Помню себя совсем маленькой девочкой — на поляне, среди зелёной травы и одуванчиков, когда я ещё и слова такого
не знала — одуванчик — а просто плела золотой венок. Потом ко мне пришли саранки, гвоздички, шары синеголовника, ключ, журчащий в густом таволожнике, и мой багульник, и мои сосны, и мои лягушки за бабиным огородом — я с ними очень дружила. Ещё птичьи гнёзда в траве с пёстрыми яичками и страхолюдными птенчиками, которых я видела много, потому что часами лазила по окрестным горкам. И страшный «ров» — овраг за огородами, где, говорят, видели волка.
Потом, уже потом — приморские могучие кедры и маньчжурские орехи, и берёзовая роща с огромными мухоморами в ногах,
и бурундучок, бравший хлеб с моей ладошки у старой поваленной лиственницы.
И сжатые в крохотном кулачке пятачки одуванчиков — первый «букет» от сына.
И круглый багряный лист осины, и золотые тополя в синем небе.
И те первые мартовские лужи со льдом по краям, а я, маленькая, выламываю красными руками эти льдины, такие узорные снизу,
с намёрзшими травинками, и украшаю ими свой «дом».
И счастье, когда идёшь из школы и в конце улицы на опушке леса видишь лилово–розовую полосу — багульник зацвёл!..
И запах весенней земли от свежих грядок, ещё пустых, когда она влажно рассыпается в руках и благоухает, благоухает...
И три тонкие берёзки, возле которых мы гуляли с сыном и дочкой, любовались, играли, одуванчики на варенье собирали…
И разве можно без всего этого — жить?..
26.3.95