Город, стоящий на берегу Золотой Реки, строили при участии прежних Хранителей Лаэнса. Его стены и ворота были защищены мощной древнейшей магией этого мира. Бесполезно было использовать осадную технику, порох и заклинания. И даже вся мощь всех волшебников, которых приволок с собой Фе, была не способна что – либо сделать с грандиозным сооружением. Так, снести несколько зубцов на стене, отковырять пару камушков…
- Фе может найти кого – нибудь из Дома Сосны или Яблони. Они попросят – и ворота откроются. Как Элоиза и Клавдий, - тревожился правитель.
Эжен обиделся.
- Счаз. Как же. Так мы и скажем. - Но потом признался: - Ну да. Может.
- А Тайная Дорога? Мы тогда вышли так просто.
- Я там уже побывал. Теперь будет сложнее. Кстати, это не единственный подземный путь, по которому можно проникнуть в город. Ты знал? Я проверил их все. Наш собственный призрак обещал, что его друзья будут начеку.
- Ты их уже не боишься?
- Боюсь, Недди, а что делать? Хорошо, что они помогают нам.
- Вот то–то же. Послушай, Эжен, как здесь существовала команда Фе? Устроили свинарник в нормальном доме. Им что, не нужна посуда? Они её всю побили. А что сделали с мебелью? Смотри, вон и вон. Никакая реставрация не поможет. А я ещё огорчался, что Клавдий ломает много вещей. Это ж надо, раздолбить все стулья! Где они сидели – то? На полу? Может, пойдём в мой кабинет? Там хоть диван сохранился.
- Нет. Там у тебя эта картина. Не удержусь и посмотрю. Потому что очень скучаю.
- Ну и что? Посмотри. Это единственная вещь, которую не тронули. Благодаря ей и диван уцелел. Он как раз напротив. Удобно сидеть и смотреть.
- Не могу я, Недди. Из – за этой Тэин у меня в душе всё перепутано. Всё не так. Я боюсь. Кстати, глянь, эти шутники везде бантиков навязали. Синеньких.
- Синеньких? Это они наши флаги на полосочки порвали.
- А где оранжевый флаг?
- Элоиза стирает. Его использовали как тряпочку.
На всякий случай Недди выглянул в окно. Элоиза могла стирать, а могла подслушивать на крыше.
- Что ж, тряпочка – это не бантик. Отстирается.
Зал Приёмов производил ужасное впечатление. Груды разбитой мебели, мусор, содранные шторы и разодранные знамёна. Кресло правителя использовали как мишень для стрельбы из луков.
- Да ладно, - сказал Внедрилий. – Вот прекрасный случай сменить интерьеры.
- За какой шиш, Недди? Нетум после войны будет очень – очень бедной страной. Очень голодной. Мы, конечно, поможем, но…
- Главное, пережить зиму, Эжен, а там… О! У меня есть пара идей. Нетум быстро поднимется. Только бы снова не было засухи.
- Не будет, - пообещал Хранитель Вод.
Они говорили так, будто победы было не избежать, будто они уже победили и ничего не угрожало их жизням. На самом же деле они только что отпустили людей, советников и прочих, выслушав их отчёты и дав ценные указания. Город спешно готовился к осаде.
Поэт Степан Пыльный продолжал благородное дело заботы о согражданах. Он получил возможность более – менее прилично устроить невольных пленников города, обеспечить их, пусть порой полотняной, но всё же крышей над головой, регулярным, пусть и скудным, питанием, медицинской помощью и поддержкой. Он был счастлив, как и все, что вернулся его друг Недди. Была бы возможность, он ходил бы за правителем хвостиком, как Элоиза.
Тали Стани, нахохлившись, сидел под стеной. Его жизненные устои пошатнулись и дали трещину, поколебленные поступками его сына, Алеша, Дрэйта, Нора Брасона и самого Акорса. Бедный эльф чувствовал себя, как несмышлёный младенец, только – только познающий мир. Алеш не замечал его, Дрэйт сторонился.
- Мой мальчик, прости меня, - взмолился Тали, столкнувшись с ним на улице.
- Да я не сержусь, господин. Я всё понимаю, - ответил он и попытался уйти. В глазах юноши был испуг.
- Но ты вернёшься домой? – спросил тот, кого родители Дрэйта считали своим другом. Для него это было важно.
- Конечно, вернусь, господин, - улыбнулся молодой эльф. – Навещу маму и папу и вообще всех, а потом уеду в Лесной Край.
- Из – за меня?
- Просто я так хочу, господин, - соврал Дрэйт и попросил разрешения идти.
Тали остался в Синем Городе сражаться против Фе, потому что это из – за него в душе такой кавардак, а в мыслях разброд.
Клавдий пропадал в казармах, но под вечер обязательно заходил к Элоизе. Она ждала этого часа с замиранием сердца. Ей не хватало юного капитана. Она бы попросила отца, чтобы он держал её друга при себе, скажем, курьером или что – то вроде этого, но понимала, что Клавдий будет недоволен. Он хотел проявить себя. Роль посыльного для этого не годилась. Элоиза знала, почему он так старается. Ради неё. Это была их тайна, и душа Элоизы пела, когда она думала об этом. Почти шестнадцатилетний Клатти Ниго был самым молодым десятником в войске. Он, Тим и Тоэм, сын воеводы, находились сейчас под началом Шоэтта Кэло из Лесного Края. Элоиза иногда развлекалась тем, что смотрела, как он ими командует.
Наследница моталась со Степаном по городу, решая его насущные проблемы. Недди не мешал будущей правительнице. Это шло ей на пользу и отвлекало от грустных мыслей. В первый же день она уткнулась папе в колени и горько разрыдалась.
- Нас теперь шесть, - твердила она. – Не восемь, а шесть.
Недди понял, о чём она плачет. Из восьми подружек, что весело носились по Цветной Площади в День Всех Рек, две не пережили правления Нора Брасона.
Элоиза называла ещё имена, а он обнимал её и гладил по голове, не зная, как утешить. Просто тихо плакал с нею.
Недди предлагали увезти его дочь на восток, за Реку, в один из тамошних городов. Эжен говорил, что что вряд ли Фе сможет перейти на тот берег. Хоть какая – то гарантия безопасности, особенно, если разрушить мосты. Только Элоиза отказалась наотрез. Правитель подумал и велел, чтоб от него отстали с этим вопросом. Он умрёт от страха за дочь, если она будет далеко. Если Синий Город будет взят, ей не спастись нигде.
Правитель редко виделся с Марысей. Что ему делать во дворце? Тем более его прекрасный дом сейчас уныл, разгромлен и разграблен, слуги перебиты, а новых нанять не на что.
На второй день, вернувшись под вечер, Недди удивился отсутствию бардака. Не подлежащую реставрации мебель и прочий мусор жгли на заднем дворе. Что ещё можно было починить, снесли в небольшой зал на первом этаже и там уже кто-то постукивал молотками. То, что уцелело, было рационально расставлено. В зале Приёмов обнаружился сшитый из ленточек флаг Нетума и Синего Берега с золотой звездой, чуть кривоватой после реставрации. В коридорах и залах женщины и мужчины заканчивали уборку. В кабинете на диване сидела Марыся и
штопала беленькую скатерть.
- Извини, Недди, но готовить не люблю. Лучше шить буду. Видел флаг? Это я сшила, - похвасталась девчонка.
- Марыська! – вскричал правитель. – Ты за какие деньги наняла этих людей?
- Кого это я наняла? – возмутилась та. – Чего это я тебе нанимать буду?
- Что ты им пообещала?
- А что у тебя есть такого, что я могла бы им пообещать?
- А что, что ты сделала? Людям надо платить, Марыся. Мы бы пока и так… Мы бы сами…
- Вы бы сами еле живые приползаете в темноте. А кое – кому не нравится, что резиденция любимого правителя чуть чище очень грязного хлева. Это, Недди, обычный энтузиазм. И всенародная любовь.
- А? Да… О! – растерялся правитель.
- Конечно. Людям хочется отплатить за всё, что ты для них сделал.
- Я?
- Ты где ел? – озаботилась девушка.
- Там. Где – то там.
- Травку погрыз?
- Почему?
- Зелёный очень.
Внедрилий схватился за лицо.
- Это от голода, - пояснила вредина. – Ну, ничего. Наш большой
человек Семён приступил к своим обязанностям. Я объяснила ему, что потерю одного солдата в его лице войско переживёт, а вот потерю правителя – нет.
- Не понял. Я что, такой голодный, что того и гляди помру?
- Не надо так пугаться. На сегодня нам обещана обалденная овсянка.
- А где Элоиза?
- Поела и спит. Я постелила ей всё чистенькое. Я запретила ей болтаться по улицам позже девяти. А в десять она должна уже быть в постели.
Правитель только глазами моргал. Кроме него Элоиза мало кого слушалась. Марыся же, сдвинув брови, отчитывала его:
- Нельзя эксплуатировать ребёнка, как взрослого. Ребёнок нуждается в отдыхе после такого пути. Я ей всё объяснила и она прониклась.
- А кто эксплуатирует – то?
- Степан этот ваш. Совсем загонял ребёнка. Элоиза туда, Элоиза сюда…
- Вообще – то я думал, это она его загоняла. Но, Марыся, я даже не знаю, что и сказать.
- Скажи «спасибо», Недди, - улыбнулась девушка и показала ему починенную скатерть. – Праздничная овсянка после тяжёлого трудового дня. Идём?
- Идём, Марыся. Спасибо.
Так, можно сказать, в узком семейном кругу, они отпраздновали возвращение в Синий Город. Сидели на досках, положенных на уцелевшие стулья, чтобы всем хватило места. Призрачный предок тоже устроился за столом. Он морщился на овсянку и, не смущаясь сам, но смущая других, принимал участие в общем разговоре. Вместо бокалов с вином они поднимали немыслимые плошки с водой, что так долго была драгоценнее всего в этом городе. Недди восхищался теми, кто в страшные дни правления Нора Брасона сохранил достоинство и человечность. Тут особенно досталось поэту Степану. Коэл ухмылялся, думая о том, что король Эжен, пил ещё за то, что Фе движется со своим войском в этом направлении, а не в сторону Лесного Края.
* * *
Если бы Яночке сказали, что это она спасла от нашествия Лесной Край, Анорру, Н’дэр и Северные Земли, она бы не поверила. Но она взяла на себя возню с Сердцем Реки, она бродила к северу от Нетума в поисках Забытой Скалы, и Фе двинул свои полки на юг. Не хватало ещё, чтобы две, крайне нужные ему вещи, сгинули в этой войне. Под «двумя вещами» колдун разумел Камень Хранителей и Яну, которая должна была заменить ему Илоу. Придёт время – и он их сцапает, может, даже на Забытой Скале. Это лучше всего.
Второй причиной того, что Фе шёл к Синему городу был маленький Куг – Ги. Зачем лишние проблемы и преждевременные встречи? Да, маг принял кое – какие меры, чтобы эксцентричный Куг–Ги не спешил жертвовать собой ради избавления Иллена от Фе. Но инстинкт самосохранения требовал держаться подальше от маленького проныры.
Замечательная идея! Гениальная догадка! Фе ощущал себя великим и бессмертным, как Боги. Его враг не решится причинить ему вред.
Двигаясь к Столице Нетума, колдун так и этак рассматривал ситуацию. Она нравилась ему. Плевать, что его фокус с призывом демонов Пустыни потерпел неудачу. Плевать, что ему пришлось притащить на Иллен войско, которое он готовил для более великих целей. Но стоит только представить: тяжёлые испытания, победа, ликование – и всё прахом. Полное поражение войск Нетума, Лесного Края и Н’дэра. Подумаешь, Лесной Край какой-то! Он никуда не уйдёт от Фе. В ближайшем будущем диктатор накажет непокорных, посмевших нарушить его планы.
Фе спустился к Золотой Реке. Он улыбнулся. Теперь это не просто водный поток – это гарантия его бессмертия. Надо же, он думал, её вода схожа цветом с ярким золотом, но она пугающе темна.
Маг подошёл к самой воде. Она словно шарахнулась от него. Будто не желая касаться, обтекала его ноги.
«Интересно, - подумал тщеславный тип, - брезгует, что ли? А если я пройду ещё?»
Опомнился колдун слишком поздно. На него неслась огромная зеленоватая масса воды. Он окружил себя защитой и стал подобен помидору в стеклянной банке.
Фе осторожно пробирался к недалёкому берегу, сдерживая могучий напор Золотой Реки. Да, он бессмертен и неуязвим, но кому охота, чтоб его унесло в море накануне запланированного торжества? Едва ступив на берег, маг ринулся наверх, оступаясь и падая. С его весом бег давался нелегко. Беснующиеся волны скакали следом, заливали водой сапоги.
Оказавшись на самом верху, маг рухнул в траву. Река текла мирно и тихо. Отныне Фе стал считать её своим личным врагом. Таким же, как Куг–Ги.
- Эжен! – крикнул колдун. – Я знаю, что это ты! Иди сюда, я что – нибудь сделаю с тобой!
- Эй! – отозвался Хранитель с маленького островка. – Попробуй давай!
Хорошо, что предусмотрительный Фе высадил свой десант на правом берегу, на том же, что и Синий Город. Иначе ему ни за что бы не перейти Реку. Ну, пока не перейти.
Что ни пытался предпринять колдун для уничтожения младшего Лаэнса, всё разбивалось над Рекой. Она не выдаст своего Хранителя. Тот даже не пытался ответить.
- Эй! – снова крикнул он. – Жди меня, я сейчас.
Через пять минут чёртов Эжен возник прямо перед председателем.
- Привет, Фе, - нагло сказал этот щенок. – У меня к тебе счёт. Ой, какой огромный!
- У меня к тебе нет счёта. Просто ты мне мешаешь.
Фе не ожидал увидеть Эжена таким. Тот был бледен, очень похудел, в усталых глазах порой поднималась волна боли. Видно, проклятие Тэин не сказка. И всё – таки он оставался тем же изящным, задорным и наглым Лаэнса, каким Фе запомнил его на том празднике, где младший Хранитель познакомился с Елицей.
- Скажи что – нибудь, - попросил мальчишка.
- Я восхищён твоим мужеством, Эжен, - совершенно искренне признался Фе.
Тот, как всегда, был в своём репертуаре и ответил:
- Я тоже. Какие у нас планы на будущее?
- Какое у тебя будущее, Хранитель? Самое большее – несколько дней. Если не сдохнешь сам, погибнешь в Синем Городе. Я возьму его очень быстро. Что будет дальше – ты знаешь.
- Это же Синий Город, Фе. Он неприступен. И там есть я. Уходи с Иллена. Пусть все останутся живы.
- Держи карман шире, - посоветовал маг и, шагнув вперёд, сделал быстрое движение рукой. Эжен просто отступил в сторну.Фе покатился со склона навстречу радостно заскакавшим волнам.
Подоспевшие солдаты подхватили диктатора и выволокли наверх.
- Я оступился.
Эжена нигде не было. На траве поблёскивал кинжал Фе, которым он было замахнулся на Хранителя.
Маг глянул на матовую воду. Значит, Река обладает собственной душой? Прежде чем натравить её на него, Хранителю стоило бы подумать над тем, что будет, если Фе захлебнётся в её волнах.
* * *
После того, как Акорс получил письмо Виктора, он пробирался колючими шуршащими лесами левого берега к одному месту. Это место, по его мнению, располагало к отдыху и размышлениям. Бывший владыка Н’дэра ни разу не заходил в этот дом, предпочитая наблюдать за его обитателями из укрытия. Да и было это давным – давно. Почему его вдруг потянуло именно туда, Акорс не знал, но он ехал, порой перечитывая послание бывшего врага. Оно было полно добрых слов и благодарности. Акорс решил, что теперь он может позволить себе открыть дверь и войти…
Виктор не знал, но на счету колдуна было ещё одно хорошее дело.
Что – то случилось с Цепью, и Акорс попал совсем не туда, куда рассчитывал. Он ждал прибытия своего коня, когда у него появился неожиданный сосед.
- Здравствуй, Штефан, - сказал Акорс.
- И тебе того же, - буркнул муж Снежаны. Он был весь в пыли, остюках и синяках, но дело своё знал очень хорошо и сразу же приступил к выполнению задуманного Фе: перетягиванию бывшего владыки почти всего Иллена на сторону Третьей Силы. Акорс должен быть сейчас напуган до невозможности и мигом согласиться на добровольное сотрудничество.
Замученный бесплодным блужданием по нарушенной системе Проходов, волшебник трындел и трындел, но видел, что его слушатель не выглядит испуганным. Когда же Штефан дошёл до главы, в которой следовало живописать то, что ждёт строптивца, если он не примкнёт к сплочённым рядам сторонников Фе, Акорс расхохотался ему в лицо.
- Ты, как я вижу, выжил из ума, - веселился он. – Ты, я чувствую, не осознал, что произошло.
Акорс сам очень удачно живописал недавние события. Он с удовольствием видел, как у Штефана отвисла челюсть, едва он услышал, что путь призванных Фе демонов Пустыни не закончился бы в Нетуме. Он пролёг бы по всему Иллену. Они уничтожили бы самого Штефана, ведь тот не находился в это время под прикрытием каменных стен.
- Что же твой большой друг тебя не предупредил? – веселился Акорс. – Знаешь, если бы не мы все: я, Виктор, Эжен, Внедрилий, Куг – Ги и прочие, не видать бы твоей злющей жёнушке не только тебя, но и ваших дочек. Внуков тоже. Ты хоть знаешь, что у тебя теперь внук и внучка? Хотя нет, ты занят более важными делами. Ты развесил уши и слушаешь, как Фе тебе врёт, что Лесной Край не будет затронут Изначальным Огнём. Ты знаешь, что твоя Марыська была в тот самый час у Западных ворот?
- Что?!
- То самое. У них с правителем, понимаешь ли, любовь. Ты и этого не знал? Заботливый папочка. Всегда вникает в проблемы детей.
Штефан сам себе вцепился в волосы. Что за Фе?! Не сказать ему! Обмануть! Не предупредить, чтобы он сумел уволочь за шкирку своих дочерей! И потом как можно: их со Снежаной младшая девочка в чистом поле, в такое время, у Западных Ворот? А если бы Эжен проявил слабость? Да ещё эта её любовь. И, чёрт возьми, к кому?!! Акорс продолжал издеваться.
- Да, Штефан, нелегко тебе. Ты ведь связался с Фе только ради того, чтоб вернуть Елицу. Вы со Снежаной не хотели, чтобы она вышла за того, кто обречён. Давай забудем о том, что должно было случиться, но не случилось. Я сделаю предсказание. Как Эжен. Ты сильный волшебник. Ты действительно можешь решить судьбу Столицы. Фе завладеет Сердцем Реки, двинет своё войско на Лесной Край и… О! Ты прекрасно знаешь, что может произойти. Помнится, в одной вашей земной песне женщина в такой же ситуации бросилась со стены. Вместе со своими детьми, чьими – то внуками. Как звали женщину? Ага. Ты тоже знаешь. Как тебя угораздило дать дочери такое имя?
- Но имя – то при чём? – залепетал пришибленный всем этим Штефан. – Нормальное имя. Кто ж знал…
Акорс решил добить его.
- Ну, а насчёт Марыськи я тебе вот что скажу. Ты сейчас начнёшь дёргаться по поводу того, что и она тоже не в того влюбилась. Нищий правитель разорённой страны с ребёнком на руках… И знаешь что? – Акорс зашептал в ухо Штефану, словно кто – то мог их услышать. – Будто бы только он один может избавить Эжена от проклятия Маленького Народа. Взяв на себя. Я уж Виктору не говорил, зачем волновать человека напрасно? К тому же это могут быть лишь слухи. Ведь понятно же, что это невозможно. Хотя кто знает? Этот Недди такой…
- Акорс, ты что говоришь? Что, и Марыся тоже?..
- Да нет, ты легко можешь избавить её от этой судьбы. Помоги Фе завоевать город – и его солдаты убьют Недди и его дочь на глазах Марыськи. Она девушка впечатлительная, сердечко нежное, может и помереть от расстройства. Но главное – уберечь от нежелательного замужества. Опять же, чужого ребёнка воспитывать не придётся. Ты только представь, как тяжело Елице растить мою дочь. Будете со Снежанкой приходить к девочкам на могилки, требовать благодарности за избавление от злой судьбы.
Штефан глядел дико.
- Ты что несёшь, Акорс? – наконец проблеял он.
- Я же сказал, предсказание. Ты не задумывался над тем, почему сбываются все слова Эжена? Да просто никто ни разу в них не усомнился. А если бы в самом начале кем – то был выбран другой путь? Привёл бы он к той же цели?
- Усомниться?
- Да. Стоя на перекрёстке, выбрать дорогу. Одни дороги ведут к богатству и славе. Другие – к дому. Некоторые – к тем людям, перед которыми мы виноваты. Просто попросить прощения.
- Особенно это к тебе относится, Акорс. Попроси прощения за уничтоженные тобой страны и жизни – и тебя простят, - съехидничал Штефан.
- Меня не простят, я знаю, - сознался Акорс. – Тем более, что некому будет. Ты же сказал, я нужен Фе, как оружие для завоевания других миров. Ты же изо всех сил помогаешь раздобыть Сердце Реки и… Какой там мир следующий? Не твой ли, Штефан?
Тот потихоньку начал пятиться назад, посвёркивая ставшими безумными глазами. Он хотел одного: как можно быстрее попасть домой, поразмыслить надо всем и, возможно, больше никогда не возвращаться на Иллен. Пусть – ка Фе побарахтается без него и без Снежаны. Без Илоу, которого сам же загубил. Без Акорса, который не собирается ему подчиняться.
- Мне понятны твои мысли, Штефан. Думаешь, как вытащить отсюда дочерей? Они не пойдут с тобой. Хочешь ещё одно предсказание? Их мужчины сумеют позаботиться о них. А ещё есть девочка Яночка, которую ты, слава всем Богам, не сумел укокошить.
- Да, - сказал Штефан. – Мои девочки не вернутся. Ты говоришь, они теперь знают про Алону и Горный Замок? Ну пусть. Пусть. Я наделал ошибок. Но они ведь останутся живы?
- Надеюсь, - совершенно по – человечески улыбнулся Акорс. – Ты, Штефан, не пользуйся Цепью, там какие – то неполадки. Сколько дней ты уже блуждаешь? Давай – ка сразу к Снежанке под бочок. Это гораздо проще.
Когда бывший соратник испарился, Акорс облегчённо вздохнул. Это была большая победа. Уж не овладел ли он магией Хранителей: так здорово обработал Штефана? Он удалил с Иллена опасного соперника Лаэнса. Уже легче.
По пути к намеченной цели, Акорс с удовольствием вспоминал это событие. Наконец он выбрался на берег Реки. Мимо разрушенного им же городка, по краю заливных лугов, он двигался на север. Вдали, на правом берегу, едва маячили Светлые Горы. Акорс углубился в лес.
Лес был мрачноват. В далёкие времена здесь росли другие деревья. Но теперь даже на этих, хорошо переносящих засуху, было полно сухих веток.
«Да, здорово я поработал над левым берегом. Ещё бы чуть – чуть…»
Акорс подумал об этом вскользь, как о чём – то, не достойном внимания.
Тропинка сделала поворот – и его глазам открылся огород за весёленьким, выкрашенным в два цвета, заборчиком. За ним, в самой серёдке, помещался колодец под резной крышей. Все верёвочки, столбики, подпорки, скворечники, кормушки и дуплянки были расписаны яркими узорами или просто цветные. Здесь всюду что – то зрело и умопомрачительно пахло. От запаха тёплых ягод, травы и цветов и от всей этой красоты у Акорса ком застрял в горле. Он двигался по тропинке, ощипывая смородинку и малину. Коня волшебник оставил за пределами огорода. На всякий случай. Толкнув следующую калитку, он оказался в большом чистеньком дворе. И, между прочим, Акорс знал, где лежит ключ от дома.
Было очень тихо. Не лаяла собака, не мычали коровы, не бегали вокруг куры. Кроличьи клетки были пусты. Никто не маячил у дома, не выглянул в окно.
Акорс сел на скамейку и стал глядеть по сторонам. Это был не обычный дом и не обычный двор. Всё здесь, от лавки, на которой он сидел, до трубы, было красиво разрисовано и украшено резьбой. Наличники и даже дверь и ворота – все в интересных загогульках и фигурках. Столбы с верёвками для сушки белья – в форме спиралек с маковками наверху. Линии резьбы складывались в сосновые и яблоневые деревья. Они переплетались ветками, качали на себе диковинных птиц. И повсюду – яркие, весёлые краски. Но Акорса заинтересовало кое – что другое.
Полустёршиеся рисунки на нижних брёвнах сруба. Детская, неумелая ещё рука выводила эти солнышки, домики, человечков. А вот рисунки, расположенные повыше. Ребёнок подрос, картинки стали интереснее. Видно, что здесь очень любили малыша и не драли за вихры за раскрашивание стен. Но это ещё что!
Внутри стЕны, обитые досками, разукрашены были сплошь. В сенях – беспорядочное нагромождение картинок, в комнатах – специальная роспись для красоты. Цветы и животные, затейливые узоры. И везде по низу стен – детские рисунки, выполненные чем попало. Хозяйке дома или же самому художнику они были дороги, и он сделал их частью своей росписи.
Любопытный Акорс полазил по шкафам, по ящикам. Бумаги с карандашными набросками было немеряно. Чуть меньше по количеству – женских тряпок. Всевозможных юбок, блузок, платьев, шалей, шарфиков, курточек, штанишек, туфелек и прочего. Всё больше оранжевый и жёлтый цвета. Акорс поморщился. Слишком всё ярко. В Н’дэре так не одеваются.
На чердаке обнаружились два сундука с одеждой явно пожилой женщины. Её портретов было море. Самый лучший стоял на столе. Женщина была очень некрасива, если не сказать, уродлива. Художник сильно приукрасил её. Но такие глаза выдумать невозможно! Яркие, лучистые, весёлые, они смотрели в душу и вызывали улыбку на лице. Что вынудило её жить в таком уединённом месте? Неужели физические недостатки? Акорс пожал плечами. Он не понимал. Но каким бы ни было начало этой жизни, конец её явно был счастливым. Женщину помнили, её любили, о ней заботились.
Акорс бродил по пристройке – мастерской. Ему было немного не по себе от этих рисунков, этих картин. Ручейки, озёра, водопады, тёмные, с медным отливом, волосы прекрасной девушки, струящиеся, как вода…Странным образом чёрно – белые изображения приобретали цвет. Ветер гонял по траве тени, а по воде – искры. Птицы любопытными глазами заглядывали в лодку на середине озера. А вот пустые берега почти пересохшей Золотой Реки. Акорсу хотелось плакать, глядя на них. А должен бы гордиться – ведь это он сделал их такими.
Бывший владыка Н’дэра нашёл на кухне пачку печенья «Юбилейное» и собрался было перекусить, когда за воротами раздался стук лошадиных копыт, смех и голоса.
Забрав печенье, Акорс вышел во двор и, юркнув в калитку, затаился на огороде.
Всё ясно. Вернулся хозяин дома и привёл сюда свою команду. Куг – Ги, научившийся рисовать раньше, чем говорить.
* * *
Яночка порой прикасалась к чистой тряпочке на левом запястье. Эту ранку нельзя было лечить волшебным образом. Она должна была зажить сама и оставить после себя тонкий шрамик. Это был замечательный, удивительный, лучший подарок, нечто невероятное в её судьбе.
Это произошло, когда пятеро путешественников достигли берега Золотой Реки. Они были свободны и счастливы, они строили планы, они шутили и смеялись. В основном над Янеком, который безмерно горевал, когда думал, что Тогу погиб, а в тот день почему – то дулся и обижался и без конца цеплялся к эльфу. Вернее, «почему – то» - это только для Яночки. Вредный Тогу делал вид, что усиленно ухаживает за ней, вот мальчик и злился, а Тхаа и Куг–Ги потихоньку потешались.
Ребята уже знали, что произошло на юге. Как же им не знать, носящим фамилию Лаэнса, проезжающим мимо возрождающихся водоёмов, владеющим искусством общения на расстоянии? Только они не представляли, что делать им. Яна подозревала, что всеобщий дядя хотел бы быть там, в Синем Городе, предварительно оставив детей в каком – нибудь безопасном месте. Она радовалась, что Куг–Ги принёс эту клятву и никуда не денется от них. С другой стороны, он, конечно же, должен быть там!
Если бы не необходимость мотаться по свету в целях покончить с кошмарным Сердцем Реки, она сама бы уже мчалась туда, где Элоиза, где дядя Недди, Клавдий, Тим и Шоэтт. Но Куг–Ги сказал, надо остановиться и просто подумать. Он вёл ребят куда–то, где, по его словам, хорошо думается.
- А долго ты будешь размышлять? – спросила девочка.
- Ну я–то при чём? – ответил не её вопрос Куг–Ги. – Думать придётся тебе.
Яна изводила кучи бумаги и занималась наскальной живописью, лишь бы скорей додуматься.
- Пойдём, может, на юг и где – нибудь там наткнёмся на Забытую Скалу? – предложила Тхаа.
- Мы с Тогу пойдём на юг, а вы – на юго–запад. На Белый Остров, к мамочке. Детей на войну не берут.
- Ага, Элоизке и Клавдию можно, а мне – нет? А мой папа?
- Поставлю в угол, - предупредил Куг–Ги, и Тхаа замолкла.
Конечно, нашествие инопланетян – это ужасно, но все они были молоды и здоровы, опасность – так далеко, что казалась нереальной, а Тогу – жив и снова с ними. Невозможно вечно пребывать в печали. Взрослые делали всё, чтобы детей не одолевали мрачные мысли, чтобы они не боялись. А бояться было чего. Фе с новой силой должен был взяться за поимку Яны.
Добравшись до Реки, Куг–Ги и Тогу отошли в сторонку, оставив детей плескаться и плавать. Стоя в воде, они смотрели на воду, на бесконечное количество воинов в серебристых доспехах. Среди огромного пространства, покрытого войском Фе, Синий Город казался солонкой, одиноко стоящей на ещё не накрытом праздничном столе на сто двадцать персон. Серебристые копошились на стенах, на лестницах, ведущих вниз, в город. Разрушить стены и сломать ворота столицы было невозможно, но попасть внутрь над или под ними – это пожалуйста. Защитников города было великое множество, но лишь по меркам Иллена. Войско Фе превосходило величиной все армии, виденные этим миром.
Странно было надеяться, что город выстоит, но так хотелось! И они верили вопреки всему!
Тогу и Куг–Ги стояли, прижавшись друг к другу по колено в воде. Река показывала им знакомые лица дорогих людей и лица их врагов, равнодушные, с пустым взглядом. Только бой. Взлетающее смертоубийственное оружие, кровь, страх.
Марыська, торчащая посреди улицы. Она поднимает руки, видно не в первый раз. Те, кто снова высунулись из – за угла, живенько умотали обратно. Идиотка! Они просто обойдут её и…
Конница Коэла пронеслась по улице. Будущий правитель Н’дэра подхватил Марыську на всём скаку. Всадники свернули за угол.
Элоиза на крыше Золотого Дворца. Она проклинает судьбу за то, что не родилась волшебницей, не может быть в гуще событий. Но у неё на поясе какая – то железяка в ножнах. Она понимает, что в самой гуще как раз её папочка – и это действительно так.
Страх – одно из немногих чувств, на которые способны зачарованные Фе солдаты. Там, где появляется правитель Недди Арода, страх превращается в панику.
- Мой кузен, - сказал Куг–Ги, вцепившийся в руку Тогу так, что у того остались синяки. – Он прекрасен.
Там, где правитель – там сшитое из лоскутков синее знамя с золотой звездой, Светильником Цраи.
Там, где правитель – там блеск Светлой Молнии, фамильного меча, принадлежащего ещё ему же, прежнему.
Там, где правитель, пустоглазые серебристые пришельцы держатся недолго. Настолько велики его ярость и любовь к этой несчастной земле, к этому многострадальному городу и желание защитить его детей.
- Что происходит? – шептал Тогу. – Они бегут? Но этого не может быть. Они бегут, Куг–Ги! Вот это да!
- Это потому, что Фе лишил свою армию мозгов. В безмозглые головы не вложишь великую идею о Всепоглощающей Силе. Идейных товарищей там немного, - поучительно сказал всеобщий брат.
Но до победы ещё далеко. Подобравшаяся Яночка прильнула к ним обоим. Оказывается, дети, видя, что взрослые сами по себе, тоже устроили просмотр последних новостей, даром, что Хранители. Брат и сестра в обнимку стояли на мелководье, а Яночку потянуло к их надежде и защитникам. Девочке было жутко. Она не могла видеть картин боя. Тревога за близких людей была абсолютно невыносима.
- Не смотри, Яна, - попросил Тогу. – Не надо тебе.
- Нет, нет! – говорила она, задыхаясь и вытирая слёзы его рукой. – Пусть победят. Пусть все уцелеют. Пожалуйста! Я так хочу.
- А кто не хочет? – пробормотал Куг–Ги. – Все хотят. Все–все. Все желания мира…
- Ужас, ужас! – плакала девочка, уткнувшись в ладонь эльфа, но подглядывая за происходящим в щёлку между его пальцами.
Битва магов была в разгаре. Вспышки, какие – то летающие штуки, чёрные зигзаги в воздухе… И внезапно всё закончилось. Всё замерло в ожидании. Силой всего этого блескучего и летучего и, наверное, сильно трескучего, шарахнуло по толпе серебристых в поле так, что даже бедный Куг–Ги, застонав, привалился к Тогу.
- Ну–ну, - утешал его друг. – Это бой, что делать. Не создан ты для этого, дружок, куда ты рвёшься?
- Если надо… Эжен тоже… Бедный! Что ему приходится делать!.. Просто быть рядом с ним…
Куг–Ги говорил тихо – тихо. Он тоже жался к Тогу, словно был Яночкиным ровесником, а юный эльф – взрослым, мудрым и сильным мужчиной.
Янек сказал Куг-Ги:
- Ты всегда рядом с ним. Я же вижу. Я тоже хочу, чтобы вы встретились.
В воде Куг–Ги видел лицо брата. Он был очень бледен и сосредоточен, но не казался несчастным. Он смотрел со стены вниз, на город. Он внезапно поднял голову и поглядел на Куг–Ги. Среди всего этого бедлама и ужаса боя, Эжен улыбнулся только ему. Он тоже всегда был рядом. Они протянули друг другу руки и ощутили прикосновение…
Все желания этого мира…
Конечно, бой закончится победой, предопределённой только что.
Тогу был на пути к разгадке тайны Сердца Реки. Он ужаснулся своей догадке. Он пошатнулся и едва не упал. Подбежавшая Тхаа, ухватила его за плечи.
- Победа! Победа! – орала она и прыгала, и поднимала фонтаны брызг. Но непонятный вид юного Стани охладил её радость. – Тогу, миленький, что с тобой? Куг–Ги, посмотри. Да посмотри же ты! Что такое? Яна, где валидол?
Странно было Тогу. Он стоял, не видя и не слыша и не реагируя на призывы друзей.
Такая удивительная и ужасная мысль, такое невероятное и жестокое решение этой загадки. Такое немыслимое испытание. Как такое возможно? Почему именно так?
Тогу опустился в воду, но не заметил этого.
И как теперь жить?
- Тогу, - шептала Тхаа, перебирая его пальцы. – Ты только не помри. Нет, пожалуйста, не надо. У тебя что-то болит? Куг–Ги, что же, что делать? Я хочу, чтобы он жил. Без него плохо. Так плохо… Как быть?
Все желания мира...
- Панику прекрати! - рявкнул Куг-Ги. - Никто не помрёт. С чего бы? Перенервничал Тогу - да и все дела. Суньте ему в рот валерьянку.
- Валерьянки нет. Валидол есть, - мяукнула Яна.
- Суньте валидол. Нет, я не пойму, Тогу, да что с тобой такое? - уже испугался и Куг-Ги.
Между тем Стани совершенно отрешился от происходящего, полный ужаса перед жуткой догадкой. Ещё миг - а потом ведь надо сказать. Открыть маленькой Яне тайну Сердца Реки. Их поход должен окончиться сегодня. Прямо сейчас. Но ведь это же невозможно!
И кто поможет Тогу, кто поддержит, кто заставит сказать ещё через миг?
И он коснулся рукой прозрачной капельки на груди. Сильная боль обожгла кожу там, где её касался оберег Янека, и от этого Тогу пришёл в себя. Эльф даже рассмеялся, осознав, что поблизости нет никакой скалы. Ни горы, ни холма, ни валуна, ни россыпи камней, а берега пологи. Как хорошо! Чего он так испугался? Нет никакой возвышенности среди ровного пространства, а вся компания стоит в воде, на мягком песчаном дне. Никаких скал, это не то место, и время ещё не пришло. Может, догадка его ошибочна, может, это Фе на расстоянии напустил на Тогу чары и наваждение, чтобы запугать его до смерти, чтобы он напугал маленькую Яночку, сказав ей. Но Тогу, конечно не скажет, даже если тайна Сердца Реки раскрыта им верно. А Яна стояла и смотрела на него. Девочка поняла, что он теперь ЗНАЕТ. Потому что сама была близка к разгадке. Очень, очень близка.
Но Тогу не хотел, чтобы она догадалась сейчас. Потом, когда придёт время. Иначе она не сможет с этим жить. Ей лишь двенадцать лет.
- Сестрёнка, - попросил он, - солнышко. Не думай об этом сейчас. Обещай.
- Но я всё время об этом думаю. Мне показалось, что я поняла что – то… Не знаю…
Зато знал Тогу. Он встал. С него текли потоки воды.
- Куг–Ги, - спросил он, - есть ли способ запретить ребёнку о чём – то думать?
- Конечно, нет.
- Но я хочу, чтобы она не догадалась об одной вещи до тех пор, пока не придёт время.
- Хотеть не вредно. Можно запретить что–то делать, но запретить думать невозможно.
- Просто, чтобы не догадалась. Среди всех желаний мира есть одно моё. Вот именно такое.
Эльф глядел другу в глаза.
- Странный ты, Тогу, и желания у тебя странные, - смутился домовой. Он пожал мокрыми плечами. – И вообще, при чём тут я? Чего ты прицепился?
- Давайте выбираться. Лучше сразу на тот берег, - предложил Янек. - Там погреемся, придём в себя, съедим что – нибудь. Тогу, ты сделаешь нам какой – нибудь вкусняк? Надо же отпраздновать победу.
- Сделаю, - засмеялся эльф.
Так надо. Он будет весёлым, он ничем не выдаст того, какую боль причиняет ему знание. То ли истинное знание, то ли ошибочное.
Они переправились на левый берег, а Тогу всё думал о девочке Яночке. Он дважды назвал её сестрёнкой, а это серьёзно.
Его сестрёнке будет очень нелегко.
- Иди сюда, - подозвал он Яну.
Она оставила своё место у костра и подбежала к воде.
- Покажи руки.
- Зачем?
- Покажи.
Яночка показала.
- Все в грязи, - нахмурился эльф. – Ты что, рыла норки в ближайшей горке?
- Я помою, - с готовностью выкрикнула она. – С мылом.
Он ждал, стоя у Яны над душой. Это её раздражало. Чего тут контролировать?
- Для ребёнка главное – соблюдение гигиены, - поучал он её. – Хорошенько отмой вот здесь, где запястья.
- Ты чего, Тогу? Прямо Алина номер два.
- Да нет, я Тогу Стани. А ты?
- Не помнишь, как меня зовут?
- Просто назови своё имя.
- Нолина Яна.
Тогу скорчил кошмарную рожу. Этим он показал своё отношение к её фамилии.
- Куг–Ги, может ли Яна носить имя Арода, как называют сейчас её дядю?
- В принципе, может, - ответил дядя номер два.
Он прочёл минутную лекцию о праве наследования имён. Из неё стало ясно, что будь у Яны хоть какая фамилия, всем известно, что она из клана Лишённых Имени, что она, в общем – то, Нолина.
Ну и плевать.
Она с удовольствием произнесла по просьбе Тогу:
- Яна Арода.
Он протянул ладонь в сторону Янека. Мальчик покраснел и отвёл глаза. Он понял.
- Ну, - поторопил Тогу.
Янек подал ему свой маленький кинжальчик. Для стерильности эльф помыл и его в Золотой Реке. Потом взял Яночку за левую руку, повернул ладонью вверх и сделал надрез на запястье.
- Ай! – вскрикнула она. – Ты чего?
Тогу проделал такое же со своей левой рукой. Тут дошло и до Яны. Она читала о таком. Она, обмирая, смотрела, как эльф соединяет их руки, приложив ранку к ранке. Чтобы смешалась кровь. Четверо свидетелей смотрели на них. Куг–Ги, Янек, Тхаа и Золотая Река. В неё падали красные капли крови. Его и её.
Тогу улыбнулся.
- Сестрёнка, - назвал он девочку. – Яна Арода. Солнышко.
Янек перевязал ранки. Только тогда она решилась и всхлипнула:
- Мой братик.
И обняла его.
Можно ли было не сказать? Яна мечтала об этом всю жизнь. Иметь такого брата, как Тогу – невероятное счастье, подарок судьбы.
Янек считал, что это подарок лично ему. Ведь Тогу теперь не женится на Яне, это точно.
* * *
Время шло, а он ещё был жив. Даже привычный теперь к битвам Недди валился с ног. Что уж говорить о тех, кто в жизни не держал оружия, но защищал сегодня Синий Город? Когда правителю казалось, что он больше не в состоянии поднять меч, он внезапно понял, что атак больше не предпринимается и враги отошли от стен.
Марыся показала пальчиком на последнюю из лестниц, приставленных к стене, и крикнула:
- Пиф – паф.
Лестница и не думала падать.
- Я что сказала! – возмутилась девушка и повторила попытку.
Ничего не вышло. Лестницей занялись солдаты.
- Устала, значит, - призналась Марыся.
Ей было жутко не по себе. Одно дело кино. А другое – когда женщина двадцать первого века стоит на доисторической стене и видит всё это воочию. Её друзья – толкинисты обзавидовались бы. Но Марыся закрыла глаза. Видеть не хотелось. Было всех жалко, а себя – больше всех.
К девушке подошёл Тербетум.
- Я бы убила гадского Фе, - простонала она. – Как вы только его терпели?
Бывший член Высокого Совета пожал плечами. Мол, как–то вот терпели.
- Деточка, - сказал старичок, - разве ты не слышала, что Фе нельзя убить, не погибнув самому? Но сделать это может только один, связавший себя с ним Узами Мести. Да и то там есть какая-то оговорка.
- Рекламная утка.
- Что?
- Специально распустил слух, чтобы всех сбить с толку.
- Да вот уж нет, Марысенька, вот уж нет. Жаль, что Хранитель Кораблей не покончил с ним в замке Крэис.
Марыся просто обалдела.
- Куг–Ги? А как же дети? Его клятва? Да и вообще, это не для него, это все знают. Тем более, какие-то оговорки.
- Ну и вот результат. А ты ещё говорила, что он мог бы спасти Алону.
- Ой, Тербетум, это разные вещи. Дело воинов сражаться, а Куг-Ги бы сделал так. Смотри туда, - Марыся показала в степь, в сторону кучки серебристых. Один из них что – то возбуждённо говорил, размахивал руками. Девушка навела чары, делая командира точь–в–точь древним предком того, о ком они говорили. Новоявленный призрак продолжал митинговать. Солдаты дико вытаращились на него, а потом кинулись прочь. Заколдованный тип пошёл бродить среди солдат, сея вокруг себя смятение.
- Ну, или как – то иначе, - усмехнулась Марыся. Тербетум хохотал, наблюдая забавные сцены, пока один из волшебников Фе не вернул парню нормальный вид.
Старичок снова заговорил. Он гнул свою линию, не понимая, как девушке тяжело это слышать.
- Пока Фе жив, все эти люди просто автоматы, покорные его воле. Даже стыдно с ними сражаться. Ничего ведь не соображают. Фе надеется одолеть нас количеством. А дети… Что дети? Поверь мне, в замке Крэис они видели кое – что похуже.
- Похуже чего? Чего похуже – то, Тербетум? Хоть бы соображал, что говоришь!
Марыся всплеснула руками и бросилась прочь. Нет, это не для неё, всё вокруг слишком жестоко и страшно! Она тут же налетела на правителя. Он прижал её к себе и она уткнулась ему в шею, поскуливая от горя.
Они стояли на площади, его друзья, прошедшие с ним по Тайной Дороге и по степям. Они хотели видеть, что правитель жив, и грянули приветствие, едва он показался. Элоиза бросилась к отцу и обняла сразу обоих – его и Марысю.
«Кошмар! – думал Недди Арода. – Моё войско похоже на толпу оборванцев, собравшихся кто в лес, кто в поле!»
Это было так. Отряды Лесного Края и Н’дэра радовали глаз хорошим вооружением, нормальной формой и выправкой. Остальные… Оборванцы и есть.
«Когда всё это кончится, надо заняться армией, подучить, вооружить. С другой стороны, с кем сражаться – то? С Коэлом, что ли? Когда всё закончится, лучше заняться флотом».
Правитель сам смеялся своим мыслям. Когда всё закончится, останется ли в живых хоть кто – то из этих людей? И чем это закончится? Пока жив Фе, его воля будет вновь и вновь толкать солдат на стены Столицы.
Вновь раздались приветствия. К компании присоединился Эжен. Он был какой – то странный, тихий и задумчивый. Он смотрел на всё отстранённо, улыбаясь своим мыслям мягкой улыбкой.
- Ты чего такой? – поинтересовался Недди.
Хранитель только плечами пожал. Он прижал к щеке руку, которая ещё помнила прикосновение ладони Куг–Ги.
Им подвели коней и они поехали в направлении Золотого Дворца. Правителя ужасно огорчило, что Элоиза забралась в седло не с ним, а с Марысей. В чём дело? Чья дочка этот ребёнок?
Славная победа, заслуженные почести.
Но в глазах женщин, что стояли по обе стороны улицы, читался страх. Они правы. Это не конец. Это как раз начало.
…Сидящий в кабинете напротив картины Куг-Ги, Недди Арода очнулся от своих воспоминаний. За несколько дней он убедился, что так оно и есть. Фе снова и снова предпринимал попытки взять штурмом, хитростью или магией Синий Город. Но все его поползновения не приводили ни к чему. Всё разбивалось о мужество защитников Столицы, их смекалку и бдительность, и мастерство её магов. Тогда председатель и диктатор взялся за самого правителя.
Всё чаще перед глазами Недди вставал одна и та же картина, и он отлично понимал, чьи это происки.
Свет, отражённый Рекой, меняет оттенок. Это пожар, который нечем потушить. Рушатся ярко – голубые крыши. Люди мечутся по сухой траве Цветной Площади и Первого Сквера. Вокруг чужие лошади, и чужие всадники в серебристых доспехах равнодушно исполняют свой воинский долг. Скоро в их с Элоизой городе не останется ни одной живой души. Знакомые люди падают на камни. Воины Нетума отступают к Золотому Дворцу.
Это победа, только чужая. Человек в серебристых доспехах хватает его девочку за пушистые каштановые волосы и замахивается мечом. Недди бросается к ней, но не успевает. Перед тем, как его накроет бесконечная темнота, он ещё увидит Марысю, медленно опускающуюся на землю возле его дочки…
Эти видения рождали страх, немыслимый, мешающий думать, лишающий воли. Недди говорил ему, этому страху:
- Отвали. Я знаю, что это ты, Фе, но я не поддамся. Ты не знаешь ещё, с кем связался.
- Я знаю, - отвечал ему голос внутри его головы. – С глупцом, собравшимся встать на пути проклятия Тэин. С ненормальным, решившимся поменяться судьбой с младшим Лаэнса, лишь бы спасти его жизнь. Ты не заметил, Внедрилий, был один миг, одна такая секунда, когда можно было покончить и с Сердцем Реки и со всей этой вознёй? Но те, кому надо бы, не догадались. Момент упущен. Для вас - может быть навсегда. Сердце Реки исполняет желания, и ты, Внедрилий, получил, что хотел. Ну да. Кусочек проклятия Тэин. Жаль, не в полной мере. Ты не Эжен, ты бы уже отбросил копыта, и я лишился бы одной причины для головной боли. Так что это не я, а ты устроил себе весёлую жизнь. Меня это радует. Мне это на руку. Надеюсь, очень скоро ты сделаешь какую – нибудь ошибку.
- Ты брешешь Фе. Говоришь ерунду. Никаких ошибок не будет. А Сердце Реки может быть разрушено лишь на Забытой Скале. Ты несёшь ахинею.
- Ты просто не знаешь, Внедрилий. Это ваше здешнее заблуждение. В моём мире, у меня в Доме Мудрости знают больше. Накал страстей, концентрация сил, всплеск всех эмоций, все желания мира… Именно в такие моменты совершаются великие безумства. Не важно где, Забытая Скала тут ни при чём. Я мог бы открыть тебе тайну Сердца Реки, но ещё не время. Я должен всё подготовить к тому, чтобы услышали все, кому надо. Да, пусть знают все. Это будет так драматично! О! Знаешь кто поставил все спектакли, устроенные Акорсом? Все эти фокусы с переодеванием и прочее? Я, конечно.
- Можно было бы догадаться.
Фе не обратил внимания:
- Девочка Яночка ни за что не решится причинить вред Сердцу Реки, - говорил правителю маг. - Я постараюсь, чтобы ты узнал, чтобы твои друзья узнали, чтобы узнала Яна. Да, очень скоро я найду способ просветить вас всех насчёт этой стекляшки. Вас с Эженом доканает страх и беспокойство, а кого–то – сомнения и бессилие. В тот миг, о котором я говорил, была предопределена ваша победа. Вы же этого хотели, не так ли? Все желания мира - так вы говорите, да? Но вашей победа будет только до той поры, пока кто–то, глянув в Сердце Реки, не пожелает чего–то другого. Этим кем-то буду я...
- Недди! Недди! Недди! Очнись! – орал древний предок у него над ухом. – Ты что делаешь? С кем ты говоришь? С Фе? Да ты что? Не смей!
- Это он со мной говорит, - поведал правитель. – Прицепился, как репейник к ослиному хвосту. Городит чушь практически постоянно. Как бы отделаться?
- Эй, эй! Ку – ку! Посмотри сюда. Видишь, как просто?
«Я бы не сказал», - подумал правитель. Было очень трудно оторвать взгляд от бесконечных далей за рекой, от лесов и поблёскивающих в них крыш странной формы, от этих узоров на воде, от…
- Сними и спрячь эту картину, - посоветовал предок. – Убери на время в чулан. Не смотри сам и молись, чтоб не увидел Эжен.
- Почему?
- Кажется, он тебе объяснил. Кажется, пока ты смотрел на неё, с тобой было что-то не то.
- Ну ладно, ладно, уберу.
За дверью раздались голоса. Звали правителя. Серебристые за стеной снова готовились к атаке.
- Всё померещилось, предок, - сказал Недди. – Фе говорил, что наша победа была предопределена каким–то моментом в самый первый день. Какого же лешего он атакует снова и снова?
Недди вышел из кабинета и занялся насущными делами. Он напрочь забыл, что хотел снять картину.
* * *
Резные створки ворот распахнулись, отпертые магией – и во двор влетели пятеро всадников.
- Чувствуйте себя, как дома! – крикнул Куг–Ги, соскальзывая на землю.
Пока ребята оглядывались, он вихром пронёсся по двору, по дому и по саду с огородом.
«Вот так встреча!» - думал Акорс, глядя на свою Тхаа, на Яночку, за которой так усердно охотился, на неуязвимого, столько раз оплаканного, но всё ещё живого Тогу Стани и на Янека, сына Виктора. Что он там собирался сделать с мальчишкой? Убить? Схватить? Зачем? Что за ерунда! Акорс наблюдал из кустов. Его конь пасся на опушке леса, ближе к реке, со стороны огорода. Его видно не было, он не выдаст присутствия хозяина.
- Какая красота! – восхищались ребята. Они бродили по двору, разглядывая резьбу и роспись. Порой мимо проносился Куг–Ги и они раскрывали рты, чтобы задать вопрос, но не успевали. Наконец, он встал перед ними и отчитал:
- Что стоите? Устраивайте лошадей и заходите в дом.
- А кто живёт–то здесь?
- Кто живёт? В каком смысле? – опешил домовой. – Я вам не сказал? Я живу. Мы с Дини.
- В каком смысле?
- В смысле, это наш дом. Вроде дачи.
- А Дини здесь нет? – сразу же сориентировалась Яна.
- Слышишь, Тхаа, - сказал Янек. – Сначала он заливал, что бездомный корабельный домовой, ой–ой–ой. Потом хвалился, что наоборот,
многодомный, но бескорабельный. И вот одно из его жилищ.
Куг–Ги рассмеялся. Ребята повели лошадей в конюшню, а он на ходу объяснял:
- Здесь жила женщина, что растила меня до семи лет. Я звал её бабушкой. И потом у неё бывал. Мы все бывали. Очень часто. Теперь дом мой.
- Я удивляюсь ему, - говорил Янек. – Наш Куг–Ги просто нарасхват. Практически везде.
- Это потому, что я обаятельный и замечательный, - не стал скромничать всеобщий дядя.
Акорс представлял себе, как дети рассматривают рисунки на стенах, как Куг–Ги объясняет им, почему он нарисовал так или иначе, где это место, дерево, озеро, что с ним связано. Он слышал их голоса, но ему невозможно хотелось самому оказаться в их компании. Хотелось смеяться вместе с детьми, шутить и пререкаться. И он бы непременно подошёл, но там была его Тхаа. Он напугал и обидел её на всю жизнь. И Акорс продолжал сидеть в кустах и пялиться на открытые окна.
- Какая добрая женщина, - услыхал он голос дочки. Значит, она увидела портрет. – Почему твоя бабушка жила здесь совсем одна, Куг–Ги?
- Почему же одна? У неё был я. А потом ещё мои братья, моя Дини, мои друзья, мои родители. Поверьте, здесь было замечательно, не хуже, чем в Поющем Доме. Вы чувствуете? Здесь до сих пор что – то такое, весёлое. Сначала, конечно, бабушке не повезло. Она, как и я, была не такой, как все. Её родители думали, люди будут смеяться над ней. Они переехали сюда, чтоб уберечь её от насмешек.
- У–у–у, - протянула Тхаа. – Это они зря. Представляю, каково ей было. Бедной, одинокой совсем, пока у неё не появился ты. Не с кем поговорить, неоткуда ждать помощи.
- Да, - подтвердил Куг–Ги. – Много лет так оно и было. Думаю, её родители решали свои проблемы, рождение девочки – всего лишь предлог удрать от людей. Ей не повезло: она пошла характером не в них, а…
- А в тебя, - ляпнул Тогу и все засмеялись.
Акорс слышал, как загремела посуда. Девочки сбегали в сарай за дровами. Янек и Тогу принялись таскать вёдра с водой. Куг–Ги полез в погреб. Что–то у них варилось и жарилось, запах стоял на весь двор, Акорс, ранее равнодушный к пище, облизывался в кустах. Потом ребята сели за стол на веранде и продолжали болтать. «Сколько они уже вместе – и им не скучно друг с другом. Всё не наговорятся», - думал колдун, грызя печенье.
Янек уговаривал Яну перевестись к ним в школу. Главный аргумент в пользу перевода был такой:
- У нас так классно! А у вас – паршиво.
В конце концов, Тхаа тоже стала рассказывать про школу. Все смеялись до упаду. Акорс любовался дочкой и сокрушённо качал головой. «А вот у меня она всё время молчала. Паршиво ей было со мной. А без меня моей девочке спокойно и хорошо. И как это?.. Так классно!»
Отдохнув, все выползли полоть огород. Потом поливали грядки
двумя длинными змееобразными штуками. Из одного конца била вода, а на другом, засунутом в колодец, что–то жужжало. Тогу прилип к краю. Стани, как и Акорсу, было очень интересно, как это получается.
- Куг–Ги, - спросил эльф, - а могу я такое завести у себя в замке?
- Пока что нет. Электричество не проведено.
- А где берут электричество?
- На Иллене – в толстых кошельках, а у семьи Стани кошелёк тоненький – тоненький.
- Но у нас же совместный бизнес, Куг-Ги. Получим прибыль, я куплю себе новый замок…
- Тогда я подарю тебе электричество к свадьбе, - расхохотался корыстный домовой. – Вместе с пылесосом. В коробочке с красным бантиком.
- Ну пылесос – то ему зачем? – удивилась Тхаа. Янек пояснил:
- Чтобы его жена не сильно напрягалась с уборкой. Вдруг он решит сэкономить на слугах?
Дотошный эльф пожелал узнать, что такое пылесос. Миксер, микроволновка, холодильник, стиральная машина и лампочка Ильича. Тогу сделал мечтательное лицо:
- Слушай, Куг–Ги, - сказал он, - подари мне электричество заранее, а женюсь я как-нибудь потом.
- Он заведёт микроволновку и будет считаться самым завидным женихом на Иллене, - ржали дети.
В конце концов, Тогу всех достал, ему сунули в руки корзинку и велели собирать малину.
Потом путешественники ужинали на улице. Куг–Ги приволок гитару и вручил её Янеку. Он сокрушался:
- Где моя дудочка? Я оставил её на столе. Нашёл бы – подыграл тебе.
Они пели допоздна. И лучше всех пела Тхаа, дочь пяти родителей.
Акорс в кустах вытирал глаза. Какая у него девочка! Но он не растил её и вряд ли ему суждено в будущем перекинуться с ней хоть словом.
Ночью Акорса искусали комары. Он слишком поздно вспомнил, как от них избавиться. Зато уж когда вспомнил, подлые мошки сдохли в радиусе пятидесяти километров.
Янеку не спалось. Он всё думал о Яночке. Он вспоминал каждый день их знакомства и понимал, что лучшей девочки нет ни в одном из миров. Мальчика переполняло восхищение её смелостью, терпением, каждым словом и жестом. Вот, казалось бы, Элоиза так похожа на сестру, но почему – то запал он на Яночку.
Мальчик встал и потихоньку пробрался в другую комнату. Он сел по – турецки перед кроватью Яночки и стал смотреть на неё. Только когда девочка спала, Янек мог позволить себе погладить её прекрасные волосы, провести пальчиком по загорелой руке.
Он мечтал о том, как однажды будет ждать её на левом берегу, напротив Синего Города. Она придёт со стороны Моста и Замостья туда, где они впервые ступили на землю Нетума. Все краски, все звуки станут ярче с её приходом. Они протянут друг другу руки и будут стоять так долго–долго. Тогда Яночка поймёт, как он любит её.
И тут появится Куг – Ги и скажет:
- А что это вы тут делаете?..
- …А что это ты тут делаешь? – прошипел всеобщий дядя, появляясь в дверях.
Он взял мальчишку за ухо и уволок в их комнату.
- Что за дела такие, Янек? Что ты вытворяешь? – возмущался домовой, не замечая, что племянник зол до невозможности. – Спать ложись.
С этими словами Куг–Ги испарился в неизвестном направлении.
Янек всхлипнул. Что он такого себе позволил, что дядя так разбушевался? Несправедливо.
В душе мальчишки поднялась волна возмущения. Он бросился догонять Куг–Ги. И едва не споткнулся об него, сидящего на крыльце.
- Я знаю, - задыхаясь выпалил Янек, - знаю, почему ты так.
- Потому что ты мальчик, а она – девочка, - объяснил всеобщий дядя.
- Нет! Потому что я – Хранитель, а она… Она – твоя племянница.
Если бы это слышал Тогу, он бы пристукнул нахала. Но, что сказано – то сказано. Янек с ужасом ждал, что последует за его кошмарными словами.
Куг–Ги поднял удивлённые глаза. Ничего, кроме удивления. Ни малейшего признака гнева или обиды.
- Ну да, - сказал он. – В этом – то всё дело. Порой я размышляю
над вопросом: достойна ли эта козявка моего любимого племянника? Знаешь, Янек, лучше влюбляться взрослым мужчиной. Больше опыта, крепче нервы. С другой стороны, откуда взять опыт, если не влюбляться с детства?
- Ты не обиделся, Куг–Ги? – поразился мальчик. – Прости меня, прости!
Он сел на ступеньку рядом и обнял дядю.
- Ты лучше всех, - сказал Янек.
- Ты тоже.
Акорс стряхнул с пуза мышь. «Тьфу ты, телячьи нежности!» - подумал он.
На следующий день Яна поссорилась с Тхаа. Вернее, обиделась. Она хлопнула калиткой и ушла в лес одна – одинёшенька. Её взбесили эти разговоры, эти воспоминания Тхаа о том, как было здорово, когда Куг–Ги был её воспитателем, как она ждала их с Дини приезда, какой восторг, какое веселье!
Яна сидела в рассохшейся лодке на берегу только – только оживающего сухого озера. Ветер шуршал тростниками. Птицы с любопытством поглядывали на неё. На маленькую девочку Яну, у которой нет никакого воспитателя, кроме Алины. Но ведь Алина же не Куг–Ги.
- Это не как на Земле, - сказала Тхаа. Оказывается, она увязалась следом. – Воспитатель – это второй отец. Он заботится, учит, вникает в разные проблемы, защищает и помогает. Это может быть родственник. Может быть женщина, но только не у детей правителей. Для нас с тобой – только мужчина, хоть мы и девочки. Воспитатель – это тебе не гувернантка. Это тот, про кого родители говорят: «Хочу, чтобы мой ребёнок был на него похож». Не обижайся. Это же всего лишь воспоминания. Всё давно изменилось. Мой воспитатель - дядя Виктор. А у Янека, естественно, мой папа. Чего хмуришься? Двух воспитателей одновременно у ребёнка быть не может. Ребёнок может сам выбрать себе воспитателя, если некому назначить. Только мой тебе совет… Я всё – таки старше…
- Ну? – буркнула Яна.
- Ты не проси об этом Куг–Ги.
Так. Очень здорово.
- Почему это?
- Я знаю. Элоиза захочет того же. Теперь, когда Луки нет…
Яна опустила глаза. Конечно, она уступит, она же так любит Элоизу. Она уступает всегда, всё и всем, чего уж там! Всем всегда всё нужнее, чем ей.
- Элоиза будет ждать твоего решения, сама не попросит Куг-Ги стать её воспитателем.
- Считай, она дождалась, - сказала Яночка. – Если они оба хотят одного и того же – флаг им в руки.
Тхаа очень, очень огорчилась.
- Ты не понимаешь, потому что малявка ещё. А мы с Тогу понимаем. Это в отношении тебя только. Куг–Ги не хочет быть вторым. Он хочет быть первым. Ясно?
Яна широко распахнула глаза. Тхаа уже мчалась к расписному домику, лёгкая, как листок, и быстрая, как козочка. Акорс за кустом отвёл восхищённый взгляд от дочери и уставился на глупую маленькую Яну.
- Иди к нему, дурында, скажи, что тоже этого хочешь. Ведь хочешь, я знаю, - шептал он.
Ей дважды сказали об этом открытым текстом, причём в первый раз – сам Куг–Ги. Она держала своё знание, своё счастье в ладонях перед собой, как нежную птичку, как прирученный огонь.
Она сейчас вернётся, но она не скажет. Это абсолютно невозможно.