Жизнь и смерть на бесконечной дороге

ГЛАВА 1
 
Откуда появился этот чёрный "мерседес", они не заметили. Дорога была забита легковыми машинами и огромными трейлерами, которые нервно суетились, без конца менялись местами, обгоняли друг друга, мешая собственному движению и создавая пробки.

Сначала девушки не обратили на него внимания, но потом заметили, что он точно приклеился к их машине. Расстояние между их красным "фордом" и чёрным "мерседесом" и без того минимальное, как обычно ездят российские водители, сократилось до критической точки, а затем и исчезло вовсе. "Мерседес" легонько боднул их машину бампером. Зоя, сидевшая за рулем, сделала попытку оторваться от агрессора, но безуспешно, так как впереди плотной стеной мчались, обгоняя друг друга, беспокойные машины. В какой-то момент "мерседесу" удалось поравняться с "фордом", и он начал выдавливать его с полотна дороги. Это было страшно. Дорога обрывалась крутым обрывом, ещё немного и машины ударятся боками, и "форд" сорвется в глубокий овраг. Сотни водителей видели эту смертельную игру, но ни один даже не сделал попытки помочь девушкам.

Две девушки, одна за рулем, другая рядом на переднем сидении, молча боролись за жизнь. На их лицах не было и тени паники или растерянности. Зоя крепко держала в руках послушный руль, Аня, пристегнутая ремнём безопасности, схватилась рукой за ручку дверцы.
- Зоенька, смотри съезд, - тихо произнесла Аня. - Можно попробовать слегка съехать.

Зоя поняла её с полуслова. Неожиданно для " мерседеса" "форд" резко ушел вправо, и тот проскочил вперёд. Но " форд" и не думал менять свой маршрут. Он тут же вывернул влево и оказался сзади "мерседеса". Теперь уже " форд" преследовал "мерседес". Он шел, не отставая ни на шаг, и непрерывно сигналил, показывая всей дороге, что они преследуют преступника. Видно было, как заволновался водитель "мерседеса". Он пытался уйти вперёд, однако дорога, заполненная машинами, не позволяла этого.

Между тем Зоя показала водителю жестом, чтобы он остановился. Он не слушал её. А "форд" всё сигналил и сигналил, наполняя дорогу напряжением и тревогой. Наконец, водитель " мерседеса" сдался и выехал на обочину, остановив машину. "Форд" последовал за ним. Зоя вышла из машины и подошла к водителю, жестом пригласив его выйти. Водитель (это был высокий светловолосый парень лет 25-х в очках, в джинсах и бежевой толстовке) вышел из машины, глядя с усмешкой на отважную девушку. Зоя стремительно приблизилась к парню и ловко влепила ему увесистую оплеуху. Парень пошатнулся от неожиданности, и с него слетели его шикарные очки. Зоя всё также молча, не произнеся ни единого звука, наступила каблучком на упавшие очки и раздавила их вдребезги. Затем она села в машину, и "форд" легко влился в движущийся непрерывный поток машин.

Парень, близоруко щурясь, нашел то, что осталось от его очков, и отбросил ногой изуродованную оправу. Он сел в машину, не зная, что предпринять. Вести машину без очков он не мог. Придется вызвать техпомощь. Он позвонил, сделал заказ и принялся ждать, изнывая от нетерпения. Прошел час, другой, техпомощь не появлялась. Он несколько раз звонил в диспетчерскую, но там каждый раз его просили потерпеть, ссылаясь на всяческие трудности.
Часа через два к "мерседесу" подъехали старые "жигули". Трое парней подошли небрежной походкой к машине и требовательно постучали в стекло дверцы водителя. Водитель "мерседеса" опустил стекло, вопросительно глядя на пришельцев.
- Выходи, - приказал один из них.
- А в чем дело?
- Говорят тебе, выходи, - грозно повторил он.
Водитель подчинился. Двое парней сели в его машину, а третий вернулся к "жигулям". Не прошло и пяти минут, и обе машины поглотила дорога.

Только тут водитель "мерседеса" вспомнил, что в машине остался его мобильный телефон и барсетка с деньгами и документами. Он кинулся к дороге и поднял руку, пытаясь остановить одну из мчащихся лавиной машин. Но тщетно. Водители не обращали на него внимания. Он метался по обочине дороги, всем своим видом показывая, как нуждается в помощи, но ни одна машина не притормозила свой бег.

Дорога, как страшный фантастический зверь, рычала и гудела, ни на минуту не останавливая своего движения.
Насколько видит глаз, к ней подступали безжизненные заросшие сорной травой поля, на горизонте виднелся темный еловый лес. Ни жилья, ни людей. Он был совершенно один в этом мире. Он сел на грязную траву у дороги, глядя отрешенным взглядом на непрерывно движущийся поток.

Неожиданно одна из машин отделилась от потока и съехала на обочину, остановившись недалеко от сидящего у дороги парня. Это был синий "форд". Водитель, мужчина лет тридцати с энергичным волевым лицом, опустил стекло и поманил его к себе. Тот поспешно вскочил и кинулся к машине.
- Ты чего тут сидишь? Ждёшь кого?
- Нет, у меня отобрали машину, и я не знаю, как теперь отсюда выбраться.
- Садись, - пригласил водитель, - мне нужен напарник.
- У меня нет денег, барсетка и мобильник остались в машине.
- Да это неважно. Садись, сочтемся. Иван, - представился он, протянув руку для пожатия.
- Дима.
- Ну, Дима, рад познакомиться. Где живешь? Чем занимаешься?
- Живу в Москве, на Планетной. Сейчас ничем не занимаюсь. Турнули из института. Готовлюсь поступить в другой.
- А-а, студент, значит. И на какие живешь-поживаешь?
- Родители присылают.
- Неплохо, видано, присылают, если даже машину смог купить.
- Да нет. Машину мне дал мой дядя, покататься. А её у меня отобрали какие-то бандиты. Теперь родителям придется компенсировать.
- Ну, это никуда не годиться. Ты уже взрослый парень, тебе пора самому о родителях позаботиться. А хочешь, Дима, сам заработать? И неплохо заработать.
- Как?
- Ты мне поможешь кое в чём. А я тебе щедро заплачу.
- А чем помочь?
- Я оставлю у тебя три коробки из-под фруктов на пару - тройку дней. За это получишь десять тысяч.
- Рублей?
- Почему рублей? Долларов.
- Как это? За картонные коробки десять тысяч долларов?
- Но они же не пустые, эти коробки. Они кое-чем наполнены. А ты, часом, не наркоманишь?
- Нет. А там что, героин?
- Моё условие - в коробки не заглядывать. Это, Дима, в твоих интересах. Меньше знаешь, крепче спишь. Ну что, согласен?
- Ладно. Что мне жаль, что ли. Пусть полежат, пить-есть не просят.
- Вот и хорошо. Поехали.
- А где коробки-то?
- Где надо! Ты поменьше спрашивай.

Иван развернул машину и ловко влился в непрерывно текущий поток. Он вел машину так же нелепо, как и все остальные, кидая её то в одну, то в другую сторону. Видимо, эта дорога диктовала водителям такой странный стиль движения: как испуганные тараканы, мчались машины то вправо, то влево, не считаясь друг с другом и мешая одна другой, и было удивительно, что они вообще способны продвигаться вперёд.
Некоторое время мужчины ехали молча.
- Сейчас я объясню тебе свой план, - начал Иван и смолк на полуслове. Дима молча ждал продолжения. Но Иван молчал.
Неожиданно он застонал, жадно хватая ртом воздух, и начал клониться в сторону напарника, а машина беспомощно завиляла. Не понимая, что произошло, Дима инстинктивно схватился за руль, пытаясь выровнять машину.
- Что с тобой, Иван? - крикнул он в ухо навалившемуся на него новоявленному другу. - Тебе плохо?
- Выбирайся на обочину, - чуть слышно прохрипел тот.
Дима с великим трудом вырывался из объятий дороги. Казалось, она не хотела их отпускать. Летящие справа и слева машины словно не замечали терпящих бедствие коллег, не желая притормозить на несколько секунд, чтобы такой малостью помочь им спастись. Но все-таки дорога хранила своих безумных ездоков. Дима каким-то непостижимым образом пробрался в крайний правый ряд и благополучно съехал на обочину. Остановив машину, он поднял наклонившегося к самому сидению Ивана и с ужасом увидел его землисто-серое лицо и полуоткрытые неподвижные глаза.
- Иван! Что с тобой? - он тряс его за плечи, шлепал по холодным щекам, но Иван не подавал признаков жизни. "Господи, умер он что ли? - в ужасе шептал Дима. - Что же делать? Где взять врача?"
Дима перетащил безжизненное тело на свое место, а сам сел на место водителя. Машина тронулась и поехала вперёд по отвратительной проселочной дороге. От дорожной тряски Иван, хотя его Дима пристегнул ремнём безопасности, наваливался на него всем своим крупным телом, не давая вести машину. Временами дорога вообще отсутствовала, и они рисковали застрять в какой-нибудь канаве. Наконец, они выехали на относительно ровное место, и Дима прибавил газ. Должен же быть какой-нибудь населенный пункт? Где-то должны же быть люди?
Вдруг сзади он увидел маршрутку. В считанные секунды она догнали их и посигналила, требуя освободить проезд. Остановив машину, Дима выскочил на дорогу и кинулся наперерез маршрутке: только теперь он понял, что это была скорая помощь.
- Помогите, - кричал он, размахивая руками.
 Скорая остановилась, и сидевший за рулём фельдшер в белом халате, высунулся из машины.
- Что случилось? - спросил он грубоватым басом.
- Помогите! Человек умирает!
Фельдшер, сутулый и жилистый, с длинными, едва ли не до колен, руками вылез из маршрутки и неторопливой раскачивающейся походкой подошел к машине.
- Сердечный приступ?
- Не знаю.
- Ваш родственник?
- Нет. Я подобрал его на дороге. Он меня остановил, сказал, что ему плохо. А по дороге потерял сознание.
- Так что ж, ты не знаешь, кто он?
-Нет, не знаю.
- А как же я его возьму? Если он умрёт, куда я с ним денусь? Ни фамилии, ни адреса.
- А мне-то что делать?
- Постой, давай посмотрим его карманы. Может, найдём документы?
В карманах Ивана они нашли паспорт и бумажник с деньгами.
- Ого! - присвистнул фельдшер. Теперь он не сомневался, что парень говорит правду. Если бы он знал этого человека, то деньги бы точно прикарманил.
- Ладно, - сказал он. Я заберу его. Действительно, куда ж тебе с ним. Ты и так доброе дело сделал, подобрал больного. Молодец, хвалю!
Фельдшер положил к себе в карман халата паспорт и бумажник Ивана, принес носилки, и они с огромным трудом перенесли его в машину скорой помощи.
- Помер,кажись - сказал фельдшер. - Может, откачаем.
- А далеко ехать-то?
- Да нет. Повезу его в Луковскую больницу. Это недалеко.

Скорая помощь давно скрылась за поворотом, а Дима в какой-то прострации всё сидел в машине Ивана и не знал, что ему теперь делать.
Наконец, он принял решение. Он тщательно осмотрел машину. В "бардачке" нашел водительское удостоверение Ивана, паспорт на машину и доверенность на право пользования машиной. Водителя действительно звали Иваном - Иван Владимирович Ткаченко. Там же, в "бардачке" лежали деньги, перетянутые резинкой. Пересчитывать он не стал. Ещё там лежала связка ключей, один из них большой и толстый, явно от гаража; какие-то записки. Документы и деньги Дима положил к себе в карманы.
Потом он вышел из машины и открыл багажник. На мгновение он остолбенел: в багажнике лежали три коробки из-под импортных апельсинов. Это, видимо, те самые, за хранение которых ему обещано десять тысяч долларов. Он потрогал одну из них: коробка была тяжелая, чем-то набитая до верху.
"Героин" - догадался Дима. Что ему со всем этим делать, он не знал. Может, бросить всё это вместе с машиной здесь на дороге? Но как добраться до дома? Может оставить на дороге коробки, а машину забрать? Но коробки героина на дороге спровоцируют серьёзное расследование, которое может вывести на него. А это ему совсем не нужно. Отвезти коробки домой? А как потом от них избавиться? Так он сидел в машине посреди дороги и никак не мог ни на что решиться.
И вдруг ему пришла в голову прекрасная мысль: он найдет дачный посёлок, арендует там на лето дом, и закапает в ближайшем лесу содержимое коробок.

Машина осторожно поползла вперёд, объезжая бесчисленные колдобины и рытвины. Долгое время унылый пейзаж не менялся: заросшие травой забвения поля да высоковольтная линия электропередач. Наконец, вдали показалось что-то похожее на строения: то ли жилые бараки, то ли коровники. Он подъехал ближе и заметил копошащихся у бараков мужиков.
- Эй! - крикнул он, - а где тут деревня?
- А тебе кого? - спросил один из них, грязный и небритый, подойдя к машине.
- Я ищу, где бы снять дом на лето, не поможете, - и он протянул мужику сотню.
- Здесь недалеча дачный посёлок, - сразу подобрел мужик. - Километров пять проедешь прямо, а потом свернёшь налево, там увидишь ихний забор.
- Спасибо, будь здоров.
- И тебе не хворать.

Часа через полтора утомительной езды он увидел, наконец, старый деревянный забор и покосившиеся ворота, над которыми красовалась надпись: Дачный поселок "Лесные дали". "Где же эти "дали"? - подумал он, невольно оглядевшись вокруг. Леса не было и в помине. Однако сам посёлок неожиданно оказался уютным и живописным. Старые просторные дома с балконами и террасами, большие участки с растущими на них высокими соснами и елями, кое-где украшенные цветниками, хорошо вымощенная дорога, - всё это резко контрастировало с окружающим посёлок пейзажем. Поселок казался необитаемым. Но вот на одном из участков он заметил пожилую женщину и остановил машину у калитки.
- Извините, - обратился он к ней, выйдя из машины, - Вы не знаете, не сдаёт ли кто дом на лето?

Женщина пытливо глянула на незнакомца и любезно ответила:
- Сдаёт Мария Васильевна. 37 участок. Это прямо и налево. Торопитесь, Мария Васильевна собиралась уезжать в Москву.
Поблагодарив женщину, он устремился к 37 участку. И действительно, едва успел. Хозяйка уже запирала дом, а её машина стояла у изгороди, готовая к отъезду.
Хозяйка оказалась очень милая симпатичная женщина лет пятидесяти, интеллигентная и доверчивая. Она не спросила документов, не расспрашивала, кто будет жить с ним на даче и была очень рада арендатору. Он, понимая, что должен что-то о себе рассказать, объяснил, что хочет привезти сюда свою бабушку, и они будут здесь жить вдвоём до осени. Хозяйку этот бесхитростный рассказ вполне удовлетворил. Цену она назвала приемлемую, и он расплатился с ней сразу за весь сезон деньгами Ивана. Она передала ему связку ключей, разрешила пользоваться всем, что есть в доме и упорхнула на своём стареньком "фольксвагене".

Всё произошло так стремительно, что он некоторое время не мог придти в себя. Он запер калитку, обошел участок, невольно залюбовавшись высокими стройными соснами и изумрудным ухоженным газоном. Соседние дома едва виднелись сквозь стену зарослей, разросшихся по забору. Он заглянул в сарай и гараж, внимательно осмотрел дом. Сарай изрядно обветшал, дом и гараж были в хорошем состоянии. Дом изнутри был обшит вагонкой. На первом этаже - одна большая комната, на верху - две спальни.
Ему пришла в голову мысль, что героин он сможет закопать под сараем: снимет несколько половых досок, выкопает там яму и свалит туда героин. Часть его он сможет сжечь. Главное, в его распоряжении почти два месяца.
Придя к такому решению, он совершенно успокоился. Он подогнал машину к сараю и с трудом выгрузил туда две коробки, а третью волоком перетащил в дом, чтобы внимательно рассмотреть содержимое. Коробка была перетянута скотчем, и вскрыть её было нелегко. Он нашел на кухне столовый нож, подтащил коробку к старинному дивану с резной деревянной полочкой и, усевшись поудобнее, начал аккуратно её распаковывать: снял крышку, разрезал полиэтиленовую упаковку, и стал медленно разрезать плотную ткань. Он отогнул края ткани и увидел упакованные пачки стодолларовых банкнот. Совершенно потрясённый, какое-то время он тупо смотрел на деньги, потом вскочил с дивана и нетвёрдой походкой вышел из дома. Он заглянул в открытую дверь сарая и увидел, что остальные две коробки никуда не исчезли и скромно притулились в углу. Потом он подошёл к уличному водопроводному крану, открыл его и сунул голову под холодную струю.

Ночью он долго не мог заснуть. Мысль о том, что он попал в ужасную переделку, которая может стоить ему жизни, назойливо стучала в висках. Откуда эти деньги? Иван не производил впечатления гангстера. Симпатичный, сильный мужик, с открытым энергичным лицом, скорее похожий на лётчика. Был один, искал партнера. Разве возможно в одиночку провернуть такую операцию и даже не подготовить место, где бы можно до поры хранить деньги. Могло быть только одно объяснение и то не слишком логичное: деньги были фальшивыми. Что с ними делать? Куда их девать? Был бы мобильник, он бы позвонил отцу. Уж отец-то точно знает, как поступить в безвыходной ситуации. Но он не мог ни позвонить, ни даже уехать в Москву, потому что без очков на дороге, заполненной безумными машинами, он был бы сразу без всякого сожаления ими раздавлен.
Он проснулся ранним утром. На улице едва светало. Он встал, не заправив постель, спустился в гостиную, где стояла третья коробка. Он вынул из коробки несколько купюр и сунул их в карман джинсов. Затем, как мог, запаковал коробку и волоком перетащил её в сарай. Внимательно осмотрев пол сарая, он выбрал место, где можно было бы поднять половые доски: они едва держались на вылезших ржавых гвоздях. На одной из полок сарая в ящике из фанеры он нашёл клещи, молоток, ещё какие-то инструменты, коробку гвоздей. С помощью клещей он довольно легко снял четыре доски и сбросил в подполье коробки с деньгами. Сверху он закрыл коробки какими-то тряпками, паклей, какой-то ветошью. Потом положил доски на прежнее место, вставил гвозди в старые лунки, и через тряпки, чтобы не стучать слишком громко, легко забил их по самую шляпку. Затем он завалил пол вёдрами, ящиками, лопатами. Внимательно осмотрел полученный натюрморт и остался доволен.

Утро было тёплым и ласковым. Солнце встало, осветив мокрую росистую траву, радостно заверещали птички. Теплый ароматный воздух ласкал кожу, вливался в расслабившуюся грудь. Он чувствовал радость освобождения. Приняв прохладный душ и выпив чашку растворимого кофе, который нашел на кухне, он вывел машину из гаража и решил прорваться к Москве, пока ещё дорога окончательно не проснулась.
Дорога действительно ещё дремала, машин было немного, но ехали они точно так же, как и в час пик. Кидаясь из стороны в сторону, обгоняя несуществующих соперников, они выскакивали на встречную полосу и, казалось, из последних сил выжимали скорость. Дима осторожно въехал на полотно дороги, неторопливо поехал в крайнем правом ряду, всматриваясь в неясную расплывающуюся даль близорукими глазами. Но вскоре понял, что так ехать ему не дадут. Машины, как разъярённая свора, яростно набросились на него: они задирали его со всех сторон, сигналили ему без всякой причины, выкрикивали оскорбления, старались подсечь, создать для него аварийную ситуацию. Дима нажал на газ и тоже помчался, сломя голову, обгоняя всех, кого только мог обогнать. Дорога сразу успокоилась. Она не любила отщепенцев и отступников, она ненавидела трусов.


ГЛАВА 2.

Однокомнатная квартира, которую родители сняли Диме, когда он приехал учиться в Москву, была в хорошем кирпичном доме недалеко от метро Аэропорт. Одно окно из кухни выходило на проезжую часть, и кухня всегда была наполнена монотонным надоедливым гулом. Зато окно его единственной комнаты выходило во двор, и здесь господствовали совершенно другие звуки, напоминающие ему о далёком доме. Это были крики играющих детей, шелест шин машин, подъезжающих на дворовую стоянку, шум листвы старых высоченных тополей.
Дима поставил синий "форд" на стоянку под своими окнами и бегом, не дожидаясь лифта, взбежал на пятый этаж. В комнате было солнечно и уютно. Дима прошёл на кухню, напился воды прямо из-под крана, и начал действовать.
Первым делом он позвонил отцу. Секретарь отца, Елена Максимовна, пожилая интеллигентная дама, сразу его узнала:
- Это Вы, Димочка? У Льва Николаевича сейчас совещание. Вам он нужен срочно?
- Нет, Елена Максимовна, не срочно. Попросите его позвонить мне по домашнему телефону, как только он освободиться.
- Обязательно, Димочка. Я думаю, они скоро закончат. Заседают с утра.
Отец позвонил через час.
- Привет, сын. Что у тебя?
- Папа, я не знаю, как это тебе рассказать. Боюсь говорить по телефону.
- Что такое случилось? Ты уж меня не пугай. У тебя все в порядке?
- Не беспокойся, все нормально. Но со мной произошёл странный случай, и я не знаю, как выйти из ситуации. И по телефону не могу об этом говорить.
- Быстро, прямо сейчас, пришли мне электронное письмо. Я жду. - И отец повесил трубку.
Дима, как мог, коротко и бесстрастно, изложил суть проблемы. Отец сразу же ответил: "Ничего не предпринимай. Я должен подумать. Свяжусь с тобой позднее"

Пока отец думает, ему нужно срочно купить очки, зайти в милицию восстановить утраченные водительские права. И ещё: проверить, фальшивые доллары или нет.
Он спустился в Сбербанк, который находился прямо у него в доме, на первом этаже, и обратившись к совершенно очаровательной, как с обложки глянцевого журнала, рыжеволосой и зеленоглазой молоденькой девушке-кассиру, вежливо попросил:
- Мне вернули долг. Не могли бы Вы проверить, не фальшивка ли это?
Девушка взяла купюру, внимательно её осмотрела, потёрла двумя пальчиками, затем сунула в специальную машинку и спокойно сказала:
- Нет, не фальшивая, вполне нормальная купюра.
- Спасибо огромное, - улыбнулся Дима. - Конфеты за мной.
- Я люблю с орешками, - не растерялась девушка.

Когда уже с очками он вернулся домой, в квартире надрывался телефон:
- Где ты ходишь, чёрт возьми? - сердито спросил отец.
- Ходил купить очки и мобильник и проверил, не фальшивая ли купюра.
- И что?
- Нет, нормальная.
- Так. Пока ничего не предпринимай. Поживи на той даче. Всё равно бездельничаешь. Я с тобой свяжусь через пару дней. Насчёт "мерседеса" не беспокойся. Я позвонил дяде Жоре. На "форде" не езди, возьми себе машину напрокат. Ты понял меня? - Отец был взбудоражен. Это было слышно по его возбуждённому тону.
- Да, папа, не беспокойся. Я сделаю всё, как ты сказал.


Отец Димы, Лев Николаевич Зборовский, человек жёсткий и властный, которого все сотрудники Новосибирского НИИ физической химии, где он трудился в должности генерального директора, боялись, как огня, дома во всем полагался на свою жену, Веру Сергеевну. Он ни во что не вмешивался, ничем домашним себя не обременял, так как, по его мнению, дом - место для отдыха и покоя. Это Веру Сергеевну вполне устраивало, дома генеральным директором была она, а Лев Николаевич и Дима были её детьми. Но иногда, когда нужно было решать серьёзные домашние проблемы, она начинала ощущать гнетущее одиночество: ей не с кем было даже посоветоваться, не на кого было опереться в трудную минуту. Так было, когда Дима, который учился в Менделеевском институте в Москве, вдали от дома, вдруг перестал ходить в институт и неизвестно чем занимался. Она чувствовала, что сын в беде, но не знала, как ему помочь. Сразу после его отчисления из института она прилетала к нему в Москву, но сын ничего толком не мог объяснить, напирая в основном на то, что быть химиком он не хочет, у них дома уже есть два химика: папа с мамой, а у него другие планы, но какие эти планы, она так и не поняла. Однако Лев Николаевич трагедии в исключении Димы из института не видел. Он считал, что парень просто ищет своё место в жизни, что в его возрасте вполне естественно.
На лето Дима оставался в Москве. Считалось, что он готовится к поступлению в другой институт, правда, в какой именно, он пока не объявил.

Звонок Димы и его электронное письмо вывели Лев Николаевича из равновесия. Впервые разрешение сложной семейной проблемы оказалось на нём. Он понимал, что Вера Сергеевна, несмотря на свою практичность и находчивость, тут бессильна. И лучше её вообще не вовлекать в это дело. Но как поступить, какой дать совет сыну, Лев Николаевич никак не мог определиться. Сначала он твёрдо решил, что про деньги нужно просто забыть. Дима избавился от них, спрятав в подполье, и слава Богу. Пусть там и остаются. Шальные деньги до добра никого не доводили. Но недаром многие философы считали деньги порождением дьявола. Забыть о трёх коробках долларов Лев Николаевич никак не мог. Всю ночь он ворочился в постели, мешая спать своими вздохами жене. Она почувствовала, что у Льва Николаевича что-то неладно, но, как у всякой женщины, у неё было на уме только одно: уж не завелась ли у мужа какая-нибудь стерва, которая хочет увести его из семьи. Утром Вера Сергеевна внимательно вглядывалась в лицо мужа, но спрашивать ничего не стала: любой старой жене ясно, что в подобных случаях лучше делать вид, что ничего не замечаешь. Авось само рассосётся.
После ночных бдений Лев Николаевич пришёл к выводу, что нужно подождать, спешка здесь ни к чему, тем более, что деньги лежат в надёжном месте.


ГЛАВА 3.

Дима купил продукты для дачи, где ему предстояло пожить некоторое время, уложил их в багажник взятых напрокат "жигулей". Он взял с собою также бельё и спортивную одежду, книги и несколько видеокассет, и был полностью готов к отъезду.
Тут он вспомнил, что обещал девушке из Сбербанка конфеты. Девушка была прехорошенькая, поэтому он с радостью подумал о прекрасном предлоге пообщаться с ней.
Девушка его мгновенно узнала и, увидев коробку конфет, рассмеялась:
- Ещё принесли доллары для проверки?
- Нет, пока достаточно одной купюры. А это мой долг, - и он протянул девушке коробку конфет.
- С орешками? - смеялась девушка.
- Конечно, с орешками, других не держим. А как Вас зовут, если не секрет?
- Для Вас не секрет - Нина.
- А меня - Дима. Может, сходим сегодня вечером куда-нибудь?
- Ой, даже не знаю. Дайте Ваш телефон, я вечером после работы позвоню. Тогда и решим.
- Отлично! И Дима продиктовал девушке номер домашнего телефона.

Нина позвонила в начале седьмого.
- У меня лишний билет в театр, хочешь пойти?
- С удовольствием, - не моргнув глазом согласился Дима. На дачу он сможет поехать завтра утром, это даже к лучшему, потому что вечером уставшая дорога была особенно враждебной.
- Но только, - с некоторой запинкой продолжала Нина, - ты должен придти ко мне домой. Мама хотела бы с тобой познакомиться.
Диме ничего не оставалось, как согласиться. "Мамаша - мещанка" - с неприязнью подумал Дима. К знакомству с мамой он подготовился прекрасно: оделся в лучший костюм, тщательно уложил феном волосы, начистил до блеска лучшие ботинки. Взглянув в зеркало, остался доволен: вьющиеся светлые волосы лежали аккуратно, костюм сидел отлично, новые модные очки не скрывали тёплого выражения карих глаз.
Дверь в квартиру открыла Нинина мама. Она приятно удивила Диму: молодая красивая женщина, в милом домашнем платье, с приветливым выражением лица. Слово "мамаша" ей никак не подходило.
- Вот Вы какой, Дима, - улыбалась она, - и было заметно, что он ей понравился. - А меня зовут Наталья Игоревна. Проходите, пожалуйста.
Она привела его в просторную комнату, по-видимому гостиную, обставленную светлой элегантной мебелью. Стиль, конечно, не хай-тек, но вполне современный.
- Ниночка сейчас выйдет. А Вы мне пока расскажите о себе: где живёте, чем занимаетесь, кто Ваши родители.
"Что это она? Меня в женихи прочит, что ли?" - с раздражением подумал Дима. Но деваться было некуда, и он коротко рассказал, что приехал в Москву три года назад из Новосибирска, учится в Менделеевском институте, снимает однокомнатную квартиру здесь недалеко, на Планетной, родители тоже химики: папа директор НИИ, а мама профессор Новосибирского университета.
Он боялся, что она начнет его расспрашивать об учёбе в институте, но, к счастью для него, в комнату вошла Нина, готовая к выходу, и весело спросила:
- Ну, что, Дима, выдержал экзамен? Ты, мама, еще паспорт проверь, - смеялась она.
- Да, Дима, Вы уж меня извините, но не могли бы Вы показать какой-нибудь документ?
- Конечно, - растерянно пробормотал Дима, показывая водительские права, которые он, за кругленькую сумму только сегодня восстановил взамен похищенных вместе с "мерседесом".
Мама внимательно изучила права и, казалось, была удовлетворена.
Как только они вышли за порог, Нина сказала:
- Ты извини маму, у её подруги в этом году случилось ужасное несчастье: её дочь, Милу, изнасиловал и убил молодой человек, с которым она познакомилась на дискотеке. И мама теперь боится отпускать меня с незнакомыми ребятами.
- Правильно делает твоя мама, что не разрешает тебе гулять с незнакомцами, - обратил всё в шутку Дима. - Кстати, и много у тебя знакомых незнакомцев?
- Нет, не много. А у тебя?
- И у меня не много.
В Московских театрах он не был ни разу. Как-то не получалось. Девушки, с которыми он встречался, не были театралками. Да и сам он не слишком увлекался театром. Они любили дискотеки, рестораны, концерты попмузыки на стадионах.
Спектакль "Лес" Островского ему понравился. О чём он с удовольствием сказал Нине.
- А тебе понравился Счастливцев? Актёр, который его играет?
- Да, понравился очень.
- Хочешь я тебя с ним познакомлю?
- Ты его знаешь?
- Ещё бы! Это мой папа.
За кулисами было темно и неуютно. У стен громоздились какие-то шкафы и строительные леса, сновали озабоченные личности. На Нину и Диму никто не обращал внимания. Иногда Нина с кем-то здоровалась, ей тепло отвечали. Наконец, они подошли к неприметной двери, и Нина негромко постучала.
- Заходите, - крикнул знакомый по спектаклю голос. Нина отворила дверь, и они оказались в небольшой комнате. Горел неяркий свет торшера, и в углу в просторном глубоком кресле расслаблено сидел Счастливцев, держа между пальцами зажжённую сигарету.
- Ниночка, родная, - обрадовался он. Однако с кресла не встал. Нина подошла к отцу, наклонилась к нему и звонко поцеловала.
- Ты давно к нам не приходил, я соскучилась, - говорила она, разглядывая фотографии, развешенные на стене. - Тут много новых. А это что? - показала она на одну из них. - Это пробы для кинофильма?
- Да. Меня пригласили на главную роль.
- А кто режиссёр?
- О, не поверишь! Сам Михалков.
- Как здорово, папочка! - ликовала Нина, снова обнимая отца.
Дима всё это время смущённо стоял в дверях, не зная, что ему делать. И тут ему на помощь пришла Нина.
- Папочка, а это мой друг, - сказала она. Слово "друг" приятно удивило Диму.
- Милости прошу, - и Счастливцев, не вставая с кресла, протянул ему руку:
  - Зверев Алексей Ефремович, а Вас как величать?
- Дима. Дмитрий Зборовский, - поправился он. Алексей Ефремович крепко пожал ему руку.
- Ну, Дима, как Вам понравился наш новый спектакль? Мнение молодёжи особенно интересно.
- Мне очень понравился, - смутился Дима, - но я редко бываю в театре, поэтому специалистом себя не считаю.
- Эх, дорогой Дима, сейчас и профессиональные критики не бог весть какие специалисты. Мне, напротив, интересно как воспринимается спектакль вот такими молодыми "неспециалистами", живое непосредственное восприятие дороже всего.
И Дима, неожиданно для себя заговорил о замечательной игре актёров в спектакле, о великолепном актерском ансамбле, о Счастливцеве, прекрасном чистом человеке. О жизни, о неисповедимости человеческих судеб.
Алексей Ефремович слушал его с интересом, не перебивая, а потом вдруг спросил:
- А Вы, Дима, не мечтали стать актером? Не играли в любительских спектаклях?
- В детстве я был солистом в хоре мальчиков, но актером или певцом стать не хотел, вернее никогда не думал об этом. Мои родители считали, что я должен стать учёным.
- Что ж, родителям виднее.
Диме вдруг захотелось рассказать, что никакого учёного из него не получилось, что из института его исключили, чем заняться, он не знает. А тут ещё эти злосчастные коробки, и что с ними делать, непонятно. Но, конечно, он ничего подобного не сказал, он просто думал об этом, и ему стало ужасно тоскливо. Он был рад, что в разговор включилась Нина, и беседа перешла в приятную милую болтовню, обо всём и не о чём, как умеют говорить только женщины.
Когда они возвращались домой, Нина радостно щебетала, и ему очень не хотелось с ней расставаться. Он помог ей выйти из машины, довел до парадного, потом спросил, не побродить ли им немного по улицам, вечер такой приятный и, к тому же ещё не поздно, но Нина отказалась: завтра ей рано на работу. Она помахала ему на прощание рукой и скрылась за дверью. А он даже не поцеловал её. Почему-то не осмелился.


ГЛАВА 4.

Поздно вечером по мобильнику позвонил отец:
- Сын, я никак не могу тебе дозвониться. Где ты? Разве не на даче?
- Нет, папа, сегодня не успел. Поеду завтра. Или послезавтра, - поспешно добавил он.
- Да чем ты так занят? Ты что-то скрываешь от меня? Пойми, я должен знать всё, иначе это может плохо кончиться.
- Да нет же, ничего я не скрываю. Просто у меня возникли кое-какие дела. Но они к нашей проблеме не имеют никакого отношения.
- Ладно. Как только приедешь на дачу, сразу мне позвони. Понятно?
- Обязательно, папа.

Но на следующий день о том, чтобы поехать на дачу не могло быть и речи. Утром позвонила Нина и предложила встретиться сразу после работы. Он, конечно, с радостью согласился.

Они встретились сразу после шести у дверей Сбербанка, и он предложил сходить в грузинский ресторанчик поужинать. Ресторанчик был недалеко от метро Динамо на первом этаже старого кирпичного дома сталинской застройки. Они попросили столик на двоих, заказали шашлык, бутылку красного вина, на десерт - кофе. В зале было уютно, неяркие светильники создавали интимную атмосферу. Вдали на невысоком подиуме у микрофона стояла молодая певица в длинном концертном платье и пела народные грузинские песни. То ли песни были тому виной, то ли пришло время влюбиться, но на них снизошло какое-то откровение, с глаз спала пелена, и они точно заново увидели друг друга.
А потом, когда заиграла танцевальная музыка, они закружились в медленном ритме старого танго. Никто из них не сказал ни слова, потому что в словах всегда бывает грубая неправда, и потому, что слова всегда разрушают волшебство.
Он проводил её до дверей парадного и нежно трогательно поцеловал.
- Мы встретимся завтра? - спросил он.
- Я позвоню тебе, - ответила она.
Но она позвонила уже сегодня. Они говорили до глубокой ночи. Теперь, когда они были далеко друг от друга, взгляд влюблённых глаз им заменял голос, его интонации. Слова же не имели значения, вернее имел значение только подтекст, который могут понять только влюблённые.


ГЛАВА 5.

Утром его разбудил домашний телефон. Это звонил отец.
- Сын, мне вчера поздно вечером позвонил дядя Жора. Ему предложили выкупить его "мерседес". Звонил какой-то парень. Мы решили, что надо сообщить в милицию. А ты как думаешь?
Дима был удивлён, что отец с ним советовался. Это было впервые. И он это оценил.
- Папа, я свяжусь с дядей Жорой. Мы подумаем, как лучше поступить.
Отец был очень доволен, что хотя бы эта проблема будет решена без него. С него и коробок вполне достаточно.

Дядя Жора, Георгий Иванович Карпов, также как и отец Димы, был родом из Харькова. Они были друзьями детства, вместе учились в школе, и вместе поступили на химфак МГУ. После окончания университета по распределению, как в те годы было принято, их направили в НИИ физической химии в Новосибирск, где они были зачислены на должности младших научных сотрудников. Отец Димы, который с детства увлекался химией, очень быстро защитил кандидатскую диссертацию, а ещё через три года - докторскую. А дядя Жора был активный общественник, и его вскоре избрали секретарём комсомольской организации института, а затем секретарём Новосибирского райкома комсомола, секретарём райкома партии, и незадолго до перестройки он уже был секретарём ЦК КПСС. В Новосибирске они породнились, женившись на молоденьких сёстрах-близнецах, Вере и Наде Ковальчук, аспирантках химического факультета Новосибирского университета.
Перестройка и атаки на КПСС его не обескуражили, потому что активные общественники, имеющие огромные связи, и знающие жизнь государства изнутри, востребованы при всех режимах. Тем более, что суть режимов в результате стремительных революций никогда не меняется. Общество и его вожди не могут измениться в одночасье. Меняется только фразеология, методы общения с нацией, и меняется всегда в худшую сторону, так как позитивные перемены требуют огромного труда, огромных усилий и самоотдачи, на что революционеры неспособны. Они хотят результатов сразу, и главным образом для себя, потому что даже они понимают, что изменить к лучшему жизнь народа огромной страны под силу только самому народу. А как организовать на благие дела эту огромную разноликую массу, знают только гениальные организаторы, которых никогда не бывает среди революционеров.
Дядя Жора не был ни революционером, ни гениальным организатором. Он был прекрасным функционером, хорошим и верным товарищем, преданным другом, что в среде чиновников особенно ценилось, как ценятся вообще эти редкие качества в опасной и жёсткой конкурентной среде. Поэтому он сразу нашёл себя в новой "либеральной России", как именовали теперь Советский Союз новые старые функционеры. Дядю Жору избрали депутатом в Государственную Думу, и для него началась, как он шутил "сладкая жизнь". Никаких конкретных обязанностей, сопряжённых с ответственностью, у депутатов не было, потому что обязанности без ответственности, это никакие вовсе не "обязанности", а, напротив, - это замечательные права. Зато было столько всяких льгот и привилегий, что коммунистам Советского Союза и не снилось. И главная привилегия - привилегия быть богатым. Конечно, насколько ты будешь наделён богатством, зависело от близости к его распределителю, но дядя Жора никогда не был скаредным человеком, не считал богатство главным в своей жизни и то, что получил он, его вполне удовлетворило. Как, впрочем, и его жену, Надежду Сергеевну. Потеря "мерседеса" не была для них трагедией, и когда отец Димы позвонил им и обещал выплатить частями стоимость машины, дядя Жора только отмахнулся: " О чём ты, Лёва? Ты, миллионер что ли? Не беспокойся - бог дал - бог взял".

Дима позвонил дяде Жоре сразу после разговора с отцом. Дядя Жора, у которого не было своих детей, искренне любил Диму и обрадовался его звонку:
- Ну что, герой, давай тебе после этого "мерседесы", - смеялся дядя Жора.
- Простите, дядя Жора, все получилась для меня так неожиданно, я не смог защитить машину, - начал горестным тоном Дима.
- Ещё чего, - перебил его дядя Жора, - не хватало только тебе связываться с бандитами. Никогда не пытайся защищать вещи. Защищать нужно только людей.
- Папа сказал, что они Вам позвонили…
- Да. Предложил наглец выкупить машину и назначил мне свидание. Ничего не боятся, скоты.
- Сумму назвали?
- Нет, говорит, что на месте договоримся.
- А где свидание?
- У Политехнического музея.
- Что это они, рехнулись что ли?
- Да уж не знаю, как это у вас теперь называется.
- Дядя Жора, на свидание поеду я.
- Да ни за что на свете! Я уже договорился с моим шофёром. Он парень бывалый.
- Нет, разговаривать с ними буду я, а шофёр пусть подвезёт меня к Политехническому. Мне нужно только, чтобы Вы с шофёром передали для меня визитку Вашего экстравагантного депутата, любимца братвы, Красовского. И всё.
Дядя Жора долго не соглашался, но в конце концов Дима убедил его.
Саша, шофёр дяди Жоры, остановил машину напротив Политехнического музея и поставил её на очень удобное место, откуда хорошо просматривался весь фасад музея. По совету Саши, с которым Дима перед отъездом обсудил проблему, он надел чёрную рубашку, чёрные джинсы, чёрную бейсболку и здоровенные чёрные с белым кроссовки. Они приехали на несколько минут раньше назначенного срока и стали ждать, когда появится переговорщик. Дима прихватил с собою театральный бинокль и внимательно отслеживал каждого пешехода, которых сновало у музея великое множество. Переговорщик сказал дяде Жоре, что его можно будет узнать по красной бейсболке. Однако, в красной бейсболке не было никого. Но тут Дима обратил внимание на парня, который озирался по сторонам, и в руке у него была красная кепка. Парень нетерпеливо прохаживался около музея. Сначала он был один, потом к нему подошли ещё двое. И Дима увидел, что это те самые бандиты, которые отобрали на дороге у него машину.
- Да это никакой не переговорщик. Это те самые бандиты, - сказал Дима Саше.
- Тогда тебе идти с ними на встречу нельзя.
- Нет, пойду я. Они меня не узнают. Да к тому же видно, что они не профессионалы, иначе не пришли бы на встречу всей шайкой. - И Дима одел большие тёмные очки.
Дима подошёл к парню с красной бейсболкой в руке и непринуждённо спросил:
- Это с тобой у меня сегодня свидание?
- А ты кто? - парень нервно закрутил головой в разные стороны.
- Я - по поручению хозяина машины.
- Я только с ним буду разговаривать.
- Ты в своём уме? Такой человек и пойдёт с тобой на встречу? Ты не знаешь, чья это машина!
- Я знаю чья. Это машина Карпова.
- Ты что только вчера родился? Мало ли на кого машина оформлена? Я вижу Вы ребята неопытные. Небось, первая проба. Так вот что я хочу тебе сказать: нельзя начинать с таких крутых машин. Вы залезли в чужой огород. Узнают профессионалы, вам не здобровать. Мой хозяин сразу понял, с кем имеет дело. Но он доволен, что Вы позвонили. Он сразу же связался с министром внутренних дел и отменил розыск машины. Сказал, что сам её нашёл. Так что вам повезло, ребята. И ещё. Вот тебе его визитка. Он добро помнит. И если будет в чём нужда, можете ему позвонить. Но так как вы поработали, он прислал вам три тысячи долларов. И это очень хорошие деньги.
Парень растеряно слушал Диму, не знал, на что решиться. А Дима продолжал на него давить.
  - Идём к машине. И там рассчитаемся. Видишь, тебе такие деньги с неба упали, да ещё и какого покровителя получил. Ты, пацан, в рубашке родился.
Парень колебался, оглядывался по сторонам, видно искал своих дружков.
- Хочешь посоветоваться с подельниками? Что ж иди, я подожду. Но не больше 15 минут. Скажи им, что если вы не согласитесь, вы тут же будете арестованы.
- А кто нам гарантирует, что нас не возьмут после того, как мы машину отдадим?
- Я гарантирую. Стал бы я с тобой здесь время тратить, если б решил тебя сдать.
- Да ты из-за машины. Хочешь узнать, где она.
- Я и так знаю, где. Для этого ума большого не нужно. Она здесь, рядом. На стоянке у Политехнического музея. Ну что? Идём?
- Ладно, пошли.
Машина действительно стояла на стоянке за Политехническим музеем.
Остальные двое сидели в салоне машины. Увидев Диму, они выскочили из машины, вопросительно глядя на третьего. Дима сел в машину на место водителя и передал третьему парню конверт с деньгами.
- Можешь не пересчитывать. Всё точно, как и договорились. Пацанам всё объяснишь сам. - И глядя, на тех, двоих, Дима улыбнулся:
-Ну, вы и везунчики, братва.

Через час Дима торжественно передал машину дяде Жоре. Они вместе с тётей Надей вышли во двор, посмотреть на беглянку. Машина была в полном порядке, даже документы лежали на своём месте - в "бардачке".
- Пойдём-ка, Дима, отметим это событие. И к тебе, Саша, это относится, - весело говорил дядя Жора. Саша смущенно отнекивался, так для порядка.
И вот они уже сидели за большим столом на кухне, а тётя Надя угощала их украинским борщом с пампушками и вкусными сочными котлетами. Не без горилки, конечно. Саша от горилки отказался (он за рулём), а Дима из уважения к родственникам выпил маленькую стопочку. Он не понимал любви отца и дяди Жоры к этому напитку.
- Сколько ты им заплатил, Дима? - спохватился дядя Жора.
- Не важно, - гордо ответил тот.
- То есть, как " не важно"? Говори немедленно, богач какой нашёлся!
- Скажи, Дима, - поддержала мужа тётя Надя. - Лёве, твоему папе, нелегко с деньгами.
И Дима ясно почувствовал в словах тётки укор себе. Знали бы эти добрые родственники, сколько у него теперь денег, не говорили бы с ним в таком тоне.
В этот момент зазвонил мобильный телефон Димы. Это отец волновался, как прошла встреча с вымогателями. Отец был рад, что одна тяжёлая проблема благополучно разрешилась. Но как решить вторую проблему, идей пока не было.
Едва Дима закончил разговор с отцом, мобильник зазвенел снова: это была Нина.
Услышав её голосок, Дима вышел из-за стола и уединился в гостиной. Нина приглашала его к себе, так как мама уезжала на именины к друзьям. Дима сразу засобирался домой и всем было ясно, что ему назначили свидание. Поэтому ни дядя Жора, ни тётя Надя задерживать его не стали. Только тётя Надя, как бы между прочим, сказала:
- Ты бы познакомил нас со своей девушкой, Дима. Мы же не чужие.
- Обязательно познакомлю, - пообещал Дима.


ГЛАВА 6.

А в это время Нина энергично готовилась к приёму Димы. Она немного полежала в благоухающей пенной ванне, вымыла свои роскошные рыжеватые волосы красиво уложила их феном. Долго выбирала, что бы такое надеть, чтобы и нарядно было и в то же время уместно для свидания наедине. Она примерила не меньше десятка разных вариантов одежды, но всё ей не нравилось, хотелось чего-то особенного. Дело в том, что Дима был первым молодым человеком, которым она увлеклась не на шутку. Она все время думала о нём, вспоминала его слова и жесты, вспоминала его ласковый внимательный взгляд. Ей нравилось, что он не лез, как другие ребята, с дурацкими поцелуями и неприятными двусмысленными объятиями.
И вчерашний первый его поцелуй был таким нежным и целомудренным, что она восприняла его как признание в любви.
Наконец, измучившись от бесчисленных примерок, она решила надеть коротенькую джинсовую юбочку и тоненький бирюзовый топик, который оттенял её зелёные глаза, и слегка загорелую гладкую кожу. Покрутившись перед зеркалом, она осталась довольна. Теперь надо было подумать, как принять гостя, как угостить. В холодильнике еды было много, но как всё это преподнести? Она переложила салаты в лучшие салатницы, продумала, как украсит горячее, что будут пить.
Дима приехал ровно в шесть, как и договорились. Он вошёл, слегка смущаясь, но, увидев Нину, сразу осветился радостной улыбкой.
- Проходи, Дима, - говорила она со смешком, - Не беспокойся, мамы нет, и никто документов у тебя не потребует.
- А я на всякий случай захватил паспорт, - смеялся Дима.
Он наклонился и бережно поцеловал её в щёчку. Потом с комической торжественностью вручил ей красивый букет цветов, составленный специально для подобного случая цветочницей.
- Ниночка, какая ты красивая, - он смотрел на неё с нескрываемым восхищением.
- И ты тоже вполне на уровне, - смеялась довольная Ниночка.
Она взяла его за руку и повела в гостиную, где был уже накрыт стол. Дима оглядел комнату, подошел к стоящему у окна роялю и заиграл "Турецкий марш". А Нина весела ему подпела.
- Да у тебя просто божественный голос, - изумился Дима.
- У приёмной комиссии в консерватории было другое мнение.
- Ты пыталась поступить в консерваторию?
- Ещё как пыталась! И занималась специально с преподавателем. Однако экзамен провалила.
- Как они могли не принять девушку с таким голосом и с такой внешностью? Кого же тогда принимают?
- Находят, кого принять.
- Спой мне что-нибудь, пожалуйста.
- Спою обязательно. Только сначала давай поужинаем, хорошо?
И они уселись за стол и принялись с аппетитам поедать мамину стряпню. Ниночка болтала без умолку, Дима разговор старательно поддерживал. Бессодержательная светская беседа, которая необходима, как аккомпанемент, как музыкальный фон, на котором разворачивалось важное для обоих действо.
 Он встал со стула, подошёл к роялю и снова попросил Ниночку спеть. Но главное для него было не это. Ему хотелось, чтобы Ниночка тоже встала из-за стола и подошла к нему. Он просто жаждал этого мгновенья. Но Ниночка, каким-то непонятным образом, сумела подойти к роялю, миновав его.
- А что спеть? - весело спросила она.
- Что хочешь, - он с трудом скрывал разочарование. Но она, казалось, этого не замечала.
- Я спою "Песню Сольвейг" Грига. И она запела. Дима в детстве занимался музыкой, пел и даже солировал в хоре мальчиков, интересовался классической музыкой, поэтому понимал в пении. Ниночка его поразила. Голос её звучал в полсилы, но это не скрывало его удивительной красоты.
- Послушай, я не шучу, у тебя действительно потрясающий голос, - сказал он, когда Нина закончила "Песню".
- Ты правда так думаешь?
- Клянусь, я не преувеличиваю. Голос замечательный!
- А ты ведь тоже пел в детстве. Неужели голос пропал совсем?
- Я не знаю. Я своим новым голосом не пел ни разу.
- Разве так может быть? И тебе неинтересно, какой теперь у тебя голос?
- Честно говоря, я об этом никогда не думал. Да и где петь? Не дома же в ванне.
- Димочка, я тебя очень прошу, спой.
- Ну уж нет. Ни за что!
- Неужели не исполнишь даже такую пустяковую просьбу? - И тут она встала и подошла к нему совсем близко. Ему показалось, что его сердце готово выпрыгнуть из груди.
- Ну ладно. Разве можно тебе отказать. Но не забудь, ты этого сама хотела.
Он сел за рояль и легко пробежался по клавишам
- Что же тебе спеть?
- Германа из "Пиковой дамы" Чайковского сможешь?
- Ладно. Пусть будет Герман. - И он запел. У него оказался очень приятный и довольно сильный баритон. Когда он закончил, Ниночка в восторге бросилась к нему, и они впервые поцеловались, вложив в поцелуй всю свою молодую страсть.
Теперь их невозможно было остановить. Но в это самое мгновение Ниночка услышала, что стукнула входная дверь и в квартиру кто-то вошёл. Она выскользнула из Диминых объятий и громко спросила:
- Это ты, мама?
Да, это была бдительная Наталья Игоревна. Она как ни в чём не бывало вошла в гостиную, поздоровалась с Димой, и энергично взяла на себя управление вечеринкой. Но Дима вдруг вспомнил, что ему срочно необходимо быть дома, и распрощался с хозяйками.
Ниночка проводила его до лифта и виновато глядя ему в глаза, спросила:
- Ты позвонишь мне завтра?
  И он, все ещё находясь во власти возникшего с появлением Натальи Игоревны раздражения, ответил:
- Постараюсь. И ты тоже звони.

Не спеша Дима спустился вниз по лестнице и вышел на улицу. Настроение было отвратительное. Медленно он побрёл к своему дому, который был в получасе ходьбы от Ниночкиного. Он решил, что не будет ей больше звонить, этот детский сад ему надоел. Завтра он поедет на дачу и займётся, наконец, коробками.
Когда он подошёл к своему дому, то обратил внимание на двоих парней, которые крутились у машины Ивана. Дима не знал, что ему делать с этой машиной, и она, по-прежнему стояла во дворе под окнами его квартиры.
Поведение парней показалось ему подозрительным: у всех, проходящих мимо, они спрашивали, не знают ли те, где найти хозяина машины. С этим же вопросом они обратились и к Диме.
- Не знаю, а вам он зачем нужен?
- Это тебя не касается, - нелюбезно ответил парень, глядя на него, как на подозреваемого в страшном преступлении.
"Ищут Ивана или его коробки" - с ужасом понял Дима. Поднявшись в свою квартиру, Дима, не зажигая огня, нашёл театральный бинокль и подошёл к окну.
Ребята продолжали опрашивать прохожих. Наконец, вероятно поняв, что так они все равно ничего не узнают, парни подошли к машине, и один из них открыл переднюю дверцу и на некоторое время исчез в салоне машины. Что он там делал, увидеть было невозможно. Когда он вылезал из машины, его напарник что- то сказал, наклонившись к его уху, и они быстрым шагом пошли прочь.
Было уже заполночь, но Дима всё не ложился. Он тщательно зашторил окна и в комнате, и на кухне, как будто подозрительные парни могли заглянуть к нему в квартиру, и только после этого включил свет. Он внимательно осмотрел комнату и кухню, проверил туалет и ванну, и успокоился только тогда, когда понял, что в его квартире, точно, никто не побывал.
Вопрос, что делать с машиной Ивана, встал остро, как никогда. Ему нужно было срочно от неё избавиться. А теперь она может навести на него этих ребят.
Как они смогли найти машину, он просто не мог себе представить. Но ведь нашли же. И так же смогут найти и его. Возможно, они поставили в машине какой-нибудь прибор, который позволит им определить, куда машина направилась, кто водитель, что в салоне происходит. Мало ли что. Теперь такие технические возможности, что даже сесть в эту машину ему будет опасно. Если что-то предпринимать, то нужно сейчас же немедленно. Потом будет ещё опасней. Нужно отогнать машину на другую стоянку, протереть салон, чтобы не осталось следов его пребывания в машине.
Но вдруг они заминировали машину? Он включит зажигание и взлетит на воздух.
"Думай!", - приказал он себе. Нет, такой исход мало вероятен. Если эти парни - бандиты, то зачем им убивать его. Он им нужен, как источник информации, которой владеет только он один. Но скорее всего - это сыщики из милиции. Так что риск взлететь на воздух, конечно, есть, но он минимален.
Но что ему даст, если он уберёт машину подальше от своего дома? Они, конечно, потратят какое-то время на её поиски. Но одновременно поймут, что тот, кого они ищут, узнал, об этом. А, значит, он, скорее всего, один из тех, кого они опрашивали сегодня. Может, они даже тайком фотографировали этих людей. Тогда найти его вообще ничего не стоит. Тем более, что он обратил на себя их внимание, задав дурацкий вопрос, зачем им нужен хозяин машины. Нет, пусть всё останется так, как есть. Завтра утром он примет окончательное решение: утро вечера мудренее.
Так он думал, сидя на кухне у маленького обеденного столика, заставленного разнокалиберной посудой. Кухня была крошечной, не более пяти метров, поэтому он не мог найти место всем чашкам, тарелкам, мискам. Он, конечно, старался содержать кухню в чистоте, но придать помещению хоть какой-нибудь уют он был не в состоянии. Неожиданно у самого его уха зазвонил телефон, прикреплённый к стене над обеденным столиком. Дима невольно взглянул на часы: было четверть первого ночи. Кто это, чёрт возьми? Он с опаской снял трубку. Звонила Нина.
- Дима, я не разбудила тебя?
- Нет, я ещё не ложился.
- И я не могу спать. Всё вышло как-то не так, как мечталось. Мне показалось, ты рассердился.
- Да нет, что ты. Всё было отлично.
- Завтра встретимся?
- Завтра я не смогу. Мне обязательно нужно съездить на дачу. Я тебе позвоню, как только вернусь в Москву.
- Правда позвонишь? Я буду ждать.
- Обязательно позвоню.


ГЛАВА 7.

Утром, выглянув в окно, Дима увидел, что возле машины Ивана прохаживается какой-то человек, который с интересом рассматривает пешеходов. На минуту ему сделалось жутко. Если он пройдёт мимо этого мужчины, тот сразу поймёт, что он тот, который ему нужен. Он поймёт это по напряжённой походке, по скованным движениям, по застывшему выражению испуганного лица. Нет, лучше ему пока побыть дома. На дачу он поедет, когда этот человек уйдёт, не будет же он тут дежурить целый день. Но проходило время, а у машины Ивана по-прежнему слонялся какой-то тип. А если они здесь будут торчать несколько дней? И чего, собственно, ему бояться? Он просто подойдёт к своим "жигулям", сядет в машину и уедет. Если они его в чём-то подозревают, за ним следом отправится их машина. Он сумеет заметить слежку, покрутится по Москве и вернётся домой, а на дачу не поедет.
Прежде чем отправиться в путь, Дима внимательно осмотрел себя в зеркало: потёртые джинсы, старая майка, низко надвинутая на лоб бейсболка, тёмные очки. В общем стандартный молодой человек. Стараясь идти свободно и независимо и не смотреть в сторону машины Ивана, Дима подошёл к своим "жигулям" и небрежно залез внутрь машины. Не торопясь, включил зажигание, и только после этого осмотрелся по сторонам. Подозрительный мужик зорко следил за ним. Впрочем, может, он просто смотрел в его сторону. Дима развернул машину и медленно набирая скорость покатил в сторону стадиона "Динамо".
Дорога встретила его, как старого знакомого: спокойно и равнодушно. Сотни машин катились нестройными размытыми рядами, поглощённые единой мыслью, которая, однако, не только не объединяла их, а, напротив, делала недобрыми соперниками. Машины старательно демонстрировали друг другу свою крутизну, подчёркивали своё неуважение и презрение к тем, кого по каким-то только им известным причинам, считали слабыми и побеждёнными. Казалось, что именно здесь, на дороге, мужчины с помощью своих машин могли, наконец, показать удаль и молодецкую силу. То, чего они не могли сделать в одиночку. Мужчина и машина - это был новый невиданный кентавр, и его породила дорога.
Дима на своих "жигулях" изо всех сил старался доказать дороге, что не только на "мерседесе", но и на "жигулях" вполне соответствует её требованиям. Он ехал, отважно выжимая скорость, стараясь непременно кого-нибудь обогнать, хотя бы беззащитную "оку". Одновременно он не забывал следить, не преследует ли его какая-нибудь машина, нет ли за ним хвоста. Нет, он не чувствовал страха, напротив, он был приятно возбуждён, он казался себе бесстрашным героем, он был уверен, что дорога ему покровительствует и не оставит в беде.

Когда он соскользнул с полотна дороги на её боковую ветвь, ведущую к дачному поселку "Лесные дали", то с удовлетворением убедился, что никто за ним не последовал. Посёлок, как и два дня назад, был совершенно пустынным и тихим. Он подъехал к дому, открыл ворота и загнал машину на участок, поставив её около сарая. С некоторым волнением вошёл он в сарай, где лежали его сокровища, но всё было в том же виде, в каком он оставил его пару дней назад. Затем Дима открыл дом, и там тоже, как будто всё было на своих местах. Он снова внимательно осмотрел дом, который теперь показался уютным и спокойным. Было видно, что без него сюда никто не заходил. Дом был просторный, но комнат всего три, если не считать маленькой кухни внизу. Одна большая комната на первом этаже была заставлена старой мебелью разных времён, от дореволюционной до советской. Это была и столовая, и гостиная, и даже, когда нужно, спальня, так как в углу у стены рядом с диваном стояла старинная ширма в ярких сказочных птицах. Он поднялся на второй этаж и заглянул в обе спальни на верху. Но и там было всё на своих местах. Впрочем, это было только его впечатление, ведь в прошлый раз он осмотрел дом мельком, тогда ему было не до того. И конечно, он не мог в точности запомнить, что и где стояло в каждой комнате.
Дима обошёл дачный участок, но присутствия соседей не обнаружил: заросли кустарника не позволяли видеть соседские дома, но там было так тихо, что безусловно свидетельствовало об отсутствии людей.
Сегодня у Димы была одна задача: ему нужно было взять денег, чтобы возместить три тысячи, которые пришлось отдать угонщикам "мерседеса". Это были родительские деньги, оставленные отцом "на всякий пожарный случай", как любит говорить мама. Их он никогда не трогал, это был неприкосновенный запас.
Дима вернулся к сараю, открыл пошире дверь, чтобы стало посветлее, машину он поставил напротив двери, загородив внутренность сарая от постороннего взгляда. Теперь он мог приступить к делу. Клещами он легко вынул гвозди из двух досок и поднял доски. Затем он сел на край образовавшейся ямы и сполз вниз, наступив на одну из коробок. Эта была как раз та коробка, которую он прошлый раз открывал. Поставив одну ногу рядом с коробкой, другая нога осталась на коробке, так как поставить её рядом места не было, он с огромным трудом снял крышку и вытащил наугад пачку упакованных купюр. Он бросил пачку на пол, как смог, снова запаковал коробку и вылез на поверхность. Затем он положил доски на место и вбил гвозди в их ячейки.
Дома он внимательно разглядел упаковку и решил, что это банковская упаковка. Значит, деньги похищены из банка. Значит, их ищут. Значит, те, дежурившие у машины Ивана, скорее всего сыщики. Деньги дома оставлять нельзя, это ясно. Он сдаст их в Сбербанк. Нина ему всё оформит. А если банки проинформированы о номерах похищенных купюр, Нина ему об этом скажет, она его не выдаст.
Дима некоторое время смотрел на свалившиеся ему на голову доллары, потом он вынул из кармана "мобильник" и набрал номер Луковской больницы:
- Это больница? - он старался говорить спокойно. - Два дня назад к Вам поступил больной, Ткаченко Иван Владимирович. Скажите, как он себя чувствует?
- Ну, наконец-то позвонили! Он умер. Вам надо срочно забрать тело…
Дима поспешно нажал кнопку отбоя. Он встал и, заложив руки за спину, принялся шагать по комнате: господи, почему это всё с ним случилось? Он вспомнил лицо Ивана, сильное открытое лицо честного человека. Оно совершенно не вязалось с этими коробками, набитыми валютой. Что за тайну унёс с собой этот человек?

Домой он решил возвращаться в час пик, чтобы не привлекать к себе внимания сыщиков. Конечно, прорваться в Москву на "жигулях" в час пик не просто, но другого выбора не было. Не распаковывая пачки денег, он положил своё богатство в барсетку, которую пристегнул к джинсам.
Дорога почти замерла. Машины еле передвигались на переполненном полотне. Но над дорогой нависло невиданное напряжение. Каждая машина представляла собой вулкан, в любое время готовый к извержению. Сердца сотен машин напряжённо трепетали, машины тяжело и надрывно пыхтели, достаточно было незначительной искры, чтобы этот многоголовый вулкан взорвался. Но дорога оберегала своих детей. Как ей это удавалось, было непостижимой загадкой, только напряжение постепенно ослабевало, прикованные к рулю водители вдруг расслабились, они выглядывали из машин и начинали дружелюбный разговор о пробках, внезапно ощутив расположение друг к другу. Они вдруг почувствовали, как это хорошо быть вместе, соединённые неважно какой идеей, им захотелось помочь друг другу и протянуть другу дружественную руку.

У дома на стоянке Дима с ужасом увидел, что единственное свободное место, куда можно поставить машину, было рядом с машиной Ивана. И рядом с машиной по-прежнему прохаживался сыщик. Делать было нечего. Он препарковал машину, изо всех сил стараясь придать лицу независимое выражение. Как он и предполагал, сыщик сразу же подошёл к нему, едва он показался из машины.
- Вы здесь живёте, или в гости приехали? - спросил он
- Живу.
- А Вы не знаете хозяина вот этой машины?
- Нет, не знаю. Тут машины ставят не только жильцы дома.
- И давно эта машина здесь стоит.
- Я не обратил внимания.
- Неужели не обратили внимания, что чужая машина стоит несколько дней у Вас на приколе?
- Да мне как-то ни к чему.
- У меня к Вам просьба. Вот моя визитка, если что узнаете о водителе машины, позвоните.
  - Хорошо, - Дима взял визитку, но сыщик остановил его:
- Вот моё удостоверение, - спохватился вдруг он и сунул в нос Диме красную книжицу. - Пожалуйста, предъявите Ваши документы.
Дима показал сыщику свои водительские права. Тот долго их рассматривал, чем очень нервировал Диму. "Это он от нечего делать" - успокаивал себя Дима. Наконец, сыщик вернул Диме документ и, козырнув, попросил снова, чтобы он помог милиции разыскать водителя. Дима, как можно искреннее, пообещал.


ГЛАВА 8.

Борис Борисович Борин работал следователем пятнадцать лет. Он пришёл в управление внутренних дел совсем молодым человеком сразу после окончания юридического факультета МГУ. Он был среднего роста, плотного телосложения, напоминал и внешним видом, и походкой, и добродушной манерой держаться симпатичного медведя. Теперь он был, конечно, уже матёрый медведь, однако облик его почти не поменялся. Он был также моложав, дружелюбен и неизменно вызывал к себе доверие и расположение.
Поначалу над ним подсмеивались из-за его имени. Почему его родители были так привержены к имени Боря, Борис Борисович объяснить не мог. Три Бори в одном имени было, пожалуй, излишним, но выбор имени своему младенцу такое загадочное действо, что и родители не всегда способны объяснить, почему они назвали своё чадо так, а не иначе. Недаром некоторые мистические философы считают, что имя человека предопределено. Родители только озвучивают то, что предписано свыше. Надо признаться, что имя Бориса Борисовича несомненно гармонировало с его внешностью: было в этом имени что-то трогательное и комическое одновременно, и вызывало к нему симпатию и доверие. К тому же у него был приятный тембр голоса и умение найти общий язык с любым человеком.
Оказалось, что такие качества в совокупности с аналитическим и острым умом дают прекрасные результаты в работе следователя. Уже через короткое время Борис Борисович был признан лучшим следователем в управлении. Самые запутанные, а также самые деликатные дела поручались ему, и он ни разу не подвёл своё начальство.
Дело об ограблении банка "Национальное возрождение" относилось к числу деликатных. Генеральный директор банка, Леонид Маркович Горецкий, сам позвонил начальнику управления внутренних дел, Сергею Ивановичу Правдину, с которым был знаком по совместной комсомольской работе студентов финансового и юридического факультетов Саратовского университета. Комсомольская юность, как известно не забывается, а совместная комсомольская работа - это братство на все времена. Поэтому Леонид Маркович был откровенен с Сергеем Ивановичем и доверительно сообщил ему, что ограбление это более чем странное, и у него есть подозрение, что здесь замешена его сотрудница, которую он не хотел бы подставить. Дело в том, что эта сотрудница его дальняя родственница, глупая девица. Если действительно она причастна к делу, тогда он просил бы дело немедленно закрыть.
Так как прекратить дело, возбуждённое по факту ограбления банка, довольно сложно, то Сергей Иванович решил его пока не возбуждать, а провести негласную проверку, которую и поручил Борису Борисовичу Борину.
Борис Борисович понял начальника с полуслова и сразу же приступил к делу. Он приехал в банк "Национальное возрождение" и представился Леониду Марковичу, с которым должен был побеседовать в первую очередь. Борис Борисович сразу понравился Леониду Марковичу, и он был очень доволен, что Правдин поручил дело именно ему. Леонид Маркович нарисовал следующую картину: банк должен был обналичить два миллиона долларов фирме "Родина". Такая операция время от времени осуществляется банком, и в ней нет ничего незаконного. Когда подъехала спецмашина фирмы, то в неё погрузили только полтора миллиона, а упаковка с пятьюстами тысяч долларов по указанию представителя фирмы была погружена в легковую машину "форд" синего цвета. Через полчаса директор фирмы "Родина" Арутюнов Карэн Тигранович позвонил Горецкому и сообщил, что фирма не дополучила пятьсот тысяч долларов. Леонид Маркович поручил службе безопасности проверить, как это могло случиться, и начальник службы доложил, что со стороны банка нарушений не было, спорные пятьсот тысяч по указанию представителя фирмы были погружены в другую машину. Поэтому генеральный директор фирмы "Родина" должна разобраться со своими сотрудниками сам. Представитель фирмы, Илья Прудкин, распорядившийся погрузить пятьсот тысяч долларов в другую машину, всё отрицал, хотя свидетели, бывшие при погрузке, это подтвердили.
Леонид Маркович пригласил к себе с согласия генерального директора фирмы "Родины" Арутюнова, экспедитора Прудкина, и тот, после долгих запирательств, признался, что деньги увезла машина, которую прислала главный специалист банка Зоя Александровна Баринова. Зоя Александровна и была той самой родственницей, о которой так беспокоился Леонид Маркович. Разговор Леонида Марковича с Зоей Александровной положения дел не прояснил. Она не отрицала, что распорядилась погрузить часть денег в другую машину, говорила, что готова понести любое наказание, но куда уехали деньги, погруженные в синий "форд", сообщить категорически отказалась.
Вот такой информацией располагал Борис Борисович, начиная расследование этого странного дела. Он понимал, что самую важную информацию он сможет получить только от Зои Александровны, но одновременно не сомневался в том, насколько это будет трудно, если не сказать - невозможно.
Для того, чтобы иметь шанс разговорить Зою Александровну, он должен получить какое-то представление о ней, как о человеке: о её характере, об образе жизни, слабостях и тому подобное. Было время, когда всё это было проще простого. Приходишь к начальнику отдела кадров, и он с готовностью доложит имеющуюся у него информацию, да ещё даст рекомендацию поговорить с работником, который обо всех знает всё. В каждой организации есть такие работники и теперь, но всё дело в том, что нынешний менеджер по кадрам не настроен помогать следствию, боится сболтнуть лишнего, за что можно поплатиться своим тёпленьким местечком. Но делать нечего, и Борис Борисович начал свои изыскания с кадровика банка. По многолетнему опыту он знал, что для доверительного разговора огромное значение имеет уютная неказённая обстановка и раскованный доброжелательный стиль беседы. Для таких случаев в УВД была арендована специальная квартира на Кутузовском проспекте, которой по мере необходимости пользовались все следователи управления.

Квартира была небольшая, однокомнатная, обставленная строго, но уютно: никаких диванов или, там, кроватей, только письменный стол, три кресла вокруг журнального столика, шкаф, заполненный юридической литературой. На стенах замечательные пейзажи северной части России, написанные художником - любителем, Василием Евграфовичем Кротовым, работающим в оперативном отделе УВД.
Менеджер по работе с кадрами банка "Национальное возрождение", Лариса Петровна Страхова, была пунктуальна. Ровно в 10 часов звонок в дверь известил о её приходе. Борис Борисович любезно и даже несколько церемонно пригласил её войти, усадил в кресло у журнального столика. Лариса Петровна с любопытством оглядывалась по сторонам, взгляд её серых выпуклых глаз остановился на пейзажах, и она не могла не выразить своего восхищения.
- Что это за художник? Какие прелестные вещицы, - голос у неё был низкий и волнующий.
- Это работы одного из наших сотрудников.
- Он несомненно талантлив. Странно, что он продолжает работать в органах.
  То, как она привычно произнесла это пресловутое "в органах", подсказало Борису Борисовичу, что она не новичок в общении с милицией.
- У нас работает очень много талантливых людей. Замечательных людей. Стереотип, предложенный обществу средствами массовой информации, совершенно не соответствует истине.
- Да, - подхватила с готовностью Лариса Петровна, - совершенно не
соответствует. Я немножко знаю людей правоохранительной системы.
- Вот как? Вы работали в нашей системе?
Она на мгновение замялась:
- Да, приходилось.
Борису Борисовичу стало ясно, что она, по-видимому, была осведомителем. Поэтому он не стал углубляться в подробности, а сразу приступил к делу. Он умел разговаривать с подобными людьми. Это были деловые люди, почти всегда непримиримые к преступлению. Они понимали, что нужно следователю, отвечали на вопросы чётко и всегда по существу.
- Лариса Петровна, Вы ведь слышали о происшествии в Вашем банке? - Она молча кивнула. - Так вот, мне поручено разобраться, что же произошло на самом деле? Пока, скажу Вам откровенно, ясности нет никакой. Мне очень важно именно Ваше мнение. Что Вы обо всём этом думаете? Вы можете быть со мной предельно искренни. Этот разговор не для протокола.
- Я убеждена, что всё организовано Зоей Александровной. Она вступила в сговор с экспедитором фирмы "Родина" Ильёй Прудкиным, разрешила подъехать к хранилищу вместе со спецмашиной легковушке, куда и были заброшены эти пресловутые пятьсот тысяч. А теперь все всё отрицают, и получается, что наш банк по ошибке обсчитался на целых пятьсот тысяч. Ошибочка вышла!
- Почему Вы решили, что Зоя Александровна знакома с экспедитором?
- Этот экспедитор работает сравнительно недавно. Ведь мы с фирмой "Родина" сотрудничаем очень плотно. И с многими их сотрудниками хорошо знакомы. Менеджер по работе с кадрами фирмы "Родина" - моя хорошая приятельница. Она мне рассказала, что нового экспедитора, их старый уволился по болезни, рекомендовал наш банк. А конкретнее - Зоя Александровна Баринова.
        - А что за человек, Зоя Александровна?
- Если определить одним словом, то это - женщина-вамп. Она страшная женщина: красивая, волевая, без комплексов, знает, чего хочет. Мужчины перед ней на коленях ползают.
Лариса Петровна раскраснелась, низкий красивый голос выдавал её волнение. По всему было видно, что эта тема задевает её за живое. "Не иначе, как соперницы", - подумал многоопытный Борис Борисович. А вслух он спросил:
- С кем у неё из коллег интимные отношения?
- Вы спросите, с кем у неё нет интимных отношений? Переспать для неё не проблема. Переспит и бросит. А мужики по ней с ума сходят. Уж не знаю, чем она их берёт. У нас в банке много красивых женщин, - она кокетливо поправила свои густые каштановые волосы, - но таким успехом похвастаться не может никто, - добавила она самокритично.
- Но всё-таки, с кем-то она, наверное, встречается?
- Нет, в банке нет.
  - Может, с этим экспедитором?
- Нет, не думаю. Это не её уровень. Её уровень - олигарх или большой чиновник. Использует - да, а встречаться - нет.
- А Вы что-нибудь знаете о её быте. С кем она живёт? Где? Когда поселилась?
- Она родственница Леонида Марковича, нашего генерального директора. Приехала в Москву из Киева лет пять назад. В Москве Леонид Маркович купил ей и её маме квартиру недалеко от гостиницы "Украина". Наверное, чтобы ностальгия не мучила. И ещё он купил её маме дачу под Москвой. Однажды я видела её. Совсем ещё не старая женщина. Лет пятьдесят, наверное. Но ей больше 45-ти не дашь ни за что. Такая интеллигентная, опрятная. Не чета своей дочери.
- А как Вы думаете, Лариса Петровна, зачем Зое Александровне нужно было осуществить эту операцию? Нет ли каких разговоров в банке на этот счёт?
- То, что это она всё организовала, не сомневается никто. Но зачем? Все недоумевают, зачем ей это было нужно. Живёт, как мышка в коробочке. Всё у неё есть. Будущее обеспечено. Леонид Маркович для неё всё сделает. Вы же знаете, как евреи к своим родственникам относятся. С большой любовью и ответственностью.
- Значит, ни у кого нет даже предположений на этот счёт?
- Нет. Даже представить невозможно, зачем она это сделала. Правда, наши молоденькие девчонки считают, что е ё какая-то страстная любовь на это дело толкнула. Но ведь у молодёжи только одна любовь на уме. Других мыслей у них в принципе быть не может.
- А, может, и вправду любовь?
- Да о чём Вы говорите? Разве возможна у таких женщин жертвенная любовь? Нет, тут может быть какая-нибудь коммерция. Но и это едва ли. Просто загадка.
- Тогда, может быть, она не имеет отношения к этой афере? Почему Вы думаете, что она всё организовала?
- Во-первых, экспедитор её знакомый. Во- вторых, она не отрицала своего участия, когда разговаривала с Леонидом Марковичем. Но что-либо объяснить отказалась.
- А откуда известно, о чём она с ним говорила?
- Мне по секрету рассказала секретарь Леонида Марковича, Света. Света всегда всё знает.
- Ну что ж, спасибо Вам большое, Лариса Петровна. Очень приятно было с Вами познакомиться. Приятно поговорить. Ещё раз - большое спасибо.
И Борис Борисович галантно под локоток проводил Ларису Петровну до двери и крепко пожал ей руку. Лариса Петровна тоже явно получила удовольствие от их разговора. В самом деле, наконец-то, она могла откровенно высказать всё, что она думает о Зое Александровне и не почувствовать при этом себя сплетницей и завистницей.


ГЛАВА 9.

Борис Борисович договорился с Зоей Александровной, что она приедет на встречу с ним часам к пяти вечера. Это вполне устраивало Бориса Борисовича. Он как раз успевал встретиться и поговорить с оперативником, работавшим с ним по этому делу.
Это был замечательный Коля Кузьмин, известный умением добывать информацию в самых безнадёжных случаях. Коле было лет тридцать, но выглядел он почти подростком, худенький, невысокого роста с всегда приветливым выражением лица и умными внимательными глазами. Коля забежал в кабинет к Борису Борисовичу и улыбнувшись, сообщил:
- Кое- что удалось добыть, Борис Борисович.
- Молодец, Коля. Давай выкладывай.
- 8 июня, в тот самый день, вместе со спецмашиной фирмы "Родина" прибыла легковушка - "форд" синего цвета. Вот её номер. - Коля протянул записанный на листочке номер машины. - Дежуривший охранник не хотел пропускать машину, так как по инструкции это не положено. Представитель фирмы, Прудкин, настаивал и требовал, чтобы охранник связался с главным специалистом, Зоей Александровной Бариновой.
Охранник позвонил Бариновой, и она разрешила пропустить машину. Спецмашина и "форд" подъехали к двери хранилища банка, и Прудкин вошёл внутрь, чтобы оформить документы. Примерно минут через 20 он вышел и пригласил второго экспедитора для переноски упакованных в установленном порядке денег. Каждый из них перенёс к машине по две упаковке. Экспедитор влез в спецмашину положил там свои упаковки. Прудкин передал экспедитору одну из своих упаковок, а вторую положил в салон "форда". Водитель "Форда" из салона не вылезал. После этого обе машины тотчас уехали. Через 15 минут спецмашина была уже на фирме, и Прудкин доказывал, генеральному директору фирмы "Родина", что банк ошибся, не додав ему одной упаковки с пятьюстами тысяч долларов. А банк, куда генеральный директор фирмы позвонил по телефону, доказывал, что выдал фирме все упаковки, о чём имеет расписку Прудкина.
Куда уехал "форд", установить не удалось. Но два дня назад его обнаружили на Планетной улице во дворе дома 27. Водитель же бесследно исчез. Наш криминалист снял отпечатки пальцев, сохранившиеся в "форде". Кроме того он снял негласно отпечатки пальцев водителей машин, которые постоянно паркуются на этой стоянке. Завтра будут результаты дактилоскопической экспертизы. Может это внесёт какую-то ясность. Пока - всё, - закончил свой доклад Коля.
Борис Борисович остался доволен. Найти "форд" было неслыханной удачей. Борис Борисович был уверен, что осмотр машины криминалистом и результаты дактилоскопической экспертизы обязательно дадут какой-нибудь, и, может быть, совершенно неожиданный результат.
Сердечно поблагодарив Колю, Борис Борисович помчался на "конспиративную" квартиру, опасаясь застрять в какой-нибудь пробке. Он очень спешил. До свидания с Зоей Александровной оставалось совсем немного времени.

Лариса Петровна так красочно описала демоническую Зою Александровну, что даже много повидавший Борис Борисович испытывал нечто вроде мужского любопытства. Он невольно привёл в порядок свой костюм, почистил ботинки, тщательно причесал голову. "Ну, держись, - сказал он себе, - влюбишься ещё, что тогда будешь делать". И когда, наконец, раздался звонок в дверь, он испытал давно забытое юношеское чувство ожидания чуда. Он поспешно распахнул дверь и бросил жадный взгляд на пришедшую гостью.
Ей было лет двадцать пять, может, чуть больше. Высокая и тонкая, она сразу напомнила ему Иду Рубинштейн с картины Серова. Только одетую в светлый полотняный костюм с короткой до колен юбкой. Гладко причёсанные чёрные блестящие волосы, нежный овал лица, большие глубокие лучистые глаза. Но выражение лица жёсткое, непреклонное и высокомерное.
Она поздоровалась с ним без тени улыбки и быстрым шагом вошла в комнату. Борис Борисович пригласил её сесть в кресло, но она, вежливо поблагодарив, села у письменного стола. Борис Борисович сел напротив неё на своё рабочее место. Некоторое время они молчали, глядя друг на друга. Почувствовав, что пауза, пожалуй, слишком затянулась, Борис Борисович, призвав на службу всё своё личное обаяние, дружелюбно улыбнулся и спросил, не хочет ли Зоя Александровна кофе или чая.
- Соглашайтесь, Зоя Александровна, - засмеялся он, обнажив прекрасные белые зубы. Секретарь начальника Управления, Дарья Дмитриевна, называла его улыбку обворожительной. - Не отказывайтесь, должны же мы с Вами поближе познакомиться. Ведь придётся работать вместе не один день. Кто знает, может, даже подружимся.
Зоя Александровна вежливо улыбнулась в ответ:
- Если Вы настаиваете, мне остаётся только согласиться, ведь так?
- Да, именно так. Вы поскучайте здесь минуты три, я пойду приготовить кофе.
Когда он с подносом, уставленным чашечками, вазочками, молочником, возвратился в комнату, Зоя Григорьевна рассматривала пейзажи Васи Кротова. Сколько раз Борис Борисович мысленно благодарил Васю за его пейзажи, которые всегда оказывали ему неоценимую помощь.
- Какие чудесные пейзажи, - каким-то совершенно другим тоном заговорила Зоя Александровна. - Что это за художник - Кротов? Я о таком даже не слышала.
- Это картины нашего сотрудника, Василия Евграфовича Кротова.
- Неужели он не профессиональный художник? Удивительные пейзажи. Я вообще очень люблю северную природу. В ней что-то очень гармоничное, очень трогательное, искреннее.
- Наверное, у Вас с севером связаны какие-то хорошие воспоминания. Прелести сурового севера по-настоящему могут оценить только северяне.
- А ведь Вы правы. Я подростком несколько лет жила недалеко от Архангельска. И это было, может быть, самое счастливое время в моей жизни. Папу командировали туда сначала на полгода, а потом пришлось задержаться на три года. Он был лётчиком, а у них не хватало лётного состава. Я была там свободна, как ветер. С друзьями мы совершали дальние прогулки, собирали ягоды и грибы, жгли костры. Иногда, когда папа был не занят на службе, он ходил с нами в дальние походы. Мы готовили на костре пойманную в озере рыбу, жарили грибы. Их там видимо-невидимо. Папа рассказывал разные интересные истории.
Она помолчала, глядя мимо Бориса Борисовича прекрасными и печальными глазами:
- Когда я думаю о папе, то всегда вспоминаю Архангельск.
- Вы говорите о нём в прошедшем времени…
- Да, - она наклонила голову, глядя на свои руки, лежащие на коленях. - Когда мы вернулись в Киев, он погиб.
- Простите, - пробормотал он. Он был тронут её реакцией.
- Ничего. Это было давно.
- Такая потеря остаётся в сердце на всю жизнь.
- Да, Вы правы. Папа всегда со мной. Я советуюсь с ним в критические моменты моей жизни.
- У Вас было много таких моментов?
- Конечно, были такие моменты. Они не обходят стороной никого.
Их кофе остыл. Они совершенно забыли о нём. Первой спохватилась Зоя Александровна.
- Давайте я сварю новый кофе. Хотите? Я умею отлично готовить и кофе и другие блюда, - добавила она с очаровательной улыбкой, стряхнув с себя грустные воспоминания.
Но они, эти воспоминания, уже сделали своё дело. Между Зоей Александровной и Борисом Борисовичем возникло эмоциональное доверие, о котором мечтает каждый следователь.
- С удовольствием! - воскликнул он.
После кофе они некоторое время поговорили о пустяках, а потом Борис Борисович перешёл к делу.
- Зоя Александровна, - мягко, но решительно начал он, - Вы знаете, зачем я Вас пригласил. Расскажите мне всё, что Вам известно об этой истории с исчезновением пятисот тысяч долларов.
Выражение её лица мгновенно изменилось, оно сделалось непреклонным и чуть насмешливым.
- И что Вы хотите от меня услышать?
- Правду, только правду и ничего, кроме правды, - улыбнулся он.
- Ах, кто это знает, что есть истина? Только Бог.
- Эту правду знаете и Вы.
- Скажу Вам откровенно. Да, я знаю правду, но не могу её открыть, так как это не моя тайна. Я не могу предать человека. Только он сам может Вам её открыть.
- Так представьте меня этому человеку.
- Он исчез. Я не могу его найти вот уже четыре дня.
- Это его машина, синий "форд"? - И он назвал номер машины.
Она замерла, вперив взгляд в его зрачки. А он непринуждённо продолжал:
- Мы нашли эту машину на Планетной улице, во дворе дома 27. Но водителя обнаружить не удалось. У нас подозрения, что с ним могли случиться какие-то, мягко говоря, неприятности. Помогите нам его найти. Может, он отчаянно нуждается в нашей помощи.
Она молчала. А он продолжал тем же дружелюбным, но наступательным тоном:
- Деньги - это, конечно хорошо, но всё-таки жизни они не стоят.
- Борис Борисович, - она, наконец, как бы очнулась и пришла в себя от услышанного. - Разрешите мне подумать и кое-что предпринять. Мне нужно два-три дня.
Он понимал, что ему ничего не остаётся, как только согласиться.


ГЛАВА 10.

Уже темнело. Сколько же она пробыла у Борина? И она невольно улыбнулась, вспомнив его смешное имя. Борис Борисович ей понравился. И внешне выглядит настоящим мужчиной. Чем-то напоминает Ивана. "Господи, что это я? - она остановилась на середине тротуара, мешая движению довольно плотной толпы. - О чём я думаю? А ведь с Иваном беда. Где он? Что с ним? Как ему помочь?"
Она вынула мобильник и набрала нужный номер. Аня ответила сразу:
- Ну, что? Говори! - кричала она в трубку.
- Я еду к тебе, успокойся. Пока плохих вестей нет. Нам надо кое-что обсудить. Но я не на машине, скоро не жди.
- Почему не на машине? - волновалась Аня. - Что-то случилось?
- Ничего не случилось. Просто сюда легче доехать на метро.
- Тогда возьми такси. Иначе я умру, тебя дожидаясь.

Девушки сидели рядом на диване перед экраном телевизора. И хотя телевизор не был включён, они не сводили глаз с безжизненного экрана, потому что им невыносимо было смотреть в глаза друг другу. Теперь, когда с Иваном случилось что-то ужасное и, может, даже непоправимое, они ясно осознали, что это они виноваты в том, что произошло. Ведь когда им пришла в голову эта идиотская идея, Иван твёрдо сказал, что он им не помощник. Но разве мог он им отказать? Нет, не мог.
- Это мы во всём виноваты. Иван, прости нас, прости. - И Аня горько заплакала.
- Перестань! - оборвала её Зоя. - Что ты его хоронишь? Нам надо решить, что делать. Думай, Аня! Ты слышишь меня?
Но Аня не слушала её. Слёзы лились по её щекам, грудь содрогалась от еле сдерживаемых рыданий. Зоя придвинулась к ней и обняла за талию, шепча ей в ухо бессмысленные слова утешения.
- Послушай, - говорила она, прижимая к груди рыдающую Аню, - мы должны верить, что он жив. Мы должны решить, что конкретно мы можем сказать Борину. Мы должны сами попытаться выяснить, что с ним произошло. Мы много чего должны, но для этого мы не можем себе позволить раскисать. Ты поняла, Аня?
- Да. Извини, я пойду умоюсь. - И Аня поспешно вышла из комнаты.
Она вернулась не скоро. Закутанная в махровый халат, она подошла к Зое и спокойно своим обычным решительным тоном сказала:
- Так. Сейчас мы наметим с тобой план действий и начнём действовать немедленно.
- Ты приняла душ? - с удивлением спросила Зоя таким тоном, каким обычно спрашивают, не выпил ли человек лишнего.
Но Аня ей не ответила. Перед Зоей снова была её решительная и непреклонная подруга, рядом с которой она всегда себя чувствовала сильной и уверенной.


ГЛАВА 11.

С Иваном и Аней Карпенко Зоя познакомилась в посёлке "Авиатор" под Архангельском. Там жили лётчики и обслуживающий персонал Архангельского аэропорта. Отец Ивана и Ани, как и отец Зои, был лётчиком. Он работал в Архангельске уже несколько лет, и поскольку родом тоже был с Украины, он сразу взял шефство над семьёй Бариновых, приехавших в Архангельск недавно и ненадолго. Однако дети подружились не сразу. Ивану было тогда почти пятнадцать лет, и он, конечно, считал ниже своего достоинства дружить с десятилетней девчонкой.
А Аня, хотя они и были ровесницами, тоже долго не могла найти общий язык с Зоей из-за слишком мечтательного и замкнутого характера Зои. К тому же Зоя уже тогда была очень красивой, чего нельзя сказать об Ане. Чтобы подружить детей, их отцы затеяли долгий поход с ночёвкой "по тундре" и этот поход навсегда сдружил и детей, и их отцов. Так устроена жизнь, что настоящие чувства рождаются и остаются надолго, или даже навсегда, после перенесённых совместно трудностей. И вот такие трудности подстерегли путешественников в их походе "по тундре" на каждом шагу. Пугающие просторы тундры, покрытые мхами, поросшие карликовыми берёзками, чавкающие болотца под ногами, тучи жужжащих насекомых - это испытание не для слабонервных. Но Зоя честно выдержала это испытание. Казалось, она не замечала никаких трудностей. Бескрайние зелёные просторы тундры, разноцветные яркие ягоды морошки, голубики, клюквы, нежные цветы багульника, высокое небо над головой и много-много уток и гусей над ярко голубыми большими и совсем маленькими озёрами - всё это завораживало, вливалось в душу волнующей мелодией.
Сила чувствовать и наблюдать мгновенно удесятерилась. Разве это не чудо!
  Её настроение, как часто это бывает в замкнутых группах путешественников, мгновенно передалось остальным. И вот уже всех охватила пьянящая беспричинная радость, весёлость и оживление, послышались шутки и смех. Ребята забыли про усталость и назойливых комаров. Они бодро шагали вперёд, поддерживая друг друга смехом и подтруниванием. Ночевали путешественники в палатке в спальных мешках, выкурив дымом ужасных хищных комаров. Но прежде чем лечь спать, ребята долго бродили вокруг палатки, рассказывая разные истории из собственной жизни и жизни своих друзей.
Когда семья Зои вернулась в Киев, Зоя продолжала переписываться с Аней. Иногда (редко) шутливые письма присылал Иван. Их дружба не ослабевала.
Через несколько лет, когда Зое было уже семнадцать, отца Ани и Ивана перевели на работу в Киев, и друзья снова воссоединились.
Никогда Зое не забыть их встречу через четыре года разлуки. Как неузнаваемо все они изменились! Ивану было уже 22 года. Он был среднего роста, коренастый и спортивный. Энергичное волевое лицо, приятный низкий голос, уверенная манера держаться. До чего же он ей понравился!
Аня тоже изменилась, похорошела. Среднего роста, полненькая, голубоглазая, с толстой русой косой, с ямочками на щеках, она производила впечатление легкомысленной хохотушки. Однако Зоя-то знала, какая сильная и волевая её детская подружка. "Анька - кремень, - смеялся Иван, - если чего захочет, сделает обязательно".
Иван к этому времени уже закончил лётное училище и летал на внутренних авиалиниях. Аня, как и Зоя, заканчивала школу.
Роман Зои и Ивана начался сразу и, пожалуй, слишком бурно. Зоя влюбилась в него с первого взгляда и не скрывала от него своих чувств. Однако Иван ответил не сразу. Он пытался всё превратить в шутку. Он сопротивлялся, как умел. Однако, в конце концов, не просто сдался, но совершенно потерял голову. Как он ей объяснил впоследствии, он знал, чувствовал, что их любовь ни к чему хорошему не приведёт.
Так и случилось. Мама Зои, Мария Васильевна, была вне себя от поведения этой парочки. Зоя, не стесняясь, в присутствии посторонних буквально вешалась Ивану на шею, смотрела на него преданными глазами, слушала всё, что он говорил с открытым ртом. А он не сводил с неё горящих глаз. Смотреть на всё это Марии Васильевне было неприятно. Она не скрывала от дочери, что, по её мнению, Иван ей не пара, к тому же она слишком молода, чтобы иметь серьёзные отношения с мужчиной. И постепенно она убедила Зою, поумерить пыл. Зое стало казаться, что действительно, она ещё молода. Что она себе просто внушила, что любит Ивана. Вернее, она любит его, как брата, а не как-нибудь иначе.
Иван пережил разрыв очень болезненно. Впал в депрессию. Но ему помогла Аня. "Ты в своём уме, Иван, - говорила она. - Зойка совсем девчонка, а ты уже взрослый мужчина. Нашёл, с кем крутить роман. Вот пройдёт лет пять, тогда и посмотрите, есть любовь или нет".
Так всё и утряслось. Но и через пять лет бурное чувство к Зое не вернулось. Однако, Зоя и Иван оставались верными и преданными друзьями. Зоя всегда в любой ситуации могла на него рассчитывать. Как всякая женщина, Зоя понимала, что Иван по-прежнему любит её, и в знак благодарности за это верное бескорыстное чувство, она иногда оставалось у него ночевать и дарила ему крошечку своей нежности и любви.

Беда в семью Бариновых ворвалась, как ураган. Однако, она не была неожиданной. Тучи собирались медленно, но неотвратимо. Всё началось с приезда в Киев Леонида Марковича Горецкого. Леонид Маркович был каким-то очень дальним родственником матери Зои, Марии Васильевны. Он жил в Москве, но почти каждый год приезжал в Киев навестить свою мать и других родственников. И всегда он навещал семью Бариновых. Леонид Маркович был милым и обходительным, не забывал привезти подарки и Зое, и её папе, и, конечно, Марии Васильевне. От зоркого взгляда Зои не могло укрыться, как менялась мать, когда появлялся Леонид Маркович. Глаза её возбуждённо горели. Она надевала лучшие свои платья. Она причёсывалась у лучших парикмахеров. Она была пленительно красива. Однако отец, этот наивный святой человек, не замечал ничего. "Как хорошо, что Вы приехали, - обыкновенно говорил он. - Я улетаю на два дня. Маше не будет так скучно". И Зоя видела, что мать действительно не скучала. Она проводила все вечера с Леонидом Марковичем, забывая даже о ней, своей любимой дочери.
На этот раз всё было, как всегда. Но отец, который должен был заменить, заболевшего товарища, на этот раз не улетел. Товарищ выздоровел и смог полететь сам.
Довольный отец вернулся домой в самое неподходящее время. Дома были только Мария Васильевна и Леонид Маркович. И то, что увидел отец, так потрясло его, что он тут же собрал свои вещи и навсегда расстался с Марией Васильевной.
Впоследствии Зоя тысячу раз убеждалась, что нельзя под влиянием сильного чувства принимать судьбоносные решения. Развод матери и отца, который был для неё настоящей трагедией, стал трагедией и для её родителей. Отец стал много пить, потерял работу и вскоре погиб - утонул, купаясь нетрезвым в реке.
Судьба матери тоже сложилась не лучшим образом. Чувство ужасной вины подточило её здоровье. Она сразу постарела, подурнела. И Леонид Маркович перестал бывать в их доме.
Но однажды он появился вновь, как всегда неожиданно и как всегда с подарками. Он растолстел, стал носить очки, был прекрасно одет и имел вид очень респектабельный.
Мария Васильевна встретила его тепло и спокойно, как встречают родственников. Он рассказал, что стал банкиром. Что умерла его жена, Софья Васильевна. Жаловался, как он одинок. И хотел бы, чтобы Мария Васильевна переехала к нему. Он продумал всё: Зоя, которая только что закончила финансовый институт, сможет работать в его банке, а жить будет в квартире матери его жены, у гостиницы "Украина".
Но Мария Васильевна, поблагодарив его за заботу, твёрдо сказала, что никогда она не переедет к нему. Это всё в прошлом. А что касается переезда в Москву, то она, конечно, с удовольствием уехала бы отсюда, где всё напоминает ей о трагической смерти мужа. Но решающее слово - за Зоей.
Так Зоя и её мама, Мария Васильевна, оказались в Москве.

Иван и Аня переехали в Москву года через полтора после отъезда Зои. Но этот переезд никак не был с ней связан.
Иван уже несколько лет летал на внутренних авиалиниях, сначала, как второй пилот, потом, как командир корабля. Работа ему нравилась чрезвычайно. Он был счастлив, что выбрал эту профессию. Здесь он не ошибся.
Что касается личной жизни, то похвастаться было нечем. После бурного и короткого романа с Зоей, он никак не мог найти девушку, с которой бы ему захотелось связать свою жизнь. Но он был ещё молод, и всё было впереди.
И вдруг грянул гром, как всегда совершенно неожиданно. Каждый год он проходил медосмотр без всяких осложнений. Но в этом году случилось непредвиденное. Врачу не понравилась его электрокардиограмма, и он направил Ивана на консультацию к кардиологу. Кардиолог, пожилой врач, добродушный и медлительный, долго его выслушивал и выстукивал, и чем дольше он осматривал Ивана, тем всё более озабоченным становилось его лицо. Закончив, наконец, осмотр, он сел на свой стул и посмотрел на Ивана добрыми близорукими глазами:
- У Вас серьёзное заболевание сердца, - сказал он. - Необходимо обследование в стационаре. На мой взгляд, Вам показано хирургическое вмешательство. Конечно, ни о каких полётах не может быть и речи.
Так закончилась лётная карьера Ивана. Он лёг на обследование в кардиологический центр, и ему поставили диагноз - порок сердца. Но ни о какой операции не могло быть и речи, так как такая операция стоила огромных денег.
Аня написала Зое о беде, и Зоя откликнулась моментально. Она убедила Аню, что им с Иваном необходимо приехать в Москву. В Москве через разных друзей и знакомых можно добиться бесплатной операции. Да и работу здесь найти проще.

 План действий Аня предложила следующий: они сейчас же поедут на квартиру Ивана и поищут там ответ на причину его внезапного исчезновения. Завтра утром они осмотрят гараж Ивана, где он хотел спрятать деньги. Если денег они не найдут, значит, Иван, по какой-то причине, решил воспользоваться вторым вариантом их плана похищения и сокрытия денег, а именно: переложить деньги в коробки из-под апельсинов, погрузить коробки в Ивановы "жигули" и вывезти их на дачу к Зое. Правда, этот вариант в последний момент срывался, так как на дачу приехала Мария Васильевна, и в её присутствии спрятать деньги было невозможно. И Иван это прекрасно знал. Но был и третий вариант: действовать по обстоятельствам. Непонятно только, почему Иван не позвонил и не сказал им, какой вариант он выбрал.


ГЛАВА 12

Девушки вышли на улицу, когда было уже совсем темно. Вызванное по телефону такси, ожидало их у подъезда. Они сели на заднее сидение, и Аня назвала адрес. За всю дорогу они не сказали ни единого слова. К счастью, и водитель был не из разговорчивых. Зоя расплатилась с таксистом, и девушки исчезли в полутёмном подъезде.
Дом, где Иван снимал квартиру, был панельной пятиэтажкой без лифта. Впрочем, лифт ему был не нужен, так как квартира находилась на втором этаже.
Аня своим ключом открыла дверь, и они вошли в тёмную душную переднюю. Щёлкнул выключатель, и неяркий свет осветил единственную комнату его однокомнатной квартиры. Эта квартира принадлежала немолодой женщине, получившей её в наследство от покойной сестры. Поэтому, и мебель, и всё другое, что было в квартире, принадлежало хозяйке. И ничто в этой квартире не напоминало об Иване. Впрочем, ни Аня, которая приезжала к Ивану несколько раз в неделю, чтобы убраться и постирать, ни Зоя, не раз навещавшая его здесь, никогда не замечали этого.
Иван властно притягивал к себе их внимание. Иван был из тех людей, для которых совершенно не нужен какой-то специальный фон. Наоборот, где бы он ни появлялся, окружающие его предметы переставали играть самодовлеющую роль.
Но сегодня всё было по-другому. Они словно впервые увидели эту бедную неухоженную квартиру, эту старую развалюху - "хельгу", этот диван, накрытый голубым каньёвым одеялом. У Зои подступили к горлу слёзы: Иван, профессиональный лётчик, замечательный специалист, и беден, как церковная крыса. Можно ли сильнее унизить достойного человека?
Они растерянно бродили по комнате, не зная, что и где им искать. Внезапно Аня, бросившая взгляд на валявшуюся у дивана газету, увидела под ней Иванов мобильник.
- Зоя, смотри! Мобильник! Он забыл дома мобильник! Теперь понятно, почему он не позвонил! Господи, хоть это стало понятным.
- Да, это многое объясняет. Вот видишь, Аня, я же говорила, что всё будет хорошо.
Счастливые и окрылённые, они обнялись и звонко чмокнули друг друга.
Находка придала им силы. Они почувствовали прилив энергии. Теперь они знали, что им делать. Они заглянули в "хельгу", но все вещи были на месте. Открыли ящики письменного стола. Там аккуратно лежали большие конверты для фотографий. Зоя раскрыла один из них и увидела свои изображения. Их было много, очень много. Она совершенно не помнила, когда и где сделаны эти фотографии. На них она была то подростком, то молоденькой девушкой. А вот она уже сегодняшняя. Зоя перевернула фотографии и увидела, что все они подписаны Иваном: милые, нежные её характеристики и дата.
Аня заглянула через плечо подруги:
- Ведь ты знала об этом, Зоя? Ты не могла не чувствовать, как он любит тебя.
Невыносимая мука охватила Зою. Где он? Что с ним? Она обратила к Ане свои лихорадочно-блестящие глаза и, сглатывая слёзы, твёрдо сказала:
- Я клянусь тебе, Анечка, когда мы его найдём, я навсегда останусь с ним, если он сам этого захочет.
Гараж Ивана был недалеко от его дома. И они решили с раннего утра осмотреть его. Аня постелили постель на единственном диване, где они улеглись вдвоём и крепко заснули.


ГЛАВА 13.

Часы показывали без чего-то шесть, когда они вышли из дома. Они сгорали от нетерпения поскорее осмотреть гараж. Им обеим казалась, что именно там они найдут нечто, что подскажет им, где искать Ивана.
На улице не было ни души. Солнце ещё пряталось за домами. Было прохладно и влажно. Быстрым шагом они миновали улицу и повернули направо к гаражам. "Гаражный проезд", как его окрестили автомобилисты, представлял собой длинный мрачный коридор, слева ограниченный стеной из серых цементных плит, справа, тесно прижимаясь друг к другу, стояли гаражи неорганизованных частников.
Гараж Ивана был примерно в середине коридора. Они уже подходили к гаражу, когда Аня вдруг вспомнила, что не взяла ключи.
- О господи, - запричитала она. - Придётся вернуться. Ты подожди меня, здесь Зоенька. Я бегом. Я быстро.
Зоя подошла к гаражу и остановилась в нерешительности. Стоять у двери или прогуляться по "гаражному проезду"? Но что это? Она увидела, что дверь гаража не была заперта. Замок висел на одной дужке, а вторая была перепилена.
Зоя осторожно приоткрыла тяжёлую дверь и заглянула внутрь. Гараж был совершенно пуст: ни Ивановых "жигулей", ни синего "форда". Она протиснулась в образовавшуюся щель, зажгла свет и стала искать следы пребывания Ивана. В углу она увидела несколько пустых коробок из-под импортных апельсинов, обрывки полиэтилена, куски рогожки. И больше ничего. Что всё это значит? Как это понимать? Зоя бродила по пустому гаражу, прекрасно понимая, что спрятать здесь такие большие деньги не было никакой возможности. На что рассчитывал Иван, когда уверял её, что это надёжнее всего?
С улицы послышался шум подъехавшего автомобиля, который остановился у гаража. "Кто это в такую рань?" - подумала Зоя. И в это самое мгновение дверь гаража распахнулась и несколько мужчин с дикими криками: "Лежать, милиция", ворвались в гараж. Совсем как в плохом кинофильме.
- Что это с вами? - улыбаясь спросила Зоя.
И напрасно улыбалась. Обескураженные милиционеры не на шутку разозлились. Один из них, самый маленький, злобно толкнул Зою, и она упала на пол гаража.
- Мы тебе сейчас покажем, что с нами, сучка, - орали они все одновременно, расцвечивая свои крики отборным матом.
Зоя испугалась не на шутку. Эта свора была способна на всё. Зоя понимала, что лежать перед разъярёнными мужчинами также опасно, как повернуться спиной к хищному зверю. Она проворно вскочила и закричала пронзительным голосом:
- Помогите! Милиция!
- Заткнись, дура! Мы и есть милиция.
- Вы лжёте. Я знаю нашу милицию. Я знаю следователя Борина. Я знаю ещё кое-кого. Там бандиты не работают.
- Ладно, успокойтесь, - миролюбиво сказал старший по званию. Вы поедете с нами в отделение милиции, и там мы разберёмся, что Вы делали в чужом гараже в такой час.
- Я с вами никуда не поеду. Может, это похищение.
Милиционер предъявил ей своё удостоверение:
- Мы Вас застали на месте преступления. Поэтому в соответствии с законом мы обязаны Вас задержать. Для установления личности и причин Вашего нахождения в гараже.
И Зое ничего не оставалось, кроме как подчиниться.

Не прошло и пятнадцати минут, как милицейский УАЗик подъехал к районному отделению милиции и арестованную Зою препроводили к дежурному.
- Пусть она посидит в "обезьяннике", пока я документы подготовлю, - сказал маленький. И Зою заперли в зарешёченном помещении, которое она много раз видела по телевидению.
Кроме Зои там находились ещё две женщины, молоденькая и пожилая.
Женщины были одеты в длинные пышные юбки, на плечах - яркие платки.
"Цыганки" - подумала Зоя. У Зои не было к цыганкам никаких предубеждений. Наоборот, ей нравилась их независимость, их бесстрашие. А цыганское пение вообще выше всяких похвал. И она не верила, что цыганки могут зомбировать и подчинять себе волю других людей. Поэтому она дружелюбно им улыбнулась и поздоровалась.
Цыганки ей дружно ответили. Старшая подошла поближе, глядя на неё с любопытством:
- Ах, какая красавица! - Она восхищённо чмокнула губами. - И за что ж тебя сюда, милая?
- Да ни за что!
- Вижу, что ни за что. Ты дерзкая, независимая. В милиции таких не любят. Но ты здесь долго не просидишь. Один большой начальник за тебя вступится. Очень ты ему нравишься.
Зоя слушала её с изумлением. Неужели правда цыганки могут предсказывать будущее? А цыганка между тем продолжала:
- Дай-ка мне твою руку, красавица, посмотрю, что там написано.
- У меня денег нет с собой, я не смогу с тобой расплатиться.
- Знаю, что нет. Давай руку.
Зоя протянула ей свою тонкую красивую руку, и цыганка стала внимательно рассматривать её ладонь. Она смотрела долго, пожалуй, слишком долго, не поднимая глаз. Наконец, она взглянула Зое в глаза и бесстрастно сказала:
- Берегись, девушка, молодого красавчика. Как увидишь его, беги от него подальше.
-А как я узнаю, что это тот самый опасный красавчик? - засмеялась Зоя.
Но цыганка даже не улыбнулась:
- Бог поможет узнать. Ты, главное, сама не забывай о моём предсказании.
Зое хотелось спросить, чем же так опасен, этот красавчик, но в этот момент щёлкнул замок и Зою позвали на выход. Она попрощалась со своими новыми знакомыми и пошла следом за пришедшим за ней милиционером.

Дежурный, полный мужчина лет сорока, сидел в тесном кабинете за столом, заставленным телефонами, компьютером, заваленным бумагами. Телефоны звонили, не переставая, и было не ясно, как он собирается допрашивать арестованную.
  Он взглянул на Зою, и лицо его тотчас смягчилось. Он жестом предложил ей сесть на один из трёх стоящих у его стола стульев. При этом он продолжал разговор по телефону, прижав плечом трубку к уху, а его руки бегали по клавиатуре компьютера.
Наконец, он оторвался от телефона и крикнул в открытую дверь:
- Михайлов! посиди на телефонах, мне нужно поговорить. Я переключаю на тебя!
- Есть, товарищ майор! - послышался молодой голос.
Майор пристально посмотрел на Зою, улыбнулся и представился:
- Майор Чернышёв. А как Вас звать-величать?
- Баринова Зоя Александровна.
- Адрес и место работы?
Зоя назвала. Майор проворно стучал по клавиатуре компьютера.
- Расскажите мне, Зоя Александровна, что Вы делали в гараже Ивана Владимировича Ткаченко?
- А разве это преступление, придти в гараж Ивана Владимировича?
- У Ткаченко похищена из гаража его машина. Поэтому мы проверяем всех, кто проявляет интерес к чужим гаражам.
- Скажите, когда это случилось?
- Что, когда?
- Когда у него пропала машина?
- Заявление поступило вчера.
- Его подал Ткаченко?
- Простите, Зоя Александровна, кто тут кого опрашивает, я - Вас или Вы - меня?
- Извините, просто я старая знакомая Ивана Владимировича. Вчера я не застала его дома и сегодня пришла в его гараж, так как была уверена, что он там. И вдруг я вижу, замок в гараже сломан и машины его нет на месте. И его тоже нет. Потому я и спросила Вас об этом. Наверное, Иван Владимирович сам отправился на поиски своей машины.
- Ну что ж, с Вами всё ясно. Прошу нас извинить за доставленные неудобства.
- Неудобства? Как нежно сказано. А между тем, Ваш сотрудник сбил меня с ног, оскорбил нецензурной бранью, да ещё запер в "обезьяннике". Кажется, Вы так называете это помещение?
- Об этом будет доложено руководству. К виновным будут приняты
соответствующие меры
- Спасибо, товарищ майор. Я удовлетворена. У меня только одна к Вам просьба.
- Конечно. Прошу.
- Не могли бы Ваши сотрудники довезти меня до того места, откуда меня похитили. А то я без денег.
- Нет проблем. - Майор связался с кем-то по внутренней связи:
- Мацак, отвези г-жу Баринову домой.
Зоя встала со своего шаткого стула и примирительно протянула руку майору.
- Спасибо, майор, - она улыбнулась ему.
Майор вскочил и проводил её до двери.
Зоя давно уже исчезла в глубине длинного коридора, а с лица майора всё ещё не сходила довольная улыбка.


ГЛАВА 14.

Аня бежала всю дорогу от гаража до квартиры Ивана. Едва переведя дух, она кинулась к шкатулке, стоящей на тумбочке в прихожей, где обычно хранились ключи, но их там не было. Аня ахнула и заметалась по квартире. Она осмотрела все горизонтальные поверхности: столы, подоконники, даже стулья. Она ползала по полу, заглядывая во все закоулки. Но ключей не было нигде. Стало ясно, что их забрал Иван.
И как она раньше не догадалась. Конечно их забрал Иван. А запасные Бог весть, где запрятаны. И теперь они с Зоей не смогут зайти в гараж. Аня обессилено опустилась на диван. Что же делать? Плечи её устало ссутулились. Лицо выражало не свойственную ей растерянность. С тех пор, как они задумали эту, как говорил Иван, " глупую операцию", их преследовали одни неудачи. Неудачи тяжким грузом давили на психику. Но Аня не привыкла сдаваться. Мозг лихорадочно искал выход.
- Господи, да меня же Зоя ждёт! - опомнилась Аня. Она вскочила и бросилась к гаражу.
Уже издалека Аня увидела, что дверь в гараж открыта. Шальная мысль, что вернулся Иван, понесла её к гаражу, как на крыльях. Она вбежала внутрь и остановилась, не зная, что и подумать. Гараж был пуст. Машины не было. Ивана не было. Не было и Зои. Может, они разминулись? Иван повёз Зою к дому. Но дорога одна. Разминуться просто невозможно. Да и почему они не заперли дверь? Аня вышла на улицу и увидела, что замок гаража взломан. Мысль, что пока она отсутствовала, случилось что-то ужасное, пригвоздила её к месту. Она привалилась к двери гаража и долго так стояла, не понимая, что ей делать дальше.
- Ты чего тут стоишь, Анечка, - услышала она знакомый голос. Это был хозяин соседнего с Иваном гаража, Геннадий Маратович.
Геннадий Маратович считался неформальным лидером этого самодеятельного гаражного сообщества. Юрист по образованию, он всегда представлял интересы своего сообщества. По всем своим проблемам автомобилисты обращались к нему, и он никогда не отказывал в совете или какой другой помощи. И, конечно, совершенно безвозмездно, как сказали бы в старое время, "на общественных началах".
Аня прекрасно знала Геннадия Маратовича. Он даже ухаживал за ней. Но совершенно невинно. Он был женат и имел двоих чудесных пятилетних сыновей-близняшек.
Человек восточных кровей, он был прекрасным семьянином, однако очень любил и ценил красивых женщин и считал, что мужчина не имеет право не замечать их красоты.
- Гена! - Аня готова была кинуться ему на шею, так кстати он появился рядом с ней. - Ты не знаешь что случилось? Видишь, дверь взломана!
- Иван что, не рассказал тебе?
- Нет.
- Странно. В понедельник, я был как раз в своём гараже, Иван приехал на новой машине, на "форде" и видит, что замок сломан. И так аккуратно сломан, что я даже этого не заметил. Открыл дверь, а машину его угнали. Иван расстроился ужасно. Я ему посоветовал написать заявление в милицию. Он написал и просил меня передать это заявление, так как очень куда-то спешил. Я в тот же день завёз заявление в милицию.
И хорошо, что привёз я. Они никак не хотели принимать заявление. Ссылались на то, что гаражи наши поставлены без соответствующего разрешения. Но я с ними разговаривать умею. В общем, в конце концов, приняли. А где Иван? Я несколько дней его не вижу. Он даже замок не починил. Уехал куда?
- Да. Уехал к родителям в Киев. А ты Зою не видел?
- Нет, давно не видел.
- Ладно, пойду. Спасибо тебе, Гена.
- А ты почему грустная такая, Анечка? На тебя это не похоже. Что-то случилось?
- Нет, просто голова что-то разболелась. Пока, Геночка.
- Пока, Анечка. Удачи тебе.
- Да, спасибо. Удача мне не помешает.
Гена поцеловал Аню в щёчку, и она медленно побрела к дому.

Когда Аня выходила из "гаражного проезда", она увидела мчащийся ей навстречу милицейский УАЗик. Внезапно машина остановилась, и из неё выскочила высокая тонкая девушка в синих джинсах. И только теперь Аня с изумлением поняла, что это Зоя.

Девушки долго обсуждали события дня. Во многом им стала понятна логика действий Ивана. Он не мог оставить деньги ни в гараже, ни на даче. Значит он выбрал третье. Но что это за третье, они разгадать не смогли, как не смогли понять, почему "форд" оказался на Планетной улице и куда делся сам Иван.
Девушки пришли к выводу, что ничего другого не остаётся, как всё рассказать Борису Борисовичу, при условии, чтобы он бросил все силы на поиски Ивана.
И не откладывая дело в долгий ящик, Зоя набрала номер телефона следователя Борина.


Глава 15.

       Борис Борисович сидел в своём небольшом кабинете и читал заключение медицинской экспертизы по делу об изнасиловании студентки финансовой академии её сокурсником. Дело было сложным. Вернее, искусственно слепленным её родственниками. Студентка и обвиняемый около года встречались, и это вызывало крайнее раздражение её отца, крупного чиновника. Хотя социальные классы, а точнее касты, появились в России совсем недавно, прорвавшиеся в высшие касты индивиды зорко следили за тем, чтобы касты не смешивались. Поэтому чиновник даже помыслить не мог, чтобы его дочь соединила свою жизнь с сыном жалкого школьного учителя. И он делал всё, чтобы прервать эту связь.
Как ему удалось заставить дочь написать заявление об её изнасиловании несчастным студентом, предстояло разобраться.
Дверь без стука распахнулось, и в кабинет влетел Коля Кузьмин.
- Борис Борисович, - начал он прямо с порога, - у меня новости по банковскому делу.
- Да что ты? Вот умница! Давай, я весь внимание.
- Дактилоскопическая экспертиза показала, что наиболее свежие отпечатки пальцев в "форде" и отпечатки пальцев в "жигулях" номер 15-37, идентичны.
- Получается, что "форд" на Планетную пригнал водитель "жигулей"? И кто это? Ты установил личность?
- Нет, установить личность пока не удалось.
- Почему? Разве в ГАИ нет данных, на кого машина зарегистрирована?
- В том-то и дело, что нет.
- Как это может быть?
- В ГАИ мне сказали, что машина, вероятнее всего взята напрокат в какой-то полулегальной фирме. Они не все машины регистрируют. Имеют от этого свою выгоду.
- Но ведь твой опер разговаривал с этим парнем.
- Да, разговаривали. И даже проверял его документы. Но сразу не записал фамилию, а потом, видать, её подзабыл. Или документы парень предъявил фальшивые. Потому что молодого человека с фамилией Буровский в Москве не зарегистрировано. Но мы сделали фоторобот и раздали его нашим ребятам. Они продолжат дежурство на Планетной. Мы его найдём. Это всего лишь вопрос времени.
- Ты мне не принёс фоторобот?
- Нет, Борис Борисович, извините.
- Плохо. Ну тогда хотя бы опиши мне его.
- Молодой человек лет 20 с небольшим. Высокий. Примерно 180 см.
Волосы светлые, вьющиеся. Глаза карие. Носит очки. Общий вид - интеллигентный, приятный. Одет, как обычно одевается молодёжь: джинсы, майка. Особых примет нет.
- А хозяина "форда" удалось найти?
- Он недавно уехал за рубеж. Кому оставил доверенность на право пользования машиной, пока не установили.
- Спасибо, Коля. Поработал отлично.
 
И в этот момент зазвонил телефон. Коля увидел, как изменилось выражение лица Бориса Борисовича, и, в полной уверенности, что это личный звонок, он потихоньку вышел из кабинета. Однако звонок не был личным. Звонила Зоя Александровна Баринова.
- Борис Борисович, - услышал он её милый голос. - Я приняла решение. Мне нужно встретиться с Вами, и как можно быстрее. Иначе я могу передумать.
- Я готов в любой момент.
- Тогда давайте встретимся сегодня, часов в шесть.
- Отлично. Где нам встретиться, выбирайте сами: можем в моём служебном кабинете, можем там же, где в прошлый раз, на Кутузовском, можем встретиться в каком-нибудь ресторане.
Она, не задумываясь, выбрала Кутузовский.


 ГЛАВА 16.

Эта, вторая их встреча, казалась ему продолжением первой. Как будто всё, что было у него в промежутке между этими встречами, не имело никакого значения.
"Какая же красивая женщина" - думал он, глядя, как она усаживалась в кресло напротив. Он не мог сдержать своего восхищённого взгляда. Но она, по-видимому, привыкла к таким взглядам, потому что было видно, что ей это совершенно безразлично.
Он начал разговор первым, давая ей придти в себя, и продумать, что и как она ему расскажет.
- Хочу Вас проинформировать, Зоя Александровна, что "форд" на Планетную улицу пригнал некий молодой человек, лет 20-25, высокий, в очках, блондин с карими глазами. Его имя устанавливается. Не похож он на того мужчину, которого Вы ищите?
- Нет. Я ищу Ткаченко Ивана Владимировича. Ему тридцать лет, он среднего роста, спортивный, энергичный. Волосы русые, коротко остриженные.
- А тот юноша, которого я Вам описал, он не напоминает никого из Ваших знакомых?
- Нет. У меня вообще нет таких молодых знакомых.
- Расскажите мне о Ткаченко.
- Он замечательный человек. Он самый близкий мне человек.
- Но, Зоя Александровна, если этот человек так Вам дорог, зачем Вы вовлекли его в эту авантюру?
Зоя Александровна опустила длинные ресницы, и по её щекам поползли две крупные слезинки. Видеть, как плачет женщина, для Бориса Борисовича было всегда тяжёлым испытанием. И никакой жизненный и профессиональный опыт не изменил этого чувства. Но слёзы Зои Александровны вообще вывели его из привычного равновесия.
- Зоя Александровна, милая, - забормотал он, - не плачьте, прошу Вас. Простите меня за этот бестактный вопрос. Я обещаю, что сделаю всё, что в моих силах, чтобы найти Ткаченко.
- Ваш вопрос вполне естественный, - Зоя Александровна изо всех сил сдерживала слёзы. - Я плачу потому, что Вы тысячу раз правы. Я, и только я, во всём виновата.
- В чём Вы виноваты? Расскажите мне всё, Зоя Григорьевна. Только так мы сможем быстро всё закончить.
И Зоя Александровна поведала ему свою грустную сагу. Она рассказала всё, начиная со своего не очень радостного детства и кончая приездом Ивана в Москву.
Она описала свои мытарства с устройством Ивана в институт кардиологии для бесплатной операции, и как она везде получила отказ.
А здоровье Ивана ухудшалось, и врач сказал, что если в ближайшее время его не прооперируют, потом может быть поздно.
Тогда Зоя Александровна, пересилив себя, решила попросить помощи у Леонида Марковича. В глубине души она ненавидела Леонида Марковича. Она считала, что это он виноват в гибели отца. И никогда не унижалась до каких-нибудь просьб или откровенных разговоров.
Но на этот раз она решила поговорить с ним, так как другого выхода не было. Она попросила у него взаймы пятьдесят тысяч долларов с возвратом в течение нескольких лет в рассрочку. Она знала, что для него это мизерная сумма, и была уверена, что он не откажет. Но он отказал.
И вот тогда она решила взять эти деньги сама. Она продумала всё до мелочей. Она нашла машину у дяди своей приятельницы, который уезжал в длительную командировку за рубеж и охотно разрешил ей пользоваться машиной.
Она долго, очень долго уговаривала Ивана, пока, наконец он не сдался. Всё вроде бы удалось. Но потом всё пошло наперекосяк. И теперь она не знает, где Иван и что с ним случилось. И это только её вина.
- Пожалуйста, найдите его, - закончила она свой горестный рассказ.

Зоя Александровна давно ушла, а он продолжал грустно сидеть в кресле у чайного столика. Он думал о том, какая редкая удивительная женщина, Зоя Александровна, какой это преданный друг, как она красива. Никогда в своей личной жизни он не встречался с подобной женщиной. Ему попадались только лживые, сварливые корыстные стервы. Почему жизнь к нему так несправедлива? То ли потому, что таких женщин, как Зоя Александровна, просто единицы, то ли он просто не умеет разглядеть таких женщин.
  Телефонный звонок прозвучал очень кстати. Звонил Коля Кузьмин.
- Борис Борисович, Вы закончили свои переговоры?
- Да, Коля. Зоя Александровна уже ушла.
- Я хотел узнать, нет ли какой новой информации.
- Кое - что есть. Водителя, который был за рулём синего "форда" во время погрузки денег, зовут Ткаченко Иван Владимирович. Ему 30 лет. Он среднего роста, плотного спортивного телосложения, волосы русые, коротко остриженные.
Срочно приступай к его поиску. Проверь, не попал ли он в больницу. Проверь также, не было ли обнаружено в Москве за этот период неопознанных трупов мужчин, близких к этому описанию.
- Да, Борис Борисович. Сразу же начну.
- Если не найдёшь в Москве, придётся то же самое проделать по Московской области.
- Хорошо, Борис Борисович. И Коля повесил трубку.
Борис Борисович встал со своего кресла, прошёлся по квартире, выключил свет и вышел на улицу.


ГЛАВА 17.

Дима понимал, что после того, как милиция обратила на него внимание, оставаться здесь на Планетной ему нельзя. Нужно на какое-то время уехать из Москвы. Снова и снова Дима благодарил судьбу, что он так удачно и так во-время попал в эти пресловутые "Лесные дали". Но первое, что необходимо сделать, это избавиться от денег, которые он привёз с дачи. Самое лучшее - открыть счёт в Сбербанке. Дима старательно пересчитал деньги, хотя на упаковке была обозначена сумма. Всё точно: десять тысяч.
В другое время и при других обстоятельствах он, наверное, обрадовался бы такой баснословной сумме, но только не сейчас. Сейчас эти деньги были ему отвратительны. До сих пор Дима действовал почти автоматически, интуитивно. Теперь надо было подумать об угрожающих ему опасностях, оценить своё положение и свои возможности.
Он положил деньги в барсетку, взял паспорт и спустился вниз в Сбербанк.
Народу было немного. У одного из окошек толпилась группа пенсионерок, что-то громко и возбуждённо обсуждавшая. У окошка, за которым работала Нина, стоял мужчина респектабельного вида с элегантным кейсом в руке. Дима, стараясь вести себя непринуждённо, встал за мужчиной. Он молил судьбу, чтобы никто не последовал его примеру. Ему казалось, что отдавая в банк такую огромную сумму, он привлечёт к себе ненужное внимание.
Нина сидела на своём рабочем месте за толстым стеклом и невозмутимо беседовала с респектабельным мужчиной, совершенно не реагируя на его гнусные заигрывания. Между тем, тот не уставая сыпал комплементами, и даже осмелился пригласить её в ресторан. Это вывело Диму их себя. Он даже забыл о грозящей ему опасности и громко сказал:
- Не отвлекайте кассира посторонними разговорами.
Нина подняла глаза и, увидев Диму, радостно заулыбалась. Мужчина удивлённо обернулся и взглянул на нахала. Однако ничего не сказал. Но ухаживания прекратил. Когда он отошёл от окна, Нина посмотрела на часы и весело сообщила Диме:
- Я скоро освобожусь. А ты давно приехал?
- Нет, только что. Очень рад тебя видеть. - Он и вправду был очень рад. - Нина, - продолжал он небрежно, - я хотел бы открыть в вашем банке валютный счёт. Это возможно? Родители поручили.
- Конечно. Сейчас всё оформим. - Она встала и подошла к девушке за соседним столом. - Подойди к Юле, - сказала она, возвратясь, - Она всё сделает.
Юля, полненькая жизнерадостная девушка, поглядывающая на него с нескрываемым любопытством, достала бланки договора об открытии счета и объяснила очень любезно, как их заполнять. Когда все было готово, она передала документы Нине. Та, равнодушно и без всякого удивления, не спеша пересчитала доллары, проверив каждую купюру, и выдала ему сберегательную книжку. Когда операция была закончена, Нина снова взглянула на часы:
- Подожди меня, ладно. Я сейчас освобожусь. Зайду только к нашей заведующей и напомню, что меня не будет неделю.
- У тебя отпуск?
- В общем, да. Отгулы. А что?
- Послушай, поедем завтра со мной на дачу. - У Димы просто дух захватило от такой перспективы.
- Ой, не знаю, - как всегда засомневалась Нина. Но увидев его разочарованное лицо, добавила:
- Я тебе вечером позвоню.

После духоты помещения Сбербанка, Диме было приятно пройтись по улице, держа в своей руке нежную ручку Нины. Он, как мог, старался замедлить ход, останавливаясь у каждой развилки, законопослушно ожидая зелёного света светофора.
Нина не переставая болтала, но он не мог бы сказать, о чём, потому что не вникал в смысл её слов. Он просто с наслаждением слушал её голос.
Когда они подошли к её дому и остановились у парадного, Нина неумело поцеловала его, и это было так мило, так трогательно, что ему захотелось, как ребёнка, прижать её к своему сердцу.
- Позвонишь мне вечером?
- Обязательно позвоню.
- Не забудь. Я буду ждать.
Часов в семь она действительно позвонила.
- Ты во сколько собираешься завтра на дачу? - без всякого предисловия спросила она.
- Рано, часов в восемь.
- Заезжай за мной, - в её голосе звучала гордость победителя.
" Мама сдалась " - с удовлетворением подумал Дима. Однако, впоследствии, он понял, что недооценил Наталью Игоревну.

Утром, забирая машину со стоянки, Дима в волнении смотрел по сторонам, опасаясь новой встречи с милиционером. Однако на этот раз никто его не остановил, и он беспрепятственно покинул опасное место.
Он позвонил по домофону в квартиру Нины. Ответила Наталья Игоревна.
- Дима, поднимитесь к нам. Вы поможете Нине донести её вещи.
" Какие ещё вещи? " - с неудовольствием подумал Дима. Он не сомневался, что Наталья Игоревна просто хочет дать Диме "ценные указания". Так и вышло. Едва Дима вошёл в квартиру, Наталья Игоревна, любезно с ним поздоровавшись, сразу завела свою шарманку.
- Дима, Вы старше и опытней Нины, поэтому я очень на Вас надеюсь. Не наделайте глупостей. Нина ещё ребёнок. Она не готова к взрослым отношениям.
Нина, которая слышала последнюю часть фразы, покраснела и недовольно фыркнула. Она схватила стоящую у двери довольно увесистую сумку, и, показывая всем своим видом, что не нуждается в советах, строго сказала:
- Ну всё, мама, мы поехали.


ГЛАВА 18.


Дорога встретила их дружелюбно. Ночью прошёл дождь, промыв пыльный асфальт и освежив воздух. Машины стремительно неслись по полотну дороги, наслаждаясь прохладным душистым ветром, водители жадно вдыхали живительный воздух.
Диме казалось, что его "жигули" приподнялись над дорогой и скользили над её поверхностью, словно на воздушной подушке. Радостное чувство освобождения владело им. Нина сидела рядом, возбуждённая и счастливая. Они дышали и чувствовали в унисон.

Дача Нине понравилась чрезвычайно. Она выскочила из машины, сбросила с ног босоножки, и вприпрыжку босиком помчалась по участку. Шелковистый газон приятно щекотал голые ступни ног. Стройные высокие сосны с розовыми стволами отбрасывали ажурную тень. Шпалеры сирени у забора были ещё в цвету.
Дима открыл дом, и оттуда повеяло таинственной прохладой. Нина с жадным любопытством осмотрела комнаты, полюбовалась старинной яркой ширмой, изучила содержимое кухни. Кухня ей понравилась, и она тотчас начала раскладывать по своим местам содержимое сумок и Диминого рюкзака. Она включила холодильник, и как хорошая хозяйка сразу же начала прикидывать, чем они смогут позавтракать, и что они будут есть на обед. Дима с улыбкой наблюдал за ней, и она действительно казалась ему маленькой девочкой, наслаждающейся неожиданной свободой.
Она соорудила им завтрак, кофе и бутерброды, накрыла стол в гостиной и они чинно, словно супружеская пара, уселись у большого дубового стола, с аппетитом поедая вкусную снедь.
Дима вымыл посуду, и они отправились на прогулку по посёлку. Первое впечатление от посёлка "Лесные дали" не обмануло Диму: посёлок действительно был чистеньким и уютным. От соседей справа неслись звуки фортепиано, и они сразу поняли, что это не радио и не телевизор. Кто-то профессионально играл Шопена.
- Дима, ты слышишь, как здорово играет, - Нина была восхищена. - Рядом с нами живёт настоящий пианист! Мы должны с ним познакомиться.
- Обязательно, - смеялся Дима. - А вдруг он сможет тебе помочь поступить в консерваторию?
- Причём тут это? - Нина надула губки. - Ведь интересно же познакомиться с настоящим пианистом. У меня никогда не было такого знакомого.

День прошёл быстро. Казалось они только что приехали, а уже наступил вечер, солнышко закатилось за деревья, зажглись первые звёзды. Ужинали они поздно на террасе. И вдруг он почувствовали, что её радостная беззаботность куда-то улетучилась. Она погрустнела, как ребёнок, вспомнивший о родном доме. И он тоже почему-то чувствовал себя не в своей тарелке. Ведь ещё утром он мечтал об этом моменте, когда она окажется, наконец, в его постели. Но теперь он испытывал неловкость. А она вела себя так, как будто и не подозревала, зачем он привёз её к себе на дачу.
Наконец, он решился:
- Мы где ляжем спать? - спросил он, как можно естественнее.
Она вдруг опустила голову и робко сказала:
- Дима, я лягу в гостиной. А ты в своей спальне. Ты не рассердился?
Что он мог ей сказать на это? Что, конечно, он не рассердился. Ведь мама же им не разрешила " взрослых отношений". А мама всегда права.
Ночью он долго не мог заснуть. " Как всё это глупо - думал он. - Детский сад какой-то. И как они будут здесь жить вдвоём?" Для него это слишком тяжёлое испытание.
       
Утром, когда он спустился вниз, Нина встретила его весёлым и безмятежным видом. Она нежно поцеловала его в щёку и сразу затараторила о том, какие сны ей снились на новом месте, как здорово ей спалось на свежем воздухе.
Она уже приготовила завтрак и накрыла стол на террасе. Было видно, что она всеми силами старается сгладить то, что произошло, вернее, то, что не произошло вчерашним вечером.

Неожиданно они услышали, что у их дома остановилась машина. Не прошло и двух минут, как в открытую дверь на террасе заглянула высокая девушка в спортивном брючном костюме.
- Простите, что помешала, - начала она красивым мелодичным голосом, - я дочь хозяйки… - и она умолкла, уставившись на Диму своими большими тёмными глазами. - Вы?! - произнесла она. - Это Вы?!
Дима встал, его лицо сделалось пунцовым. Нина, не понимая, что происходит, тоже встала со своего места. Так все втроём они стояли и некоторое время молча смотрели друг на друга.
- Немедленно убирайтесь из моего дома! - словно очнувшись от ступора зашипела незнакомка.
И тут Нина, его робкая беззащитная Нина, выступила вперёд и холодно с вызовом произнесла:
- Что всё это значит? Как прикажите Вас понимать?
- Вы спросите у Вашего мужа!
- Что мне спросить у моего мужа, я знаю и без Вас. Объясните Ваше поведение!
- Ваш муж несколько дней назад чуть не убил меня!
Нина с изумлением уставилась на Диму.
- Это ложь! - закричал Дима. - Это гнусная ложь!
- Как это - "ложь"? Вы чуть не сбросили нас с полотна дороги!
- Да Вы же первая и начали! Разве не Вы дважды подсекли мою машину так, что я чуть не врезался в трейлер! И ещё смеялись при этом! - возмутился Дима.
Внезапно Зоя вспомнила, что действительно она дважды подсекла какого-то сопляка, который выхвалялся на своём "мерседесе". Но почему-то сразу забыла о нём.
Она сменила тон, но продолжала настаивать на том, чтобы они съехали с её дачи.
- Во-первых, дача не Ваша, а Вашей матери, - вспомнила Нина Димин рассказ, как он оказался на этой даче. - Во-вторых, мы заключили договор аренды, и свои обязательства полностью выполнили - заплатили хозяйке за весь срок аренды. И выселить нас только потому, что мы не понравились дочери хозяйки, незаконно, - закончила Нина свою пламенную речь.
Но тут подал голос Дима.
- Ладно, Нина, не будем спорить. Уедем, - сказал он, совершенно забыв о спрятанных коробках.
- Нет, - отрезала Нина, - пока нам не вернут наши деньги, мы отсюда не уедем.
- Хорошо, - сказала Зоя, глядя на Нину, и не обращая никакого внимания на Диму, как будто его вообще здесь не было. Эта молоденькая хорошенькая стерва ей определённо нравилась. - Я приеду завтра и привезу деньги.
- Вот тогда и поговорим, - закончила разговор Нина.

Когда машина уехала, Дима вспомнил о коробках. Как их изъять из подполья в присутствии Нины? Как ей объяснить, что это за коробки? Его грустную растерянность Нина поняла по-своему.
- Не расстраивайся, - бодро сказала она, - я пойду похожу по посёлку и, может быть, мы сможем снять дачу ещё у кого-нибудь.
Нина прошла наверх, где вчера она оставила свои вещи, и скоро спустилась в коротенькой мини-юбке и топике в облипку, из которого торчал её загорелый плоский живот. Свои рыжие густые волосы они распустила по плечам и была совершенно неотразима.
Всё это время, пока не было Нины, Дима думал, как незаметно достать ящики.
Он прошёл в сарай, и очистил доски от лежащих на них ведер, лопат и других предметов, положенных Димой для маскировки. Затем клещами он вынул гвозди, чтобы как только представится возможность, быстро вынуть эти злосчастные коробки.
Но когда и как он всё это проделает, он совершенно не представлял.
Нина отсутствовала не менее часа. Наконец, она вернулась довольная и возбуждённая.
- Дима! - радостно сообщила она, - Я нашла дачу!
- Где?
- У нашего соседа, пианиста.

ГЛАВА 19.

Хозяин дома встретил ребят радушно. Это был невысокий полный мужчина лет пятидесяти с внушительной лысиной и явно вставными зубами. Он, приветливо улыбаясь, пригласил их в дом.
- Проходите, не стесняйтесь. Я уезжаю в Германию на месяц. Там у меня на ПМЖ ( он рассмеялся ) жена с сыном.
- И Вы живёте раздельно? - удивилась Нина.
- Вы ещё зелёная молодёжь, - смеялся хозяин, - и Вам не понять всех преимуществ раздельного проживания.
Он протянул Диме свою пухлую, но сильную руку:
- Станислав Юрьевич Орлов.
- Дима.
- Очень приятно познакомиться с мужем дочери моего давнего товарища, Алёши Зверева.
Дима несколько оторопел от присвоенного ему почётного звания. И от того, что Станислав Юрьевич оказался знакомым отца Нины.
Дом Станислава Юрьевича был очень похож на дом Марии Васильевны. В советские времена дачные дома строились по типовому проекту: те же две комнаты - наверху и одна большая - внизу. Однако на этом сходство заканчивалось.
Гостиная Станислава Юрьевича напоминала музей антиквариата. Стены комнаты, оклеенные вишнёвыми с золотом обоями, были прекрасным фоном для тёмнокоричневой старинной мебели красного дерева. На стенах красовались бесчисленные портреты актёров в театральных костюмах. Над обитой парчой кушеткой висела большая картина в бронзовой раме, изображающая лесной пейзаж, похожий на пейзажи Шишкина. В углу стоял огромный рояль.
Заметив Димин интерес к фотографиям, Станислав Юрьевич охотно пояснил:
- Это мои ученики. За двадцать лет преподавания в Московской консерватории, я подготовил немало прекрасных певцов.
- Вы преподаватель консерватории? - воскликнул Дима. - Нина в этом году пыталась поступить в консерваторию и не прошла по конкурсу.
- Ниночка, Вы не смогли поступить в консерваторию? Что же папа не позвонил мне. Я бы мог помочь. Если, конечно, у Вас есть данные для обучения в этом учебном заведении.
 Нина смущённо молчала, а Дима продолжал:
- У неё замечательные данные! Пожалуйста, послушайте её, Станислав Юрьевич.
Станислав Юрьевич не заставил себя долго упрашивать. Он сел к роялю и поманил к себе Ниночку. - А ну-ка, девочка, подойди ко мне. - Нина робко приблизилась. - Давай-ка споём гаммы.
Нина повиновалась.
- Так, а теперь спой что-нибудь из своего любимого.
- Можно "Песню Сольвейг"?
- Конечно.
Когда звуки песни смолкли, Станислав Юрьевич поднялся из-за рояля и взял руку Нины в свою:
- У тебя прекрасные данные. Запомни мои слова: ты станешь певицей и, может быть, даже первоклассной певицей.
- Станислав Юрьевич, - тут же затараторила Ниночка. - Дима тоже хотел бы поступить в консерваторию. Пожалуйста, послушайте и его. - И она трогательно смотрела на него своими светлыми с зелёным отливом глазами.
Дима пытался что-то сказать, что-то возразить, но Нина не дала ему даже вставить слово.
- Отказать такой красавице я не могу, - сказал Станислав Юрьевич, снова садясь за рояль.
И Дима, мысленно ругая свою настырную подружку, вынужден был подчиниться. Как и Нина, он сначала пропел гаммы, и Станислав Юрьевич бросил на него внимательный взгляд. Потом он, по просьбе Нины, спел арию Германа из "Пиковой дамы" Чайковского, и, уже по просьбе самого Станислава Юрьевича, арию Хозе из оперы Бизе "Кармен".
Когда нелёгкие испытания были закончены, Станислав Юрьевич сказал:
  - Я рад, ребята, что судьба послала мне вас. У вас обоих великолепные редкие данные. Вот вам моя визитка. Я вернусь из Германии через месяц. Обязательно позвоните мне. Я сам подготовлю вас к поступлению в консерваторию.
Когда милейший Станислав Юрьевич, распрощавшись с ребятами, уехал на своём новом серебристом "мерседесе", они долго смотрели ему в след, ошеломлённые и притихшие. Они встретились со своею судьбой и должны теперь сделать всё, чтобы эта прекрасная сказочная судьба не покинула их.
Поздно вечером они улеглись каждый в своей спальне, и Дима слышал, как Ниночка защёлкнула щеколду в своей комнате. И снова Диму охватило раздражение.
Почему она так себя ведёт? Чего она добивается? Может, правда, они с мамашей решили его женить. Не зря же она представляет его, как своего мужа.
Но тут же он отбросил эту мысль: уж больно незавидный он жених: нигде не учится и не работает. Живёт на съёмной квартире. Не москвич. Зачем он им нужен.


ГЛАВА 20.

Мысль осмотреть дом на даче, пришла Зое после рассказа Ани о том, что спрятать коробки в гараже Иван не смог. Она осторожно спросила мать, не приезжал ли Иван на их дачу несколько дней назад, когда она там ещё жила. Но Мария Васильевна ответила отрицательно. Затем мать сдала дом на лето какому-то семейству, и Иван тем более не смог бы осуществить этот замысел. Так она думала сначала. Но потом всё-таки решила дом осмотреть, чтобы убедиться окончательно и больше не сомневаться.
Конечно, Зоя и предположить не могла, что встретит на даче своего обидчика " с большой дороги". Но, может быть, это даже к лучшему: в ином случае и мечтать было бы невозможно о выселении арендаторов. А теперь, когда они съедут, она сможет тщательно осмотреть дом.
Зоя торопилась, и дорога ей это позволяла. И часа не прошло, как она появилась у дачного дома. Калитка была не заперта. Она вошла на участок. Там господствовала тишина. Молодой парочки нигде не было видно:
" Неужели съехали, не дождавшись возврата денег?" - удивилась Зоя. И тут же вспомнила: "А ключи? Вот негодяи!" Однако не успела она как следует разозлиться, как появилась жена арендатора и небрежно спросила:
- Деньги привезли?
Зоя, презрительно усмехнувшись, вынула из висящей на плече сумочки конверт с деньгами и протянула девушке:
- Будете пересчитывать?
- Разумеется. - И девушка ловкими движениями пересчитала купюры. - С вас бы надо было взыскать ещё за моральный ущерб, да уж ладно, живите, - добавила она.
"Ну и стерва", - подумала Зоя с некоторым уважением. А девушка, между тем, достала ключи и небрежно бросила их на садовую скамейку, у которой они вели этот поединок.
Как только калитка за девушкой закрылась, Зоя открыла дом и сразу приступила к поискам. Она быстро осмотрела комнаты, впрочем, прекрасно понимая, что здесь их быть не может.
Потом она поднялась на чердак. Но сразу стояло ясно, что сюда много лет уже никто не заходил: вход был затянут никем не потревоженной паутиной, сложенные на чердаке вещи покрыты пылью, на пыльном полу она увидела свой отпечатавшийся след. Других следов не было. Разочарованная Зоя спустилась вниз и вышла в свой доморощеный парк. Сосны приветствовали её лёгким покачиванием крон, изумрудный газон немножко подрос и требовал стрижки. Она обратила внимание, что сирень ещё не отцвела.
Сбросив с себя непрошеную меланхолию, Зоя двинулась к гаражу. Но и его осмотр ничего не дал. Остался сарай. С точки зрения Зои, сарай был самое подходящее место для схрона: никому не придёт в голову искать ценности в развалившемся сарае, где даже замок держится на честном слове.
Она медленно и осторожно, точно сарай мог быть заминирован, вошла внутрь. Там было довольно светло, но она всё равно прихватила с собой сильный электрический фонарь. Бросив взгляд на общий вид сарая, она сразу поняла, что тот, кто здесь был, что-то искал. Инструменты, лопаты, вёдра поменяли свои места. Доски пола были чистыми, точно кто-то их тщательно подмёл. Ясно, что это не арендаторы.
Им нечего было делать в сарае. Не было сомнений, что здесь был Иван. Куда он мог спрятать деньги? Она попыталась представить, как бы поступила она. Она бы спрятала деньги под половицами. Зоя наклонилась к половицам, осветив их фонарём, и поняла, что они не прибиты. Она подняла одну из половиц: эврика! вот то, что она искала. В подполье лежали коробки из-под апельсинов. Стараясь сдержать охватившие её бурные чувства, Зоя подняла ещё одну половицу, потом ещё одну. Теперь ей был виден весь клад полностью. Это были три коробки из-под апельсинов. И они были наполнены долларами. Чтобы в этом окончательно убедиться, Зоя села на пол и осторожно спустилась в подполье. Одна коробка была распечатана. Зоя сняла крышку и увидела то, в чём не сомневалась. В коробке были доллары.
Зоя вылезла на поверхность. Сердце её билось, как во время подъёма на крутую гору. Она понимала, что торопиться нельзя. Надо всё продумать. Она положила доски на место, и поставила на них вёдра и лопаты. Так коробки были в безопасности. И не торопясь вышла из сарая.

 
ГЛАВА 21.

С тех пор, как приехала дочь хозяйки, Дима потерял покой. Мысль о том, что она может как-то случайно обнаружить коробки, не давала ему жить спокойно. Прошло всего два дня с момента её приезда, а ему казалось, что прошёл месяц. "Что делать? Как поступить?" - эти мысли преследовали его повсюду.
Нина заметила, что Дима чем-то встревожен, но не могла понять причину. Он очень переменился к ней. Конечно, он был по-прежнему мил и предупредителен, но ей казалось, что он её разлюбил. Он не пытался её обнять или поцеловать. Он относился к ней, как её старший брат, а не как любимый. Наверное это была её вина. Зачем она так подчёркнуто давала ему понять, что не будет с ним близка? Мама настойчиво объяснила ей, что как только она ему позволит многое, он сразу её разлюбит. Потому что таковы мужчины. Если им всё даётся легко, они теряют интерес к предмету.
И ей казалось, что мама права, потому что она видела, что её подружки без конца сходились и расходились с разными поклонниками. А она этого боялась больше всего. Она хотела быть только с Димой и не с кем больше.
После обеда Нина сказала, что она хотела бы немного полежать. Она мечтала, чтобы Дима проводил её до спальни. Но Дима этого делать не стал. Он сказал, что пройдется по посёлку. Так они и расстались.

Дима вышел из калитки, и ноги сами понесли его к дому Марии Васильевны. Он хотел как-нибудь поладить с её дочерью. Извиниться за инцидент на дороге. Ведь её вражда вообще отрезает ему дорогу на этот участок. Он открыл калитку их участка, не спеша пройдя вдоль дома, повернул налево к газону. И остановился, как вкопанный.
Зоя загорала топлес, раскинувшись на старом громоздком шезлонге, прикрывшись внизу тоненькой полоской бикини. Тёмные очки были сдвинуты на лоб, глаза закрыты, на лице - выражение неги и удовольствия.
Внезапно она открыла глаза и молча посмотрела на Диму. Взгляд её прекрасных тёмных глаз затуманился, она медленно встала и, повинуясь какому-то сильному, ей самой непонятному порыву, вплотную подошла к Диме. Её губы с силой прижались к губам Димы, точно она хотела вернуть ему остановившееся дыхание.
Руки Димы, безвольно опущенные вниз, дрогнули, поднялись и сжали Зою в жарком объятии.

Когда часа через два Дима, опустошённый и виноватый, вернулся на свой участок, Нина бросилась к нему.
- Дима, где ты был столько времени? Что-то случилось? - спрашивала она, глядя в его изменившееся лицо. Он побледнел и осунулся, как после морской болезни.
- Да вот, что-то с ногой, - невнятно пробормотал он, притворно, чтобы не глядеть ей в глаза, растирая ногу.
- Дима, - продолжала Нина, - звонила мама и просила меня приехать домой. Всего на пару дней, - добавила она виновато. - Ты отвезёшь меня?
Её просьба была совершенно невыполнима. Уехать отсюда он не мог. Из-за коробок, как он лицемерно себя убеждал.
- Извини, но я не смогу. У меня что-то с ногой.
- А что произошло?
- Сам не пойму. Подвернул что ли.
- Как же быть?
- Да ты же водишь машину. Бери моего "жигулёнка" и поезжай не спеша.
- И ты мне разрешишь?
- Конечно.
- А как же доверенность?
- А ты не нарушай правил, тебя никто и не остановит.
Дима говорил всё это бодряцким тоном, и ему самому было противно слышать свой голос. А Нина, между тем, ничего не замечала. Перспектива поехать самой в Москву на машине ей страшно понравилась.
- Так я поеду, Дима? - И она побежала в дом собраться и переодеться.
Через полчаса, гордая и совершенно счастливая, она уехала в Москву. А Дима почувствовал невиданное облегчение. Он принял душ, лёг на антикварную кушетку, заложив руки за голову, и неожиданно для себя уснул.
Его разбудил телефон. Звонила Нина. Она просто захлёбывалась от удовольствия, рассказывая ему, как замечательно она доехала.
- А знаешь, у самой Москвы меня остановил гаишник, но я ему улыбнулась, пококетничала с ним, и он у меня даже документы не проверил, - по детски гордилась собой Нина. Она обещала приехать послезавтра.

Дима встал, прошёлся по дому, не зная, чем себя занять. Его неудержимо влекло на участок Марии Васильевны. Эта девушка, её дочь, словно околдовала его, лишила воли и здравого смысла. Он даже не узнал, как её зовут. И ему это было совершенно не нужно. Их странные отношения не предполагали слов. Его терзала страсть. Наверное, так называлось это чувство.
Когда стемнело, Дима вышел из дома. Как охотник за коварной и ценной добычей, он двигался медленно и осторожно. Он без препятствий вошёл на участок Марии Васильевны, калитка оказалась незапертой, и это было хорошее предзнаменование. Он прошёл вдоль дома и не мог не заметить, что окна не освещены. Кругом царили темнота и отчаянная тишина. Не удивляясь ничему, принимая всё, как должное, Дима повернул к крыльцу, бесшумно поднялся по ступенькам и протянул руку к застеклённой двери. Дверь распахнулась сама, и стоящая на пороге безмолвная девушка, одетая в светлый халатик, заключила его в свои объятия.
Он вернулся домой ранним утром. Было уже светло, верещали птички, над газоном поднимался белый туман. Совершенно опустошённый, он ни о чём не думал, ничего не вспоминал. Он встал под горячий душ, затем окатил себя холодной водой.
Это привело его в чувство. Он надел шикарный махровый халат Станислава Юрьевича, прошёл на кухню и приготовил себе завтрак. Всё с аппетитом съел, поднялся в свою спальню и заснул мёртвым сном.

Дима проснулся от звука работаюшего мотора машины. "Нина", - подумал он, поспешно вскочив с кровати. Он натянул джинсы, майку, надел кроссовки и опрометью бросился на улицу. У забора стоял красный "форд". Дочь Марии Васильевны, одетая в модный брючный костюм, протирала стёкла машины. Увидев Диму, она грустно улыбнулась.
- У меня проблемы, - сказала она. Я уезжаю. Вернусь дня через два. Жди меня.
Она легко и грациозна села в машину, и та медленно покатилась по дороге и вскоре скрылась за поворотом.
Когда машина исчезла, Дима пришёл в себя. Он понял, что судьба даёт ему шанс: вот счастливый случай, когда он сможет перенести коробки. Он один, и ничто ему не помешает.
Он подошёл к калитке, но девушка её заперла. Что ж, это может быть, даже к лучшему. Не будет же он таскать коробки через улицу. Надо сделать лаз в заборе.
Он вернулся к себе и обследовал забор, разделяющий их участки. Трудность состояла в том, что вдоль забора когда-то были посажены кусты сирени.
Теперь они так разрослись, что подобраться к забору было почти невозможно. Он нашёл в гараже садовые ножницы, и снова вернулся к злополучному забору. Пробираясь сквозь заросли сирени, он разорвал майку и расцарапал себе руки и ногу. Но выбора не было. Наконец, ему удалось найти место, где кустарник не был таким плотным. Садовыми ножницами он расширил пространство и обследовал забор.
Забор был на редкость крепким. Руками оторвать доски было невозможно. Нужен хоть какой-нибудь инструмент. Но у Станислава Юрьевича, кроме садовых ножниц, никакого другого инструмента он не нашёл.
Дима выполз из-под кустарника и снова направился к гаражу. Гараж Станислава Юрьевича был просто образцово-показательным. Построенный из белого кирпича, он уютно вписался в дальний уголок парка. Его стены были увиты плющом. Дорога, ведущая у гаражу, вымощена белыми плитами. Внутри гаража был завидный порядок.
Вдоль стен тянулись стеллажи, на которых лежали коробки и коробочки, стояли банки и канистры. Осматривая стеллажи, Дима обратил внимание на красивый чемоданчик. В чемоданчике лежали хромированные инструменты, разных размеров и назначений: клещи, пассатижи, молотки и много всего другого, названий которых Дима не знал.
Дима взял клещи и молоток, а также лежащий на стеллаже топор, и вернулся к забору. С трудом вынув гвозди из забора, Дима, снял две широкие доски, и смог, наконец, проникнуть на соседний участок. Но там его ждало ещё одни испытание. Сарай, где лежали коробки, был закрыт на навесной амбарный замок. Дима потрогал ушки, на которых висел замок, и понял, что этот замок - всего лишь бутафория. Ржавые гвозди, которые удерживали ушки, он с лёгкостью вынул.
Теперь ему оставалось совсем немного. Он поднял три половые доски, спустился вниз и вынул все три коробки. Он перенёс коробки к забору и перетащил на свой участок.
Потом он вернулся к сараю, положил половые доски на место и приладил на старое место ушки. Он вернулся к себе. Поставил на место доски забора и положил коробки в гараж у стеллажей. Чем нарушил гармонию порядка.
- Это ненадолго - усмехнулся Дима, обращаясь к гаражу. - Вечером приедет Нина, и коробки займут своё законное место в багажнике "жигулей".

Нина действительно приехала вечером, часов в семь. Настроение у неё было прекрасное. Дима встретил её у ворот. Он почувствовал искреннюю радость, когда увидел, как она резво выпрыгнула из машины и повисла у него на шее.
- Ну, моя дорогая амазонка, - смеялся Дима, - все гаишники до сих пор валяются по обочинам дороги?
- Да, валяются, в штабеля уложенные, - и Нина мимолётно прикоснулась губами к его губам.
- Неужели ни разу не проверили документы?
- Ни разу!
- Ах, ты моя умница! Теперь вижу, тебе можно доверить любую машину. Не только "жигули".
- И можно, и нужно! - и Нина вприпрыжку побежала к дому.
Дима сел в машину и осторожно поставил её в гараж. Там он торопливо открыл багажник и загрузил его коробками из-под апельсинов.
Потом они сидели на террасе, и Нина вдохновенно рассказывала, как была шокирована её мама, когда увидела её одну на "жигулях". И как она её перехитрила, сказав, что это Дима привёз её с дачи в Москву. Просто она попросила его дать ей возможность доехать от его дома до её самостоятельно.
- И мама поверила? - удивился Дима, вспомнив, как Наталья Игоревна проверяла его документы.
- Знаешь, поверила. Наверное, потому, что я её никогда не обманывала.
"Детский сад" - снова подумал Дима.

Дима лежал в своей спальне, пытаясь привести мысли в порядок. Однако, всё, что с ним произошло, никакому анализу не поддавалось. Он с удивлением чувствовал, что его отношение к Нине ничуть не изменилось. Он прислушивался к звукам за перегородкой и невольно улыбался, когда у неё что-то падало на пол, или когда скрипела дверца её платяного шкафа. Он представлял, как она ложится в постель на бочок, подложив под щёчку ладошку.
Потом он стал думать о Ней, имя которой так и не узнал.
Вдруг он услышал, что дверь его спальни открылась. Было совсем темно, и в проёме двери он увидел или, точнее, угадал тоненькую фигурку Нины в длинной белой ночной рубашке.
Он замер, не смея пошевелиться, не смея дышать.
Нина подошла к его кровати и чуть слышно спросила:
- Дима, ты спишь?
Он не ответил. Нина отвернула край его одеяла и легла рядом с ним, не прикасаясь к его телу. Сердце Димы гулко билось. Он лежал неподвижно. Глаза его были широко открыты. Сколько прошло времени, он сказать не мог. Но вдруг он почувствовал, что Нина уснула. Её дыхание сделалось ровным и глубоким, тело расслабилось, и она слегка прислонилась спиной к его груди и животу. Он придвинулся к ней поближе, вдыхая аромат её тела, и незнакомое чувство нежности заполнило всё его существо.
Он проснулся, когда солнце было уже высоко. Рядом с ним никого не было.
Внизу, что-то напевая, гремела посудой Нина. Его постель, там, где она лежала, не была смята.
И он так и не понял, был ли это прекрасный сон, или она действительно ночью приходила к нему.

       
ГЛАВА 22.

Всё время, пока Зоя ехала до поворота, она глядела в зеркало заднего вида и не могла оторвать взгляд от этого юноши, который неподвижно смотрел ей вслед.
Как случилось, что она потеряла голову и оказалась в зависимости от их встреч? Что за странное разрушительное чувство захватило её? "Берегись молодого красавчика" - вспомнила она слова цыганки. Неужели эта цыганка - колдунья? Она приворожила их друг к другу!
"Какая глупость, - сказала Зоя вслух. - Какая чушь". Но в её голосе не было уверенности.
Юной девушкой Зоя часто задумывалась о своей судьбе. Особенно после трагической гибели отца. С детства она слышала, что судьба человека - это его характер: " посеешь характер - пожнёшь судьбу". Но тогда почему так несчастливо сложилась жизнь у её отца, энергичного сильного человека? Разве он виноват в том, что произошло в их семье? Конечно, характер имеет большое значение, но складывается впечатление, что господствует всё же случайность. Впрочем, то, что недавно случилось с Иваном, случайностью не назовёшь. Это её рук дело. И ей держать ответ.
Утром, когда она ещё сладко спала, ей позвонил Борис Борисович. Звонок не был неожиданным. Они заранее договорились, что как только у него появится новая информация об Иване, он сразу же позвонит ей. Но, честно говоря, поглощённая своим непутёвым романом, она забыла обо всём. Острое чувство вины пронзило её сердце, когда она услышала голос следователя. Он просил её немедленно приехать. У него есть для неё новости.
- Поезжайте домой - сказал он ей. - Я заеду за Вами в четыре часа. Так как день будет очень тяжёлым, Вам не надо быть за рулём

Зоя подъехала к дому около трёх часов. Было жарко, и ей хотелось принять душ. Когда она припарковала машину на стоянке у дома, она с раздражением увидела "фольксваген" Леонида Марковича.
Леонид Маркович время от времени навещал её мать. На правах родственника. Зоя не могла отрицать, что он заботился о её матери, старался её развлечь. Приглашал её в театр, в ресторан, иногда к себе в гости. Зоя видела, что их отношения медленно, но неуклонно меняются. В последнее время мать очень изменилась: похорошела, стала за собой следить, покупала красивые вещи. Летом она не уехала, как обычно, на весь сезон на дачу, и даже сдала её арендаторам. В общем, было ясно, что Леонид Маркович своего добился.
Видеть их вместе было выше её сил. Она, не поднимаясь в квартиру, позвонила Борису Борисовичу и попросила, если это возможно, приехать за ней на полчаса пораньше:
- Я буду ждать Вас в машине у своего дома
- Хорошо, сейчас приеду, - отозвался он. - Я уже освободился.
Борис Борисович приехал буквально через четверть часа. Он вышел из машины, галантно открыл дверцу "форда" и помог Зое перебраться в его машину. Он взглянул на Зою быстрым взглядом и отметил про себя, что она выглядит неважно: лицо побледнело, под глазами залегли тёмные круги, тёмные лучистые глаза смотрели устало.
- Зоя Александровна, - начал Борис Борисович, как только они уселись на переднее сиденье и захлопнули дверцы машины. - К сожалению, нам никак не удаётся отыскать молодого человека, который пригнал синий "форд" на Планетную улицу. Я принёс с собой его фоторобот. Посмотрите, пожалуйста повнимательнее. Может, его лицо Вам знакомо?
И он передал Зое листок с карандашным рисунком лица молодого мужчины. Зоя Александровна взглянула на рисунок и обмерла: это был её молодой любовник. Сомнений не было никаких. Это был он. Красивое молодое лицо, прямой взгляд сквозь очки, вьющиеся волосы, ярко очерченный рот. Его лицо она узнала бы из тысячи подобных лиц.
Борис Борисович понял сразу, что молодой человек знаком Зое Александровне. Но он не торопил её с ответом, потому что видел, что она подавлена, а вернее, она просто убита. Было совершенно очевидно, что этот молодой человек играет какую-то важную роль в её жизни.
Зоя Александровна долго молчала, не поднимая глаз от фоторобота. Наконец, не глядя на Бориса Борисовича, она с трудом выговорила:
- Да, я, кажется, знаю этого человека. Я скажу Вам его имя завтра.
- Почему завтра, почему не сейчас? Скажите сейчас, - настаивал Борис Борисович.
Но Зоя Александровна была непреклонна.
- Я должна кое-что проверить, чтобы окончательно убедиться, что это он.
- Хорошо, - согласился Борис Борисович. - А теперь я Вам скажу главное, почему я Вас пригласил сегодня ко мне на встречу.
Зоя напряжённо выпрямилась и замерла.
- Необходимо опознать тело мужчины, который предположительно является тем человеком, который был водителем синего "форда".
- Тело… О Господи! - простонала Зоя.
- Это всего лишь наше предположение, - пытался успокоить её Борис Борисович. Ошибка не исключается. Наберитесь мужества. Вам необходимо на него посмотреть.
- Где Вы нашли его? Когда? Кто его убил? - голос Зои Александровны срывался.
- Мы нашли его вчера. Он умер несколько дней назад в больнице посёлка Луково. Это недалеко от дачного кооператива "Лесные дали". Может, слышали?
- Но от чего он умер?
- Врачи больницы считают, что от инфаркта.
- Но как он попал в эту больницу?
- Как показал фельдшер скорой помощи, его привёз молодой человек, изображенный на этом фотороботе.
- Это какая-то мистика!
- Для того, чтобы прояснить картину, нужно прежде всего опознать умершего человека. Вы готовы нам помочь? - Зоя едва заметно кивнула. - Что ж, тогда поедем. Тело находится в Московском городском морге. - Борис Борисович помолчал, потом положил правую руку на лежащие на коленях судорожно сцепленные руки Зои, и ласково сказал:
- Милая Зоя Александровна, будьте мужественной. Судьба иногда преподносит нам жестокие испытания. И спрятаться от этого нельзя.

Московский городской морг находился на улице Свободы, недалеко от кольцевой дороги. Он располагался в старом трёхэтажном здании из красного кирпича. Когда-то в прошлом веке здесь была текстильная фабрика. Но потом по каким-то причинам фабрика закрылась, и здание было переоборудовано под городской морг.
Автомобильная стоянка у здания морга была забита машинами: медицинскими, милицейскими, легковыми разных марок и оттенков. Казалось, что этот морг был нужен всем.
Борис Борисович и Зоя, которую он крепко держал под руку, поднялись по выщербленным ступенькам к входу, и Борис Борисович, войдя первым в это жуткое здание, придержал дверь для Зои. У стеклянных дверей вестибюля их встретил охранник, и, как старому знакомому, улыбнулся Борису Борисовичу.
- На опознание? - со знанием дела спросил он.
- На опознание, - ответил Борис Борисович, пожимая руку охраннику.
Они прошли по мрачному коридору до лифта и поднялись на второй этаж. Здесь коридор казался повеселее: стены были выкрашены в светлозелёный цвет, лампы на потолке горели поярче. По коридору двигались, исчезая за дверями кабинетов, мужчины и женщины в белых халатах. Многие приветливо здоровались с Борисом Борисовичем. Некоторые перекидывались с ним парой фраз. Все они посматривали на Зою, которая с усилием переставляя ноги, покорно шла рядом с Борисом Борисовичем. Наконец, они подошли к высокой двойной двери, рядом с которой стояла белая медицинская кушетка. Борис Борисович усадил Зою на кушетку и скрылся за высокой дверью. Она сидела, как изваяние, неподвижно и обречённо. Она даже не заметила, как появился Борис Борисович. Он взял её за руку и повёл за собой. Они вошли в огромную ярко освещённую комнату, где все блестело от никеля и стекла. Он подвёл её к длинному столу, на котором лежало тело человека, накрытое простынёй, рядом стоял мужчина в белом халате, и твёрдо сказал:
- Зоя Александровна, Егор Иванович сейчас предъявит Вам тело мужчины , Вы посмотрите на него и скажите мне, знаете ли Вы его или нет.
Егор Иванович откинул простыню, и Зоя увидела Ивана. Его лицо было бледным и странно неподвижным, глаза плотно закрыты, выражение лица спокойное.
- Иван, - чуть слышно прошептала Зоя, побелевшими губами. У неё подкосились ноги, и она опустилась на колени, спрятав опущенное лицо в ладонях рук. Борис Борисович и Егор Иванович тотчас подхватили её под руки и вывели в коридор. Они буквально на руках внесли её в какой-то кабинет и уложили на кушетку. Невесть откуда появившейся врач щупал ей пульс, мерил давление. Потом он сделал ей укол.
Когда она проснулась, рядом с ней на стуле сидел Борис Борисович. Он ободряюще ей улыбнулся:
- Как себя чувствуете?
Она поспешно поднялась с кушетки:
- Спасибо. Всё хорошо.
- Идти сможете?
- Да, смогу.
Он снова твёрдо взял её под руку, но она вдруг остановилась :
- Скажите, Борис Борисович, а вскрытие уже было?
- Да, экспертиза завершена.
- Не могла бы я поговорить с экспертом?
- Сейчас узнаю, здесь ли он.
Борис Борисович вынул сотовый телефон и набрал нужный номер. Ему тотчас ответили.
- Митя, - сказал Борис Борисович, - ты не мог бы спуститься в 203-ю. Мне надо с тобой поговорить. - И уже обращаясь к Зое, он пояснил:
- Сейчас будет.
Эксперт появился через несколько минут. Это был невысокий мужчина, довольно молодой, не более сорока, излучающий оптимизм и энергию. Его манера держаться казалась неуместной в таком учреждении. Он крепко пожал руку Борису Борисовичу.
- Это эксперт-патологоанатом, Дмитрий Борисович Крутов, - представил его Зое Борис Борисович. - А это Зоя Александровна, родственница Ткаченко, - обратился он теперь к Крутову.
Крутов быстрым оценивающим взглядом окинул лицо, грудь, ноги Зои и, лучезарно улыбаясь, пожал ей руку.
- Я к Вашим услугам, Зоя Александровна.
- Дмитрий Борисович, - начала Зоя, осторожно подбирая слова, чтобы они не жалили её слишком остро, - мне бы хотелось знать причину смерти Ткаченко.
- Причина совершенно ясна. Это обширный инфаркт миакарда, не совместимый с жизнью.
- Вы уверены, что его не убили?
- Совершенно уверен.
- Но, может причиной инфаркта было насилие?
- Исключено. Повреждений на теле не обнаружено, кожные покровы чистые.
- Но, может его отравили. Ведь есть яды, провоцирующие инфаркт.
- Нет, ядов в теле не обнаружено. Причиной инфаркта было тяжёлое заболевание сердца Ткаченко. Ему была показана срочная операция.
- Скажите, но что может быть непосредственной причиной? Ведь он болен давно, и всё как-то обходилось.
- Именно "как-то". Это всегда до поры до времени. Любой стресс, любая физическая нагрузка могли стать для него смертельными.
- Спасибо, доктор, - проговорила Зоя непослушными губами, - простите, что отняла у Вас время.
- Рад помочь, - радостно улыбался эксперт.

Борис Борисович, посадил Зою в машину, и глядя с тревогой на её бледное лицо спросил:
- Может, Вас отвезти в стационар на несколько дней? - Но она отрицательно покачала головой:
- Нет, домой. Я хочу домой.

Зоя поднялась на лифте на пятый этаж и отперла своим ключом дверь в квартиру. Она чувствовала сильную физическую усталость. Ей хотелось только одного: поскорее лечь в постель.
- Это ты, Зоя? - весело окликнула её мать. Она вышла из своей комнаты, нарядная и улыбающаяся. Дверь в её комнату была открыта настежь, и Зоя увидела на столе, стоящем посреди комнаты, огромный букет красных роз. "Какая пошлость", - подумала Зоя. Она не сомневалась, что это щедрый дар Леонида Марковича. Неясно только, в связи с чем.
Заметив недовольный взгляд дочери, Мария Васильевна смутилась, было видно, что она хотела ей что-то сказать, что-то очень важное и радостное, но не решалась.
- Как это понимать? - презрительно спросила Зоя.
- Сегодня приезжал Леонид Маркович, - мать противно заюлила. - Он сделал мне предложение. И я его приняла.
- Как высокопарно! - Зоя зло рассмеялась.
 Мать смутилась окончательно, и стала бормотать, что она этого не хотела. Но видно это судьба. Да и Зое будет без неё свободнее. И она сможет, наконец, устроить свою жизнь.
- Устроить свою жизнь, - повторила Зоя. - Какую жизнь? Разве у меня была жизнь? - и она бросилась в свою комнату.
Мать остановилась у двери её комнаты, не смея войти. Она слышала, что дочь плачет, нет, не плачет, она просто в истерике. Мария Васильевна ничего не понимала. Жалость к дочери переполняла её. Собственное недавнее счастье казалось ей немыслимым кощунством. Она поспешно зашла в свою комнату и позвонила Леониду Марковичу.
- Лёня, - сказала она, - не приезжай за мной сегодня. Зоя против.
- О чём ты, Маша? Причём тут Зоя? Мы и так из-за неё несколько лет не могли устроить свою жизнь. А годы уходят. Много ли нам осталось? Я приеду сегодня, что бы ты мне ни говорила. И сегодня же ты переедешь ко мне. - И не дожидаясь её возражений, Леонид Маркович положил трубку.
Он приехал за Марией Васильевной примерно через час после их разговора. Расстроенная Мария Васильевна не находила себе места. Она не могла уехать, оставить дочь в таком состоянии.
- Успокойся, Маша, - поцеловал он Марию Васильевну. - Я сейчас с ней поговорю.
На стук в дверь Зоя не ответила. Леонид Маркович приоткрыл дверь и увидел, что Зоя лежит на кровати на боку в своём брючном костюме, согнувшись, подтянув колени к груди.
- Зоя, Зоинька, что-то случилось? Скажи мне, что произошло? Скажи мне, моя девочка, - и Леонид Маркович нежно погладил её по голове. Зоя вскочила, обняла за шею Леонида Марковича, прижала к его груди своё лицо и заплакала горькими слезами. Рыдания сотрясали её тело. Она не могла выговорить ни одного слова. Но он и не нуждался в её словах. Он и без слов понимал, что её состояние связано с этой злосчастной кражей и гибелью её приятеля. Борис Борисович держал Леонида Марковича в курсе результатов проверки. И уже сегодня Леонид Маркович попросил прекратить все следственные действия. Он отзывает своё заявление о хищении. Об этом деньгах всем следует просто забыть. Но невозможно забыть о гибели дорогого человека. Эту трагедию залечит только время. Так, или примерно так, говорил Леонид Маркович, покачивая Зою, как ребёнка в своих объятиях. И Зоя постепенно успокоилась и уснула.
Леонид Маркович осторожно уложил её в постель, укрыл одеялом, и когда вышел из комнаты, то увидел, то Мария Васильевна тоже плачет, стоя у двери Зоиной комнаты.
- Ты всё слышала, Машенька? - она утвердительно кивнула головой. - Ну, и хорошо. Мне ничего не нужно тебе рассказывать. Потому что мне это очень тяжело.


ГЛАВА 23

Утро вечера мудренее. До чего же она справедлива, эта пословица. Когда Зоя утром открыла глаза, она поняла, что тот плотный туман, который окутывал её сознание, делал невозможным понять, что предпринять, как дальше жить, отступил. Мучительная боль души утихомирилась и заменилась нетерпением узнать всё об Иване, о его последних минутах, о его обидчике-убийце. То, что он умер из-за какого-то злостного на него воздействия другого человека, вызвавшего сильный стресс и, как следствие, инфаркт, она не сомневалась. Да и как можно сомневаться? Врач это подтвердил.
И она уже твёрдо знала, кто этот человек. Как и когда он познакомился с Иваном, не имеет значения. В жизни нередки фантастические переплетения событий. Но она должна иметь хоть какое-нибудь вещественное подтверждение случившемуся. И тогда она будет действовать решительно и по справедливости.
Зазвонил телефон. Зоя встала с постели и нехотя сняла трубку. Звонил Борис Борисович.
- Доброе утро, Зоя Александровна, - его голос звучал бодро. - Как Вы себя чувствуете?
- Спасибо, Борис Борисович. Мне лучше.
- Я рад. Не хотелось бы говорить Вам банальных слов утешения. Таких слов вообще не существует. Утешить Вас невозможно. Но поверьте, что если Вы осмыслите именно сейчас новую сущность своей жизни, это, несомненно поможет выбраться Вам из кризиса.
- Спасибо, Борис Борисович. Вы очень добры ко мне.
- Да о чём Вы? Скажу Вам откровенно, Зоя Александровна, Вы мне очень нравитесь. Моя работа позволяет мне видеть много разных людей, и, смею думать, я в людях немножко разбираюсь. Я вижу, что Вы человек исключительных внутренних качеств и исключительной внешней красоты. Это даётся Богом очень немногим. И Вы должны понять Ваше предназначение в этом мире. Понять и реализоваться.
- Предназначение? - она горько усмехнулась.
- Да, именно предназначение. Я убеждён, что в этом мире у каждого есть своё предназначение. И горе тем, которые не сумеют его понять и реализовать.
- Мир наполнен жестокостью и несправедливостью, дорогой Борис Борисович. Неужели таково предназначение людей, творящих зло и беды?
- Зло и беды творятся людьми, не понявшими для чего они родились. Они не смогли найти свой путь. В жизни нет большей муки, чем неудовлетворённость, и нет большего счастья, чем служение тому, для чего ты пришёл в этот мир.
Впрочем, Зоя Александровна, у меня есть для Вас и хорошая информация: Ваш банк отзывает своё заявление о краже валюты. Мы прекращаем следственные действия. С Вами мы, скорее всего, больше никогда не увидимся, поэтому я хочу попрощаться с Вами, пожелать Вам победы над собой и своим горем, и сказать Вам, если Вам это небезразлично, что буду помнить о Вас долго, а, может, и всегда. Всего Вам доброго. - И Борис Борисович положил трубку, не дождавшись, что на его прощание ответит Зоя Александровна.
Зоя, задумчиво глядя перед собой, положила трубку.
В квартире было необычно тихо. Ни звука не доносилось из кухни, не бормотало радио в комнате матери. Значит, мать вчера уехала всё-таки к Леониду Марковичу. Зоя в ночной рубашке, со спутанными волосами бесцельно бродила по квартире. В её сердце уже не было злости к матери и Леониду Марковичу. Разве у матери нет права быть счастливой только потому, что несчастлива её дочь?
Зоя сварила кофе и долго пила его маленькими глоточками. Телефон зазвонил снова. Это была мать.
- Зоинька, как ты? Тебе ничего не нужно?
Лучше бы мать не звонила со своими дурацкими вопросами.
- Всё в порядке, мама. Не беспокойся, - ответила она с лицемерной бодростью.
- Обед я приготовила, - продолжала мать. - Всё найдёшь в холодильнике. Больше сегодня не буду звонить. Надоедать, - прибавила она.
- Мама, я решила поехать на дачу и побыть там некоторое время.
- А как же похороны Ивана?
- Аня всё организует. На похороны я приеду.
Мать была в недоумении. Как же Зоя уедет? Столько же дел. Разве Аня одна справится? Но мать не решилась с ней это обсуждать. Она только добавила:
- Зоя, если Ане нужны деньги, пусть не стесняется и позвонит нам.
"Нам"…, как они быстро объединились" - Зоя снова почувствовала раздражение.
Теперь ей нужно набраться сил и позвонить Ане. Она несколько раз снимала трубку и клала её на место. Встала, походила по квартире. Умыла лицо холодной водой. Наконец, она решилась.
Аня долго не снимала трубку. Потом послышался всхлип и слабый тихий голос Ани с трудом проговорил:
- Зоя, ты?
- Я, Анечка. Ты всё знаешь? Мама сказала?
- Зоя, что нам теперь делать? - Аня плакала жалко и безутешно. - Как мне жить теперь, для чего?
- Я знаю, для чего мне жить, Аня. Я должна найти и покарать того, кто убил Ивана.
- О ком ты говоришь, Зоя? - Аня даже перестала рыдать. - Я не понимаю, что такое ты говоришь. Твоя мама мне сказала, что Иван умер от инфаркта. А ты говоришь о каком-то убийце.
- Этот человек своим поведением довёл его до инфаркта и взял его деньги.
- Как, каким образом?
- Я не знаю, как? Да и какое это имеет значение? Важно только, что своим поведением он убил Ивана. И он за это ответит.
- Но кто он, этот человек?
- Мне кажется, что я знаю, кто он. Но мне надо кое-что проверить.
- Что ты задумала, Зоя?
- Ты всё узнаешь позже. А сейчас тебе надо заняться похоронами. Позвони следователю Борину Борису Борисовичу, он поможет тебе. Подскажет, куда и к кому обращаться. Если у тебя нет денег, позвони моей маме. Только у неё теперь другой телефон. Она вышла замуж за Леонида Марковича и живёт теперь у него. - И Зоя продиктовала Ане номера телефонов.
- Господи, - воскликнула поражённая Аня, - столько всего сразу! Как это может быть?!

Зоя начала медленно и сосредоточенно готовиться к отъезду. Она приняла контрастный душ, до боли растёрлась жёстким массажным полотенцем. Оделась в старые удобные джинсы, тонкую лёгкую блузку навыпуск. Она тщательно расчесала волосы и надела белую бейсболку. Потом она зашла в комнату матери и достала из шкафа небольшой кожаный чемодан. Чемодан не был заперт. Она легко открыла крышку и вынула из чемодана отцов наградной кортик. Она сняла защитный футляр и потрогала пальцем острую холодную сталь. Положила кортик в футляр и спрятала его в своей сумке. Она взглянула на часы: было без четверти двенадцать. "Пора", - сказала себе Зоя и быстрым решительным шагом вышла из квартиры.


ГЛАВА 24

Как это странно и непостижимо, что люди, стремящиеся в этом мире к примитивной определённости и пошлой избыточности, познают подлинные минуты счастья от малого, часто неприметного и неопределённого события.
Когда Дима проснулся утром и вспомнил о Нине, которая то ли во сне, то ли наяву приходила к нему в спальню ночью, то с удивлением понял, что испытанное им тогда незнакомое чувство нежности к ней, никуда не исчезло. Оно осталось в нём. Оно наполнило его жизнь каким-то новым смыслом.
Весело посвистывая, он спустился вниз, заглянул в кухню, и просто задохнулся от избытка положительных эмоций, когда он увидел Нину в утреннем коротком халатике и босиком, жарящую блинчики на красивой тефлоновой сковородке. Он подошёл сзади и поцеловал её в склонённую к плите шейку.
- Как вкусно пахнет! - вдыхал он аромат блинчиков. - И когда ты этому научилась?
Нина, сверкая белозубой улыбкой и озорными глазами, обхватила его шею руками:
- Проснулся, наконец! - смеялась она. - Знаешь, сколько времени? Девять часов!
- Да неужели? - обнял он её за талию.
- Постой, - Нина выскользнула из объятий, - блины подгорят!
Какой бесконечно приятной была их трапеза. Они дурачились и смеялись, подшучивали друг над другом, рассказывали друг другу глупые истории, которые казались им очень остроумными и интересными. Потом они соревновались в игре в бадминтон. И Нина не на шутку сердилась, когда он начинал выигрывать. Потом обсуждали, что они будут есть на обед.
И тут Дима очнулся. Он же должен вывезти коробки. Он не очень понимал, куда он их сложит, но, то, что здесь они не должны оставаться ни на один день, было совершенно очевидно. Поразмыслив, Дима решил, что отвезёт коробки к дяде Жоре. У дяди Жоры отличный охраняемый гараж. Там этим постылым коробкам самое место.
Дима понимал, как огорчит Нину. Но делать нечего, и он пошёл в гостиную, где Нина бренчала на рояле.
- Димочка, давай споём дуэтом, - затараторила она. - Слушай, неужели правда мы станем профессиональными певцами? Ты хочешь? Я просто мечтаю. - Не слушая его ответов, она продолжала:
- Ты не веришь? Но если Станислав Юрьевич обещал, то это на сто процентов! Представляешь, мы с тобой в "Евгении Онегине". Мой папа будет просто счастлив, что я стану артисткой.
Дождавшись паузы, Дима уверенно вклинился в её монолог.
- Ниночка, нам нужно ненадолго уехать.
- Как? Когда? Почему? - Нина недовольно вскочила.
- Всего на один денёк. Звонил мой дядя. Просил срочно приехать.
- А когда ехать? - Нина была разочарована..
Дима взглянул на часы: было половина первого.
- Прямо сейчас.
- Ну давай хотя бы пообедаем. Я же приготовила.
- Мы всё это съедим завтра. Иди переодевайся. Чем быстрее мы уедем, тем быстрее вернёмся. Может, мы даже успеем вернуться сегодня вечером.
Это Нину убедило. Она побежала наверх и через несколько минут была полностью готова.
Они заперли дом, калитку и выехали в путь. Когда они миновали ворота дачного посёлка "Лесные дали", Дима увидел, что навстречу им едет на хорошей скорости красный "форд". Машины, притормаживая, поравнялись, и Зоя и Дима встретились глазами. Диму поразило её бледное измученное лицо, её враждебный взгляд. Он был уверен, что Она не узнала Его.

Но Зоя его узнала. Она прибавила скорости и через минуту была уже у ворот дачи. Она поспешно вышла из машины, открыла калитку и почти бегом бросилось к сараю. С удовлетворением увидела, что сарай заперт. Значит, не он. Но всё-таки она решила открыть сарай. Она всунула ключ в замок, и замок безжизненно повис на одном ушке. Кто-то вынул все гвозди, которыми ушко было прибито. Она почувствовала, как кровь прилила к её лицо. Она вбежала в сарай, подняла половую доску и увидела, что подполье опустело. Коробки исчезли.
Зоя села в машину и кинулась в погоню. Она должна убедиться, что коробки в его машине. И тогда сомнений не будет: убийца - он.

Дорога казалась утомлённой от полуденного зноя.
Машины, как и всегда, ехали на большой скорости, но не чувствовалось в них обычной энергии и азарта. Солнце слепило глаза. Горячий ветер обжигал лицо. И у водителей не оставалось сил на эмоции. Однако, когда Зоя въехала на полотно дороги, всё сразу изменилось. Красный "форд", как опасное и хищное насекомое, летел, не разбирая дороги. Он расталкивал обескураженных водителей, он рвался к неведомой цели. Машины поспешно уступали ему дорогу, потому что понимали, что "фордом" владеет не страсть к самоутверждению, а какая-то только ему одному известная великая цель.
Через полчаса езды Зоя, наконец, увидела эту цель. Она, эта цель, не подозревая об опасности, двигалась по крайней правой полосе спокойно и уверенно. Спокойствие "жигулей" выводило Зою из себя. В считанные минуты "форд" поравнялся с "жигулями" и Зоя, как когда-то в день их первой встречи, показала ему жестом, чтобы он остановился.
Нина была возмущена.
- Что она себе позволяет? Что ей нужно? Дима, не останавливайся!
Дима и сам не хотел останавливаться. Интуиция ему подсказывала, что Она почему-то решила устроить Ему скандал в присутствии Нины. Этого он допустить не мог. Конечно, его "жигулёнок" не смог оторваться от "форда", но Дима продолжал ехать вперёд, не обращая на него внимания.
Взбешённый "форд" опасным манёвром пытался преградить ему путь. Дима резко повернул вправо, и потерявшая управление машина покатилась под откос. Дима на мгновение потерял сознание. Когда он очнулся, он почувствовал в салоне резкий запах бензина и острой гари. Он увидел, что Нина безжизненно повисла на ремне безопасности. Открыв свою дверцу, он попытался открыть дверцу с её стороны. Но тщетно. Дверцу намертво заклинило. Дрожащими руками Дима отстегнул Нинин ремень безопасности и вытянул её из машины со стороны водителя. Он схватил её на руки и побежал прочь от опасного места. Он взбежал на косогор, положил Нину на траву и оглянулся. На обочине дороги напротив лежащих внизу "жигулей" он увидел стоящий красный "форд" с открытой передней дверцей. Он взглянул вниз и похолодел: к машине, которая могла каждую минуту взорваться, подбегала Она. Она влезла в салон машины и тут же выскочила прочь.
- Уйдите, - закричал Дима страшным голосом, - уйдите от машины! Она сейчас взорвётся!
 Но дочь Марии Васильевны его не слушала. Она кинулась к багажнику, крышка которого поднялась от удара машины, и посмотрела внутрь. В багажнике лежали коробки из-под апельсинов.
- Убийца, - прошептала она с ненавистью. Но Дима слышать её не мог.
- Уйдите! Взорвётся! - кричал он, сделав прыжок с косогора в сторону машины.
И в этот момент страшный взрыв потряс окрестности дороги. Яростное пламя факелом взметнулось вверх, поглотив машину и всё вокруг на несколько десятков метров. Дима упал на землю, прикрыв голову руками, и на него дождём посыпались мелкие фрагменты машины. Что-то больно ударило по ноге. Через мгновенье он вскочил и посмотрел на косогор, где всё также неподвижно лежала Нина. Он кинулся сначала к ней, потом к машине, но пламя не позволяло ему приблизиться. И он понял, что помочь было уже невозможно.
Измученный Дима сел рядом с Ниной, и, целуя её неподвижное лицо, в отчаянии повторял:
- Ниночка, любимая, только не умирай. Пожалуйста, не умирай. Как же я смогу после этого жить?
Веки Нины дрогнули, она медленно с усилием открыла глаза. Сначала взгляд её ничего не выражал, словно направленный внутрь. Потом она взглянула прямо в глаза Димы и слабо улыбнулась:
- Что со мной? Где мы?
- Молчи, тебе не надо разговаривать, - лепетал счастливый Дима.
Ошеломлённая дорога, наконец, очнулась. Сразу несколько машин бросились к пострадавшим. Высокий и сильный мужчина, приехавший на "БМВ", быстрым уверенным шагом подошёл к Нине:
- Я врач, - сказал он. - Лежите, не двигайтесь. Я осмотрю Вас.
Он присел на корточки и быстрыми ловкими движениями ощупал её руки, ноги, позвоночник, осмотрел голову, внимательно заглянул в глаза. Легко поднялся и, улыбнувшись, сказал:
- К счастью, ничего страшного. Но полежать в больнице придётся. Я думаю, у Вас довольно сильное сотрясение мозга. Но это поправимо. Молодой человек, - обратился он к Диме, - я отвезу вас в больницу. Это недалеко.
Дима и врач усадили Нину в машину. Дима сел рядом, взяв её руку в свою.
Машина тронулась. Дима оглянулся. Он увидел догорающий остов "жигулей" и красный "форд" на обочине дороги. С открытой дверцей.