Свиньи бывают очень разные, как и люди. Тот кто вырастил в жизни хотя бы одну свинью, никогда с этим спорить не будет. На острове Майкадрана тоже так думали, поэтому никогда свиней не трогали. Так и жили они мирно - люди, занимались своим делом, а свиньи в лесу занимались своим. Никто друг другу не мешал. Люди выбрали себе мэра, а свиньи выбрали себе предводителя. Мэра города звали Лужано, а предводителя лесных свиней звали Кабаньелло. Город был очень богат, и жили в нём люди очень достойные. Как не быть достойным человеком, если всего вдоволь. Город стоял на берегу лагуны, а в лагуне было полно жемчуга. Такой красоты был жемчуг в лагуне, что все сразу понимали, каждому захочется получить такой и лучше бесплатно.
Жители это понимали и охраняли город, как умели, а умели они совсем немногое. Проще всего было никому не говорить, что есть такой на острове город, а ещё проще никому не говорить, что есть такой остров. Так жители и делали. Они построили сообща один большой корабль и в строго обозначенные дни, перерывы между которыми составляли целые месяцы, корабль приплывал на остров и привозил продукты и товары. Город был небольшой, и всем всего хватало. Вход в лагуну был очень узкий и, чтобы кораблю плыть правильно, жители построили неприметный маяк, но хоть он и был в обычные дни неприметным, когда приплывал корабль, он светил очень ярко и входить в лагуну не составляло никакого труда.
Так оно всё и шло долгое время, но однажды корабль, когда он возвращался в родной город, захватили пираты. Ничего не поделаешь, если есть море, жемчуг, золото, и разные другие ценности, то есть и пираты. Пираты всегда очень злые, если добыча небольшая, а корабль им показался совсем небогатым, ведь ни золота, ни драгоценных шелков на нём не было, а вёз он самые обычные товары и простую еду. Всю команду пираты побросали за борт, а капитана решили расспросить, где же его сокровища, если он не возит их на корабле и куда вообще он держит путь. Капитан ничего не сказал, и его повесили на нок рее. Очень стало обидно пиратам, да делать было нечего, пришлось довольствоваться только кораблём, что, в конечном счёте, и неплохо для пиратов, только уж больно неуклюжим и не боевым был этот корабль.
Тем бы дело и закончилось, пираты поплавали бы на корабле, сколько им нужно, да продали его какому-нибудь богатому купцу, но дело повернулось по-другому. Оказался среди пиратов один бывший пастор, который и грамоту знал хорошо и в бумагах разбирался. Любопытный был страшно. Засел он в капитанской каюте, да от нечего делать перечитал все судовые документы и книжки пересмотрел, а в одной книжке нашёл потайную страничку под обложкой, на которой всё и было описано совершенно ясно. Куда кораблю плыть, сколько и какого жемчуга было в последний раз получено, кому передано и другие важные подробности. Пастор был счастлив. Корабль повернул на прежний курс, только уже с пиратами.
Ничего не умели жители острова, кроме как жемчуг вылавливать, потому и захватить их ничего не стоило. Так с тех пор и повелось, пираты приплывают, кой какую еду и самое необходимое жителям привозят, зато всё остальное, нажитое тяжким трудом островитянами, себе присваивают. Обнищали в результате такого оборота дел жители острова до самого крайнего состояния, а пиратам всё едино, отдай то, что положено по нечестному договору и всё, а не отдашь – марш на рею, а то и до лагуны не дойдёшь, прямо на пальме повиснешь. Понятное дело, что и негласный договор о взаимном спокойствии со свиньями сам собой порвался. Стали люди ходить к свиньям в лес и потихонечку на них охотиться, уж больно стали голодать, а поросятинка, хоть и дикая, очень еда хорошая.
Куда с острова деться, как ни густы тут леса, а спрятаться совершенно надёжно невозможно, так и носятся свиньи по всему острову, а всё равно их отлавливают и съедают. Терпеть это стало свиньям невозможно, ведь дикие они, под нож сами не идут, не таков их нрав. Кабаньелло собрал совет старейшин и прохрюкал: объявляю людям войну, всем без исключения и городским и пиратским. Войну-то он объявил, а вот, что дальше делать; чем и как с людьми воевать никто не знает, а Кабаньелло не объяснил больше ничего – у предводителей часто так бывает, сказать, сказал, а вот как это сделать не ясно. Дело кончилось плохо, а точнее, как всё шло, так и продолжало идти. Ели свиней люди.
В такое нехорошее время случилось прибиться к диким свиньям домашней свинюхе по имени Фря, которая вовсе дикой и не была, а довольно долго прожила на ферме, но когда ферму разорили пираты, она убежала, - ловка была и шустра, - вот и убежала. Не очень полюбили её дикие свиньи, за белую кожу, приятное обхождение и лёгкий нрав, думали, что раз она вежливая, так значит просто дурочка, поэтому и прозвали её Простушкой. Пришла беда, отворяй ворота, влюбилась Фря в сына предводителя, молодого и статного поросёнка, такого же приблизительно возраста, как и она, правда, Фря не спрашивала, сколько ему лет, понравился он очень ей, она и влюбилась. Выходит из отцовской пещеры сыночек, скрутит как всегда хвостик залихватским крючком и идёт выкапывать корешки любимого деревца, а Фря за ним, сзади пристраивается.
Только пятачок свой сыночек зароет по самые уши в землю и заворчит оттуда из-под земли довольным хрюканьем, как Фря к нему подбегает и целует его прямо пятачком в зад. Толку от этого было мало. Вытащит пятачок сыночек, стряхнёт с него остатки корешков и пыль, недоумённо посмотрит вокруг маленькими красными глазками, да опять в землю упрётся; так и продолжается до тех пор, пока не наестся. Однако упорные личности, особенно дамочки, всегда своего добиваются. Привык к поцелуйчикам наш сыночек. Вроде бы ничего особенного, подумаешь поцелуй, а вот и нет. Спряталась однажды Фря за кустами, наблюдает за любимым своим, а с поцелуями не спешит. Ходил сыночек, ходил. То под одно дерево встанет, то под другое – везде корешки невкусные, чего-то в них не хватает. Так в тот день и ушёл голодный, ни одного корешка не съел.
То же и на второй день повторилось, а когда несколько дней прошло, отец уже заволновался. Мало всяких несчастий на земле и горожане, и пираты, так ещё и сыночек заболел – не ест ничего, худеет. Фря, наконец, сжалилась, опять поцелуйчики продолжила – сыночек тут же и наелся, да только заметил это отец. Уж старой свинье сразу стало понятно, в чём секрет сыновнего недоедания. Зовёт он к себе Фря и говорит. Девочка, ты у нас личность пришлая, свинья никем не признанная, конечно, понимаешь, что не пара моему родовитому и знатному любимому сыночку. Понимаю, Хряково Величество, понимаю. Что же тогда себе думаешь, когда приучаешь к поцелуйчикам своим моего наследника? Думаю о детишках от вашего сыночка, штук так двенадцать или шестнадцать, с первого раза должно получится, а вы как думаете?
Ни одного у тебя не получится, конечно, от моего сыночка, а вот, если от других каких отцов, например, меня, или от других каких нелюбимых мною сыновей, которых тут пол леса, то возражений никаких нет. Можно бы и от других, да вот люблю я очень сильно именно этого вашего свинёныша, поэтому ни от каких других поросят иметь не желаю. Странная ты свинья, Фря, пожалуй поставлю я тебе одно условие, а если выполнишь его, то и соглашусь, - свадебку отгрохаем, как положено, с песнями и плясками, три больших лужи забродивших бананов выставлю, - только справься, пожалуйста, ты мне как невестка очень даже по душе. Слушаю ваше хрюканье, Ваше Хряково, внимательно.
Условие моё хрючит очень просто: избавь нас от пиратов, тогда и сыночек твой, а там глядишь, и людишки малость подобреют, и воевать с ними не придётся, согласна? Куда деваться, если по свински любишь - согласна. Сказала так Фря, а сама, как только отошла подальше в кустики, так и заплакала горькими слезами, будто и себя и детишек своих уже оплакивает. Только неожиданно как огонёк моргнул в пальмовой листве. Идёт Фря на свет того, привидевшегося ей огонька и думает – рано помирать, всегда выход есть, а там, как бог даст. Вернулась она к Кабаньелло и говорит: вели своим свиньям выгрызть мне лодку из ствола самого большого дерева, вели также парус сплести из самых широких листьев, когда готово всё будет, ещё скажу, что мне надобно.
Делать нечего, надежды всё равно никакой, велел сделать Кабаньелло так, как просит Фря. Когда всё было готово и под сенью леса в голубом ручье закачалась большая лодка, Фря сказала предводителю: теперь в пустую тыкву соберёте мне светлячков, да самых сильных и ярких, положите им в тыкву мёда, чтобы им было что поесть, а сам пошлёшь самого смышлёного кабанчика договориться с мэром Лужано, вот о чём…. И на ухо прошептала Кабаньелло секретные слова. Ночь наступила очень быстро, так всегда бывает на юге, ближе к экватору. Вроде бы только солнце светило, а вдруг раз, и нет его, полная тьма. Только звёзды вспыхивают сразу яркие, луна выходит жёлтая и море светиться начинает, самым странным светом, какой на земле возможен. Парус от легкого ветерка надувается, сидит Фря на корме, лодкой правит.
Время проходит, рассвет настаёт, а лучше бы его и не было, так сразу жарко стало, что никакое купание в тёплом море не помогает, а пить так хочется, что никаких запасов воды не хватит – всё одним махом можно выпить. Фря существо терпеливое, голову парусом спущенным прикрыла и ждёт, мечтает. Вот подходит к ней её любимый, поглаживает её по белому бочку, почёсывает животик, по всем сосочкам язычком пробегает, вздрагивает во сне Фря, так ей хорошо, что даже не слышит, как хрюкать начинает; хрюкает и хрюкает, а на то хрюканье жалобное черепахи из воды носы вытягивают, очень они любопытные эти черепахи. Потому как любопытные, так поэтому долго и не выдержали, спрашивают: свинюха мореходная, зачем так жалобно хрюкаешь, так, что черепашья селезёнка разрывается, что случилось у тебя, может в море заблудилась, так скажи, мы тебя мигом куда надо доставим.
Очнулась Фря. Черепашки вы мои милые, просторы морские бороздящие, не нужно меня никуда доставлять, а всё что мне от вас надо, так то сочувствие ваше морское, женское и более ничего не надобно от вас. Сочувствие рыбок не стоит, поэтому, как услышали грустную историю черепахи, так столько его Фря предоставили, что уж она не знала, куда от черепашьего сочувствия деться, зато вечер быстро наступил, да ночь опять море накрыла, звёздочки вновь включились. Смотрит Фря на горизонт и видит, что маяк зажгли на берегу, значит скоро пираты появятся, дань свою неправедную получать. И точно, не прошло и нескольких часов, а с другой стороны завиднелись знакомые паруса пиратского корабля. Подняла Фря свой пальмовый парус и поплыла на пересечение курса с пиратами, а как только выплыла, выровнялась на линии маяка и идущего на неё судна, так достала тыкву со светлячками и три раза её открыла и закрыла. Теперь она стала ждать.
Ждала довольно долго, вот уже и пиратское судно довольно близко, а результата всё нет, как нет. Совсем заволновалась Фря, но тут вдруг облегчённо хрюкнула, – потух маячок, - всё в порядке, поняли её на берегу. Подняла Фря парус, а тыкву на нём открытую приспособила, так теперь и плыли суда – маленькая лодочка Фря, а за ним в кильватере большое пиратское идущее на свет светлячков, будто на свет потушенного маяка. Плыли они плыли и приплыли прямо на огромные камни, там Фря ловко проскочила все камушки и на берег высадилась, а судно пиратское налетело на камни и затонуло, а до берега ой, как далеко ещё было – все пираты и погибли, как один. Беда только одна произошла. Лодка Фря тоже затонула, а одной ей никак её не починить.
Не знает Фря что ей теперь делать, ходит по берегу, хрюкает жалобно, так и прохрюкала до самого утра. Утро в самом разгаре, вот уже опять жарко становится, а Фря всё плачет и плачет, на воду смотрит, а вода вся обломками пиратского судна покрыта, и так ей от этого грустно, ведь и она также теперь погибнет, не увидит больше своего любимого с такими прекрасными маленькими красными глазками. Вдруг видит, вода так и закипела вокруг прибрежных камней, словно змеиные головы из неё показались, да в огромном количестве. Оказывается это черепашки приплыли послушать опять как жалобно хрюкает Фря.
Когда им это надоело, они говорят: наслушались мы твоего замечательного, жалобного пения, скажи, что для тебя сделать можем, а когда услышали просьбу Фря, то только рассмеялись – вот тоже беда, садись к нам на панцири, а мы пока плывём, нырять в море не будем, скажи только, как остров твой называется, мы по своей карте магнитной, положение его уточним и проблем никаких не будет. Знать бы как остров называется, да откуда маленькой свинке разные названия знать, возьми да и скажи: Жемчужный, точно, Жемчужный он, вот какое красивое у него название. Жемчужный, говоришь? Знаем такой, совсем он недалеко, только два раза за горизонтом скрыться, и приплыли, садись – отваливаем от этого нехорошего берега.
Долго, как показалось Фря, плыли черепахи с ней на спинах, но зато все три большие лужи с бананами замечательно забродить к свадьбе успели, всем гостям понравилось. Некоторые прямо в них и заночевали, а уж где люди ночевали, после того, как отметили счастливое освобождение, то свиньям неизвестно.