На завалинке возле старого ветхого, покосившегося на бок дома, сидит старость. Сидит и смотрит куда-то вдаль, на горизонт, будто там, как на экране показывают фильм – ее жизнь. Глаза ее грустны, опухшие от слез, пролитых за долгую и тяжелую жизнь. В них вселенская усталость и грусть, хотя где-то в их глубине еще тлеет огонек жизни. Вся ее сгорбленная фигурка, похожа на огарок свечи, горевшей долго, согревавшей и дарившей тепло кому-то.
Всматриваясь вдаль, она вспоминает что-то хорошее и на ее лице появляется подобие улыбки, но какой-то не реальной, далекой. Отголосок, прошлой, молодой жизни.
Вот ее муж, еще молодой и улыбающийся, дарит ее букет полевых цветов. Первый, застенчивый поцелуй на окраине деревни. Там же первое признание и предложение выйти за него замуж. Шумная, веселая свадьба.. Целый год счастливой жизни, душа в душу. Долгожданная беременность…
Кадры старой пленки сменяют друг друга. Теперь ее глаза наполняются слезами. Она тяжело вздыхает и в ее уже мутных от старости, но все еще голубых глазах, отражается боль.. Она трет иссохшие, потрескавшиеся и покрытые морщинами - складочками, будто прибрежный песок, омываемый водами, руки, некогда гладкие и бархатные. И на них жизнь наложила свой отпечаток. Тяжелая работа врача, труд по дому, ожоги, порезы, холодные зимы и стирка в прорубе…Когда-то сильные и красивые, теперь они больше походят на тонкий пергамент, на котором записан ее жизненный путь…
Война. Его забрали на рассвете. Обещал писать. Знал, что она его дождется, верил. Она слишком хотела быть рядом с ним. Родила, оставив ребенка маме, уехала за ним. Искала его во всех лицах раненных, искалеченных войной парней. Проливала слезы над каждым погибшим, вымаливая жизнь для него. Потом был Ленинград. Голод. Страх. Именно здесь им суждено было встретиться вновь. Исхудавший в рваной одежде и грязных бинтах он случайно забрел в полуразрушенный бомбежкой дом, чтобы пересидеть, не было сил. Она тогда с трудом его узнала. Отчужденный, пустой взгляд в никуда, казалось, его больше не интересовало ничего. Отмыла, обогрела, как могла. Целовала. Обливала горячими слезами, пыталась растопить холодный взгляд. Он изменился навсегда..
Закончилась война. Пытались наладить жизнь. Появились еще дети. Но он больше не смеялся, как раньше, лишь при виде малышей, его лица касалась легкая улыбка. Все ночи - это его крики во сне и ее слезы в подушку. Будила. Прижимала к себе. Успокаивала. Боялась за детей. Боялась за него.
Вскоре он слег. Дало о себе знать старое ранение – осколок в груди, у сердца. Нужна была операция, но он отказался. Устал проживать войну каждую ночь. Просил понять, простить и отпустить, хотел заснуть и спать без снов и боли… Уговорила. Положили в больницу – не помогло. Поздно. Похоронила его, потом родителей. Одна детей поднимала. Надо было идти дальше, ради них. Ради частички его в них. Все что она могла себе позволить, находясь в одиночестве, когда дети были в школе, тихо всплакнуть. Нехотя поднималась и вновь бралась за дела. Болело сердце и душа, но она прятала боль за улыбку. Ночами думала о смерти, но гнала эти мысли, надо быть сильной ради детей.
Заставляла себя жить. Проходили годы. Острая боль превратилась в тупую, ноющую занозу, где-то глубоко, не достать, не вылечить. Дети выросли. Ушли из дома. Создали свой, новый. Новую семью. Жизнь продолжалась. Теперь она наблюдала за всем со стороны. Когда они были далеко, она чувствовала себя не нужной, отжившей, понимала, что это уже другая жизнь и к ней она не причастна. Ее дом старел, она старела. Дети изредка навещали, привозили внуков. Тогда она сияла, оживала. Боль уходила на время, ее сменял веселый, беззаботный смех детей. Приходит весна за зимой, и распускаются новые цветы, даже там, на том поле, где шли танки, выдирая траву с корнем, где земля была пропитана кровью. Весна берет свое, заставляет пробиваться новые побеги и возрождает жизнь, заставляя бороться.
Тяжело вздыхая, думая о своем и теребя краюшек столового полотенца то грустила, то улыбалась старость..