ворвалось в мою повседневную скуку.
Больше часа я следовал за ней по пятам, когда она, прячась за каждый камень и почти все колонны, пробиралась к городским вратам, явно, чтобы выбраться наружу… прочь? Мне становилось все любопытней, и свой интерес я даже не думал сдерживать. Потому, если замечал что-либо впереди, либо прикрывал забавное создание с большими, как у летучей мыши, торчащими ушами, либо уходил вперед, чтобы расчистить путь… наверх! К усыпанному холодными кристаллами звезд небу только начавшегося бабьего лета: теплого, золотого, столь разительно отличающегося от могильного гранита. Она даже не думала, куда ей бежать, – просто летела… словно на внезапно раскрывшихся за спиной крыльях. Вверх, по витым путям к полям вереска, к шороху отживающих свое время трав, к тихому шелесту изумрудных с жилами золота листьев. Интересно, знала ли она в тот момент, как называется все то, что ей предстояло увидеть, услышать, осознать? Понимала ли, сколько удивительного раскроется для нее буквально в одно мгновение? Казалось, что да, потому она и хотела покинуть привычный мир.
Несколько минут после полуночи… самое тихое время… и только частое от бега дыхание. Легкие, наполняющиеся ароматами зачинающейся осени. Ее встречали, и встречающий оказался даже для меня весьма необычен – лунный эльф, светлокожий и черноволосый, словно сотканный из красок яркой весенней ночи. Столь живой контраст представал перед глазами, так радовалось ему сердце… даже мое, на тот момент еще не понимавшее, что значит менять свой ритм.
«Ты все же пришла, Жума. Если честно, то я уже и не смел надеяться», - донесся до моих ушей мелодичный, словно бы хрустальный голос эльфа.
«Я… всегда выполняю… свои обещания. Но… и требую взамен… того же», - только и ответило маленькое беловолосое создание, не подбирая слова, но хватая ртом воздух.
Впоследствии я много думал о том, где же тогда совсем малышка, избалованная принцессочка Жума отыскала этого лунного остроухого, Келльвила, своего учителя боевых искусств и искусства жизни и выживания. Спрашивать я не решался, мне все время казалось, что это не мое дело, на что мне тихонько так, тонко открытым текстом намекнут. И до сих пор многое мне неизвестно, но сожаления от сего факта на самом деле весьма сомнительны и не жизнестойки.
Заснеженные холмы, поля, хвойный лес… каждую ночь после ухода осени ко сну я провожал маленькую девочку туда, где среди деревьев затерялся небольшой дом, словно бы связанный из бережно собранных тонких веток и прутьев. То, что с трудом можно было назвать стенами, никогда не пропускало даже малейшего дуновения сквозняка, точно само уже мертвое дерево, из которого заботливо были сплетены узоры жизни и смерти, не позволяло духам холодной зимы войти внутрь, заботливо отдавая накопленное за свою жизнь тепло эльфу и его постоянной гостье. Каждую ночь рядом с этой землянкой сидела тонкая мужская фигура и на тихо потрескивающем костре кипятила воду для горького полынного чая с вереском и лимонником. Без сомнения старый учитель искусства танца с мечами меня много раз видел и я не мог сказать, что его мое присутствие сильно устраивало, но ни разу мы с ним не говорили – не подходили друг к другу, словно нас не касались чужие дела.
Два года я с любопытством наблюдал, как забавное ушастое создание с черной кожей овладевает замысловатыми па, как в крохотные ладошки, словно куколки, ложатся витые клинки-близнецы, как с каждым днем все движения приобретают единый ритм и определенный рисунок. Мечник по жизни, я интересовался и строго судил… и отмечал про себя, что лучшего учителя для принцессы Жумы сложно было бы найти. А все минуты я не смог найти поводов придраться.