Миров на самом деле не так уж и много. Семь нот на пять октав – это шестьдесят полутонов. Плюс столько же в самых нижних сферах и в верхних, запредельных – то, что люди называют ультразвуком. Всего, таким образом, около двухсот миров, или измерений – называйте, как хотите. Двести листов вполне можно упрятать в один переплёт. Да, в общем, раньше так оно и было. Потом бытие рассыпалось, злой ветер Далимара растрепал книгу Арды, разметал миры по всем уголкам Вселенной…
Бытие есть звук, всепроникающий и всеслышимый. Звуки составляют всё, что мы видим и ощущаем. Сами мы тоже состоим из звуков. Звуки бывают низкие и высокие. Принадлежность существа к расе определяется местом, которое это существо занимает в звукоряде.
Злобные, тёмные твари, которым и название-то придумать сложно, обитают в самом низу, где царит вечный хаос и мрак. Их звуки напоминают грохот обвала, рёв бури и гул прибоя. Музыкой это назвать никак нельзя.
Чуть выше располагаются орки, гоблины, тролли, урук-хаи и подобные им создания. Их музыка – это дробь барабанов, топот сапог, гортанные крики и свист кнута. Ноты, на которых эти существа живут, находятся на контроктаве.
На большой и малой октавах стоят жилища гномов, то есть горы. Музыка гномов напоминает горное эхо, шум водопада, удары молота. Гномы очень любят волынку, гудок и прочие инструменты, отличающиеся низким тембром. Голоса наугримов похожи на гудение шмелей.
Первая и вторая октавы – родина эльфов. Музыка их чиста и светла, нежные голоса эльфиек сродни флейте. Юноши обладают медовыми тенорами. Арфа, свирель, флейта были изобретены эльфами.
Ещё выше – на третьей и остальных октавах слышимого звукоряда обитают лёгкие, воздушные существа – феи, спрайты. Их музыка – как смех серебряного колокольчика, как капля росы, пронизанная лучом солнца.
Далее звукоряд кончается. Не слышимые ухом тончайшие звуки – это обитель богов, высших существ…
Я – Тэль, король эльфов, хозяин Лориэна. Родился 800 лет назад. Моя мать была дальней родственницей Галадриэли, и кое-какие секреты волшебства перешли от Владычицы к ней, а потом и к её сыну, то есть ко мне.
...Иногда мне кажется, что это просто сон, а на самом деле ничего не было – ни Войны за Кольцо, ни Изменения мира. Вот я – черноволосый шустрый мальчуган, тяну руки к отцу, он свешивается с лошади, смеясь, хватает меня под мышки и, приподняв, усаживает впереди себя. Вот я, уже подросший, стою, напрягшись и вцепившись в руку матери, на площадке самого высокого мэллорна. Дерево чуть гудит, словно подпевает ветру. Холмы, на которых расположен Лориэн, кажутся кочками с такой высоты. Сзади раздаётся чей-то голос. Я вздрагиваю и, обернувшись, вижу тётю в белом платье. У тёти прекрасное лицо и очень добрая улыбка. Она чем-то напоминает маму. Тётя говорит с моей матерью, затем ласково треплет меня по кудрям и протягивает на ладони блестящий плоский камушек. «Это из Амана, - шепчет мать мне на ухо. – Скажи тёте Галадриэли спасибо». «Спасибо», - смущённо говорю я и утыкаюсь носом в мамино платье, зажав камень в руке. Камушек приятно холодит ладонь.
Он и сейчас передо мной. За столько лет даже не потускнел. С одной стороны, правда, отколот кусочек – это мне попало ятаганом. Разрубило кольчугу и задело по рёбрам. Могло быть хуже. Сложись всё иначе, никто из наших не выжил бы в той битве. Хорошо, подоспела подмога, отогнали орков. Давно это было, я и места-то сейчас не упомню. Сколько таких битв было! Со счёту сбился. А скольких друзей потерял… Тяжело вспоминать. Война – ужасная штука.
Но после войны стало ещё тяжелее. Люди начали вторгаться в наши земли, занимать наши ноты и расползлись чуть ли не по трём октавам. Мир скучнел, стал шумен и мелочен. Эльфы один за другим уезжали на Запад. Распадались целые роды, гаммы расстраивались. Умолкли флейты в лесах Лориэна – Галадриэль покинула Арду. Келеборн, постаревший и ссутулившийся, пожил здесь некоторое время, а однажды утром ко мне в комнату вошли и сказали, что из всех, кто остался в Лориэне, я – единственный из рода Галадриэли, поэтому власть над Золотым лесом переходит ко мне.
Так я стал хозяином Лаурелиндоренана. Горстка моих сородичей, а также несколько эльфов с других нот – вот и всё население когда-то самого многолюдного пристанища Перворождённых. Где-то за Мглистыми Горами находится Райвендел, а ещё дальше – Серебристая Гавань. Сколько там живёт народу, я не знаю. Связь прервана. Злой ветер Далимара разметал миры, как пушинки, и, когда я подхожу к краю Пристанища, я ничего за ним не вижу – только слепую, чёрную ночь, и в лицо мне хлещет мокрый солёный ветер. Тогда меня охватывает ужас, я бегу назад, забиваюсь в самый тёмный угол своей комнаты и стискиваю голову руками. Как жаль, что я не умер! Ибо нет сил терпеть это. Мрак разъедает мне душу. Как хорошо, что я не умер! Ибо кто же тогда будет хранить Ключ, кто будет стеречь Врата Холмов? Я никому не клялся, я никому ничего не обещал. Просто я должен быть здесь, на это строчке, на этой ноте «соль» первой октавы, которую своим завитком обнимает Скрипичный Ключ – пропуск в другой мир. Самое ценное сокровище мира эльфов, теперь оно утратило свои свойства. Много раз я пробовал перенестись хотя бы в соседнее измерение, но тщетно. Врата закрыты, с вершины Ключа их хорошо видно – огромные, чудовищного размера гранитные створки сомкнуты так плотно, что щель почти не заметна. Сквозь неё не проникнут ни вода, ни воздух. Ни даже звук…
Правда, однажды вместо створок я увидел нечто совсем другое. Далеко, на расстоянии нескольких миль, горел костёр. Бледное пламя освещало холм, на вершине которого правильным кругом стояли массивные каменные глыбы, напоминающие человеческую букву «П». У костра мелькнула фигура. Кто это был – человек или эльф – я не разглядел.
Теперь я каждую ночь хожу на вершину Ключа и часами просиживаю там, надеясь, что за пеленой дождя снова возникнет жёлтый огонёк, я тогда я крикну изо всех сил:
- Эге-гей! Мы здесь, на ноте «соль»! Отзовись!..
(Эта легенда написана для персонажа полисной игры «Многоярусный мир», проводившейся в 1999 году в Хабаровске Творческим объединением «БРИГ»).