Тихо и спокойно состоялись выборы президента. Никто от них ничего не ждал, ничего и не было. Уже лет десять ничего нет, и не предвидится. Единственное, что можно отметить, это постоянство. Когда я в 70-е годы ругал сына за вечные тройки, он мне неизменно возражал: «Стабильность – высший признак мастерства». И Россия находится в состоянии такой же поганой стабильности, точнее – непоколебимой устойчивости и никакая сила в обозримое время не выведет ее из этого состояния, ни внешняя, ни, тем более, внутренняя. Эта стабильность не соответствует бедственному состоянию экономики, промышленности, здравоохранения, правозащищенности, науки и культуры, поэтому не воспринимается, как закономерное явление. Впрочем, три причины настоящего состояния очевидны.
1.С эмиграцией евреев в 90-е годы резко упал уровень той демографической характеристики, которую Л.Гумилев называл пассионарностью: стремление к обновлению и развитию, якобы свойственное России. Он был великий путаник: грешил антисемитизмом, а России приписывал пассионарность. С отъездом евреев, ее вынули из России, как пружину из часов, все осталось на месте, но не тикает, жаль, что он не дожил. Дело не в том, что евреи умнее русских, дело даже не в мыслительной динамике, по которой евреи далеко обгоняют тугодумов-славян. Корень зла в русской терпеливости и простодушии. Вот эти украшения русской души евреям ни в какой мере не свойственны и они, во-первых, видят вещи в том виде, какой есть, а не в таком, какой хочет видеть начальство, а, во-вторых, не желают терпеть зло и несправедливость. «Что, выборы фальшивые? – спрашивает среднестатистический русский, – Ну и хер с ними», «Отдайте, суки, Мои Права!» – вопит среднестатистический еврей. Как декабристы разбудили Герцена, так евреи в начале ХХ века разбудили Россию; в начале разбудили, а в конце уехали, она зевнула и легла досыпать. Напрасно остатние евреи, вроде Каспарова, шумят, гремят, восклицают – она не слышит. Впрочем, Наум Коржавин говорил, что в России никого нельзя будить.
2.Советская власть наплодила неимоверное количество научных, проектно-конструкторских и образовательных учреждений. КПД у них при социализме был мизерный (хотя и не нулевой), но в их стенах собралось великое множество интеллигентов. В столовых, курилках и прямо на рабочих местах, горячо обсуждались общественно-политические новости, мнения и предложения. Эти учреждения были оплотом демократии и инакомыслия, именно их персонал наполнял улицы и площади Москвы на рубеже 90-х годов. Во время тех же 90-х, вся индустрия научно-технологического прогресса обанкротилась, скукожилась и пропала, а ВУЗы резко сократились в численности и престиже. С крахом этих учреждений число сторонников демократии сильно поубавилось.
3.С другой стороны, исстари могучая российская бюрократия, легко пережила роспуск КПСС и куцые либеральные реформы, договорилась и срослась с частным капиталом, а с КГБ-ФСБ она всегда дружила, консолидировалась и необычайно окрепла. Она правит бал и энергично поддерживает девальвацию и разрушение демократических ценностей и институтов.
Будучи удручены нынешним маразмом, добрые люди и в России и за ее пределами, мучаются над вопросом: «Что же теперь будет?»
Спешу успокоить всех, кого это касается: ничего не будет. Советская власть так обгадила коллективизм, что МБХ совершенно правильно отметил ныне свойственный российскому народу «антиколлективизм, т.е., неумение и нежелание объединять усилия для решения общих задач», иначе говоря, полное отсутствие политической активности. А без этого никакой политической деятельности, т.е, борьбы за свои права и благополучие быть не может. А поскольку жить в таком неустройстве нельзя, Россия будет вымирать, что она и делает. Преодолевая сопротивление бюрократии и олигархии, умные люди будут работать в одиночку и в малых предприятиях, и шаг за шагом подталкивать Россию к цивилизации. Никакая внешняя опасность России пока не грозит, поэтому времени у нее сколько угодно.
Э.Алкснис Edu39 6.03.08