“Жизнь в зале замерла. Все, кто остались спали: кто обронив головы прямо на столы, кто на скамьях, остальные либо ушли в спальные покои, либо были в дозоре. Лишь Белен сидел с Лансом за чашей хмельного напитка, да в дальней углу тихо о чем-то шептались Вихрь и Дал.
– Не нравится мне этот колдун, – сказал Ланс на языке, понятном только им двоим и Далу. – Вынюхивает что-то. И взгляд у него... Будто лучами света пронзает.
– Свет – это хорошо, – пьяно протянул Белен.
– Хорошо-то хорошо, но в меру, – возразил Ланс. – Слишком много света и блеска ослепляет. Странный он!? Чего ради приперся в эту дыру, если в нашей благословенной стране дар мага редок и скорее уместен при дворе, чем в грязном квартале?
– Далу он нравится, – пожал плечами Белен, и я мысленно поругала себя за невнимательность: верзила явно был не так уж и пьян. – Дал – тоже маг.
– Думаешь, Дала нельзя обмануть? – заметил Ланс, искоса посматривая на Вихря. – Король тоже маг, а вон как его ловко надули, убив одного сына и подставив другого!
– Откуда тебе знать, что подставили? – спросил Белен. – Кто их, благородных, разберет!
Ланс замолк, как бы жалея о нечаянно вырвавшихся словах.
– Не важно, – сказал он после некоторой паузы. – Пошли спать, завтра нам в дозор.
Белен не стал спорить, последовав за поднявшимся другом. Вихрь и Дал, даже не заметив, что остались одни, продолжали разговор, и я подобралась поближе, ожидая услышать что-то интересное. И не зря.
– Страшно, – покачал головой Дал. – Мы страшные существа, порождения добра и зла, и страшно, когда наше черное “я” берет вверх.
– У тебя так было? – спросил Вихрь, внимательно посмотрев на Дала.
– У меня – нет. Но близко – было. Не знаю, кого и благодарить, что тогда не сорвался.
– Пришел сюда мстить? – спросил Вихрь, но Дал не успел ответить – дверь в залу распахнулась, и в отворившуюся створку вместе с ночным воздухом ворвался один из бранеонов, весь в крови...
– Наших... побили, – слабея, прошептал он. – Двоих сразу убили, остальных – просто избили. Не знаю, выживут ли...
Дал схватил плащ и, ворвавшись в зал отдыха зычно закричал, поднимая спящих. Воины одевались быстро, а я вылетела вместе с Далом во двор, куда живо подтягивался весь отряд Южного квартала. И вскоре мы уже летели по темным улицам, таким призрачным в неясных огнях факелов. Впереди бежали Ланс, Дал и Белен, чуть поодаль, окруженный кольцом людского вакуума, легко ступал, почти летел Вихрь, рядом с магом огромными прыжками бежал материализовавшийся Кимр. Достигнув места драки, Дал ненадолго остановился, склонившись над простертым телом. Мне стало тошно – запах крови, витавший в воздухе и темные пятна на мостовой показались мне менее симпатичными, чем в фильмах, а вокруг распростертого тела я отчетливо различала легкое свечение в виде призрачной фигуры. Призрак явно был в шоке – он стоял над своей бывшей оболочкой и с надеждой вглядывался в лицо Дала.
Но Дал лишь жестом приказал унести тело и понесся дальше – туда, где на площади зазывно гудела толпа. Оставив за спиной призрака, я и сама вздохнула с облегчением, вспарив вверх. Мне вовсе не хотелось сливаться с убийцами.
Дал подошел к толпе, как ни странно, незамеченным. Просто все лица, возбужденные запахом крови и факелами в руках, молча уставились на оратора, стоявшего на телеге. Посмотрев на говорившего сверху, я слегка засмеялась – потная лысина тщедушного человечка не казалась мне внушающей почтения:
– Доколе терпеть будем подобное! – кричал мужчинка пронзительным тонким голосом. Но толпе нравилось. Толпа гудела, хрюкала и поддакивала, потому что в тонком голосе читалось неподдельное чувство. – Доколе будем позволять делать из себя захров! Мы – свободные! Мы не должны отдавать наших дочерей колдунам! Мы не должны терпеть это... беззаконие!
Последнее умное слово оратору явно далось с трудом, и тот сделал передышку, в то время как я в свете факелов разглядела в толпе знакомое лицо, полускрытое капюшоном плаща... Лицо было явно довольно, и это вызвало у меня приступ острой злости. Опять он здесь!
– О каком беззаконии ты говоришь? – прокричал Дал, и толпа, разволновавшись, раздалась, уступив бранеону дорогу. – Неужели о своем собственном?
Коротышка был маленьким, но он стоял на телеге, и это дало ему силы открыть рот, но Дал легко вскочил на освободившуюся повозку, схватил незадачливого оратора за шиворот, а я осторожно подлетела к тому месту, где стоял мой старый знакомый.
Тем временем Дал обвел толпу затуманенным гневом взглядом и продолжил:
– Этот человек убил моих людей. На его одежде кровь – кровь бранеона! А в тайниках, – Дал сунул куда-то руку и нашел золотую цепочку, – драгоценности бранеона. Он – вор и убийца. А вы? Вы – сообщники вора и убийцы! – толпа зароптала, и я почувствовала, как Вихрь бросил на нее волну своей магии, сливая разум толпы с разумом Дала. Но один магии не подчинился. Зависнув над этим человеком, я осторожно, чтобы не задеть остальных, поплыла вниз. – Хотите, чтобы мы ушли, не вмешивались в ваши дела? Мы уйдем, а вы захлебнетесь в делах таких, как он. Кто из вас не спит по ночам, охраняя чужое имущество? Кто защищает вас и ваших людей от убийц? – я прошла стрелой вниз и достигла своей цели. Мой враг побледнел, пошел потом, и я начала читать его по частям, умиляясь своим возможностям. – К кому вы бежите за советом в поисках справедливости? Кого просите помочь, когда что-то случится? Чем был ваш квартал до моего прихода? Позором столицы? А теперь, когда порядок начал входить в ваши дома, когда восстает последний из воров в вашем доме, вы поднимаете руку с ножом на своих защитников? Почему? Почему вы встали на их сторону, почему убили моих людей? Я больше не верю вам, – Дал окинул толпу взглядом оскорбленного до глубины души человека, а я вышла из чужого тела. – Я мог бы развеять вашу толпу по ветру, но не сделаю этого. Просто я и мои люди не выйдут из своих казарм до тех пор, пока все те, кто участвовал в нападении на моих людей, не получат соответствующее наказание! Если этого не случиться до новолуния, я лично сообщу королю о мятеже в столице, и ваш разлюбезный квартал снесут с лица земли одним махом, как и намеревались, а вас, разлюбезных свободных, раскидают по деревням, как последних захров!
С этими словами Дал схватил незадачливого оратора и скинул его с телеги:
– Он тоже должен быть среди наказанных.
Дал сошел с помоста, и молчаливая толпа расступилась перед ним, пропуская прямую высокую фигуру. Бранеоны, слышавшие речь своего командира, последовали за ним. Шли молча, оплакивая тех, кто погиб в эту ночь. А среди молчавших я различала пять неясных пятен света – пятерых потерял в эту ночь Дал из-за проклятого поэта. Только вот жрец Южного квартала платить не будет. Такие не платят...”
Я остановилась. Сон был свежим, потому что снился мне этой ночью. Сама того не заметив, я теперь начала описывать днем то, что видела ночью. Сегодня – второе января. Завтра надо будет идти в институт, Максим убежал на работу уже сегодня, и я с ужасом сообразила, что праздники закончились. Увы... Впрочем, завтра я опять увижу своих однокурсников, хоть и придется мне некоторое время побыть обидным объектом сплетен – спасибо за то Максиму! Хотя именно Максиму в последнее время надо сказать спасибо за большинство событий в моей жизни.
Я оделась. Пока позднее стояла на лестничной клетке и ждала лифта, меланхолично посматривая на чертенка, нарисованного чей-то рукой на светло-бежевой стене, меня кто-то сзади окликнул:
– Здравствуй!
– И вам здравствуйте, Зинаида Федоровна, – прошептала я, удивляясь, что соседка заговорила со мной первой. – Только вот больше так не подкрадывайтесь.
– Нервные вы стали, где не надо, – елейно произнесла соседка, и в мою душу закралось недоброе предчувствие. К чему все это? – Как поживает Лидия Петровна? – лифт, наконец-то освободился, лампочка под кнопкой погасла, и я, нажав на кнопку, пожалела, что не пошла вниз пешком. Кто такая эта Лидия Петровна? Но соседке, видимо, собеседника и не требовалось. – Хорошая женщина, а вот сын у нее – шалопай! Такую мать бросить! И что ты, детка, в таком нашла? Как мать без сожаления на произвол судьбы оставил, так и тебя оставит...
– Спасибо за беспокойство, Зинаида Федоровна, – сообразила, наконец-то я, о ком мы ведем разговор. Лифт открылся, и я зашла в кабинку. – Но я справлюсь!
Лифт закрылся и понес меня вниз. Все равно куда, лишь бы не смотреть на ее лицо! Стараясь не прикасаться к подозрительно мокрой и липкой стенке, я с облегчением вылетела из кабинки и направилась на улицу. Шел снег. Не этот, что прежде, который сразу таял – а настоящий, пушистый, белый снег. Зима, столь запоздавшая, кажется, решила, что пора ей уж и начаться.
Однако радости в этом было мало. На улице стало скользко, и мой каблук так и норовил расстаться с носком. Ноги разъезжались, идти было непривычно, и я пожалела, что не надела стоявшие в углу меховые сапоги на толстой подошве. Но так хотелось пощеголять на каблуках!
В супермаркете мне тоже не повезло. Не знаю, что там нашел во мне охранник, но он не отходил от меня ни на шаг, и я уж подумала, не влюбился ли? С огромным терпением стоял он рядом, пока я брала с полки свежий хлеб; с еще более огромным – пока я смотрела косметику в поисках дезодоранта и выбирала порошок; внимание его не ослабло, когда я подошла к стенду с прокладками. И тогда я не выдержала. Взяла пакетик и подошла к охраннику, невинно спросив:
– А у вас есть такие же, только с четырьмя капельками?
Охранник покраснел и чуть ли не бегом пошел прочь, сопровождаемый моим беззвучным смехом. Положив ударную упаковку в корзинку, я подошла к кассе, заплатила, и уже собиралась уйти, как услышала:
– Девушка, пройдите со мной, обсудим четыре капельки.
– С какой стати? – покраснела я, чувствуя, как становлюсь объектом повышенного недоброжелательного внимания. “Как же, – смотрели на меня чужие глаза, – одета неплохо, а сама туда же – в воровки!” Разозлившись, я ответила:
– В милицию уже успели позвонить? Или мне это сделать?
– Думаю, сами разберемся, – чуть смутился охранник.
– Без “сами”, – вошла я в роль, – молодой человек, вы задерживаете меня, не имея никаких оснований, а мне через пять минут надо быть на работе. Если меня уволят, я подам в суд на ваш магазин, предоставив в качестве доказательства протокол, что у меня ничего не нашли. Тем более, что ваши сигнальные устройства на меня не среагировали. Так что, вызываем милицию?
Я открыла сумку и достала мобильный телефон.
– Не волнуйтесь, если вы так стесняетесь, я сама вызову.
Наглый охранник пошел пятнами, а к нему медленно начали стекаться сослуживцы. Между сослуживцами – молодой человек, в котором я с облегчением узнала Димкиного двоюродного брата, с которым в детстве часто играла летом в салочки. Вообще-то Сашка был городской, но каникулы, как водится у большинства, проводил в деревне у бабушки, о чем вовсе не сожалел, там мы познакомились и даже подружились. Вместе в заброшенный колхозный сад за яблоками лазили...
– Рита, что случилось? – спросил Саша, подходя к нашей уже разросшейся компании.
– Да ничего особенного. Просто ваш милый охранник записал меня в воровки, – ответила я, снимая с телефона блокировку клавиатуры. – Хотелось бы знать, почему...
– Ритунь, брось, – примирительно сказал Саша, обнимая меня за плечи и отбирая телефон, – пойдем, милая, кофейку выпьем, обсудим. Тем более что я тебя давно не видел.
– Давай! – согласилась я, поняв, что обыск откладывается на неопределенное время.
Но тут охранник справился с оцепенением перед начальством и выпалил:
– А работа?
– Кончай выпендриваться, Ленька, – ответил мой друг. – Ты уже совсем с катушек съехал, своих не узнаешь! Идем с нами, заодно объяснишь, что там произошло!
Ленька пошел. Кстати, оказался очень неплохим парнем, и когда рядом с кофе незаметно выросла бутыль с чем-то покрепче, поведал мне странную историю. Началось все с того, что Леньке и его друзьям на днях намылили шею за случаи повального воровства в супермаркете. Но магазин большой, знаменитые видеокамеры тоже не ахти помогают – попробуй тут за всеми уследи! Вот и подоспела тетенька как раз кстати. На вопрос – какая тетенька, Ленька с полупьяной готовностью ответил, что грамотная тетенька – одета неплохо, и по-нашенски говорит, не гордячка! После короткого описания опознав Максимину мамашу, я вздохнула, но снова вслушалась в разговор, меланхолично попивая свой разбавленный коньяком кофе. Так вот, эта самая “тетенька” очень по-дружески сообщила Леньке, что собственными глазами засекла в магазине воровку. Она, видишь ли, не раз уже видела, как я аккуратненько беру с полки вещичку, провожу по ней каким-то самодельным приборчиком и сую в карман. И сама не раз, по ее словам, провожала меня до кассы, где на меня ничего не реагировало. Ленька и поверил. Стал за мной ходить. Да я больно хитрая оказалась, заметила. Вопросы стала глупые задавать (тут Ленька покосился на меня мутноватым взглядом), ну он и решил, что и правда. И приборчик изъять надо. А когда я пошла на понт брать, то вообще все ясно стало.
Тут Саша, остававшийся во время разговора кристально свеженьким – начальник все же, выпроводил Леньку, и шутливо сказал:
– Приборчик на стол, конфискуем!
– Мне уже не смешно, – прошептала я. – На весь магазин, паразит, опозорил.
– Глупости не говори! – ответил Саша, наливая мне вторую чашку кофе. На этот раз без коньяка. – Ты и не подозреваешь, к чему наши покупатели привычны. На такие мелочи уже и внимания не обращают. А ребят наших ты тоже пойми, – извиняющимся тоном пропел Саша. – Грабить наш народ любит. Для них все их, что плохо лежит, надо взять, а тут полные полки добра, аж глаза разбегаются, и все можно взять, потрогать, иногда – даже попробовать! Кажущаяся легкость: взял и понес. А вещей дорогих, да малых в магазине много. За примером далеко ходить не надо: ты девушка, тебе объяснять не надо, чем плохая косметика от хорошей отличается, и как это престижно дорогой помадой или тушью блеснуть – а денег нет! Так чего только не придумывают – и карманы фальшивые пришивают, и в рот суют... детям в карман суют – как бы дете несмышленое, подхватило. Ловим, да только ведь не всех – как увидели недостачу, так и ахнули. А тут ты и подвернулась со своей мстительной “тетенькой”. Кстати подвернулась, как раз под горячую руку. Вот мой Ленька и разошелся: это же какая гордость для парня, недавно на работе, а воришку поймать, еще и рецидивистку. Ты, только, друг душевный, не вздумай мой магазин теперь кругами обходить, а то я тебя знаю! Сам за этим прослежу, а если что, за уши в мой магазин затащу. Клиентка ты неплохая, так что терять тебя – терять прибыль для супермаркета. А Ленька язык прикусит, не бойся, и твою старушку мы проучим!
– Не надо, – кисло ответила я. – Ну ее!
– Димка говорил, парень у тебя новый. Вроде как богатый, – начал Саша.
– Да, только вот один недостаток – мамаша у него классная! И меня – терпеть не может. “Воровка” – это явно ее рук работа. Не смейся!
– Да и не смеюсь я, плачу, – ответил Саша. – Я-то, как со своей женой разводился, тоже столько грязи повидал! И от нее, и от родни ее. Даже чуть не спился. Алла помогла. Так ее теперь разлучницей называют, хоть и встретились мы уже после развода. И мать моя как первый, так и второй брак в штыки приняла, теперь с “обиженной женой” обедами обмениваются, а ведь раньше были страшнейшие враги! Так что – понимаю. И сочувствую. Знаю, как тебе сложно.
– Надо мне с твоей Аллой начать семинар по обмену опытом, – грустно усмехнулась я.
– Ах, Рита, Рита, странный вы народ, бабы. Ну, никак мне не понять – зачем сами себе проблемы устраиваете?
Я тоже хотела бы знать...
Но Максиму о магазинном приключении не рассказала.