Веник и Розочка
...Я не отвечала на твои звонки и смс по одной простой причине: я была на море. Рита говорит, перезванивала тебе, чтобы сказать, но ты не брал трубку. Это так банально, когда человек в первую очередь думает, что ты просто не отвечаешь, а не потерял телефон, например, или уехал (тем более, что сейчас лето!). Ну да ладно. Расскажу лучше об отдыхе.
1 августа приехал мой друг Вениамин и сказал, что мать взяла ему и его девушке путёвки в какой-то пансионат под Одессой на неделю. Подруга его ехать отказалась, вот он и предложил мне. Ну а я что, отказываться что ли буду? Пошли, взяли билеты (удивительно, но они были!), и на завтра махнули в Одессу. В поезде было душно. Хотя, погода стояла не слишком солнечная и жаркая, все равно было душно. Компания попалась так себе: мужики с пивом и рыбой завоняли не только купе, но и весь вагон, и это было, наверное, единственным минусом. Ночь мы провели разговаривая обо всём, что накопилось (с последней нашей встречи с Венечкой прошёл ровно год), и конечно, скучно не было, ибо друг мой – это кладезь самых разных невероятных мыслей. В пятом часу мы улеглись, а в начале одиннадцатого поезд причалил в город моего детства.
День первый.
Люди кое-как вывалили на перрон, мы следом за ними, и в лицо ударил настоящий одесский воздух, со всеми его разнообразными ароматами. Нас тут же окружили бабульки с предложениями жилья. И тут Веня сказал что-то типа: «Ну его, этот пансионат!», и завёл одну из женщин в сторону. Мм-да… Так мы поселились у Сары Лукиничны на живописном берегу в 15 км от Одессы. До того, как отправиться селиться мы ещё забежали на привоз, и затарились свежей рыбой и фруктами.
Домик состоял из двух этажей и веранды, но был обалденно маленьким. На верху уже жили два парня, но Веня сказал, что если меня потянет на подвиги, то переход на самообеспечение в данном вопросе будет единственной здравой мерой. Поскольку денег у меня было немного (в расчёте на пансионат), то пришлось согласиться и не выпендриваться особо. Хотя за эти четыре дня я видела их всего два раза. Ну, вот. Пока мой бравый товарищ решал организационные вопросы с тётей Сарой и возился на кухне, я прямо одетая прыгала в волнах. Море не изменилось ни капельки, и сегодня было на удивление чистым. Вода немного прохладная, но кого это интересовало? Короче было классно! В Одессе у меня живёт дед, бабушка умерла два года назад. Мы могли бы остановиться в дядиной квартире пока он в плаванье, но хотелось чего-то такого, другого…
Я всё плескалась и плескалась. Это блажь и рай в одном флаконе! Шум волн, запах водорослей, чайки кричат, и солнце светит кругом. Песок жёлтый, скалы ракушечника, и небо сливается воедино с водной гладью… Ээх!!!
Набегалась и пошла осматривать комнатку. Было ли там девять квадратов, это, конечно, вопрос. У окна стояло нечто, напоминающее ассимиляцию топчана с диваном. На этом буцефале (так мы назвали это ложе) уже валялся полуголый Вениамин Палыч. Завидев меня, мокрую и довольную, он дико заржал. Вот козёл, а! Я не удержалась от ответного комплимента. Сказала «спасибо тебе», и поцеловала. Впервые за время нашей дружбы – так. «Всё будет классно, Розочка!», - ответил он, сгрёб меня в охапку, перекинул через плечо и, похлопывая своей большой лапой по моей заднице, унёс на веранду, где мы ели потрясающе вкусные рыбные оладьи и пили какую-то настойку, которую толкнула нам старая развратница Сара Лукинична. Вообще-то я не пью, но этот отвар был тоже удивительным и спиртом не пах совершенно, а пах черешней и, наверное, мятой.
В город решили поехать завтра. И после обеда ушли на пляж. Дурели, лазили в скалах, орали какие-то дикие песни, купались, ныряли, и снова пели… Короче, было ой как здорово!!! Немного высохли и побрели осматривать окрестности. Это дело нам не очень-то удалось: вся зона разбита на участки частных владений, и нас вежливо просили убраться. Тогда мы просто ходили по дороге и молча дышали солёным воздухом (с Веней не скучно молчать!). Тихо подбирался вечер. Чайки чего-то кричали. Солнце садилось не в море, а в кусты акаций, но это тоже было красиво. Закипятили чаю, вылили в него остатки настойки и ушли на берег. Небо смотрело на нас миллиардом жёлтых глазок-звёзд. Созвездия, кстати, там тоже немного по-другому расположены (ну это и понятно). Сидели и вспоминали, которое и как называется. Романтично, ****ец! Но, мы держались. И вообще, старались голыми не ходить по дому, не смотря на жару, и устанавливать какую-никакую дистанцию друг от друга. Я очень ценю его в первую очередь за понимание.
На пляже мы провалялись до полуночи, а потом заползли в душную комнату, открыли окно и улеглись на буцефала. «Не смотри на меня!», - сказала я и отвернулась. Веня фыркнул в ответ, и тоже отвернулся…
День второй.
Проснулись мы рано, часов в пять и оттого, что парни сверху добрели, наконец, до своего жилища. В виду приподнятого ночным гулянием настроения, сон никак не приходил в их светлые головы, и они, придерживая друг друга, сновали по всему дому, пока не разбудили Сару. Старая развратница построила ребят на веранде, и опрокинула на них по ведру свежей морской воды, отчаянно матерясь. И ещё добавила что-то шёпотом, после чего наступила мертвецкая тишина, и мы снова уснули.
Часов в девять перекусили Саркиными пирожками, за которые она содрала с нас кучу денег, и поехали в Одессу. До города на маршрутке, а потом на любимых трамваях. Решили, я сначала показываю пляж моего детства («Аркадия»), потом идём к деду в гости, потом придумаем ещё что-нибудь. И мы понеслись. Трамвай привёз нас к седьмой станции, на которой я жила в детстве. Минуя знакомые переулки и подворотни, усыпанные спелой алычой, мы шли к морю. Конечно, город изменился. Понастроили коттеджей, асфальтом закатали дикую природу, срач кругом, шум перфораторов и пиловочных машин, короче, ужас. Все лазы позаделывали, пришлось обходить и по дороге идти к пляжу. Короче говоря, моральное удовлетворение можно получить, только если, идя вперёд, смотреть на солнце.
На аллее всё так же продают сувениры, играют музыканты, тусуются нищие в надежде получить от туриста денежное сочувствие, художники рисуют, фотографы фаршируют крокодилов наркотой, чтобы те не кусали детишек, короче, жизнь течёт. Кстати о крокодилах. Понравился мне один. Правда, надувной. Мужик просил 30 гривен. И тут Веник развернул настоящие торги, причём с каким-то диким акцентом. Я каталась и ржала за ближайшим лохотроном. Туристы оживились и собрались посмотреть на этот цирк. Кто-то вступился за моего покупателя. Потом ещё кто-то, и в конечном итоге, крокодила покупала вся толпа и, казалось, исход торгов будет либо личной победой каждого собравшегося, либо, личным поражением. Хитрый дядька не сдавался и приводил всяческие аргументы в пользу высокой цены за несчастного крокодила. И тут подошла девушка с точно таким крокодилом. «Возьмите, парень!», - улыбаясь, протянула она ему зелёного зверя. Оказалось, она тоже продаёт игрушки чуть дальше, и вот, решила помочь. Веня немножко застеснялся, но толпа уже ликовала и хвалила спасительницу. Так мы познакомились с Аней. Крокодила брать не стали, но спасибо сказали, и угостили её мороженным.
…Вот оно!!! Море! Запахло солью. Тёплый ветерок начал обдувать лицо и пытался снести в сторону мои рыжие волосы. У Вени сносить было практически нечего, поэтому я ему завидовала. Ненавижу, когда волосы лезут в глаза и в рот. Мы взяли вниз, и, минуя лестницу, выскочили на асфальтовую полосу, окружающую пляж. Вода! Большая ложка солёной воды, у которой нет краёв! Выбрали местечко почище, и часов до пяти наслаждались прелестями моря и отдыхающих. Прыгали с пирса, катались на «банане», водяной горке, и даже на батуте попрыгали. Короче, оставили на пляже кучу денег.
Купили хот-догов (они здесь отменные!), и пошли к деду. Он живёт недалеко от пляжа, метров пятьсот. Постарел ужасно. Конечно, бабушки нет, сам всё делает. И дача за городом. Правда, там старший дядя с женой по большей части заправляют, но всё же. Сад, винограда 19 сортов, персики, груши. Раньше, ещё при моей памяти, арбузы росли. Теперь на них сил, говорит, нету – полоть надо. Рассказал, что у них нового твориться, тоже жаловался, что всё засрали. И что город самый дорогой на Украине. Кому-то от этого и хорошо, а ему вот, не очень. Квартиру дяди Радика (который моряк) обчищали четыре раза, ни замки, ни сигнализация не помогают. Знают просто, что деньги там есть. А последний раз, вообще всё вынесли, кроме мебели. И главное, соседи ничего не слышали! Короче, поговорили мы, покушали всяких местных блюд, дед Венику толкнул какой-то древний самоклееный кораблик и морскую фуражку (кажется, она так называется), в которой он и ушёл, отказавшись снять.
Остаток дня, до захода солнца мы провели в трамваях, катаясь по городу и осматривая окрестности. Хороший город Одесса. Много всякого случалось за её историю. Много всяких знаменитых людей она приняла и воспитала. Прошлись по Дерибасовской (типа Крещатика в Киеве, кстати, там я тоже была). Конечно, такого восхищения, как в детстве, уже не было. Всё- таки, дело в деньгах. Эта коммерческая напыщенность, она отталкивает. Она лишает улиц и домов очарования. А человека из созерцателя превращает в постоянного спонсора. Это плохо… Забрели в какой-то ночной книжный магазинчик. Кое-что есть, конечно. Были бы деньги, другое дело. Веня взял «Хроники Амбера», ну а я, чтоб не отставать, взяла коллекцию «Религии мира», книг всех девять, но мне досталось восемь. Иудаизм весь разошёлся. О, евреи! Самое интересное, и без чего нельзя до конца понять христианство. Потом поехали на «Золотой берег», но берега там не оказалось. Всё застроили коттеджами и загородили заборами. Идиоты! Такая красота была. И тогда мы вернулись в Аркадию, ну, или, по крайней мере, находились неподалёку, потому как границы пляжей я всё равно путаю. Стало понятно и без слов, что в домик мы сегодня не поедем. Забрели в кафе, съели какой-то гадости, похожей на плов, вот, не помню, как называется. Взяли снова хот-догов, вареных креветок и пива, и вернулись на пляж. Месяц начал рисоваться. Вода сделалась пурпурной и смешала краски в различных вариациях. Где-то, наверное, из того кафе, играла музыка. Люди смеялись. Не звонко, непринуждённо. Красота! Начиналась ночная жизнь.
У моего бывшего был день рождения, и наверняка, он снова нажрался. Но я даже не вспомнила тогда об этом. Здесь было слишком красиво, чтобы думать о чём-то другом. А рядом со мной сидел самый альтруистичный эгоист в мире и соблазнительно улыбался!
Мы договорились спать по очереди. Менты шныряли туда-сюда, и лежать вот так на песке было верхом безумия. Но это мы! Как мужчина, Венька уступил мне место на покрывале, а сам ушёл бродить по берегу. Наверное, я всё же немного устала, поэтому отрубилась сразу. Разбудил меня толчок чёрно-белой палочкой в бок. Менты. Прибежал Веня, а я спросонья врубалась в ход дела. Короче, придумали про какую-то экскурсию, от которой отстали, и т.п., карманы вывернули, короче ****ец. Нас уже собрались в обезьянник везти, как Веничка вспомнил про те долбанные путёвки в пансионат. Нашёл таки, и минут через десять нас отпустили. Сделав петлю, мы вернулись обратно, и засели под старый причал. Теперь Веня спал и выглядел так мило. А я ползала по берегу и вспоминала первый год нашего знакомства, беседку, бессмысленные разговоры и звезды, бесконечное число блестящих точек… Как-то я, возвращаясь, случайно обнаружила его в нашей беседке. Там был момент, когда мы сидели друг напротив друга, помню немного кусочек его лица, эти секунды, когда я просто могла коснуться его губ… но не сделала этого, потому что очень дорожила нашей дружбой и этот шаг, он принёс бы с собой либо грандиозное приобретение, либо безвозвратную потерю. А однажды на озере, кажется в прошлом году, когда я подходила к костру сохнуть, завернувшись в полотенце, он сказал мне в след: «Блин, Розочка, я все больше в тебя влюбляюсь!». Конечно, у меня была тысяча вариантов, как ответить, но помниться, это был единственный раз в жизни, когда я промолчала.
Ночь отступала, бриз окончательно смахнул с лица остатки сна. С моря веяло прохладой. Большая Медведица тянула на прощание свою лапу. В спутанных волосах запуталась моль. Я разделась и поползла к воде. Волны были мягкие и тёплые, как какао на завтрак. Позволила морю взять верх, и оно унесло прочь от песка моё изнеженное тело. А медузы были похожи на ананасовое желе, которое варила бабушка. Переворачиваюсь на спину. Светлеет. В ногах путаются водоросли, щекотно, барахтаюсь, брызги падают на холодный песок. Выхожу на берег. Пятки грузнут в сыром песке. На охоту выходят уборщики. Утро слизывает с неба остатки звёзд… Я завернулась в кофту, легла рядом с Веней, и уснула.
День третий.
Утро. Солнце с водой играли в теннис жёлтыми зайчиками. Лучи задевали веки и резали глаза. Веня увидел, что я зашевелилась и вылез из моря. Принёс бутылку от вчерашнего пива и полил меня холодной водой. Как всегда оригинально! «У моего Дьявола глаза цвета неба…», - прошипела я, и завалила его на мокрый от вылитой воды песок.
Мы пошли в то же кафе, что и вечером. Я тихо наблюдала, как парень в фартуке заботливо поливает сосиску майонезом. Кладёт морковку по-корейски и петрушку. Желудок сопротивлялся не долго. Я за всю жизнь была в кафе всего два раза. Один – в детстве, второй, когда встретилась с парнем, с которым познакомились по телефону. Была зима, и было холодно стоять на улице, и мы пошли в кафе. Он заказал себе тарелку еды, сидел и рубил всё это, а я просто молчала рядом. Не взяла с собой денег… И теперь вот. Белый столик. По спине разливается солнечное тепло. Принесли кофе. Я редко пью кофе, и впервые – здесь. Играла приятная песня, кажется «Tonight». Так уютно я ещё себя никогда не чувствовала! Это была сказка! Прекрасная сказка…
Ушли гулять по набережной. Холодный асфальт нежно массировал ступни. На душе было невероятно празднично. Хотелось всех обнимать и смеяться. И я вдруг подумала: а не влюбилась ли? Голос из динамика предлагал круизы до морвокзала. Мы переглянулись и поднялись на пароход (или катер?).
Полуденная жара сводит с ума. Мы остались внизу, под тенью от тента. Начали отплывать, и тут организм начал напоминать, что не выносит качки. Это было жуткое зрелище. У какой-то женщины нашлась таблетка, Веня принёс воды, и вроде полегчало. Тем временем на воде кричали чайки, у мотора пузырилась голубая жидкость, отдалялись постройки баржи и краны. Приближался маяк. Я на доли секунды почувствовала себя как в открытом космосе. Мы опустили за борт ноги, и брызги приятно обдавали их. Мотор жужжал как полосатый шмель, и меня начал одолевать сон. Честно сказать, не люблю я морские прогулки. Воду люблю, но эти кораблики... На «банане» прикольней в сто раз. Видимо мой спутник это понял, помог мне подняться, и мы сели обратно под тент на лавочки, где я всё же задремала у него на руках на оставшиеся пятнадцать минут прогулки. И это было здорово!
После плавания мы прогулялись по набережной и посмотрели, чего там делается внутри морвокзала. Оказалось, что ничего особенного. Потом считали сколько ступенек на потёмкинской лестнице и попутно скупали всякую фигню у развалившихся на площадках и парапетах торговцев. А потом катались на лошадях по бульвару. Лошадок я люблю, и даже коллекционировала раньше, в классе восьмом их фотографии и вырезки из журналов. И вот теперь я каталась верхом. Правда, скакать одной мне не разрешили, парень водил коня за привязь, но, тем не менее, было потрясающе здорово. Покатались и пошли в музей. Там нам рассказали, что на месте Приморского бульвара до нашей эры находилась древнегреческая фактория. Практически все экспонаты музея являются олицетворением греческой культуры, это хорошо видно в рисунках (стиль) на вазах, статуэтках и остатках древней посуды. Ну и конечно не обошлось без следов раннеславянских поселений (запорожцев преимущественно и, кажется, чумаков), а так же культуры казаков и турок. Относительная современность интересовала меня мало, поэтому мы просто прошлись по залам, не вдаваясь в подробности исторических фактов. Хороший музей.
Хотелось есть. Нашли кафе и перекусили. Удивляюсь, как я пережила эти дни без нормальной пищи, ведь я всегда ем много и вкусно. При том при всём, трапеза в забегаловках обходится в кучу бабла. Если на развлечения мне денег было не очень жалко, то на эти конченые деликатесы, сожрав тонну которых невозможно было насытится, отдавать свои кровные это верх садизма! Персики стоят на 2,5 тыс. больше, чем у нас! И это город, в котором их выращивают. ****ец просто. Об остальном вообще молчу. Одним словом, когда я голодная, я становлюсь злой и противной.
По канатной дороге добрались в начальный пункт дислокации, попутно всматриваясь в бескрайние просторы голубого моря с высоты птичьего полёта. Было красиво и безумно страшно. Высоты я не боюсь, но боюсь таких вот проявлений технического прогресса. Короче ничего так потусили и маршруткой вернулись обратно в курортный домик Сары Лукиничны. Старая развратница естественно стала возмущаться, где это нас носило, но, в конце концов, успокоилась, ибо деньги мы заплатили вперёд.
Поев человеческой пищи из кастрюли тётки, мы решили вымыться под краном. И к собственному удивлению обнаружили отсутствие воды. Как оказалось, в это время её никогда не бывает (просто не приходилось раньше это проверять), в целях экономии… Пришлось тянуться на пляж. Я говорю это без особой радости, потому что хотелось лечь и просто лежать, и никуда не ходить. И я поела. Но, мы пошли. Веня не устал, и я попросила его свалить с глаз долой. Он просьбу выполнил, а я нырнула пару раз, и просто лежала на берегу в тени. Чем мне нравился этот пляж, так это тем, что на нём не толпился народ. Тут валялись ещё человек пятнадцать, видимо, из соседних домиков. И это было счастье – лежать в тишине и слушать шум моря.
Пришёл Веня и чинно развалился рядом, забрызгав меня водой. Почему-то в тот вечер мне было противно на него смотреть. Перелюбовалась, видимо... И чтобы не ругаться с ним, а это непременно бы случилось по описанной выше причине, я ушла бродить по пляжу к воде. Собирала ракушки. В детстве у меня был сарафан с большими карманами, и после моря я всегда приносила с собой кучу всякой дряни и вываливала добычу на балкон сушиться, а мама или тётя (смотря с кем я ездила) устраивали мне разгон по этому поводу. В трофеи входили ракушки, водоросли, намотанные на палочки от мороженного, пивные пробки (которых я насобирала трёхлитровую банку), пацки от пакетов-маек, стручки и шипы акации, семена растений необычной формы, куски ракушечника, копейки и много ещё чего, просто удивляюсь, как это всё помещалось в детских карманах. А однажды насобирала пакет улиток. Они валялись на земле, и, кажется, были дохлыми. Помыла и высыпала в таз. А ночью тётя орала на весь сортир. Оказывается, улитки от водных процедур воспряли духом, и расползлись по стенкам ванной, хотя и не только по стенкам, а были везде. Оставшуюся часть ночи я уговаривала их слезть…
Короче, бродила, вспоминала, собирала красивые ракушки и выкидывала в море заблудившихся медуз. Пляж тихо окутывала тень, что являлось очевидным признаком надвигающегося вечера. Я вернулась к Веньке. Он успел высохнуть, и казался уже не таким отвратительным. Легла рядом, и мы говорили. О будничном и домашнем, о рэпе и неграх, потом плавно перешли к нашей общей подруге Сене. Отношения между ними всегда были и остаются для меня открытой книгой. Хотя и о моих с ним отношениях мне мало чего известно. Типичный треугольник. Не знаю, кому проще в этой дружбе. Наверное, девушке Веника, потому что она не знает даже, что мы с Сеней вообще существуем... Года два назад я готова была ручаться за то, что между ними что-то было. Но было как-то странно. В прошлом году это было ещё более непонятно. А в этом я поехала с ним, а не она. Я никогда его не узнаю до конца, даже если проживу бок о бок миллиард лет. Человек-загадка. И в этом его уникальность. Сеня как-то сказала, что в конечном итоге он на мне женится. Иногда я задумываюсь над этим, и даже могла бы родить ему ребёнка, но жить вместе… Это лишает людей романтики в душе. И конечно совсем другое, чем лежать вот так вместе на пляже.
Когда мне уже не было чего ответить Венику на вопросы о сене, я спросила.
– Ты её любишь?
– Она необыкновенная! - с вдохновением ответил он.
Так всегда! Что мужики находят в таких бабах, для меня всегда будет загадкой. Глупая, как глиняный черепок и толстая, однако потрясающая хозяйка и умеет так себя поставить, не хуже английской королевы. Правда, иллюзия высокой нравственности проходит довольно быстро, и даже утомляет, но околдованный мужик отказывается верить, что его всего лишь «поймали».
– А как же Юлька (это его девушка)? Ты иногда очень красиво о ней рассказываешь.
Не знаю, почему это спросила, её-то я вообще не воспринимаю. Милая до безобразия. Хотя, нет, я сто лет хотела задать ему этот вопрос!
Он как-то уже без особого энтузиазма ответил, что он просто в неё влюблён, но до чего-то большого и вечного вряд ли дойдёт: она как игрушка.
Но в меня вселился бес, и я продолжала.
– А Катя (тоже старая знакомая), и романтические лазания на ёлки?
Веня занервничал. Кажется, сам был не рад, что затеял этот разговор. Видимо, хотел сказать, что это уже не моё дело, но у нас не принято так отвечать друг другу. Он перевернулся на живот.
– Катя другая.
– Чем другая? – меня всегда бесила мужская философия.
– Она мой друг! – он произнёс это с молящей интонацией. А мне стало противно. Второй раз за этот вечер противно лежать рядом.
– Такой, как я?!
Он притих. И я впервые за прошедшие полчаса услышала крик чаек и шум воды. Зря я так сказала. Мне показалась, что я его обидела, и что это действительно не моё дело. И впервые подумала, как далеко зашла своими вопросами. А потом поняла, что это определённо что-то значит. Как будто мне не всё равно, что он ответит.
Я встала, подняла с песка свои шлёпанцы и пошла к домику. Он догнал меня практически сразу и схватил за руку. Или взял…
– Почему ты такая, Роза? – как-то необычно грустно смотрел на меня «Мой Дьявол». И мне стало стыдно. В конце концов, я счастлива, когда он счастлив. Какая разница с кем. Только бы был счастлив!
– Я сегодня не очень сытно пообедала… Ведь ты же знаешь, как это бывает со мною.
Конечно, он всё знал и всё понимал в тот вечер. Но что-то мешало ему сказать вслух то, о чём он хотел сказать. А ведь он хотел! В такие моменты Веня всегда отгораживался от мира солнечными очками, будь то день, ночь, зима или лето. И тогда, надвинул их себе на глаза, хотя были уже сумерки, и так и сидел в них на буцефале, пока не пришла ночь. Мы не разговаривали больше. Молчание не напрягало, и было похоже на ложку тягучего мёда. Веня о чём-то сосредоточенно соображал, а я занималась ногтями, а потом ела таранку.
Окончательно стемнело. Сколько времени было точно не знаю, потому что свои часы Веня искупал в море и они перестали идти, а я никогда часов не носила. Мой товарищ, наконец, поднялся. Сказал, что пойдёт купаться, взял полотенце и ушёл. Я выключила свет, и ещё немного понаблюдав за тёмным высоким силуэтом, улеглась спать. Решила не ждать пока он вернётся, потому как он мог и не вернуться до утра вовсе. Настроение было как-то не очень, я всё больше думала о доме и теперь только вспомнила, что у Вани был день рождения. В голову сам собой пришёл стишок.
Потом уснула, и мне снилась беременная двоюродная сестра. А потом проснулась оттого, что в комнату ввалился Веня, тихо матерясь и передвигаясь в какой-то странной позе. В комнате было не так уж темно, и вполне смогла разглядеть, что он полностью голый! Совершенно! Как выяснилось после того, как он закончил ругаться и завернулся в простыню, нагло вытянув её из под меня, немногочисленные шмотки стырили. Он решил снять усталость купанием нагишом, поэтому плавки тоже оказались в руках субъекта, скрывшегося в кустах гораздо быстрее, чем Веня выбрался из воды. Разыскивать вора он не стал, но очень переживал, подойдут ли тому плавки за шестьдесят пять баксов.
Таким нехитрым образом контакт между нами был снова налажен. И вроде мы, обняв друг друга, заснули. Но я снова проснулась. Венька тяжело дышал и ворочался. Сначала я подумала, может ему снится чего-нибудь, например горячая южанка с голой грудью, но для достоверности решила потрогать его лоб. Да, у него поднялась температура. Пришлось встать и порыться в рюкзаке. Короче говоря, до рассвета поила его чаем и таблетками. Боялась, чтоб только не стало хуже, потому как на Украине медицина платная, и к чему вообще лишние проблемы. Он, кажется, тоже это понимал, поэтому не сопротивлялся и пил всё, что я ему давала. У тёти Сары пришлось взять ещё бутылку зелья, и подливать его в чай, для пущего эффекта. Надо сказать, врачеватель из меня хреновый. Папа всю жизнь лечится водкой…
Под утро Вене стало лучше. Температура упала и он, наконец, уснул.
День четвёртый
Пока он там спал, мой природный эгоизм не давал мне покоя. Я сидела на веранде и размышляла, о планах на день. С одной стороны провести весь день в этой глуши было бы дико, тем более что отдых наш неумолимо завершался. Но с другой стороны бросить Веню одного и отправиться в город развлекаться было бы тоже не очень хорошо, хотя он бы посоветовал мне последний вариант. Вот так я сидела и думала, что делать. Спать не хотелось. Хотелось, чтобы Венька встал на ноги. И тут меня осенило. Я решила поехать на седьмой километр (рынок). Веня одевался преимущественно в бутиках или у друзей, поэтому вряд ли он сильно бы жалел о том, что не попал на это сборище китайского барахла. Вернулась в комнату. Он спал, но дышал уже вполне по-человечески. Написала записку и поехала на рынок.
Седьмой километр – это сплошная легенда. На огромной площади собрано вместе столько национальностей, что в школьном курсе географии можно выбросить раздел о людях и приехать сюда. И только здесь можно за американские деньги купить у лиц кавказской национальности итальянский товар китайского производства, а потом стоять и чисто по-русски возмущаться что, мол, эти евреи страну довели. Вот такой парадокс. На самом деле купить в этом месте можно всё, что угодно. Качество, конечно, это единственный спорный вопрос, потому как цена почти всегда предполагаемому качеству и соответствует. Тебе нужна кожа? И без проблем цена на левый тапок, вытянутый из-под прилавка, поднимается раза в четыре выше, чем за правый той же пары, но стоящий на прилавке. Глупо, но люди ведутся. А китайцы, и все на них похожие шьют шмотки прямо на месте, за шторкой.
Я, как представитель неформальной культуры, но всего лишь её представитель (увы…), пошла искать «всякое такое», и попутно плавки Вене. Главное, не говорить, где я их покупала, не менее важно, чтобы на них было написано хотя бы «Speedo», или «Adidas», и чтоб надписи хватило минимум на два дня. Проблема состояла в другом: мало какой китаец в Одессе знает английский…
Я даже не ходила между боксами и палатками, я просто бегала, чтобы успеть до полудня хотя бы найти то, что нужно, не говоря о том, чтобы что-то купить. По пути приобрела пару дурацких ручек и тетрадей с черепами и скелетами. Наконец добралась до плавок. Мне понравились бордовые «Reebok». Только боялась, что фирма эта трусов не шьёт, а только кроссовки. Но делать было нечего, и я сторговала плавки всего за 30 гривен. Из неформальной атрибутики я никак не могла что-нибудь выбрать – столько много там было всякого дерьма. Короче, как в музее побывала, экспонаты потрогать можно было. Купила браслетик с черепушками и шипками, цепочку на шею, и так, по мелочи всякого. Искать реальные шмотки времени уже не оставалось. Я решила до полуденной жары добраться до домика, и чтоб Веня там не скучал в одиночестве. Поэтому плюнула на всю эту беготню и отправилась назад. В маршрутке ехала девочка с папой и всю дорогу на чистом украинском громко рассказывала всем, как она отдыхала в лагере. Я поняла не так уж и много, хотя язык и не сложный, и в основном о том, как она влюбилась в мальчика Яна. По крайней мере, было не скучно ехать, а я решила на досуге заняться выучиванием украинского языка, для общего развития.
Венька уже не спал, и давно. Настроение у него тоже было оптимистичным, а здоровье удовлетворительным. Ещё раз вспомнили вчерашнего вора, Веня сказал, что если увидит кого-нибудь в своих трусах, не постесняется, и снимет. И пусть потом хоть через ДНК выясняют, чьи они на самом деле. Тут я достала из рюкзака его подарок – бордовые плавки. Он брезгливо спросил, что это и откуда. Пришлось на ходу придумывать, где этот бутик, и как до него доехать. Уговорила померить, и, о, аллилуйя, они ему понравились. Ну, или он сделал вид, что понравились, так как других у него всё равно не было.
До обеда мы сидели на веранде и играли в карты, домино, в города, потом просто в слова. Пару раз к нам подсаживался кто-нибудь из соседских отдыхающих, и мы играли все вместе. Тем временем начинало парить, и, кажется, собирался дождь. Веня бросил на стол последнюю кость, сказал «рыба», и потащил меня в комнату собирать рюкзаки. Ему, видимо окончательно полегчало, и мы поехали в город, в Аркадию. Пока добирались, небо затянуло облаками, и солнце спряталось. Люди начинали потихоньку убираться с пляжа кто домой, кто за белые столики в кафе. А я люблю дождь. Только боялась, чтоб у Веня снова температура не поднялась. Поэтому заставила его хлебануть настойки перед тем, как лезть в воду.
Я побежала к пирсу, попутно разувая ноги. Камни приятно кололи ступни. Блаженное чувство вселялось в пятки и по крови передавалось во все кусочки тела. Невероятное ликование заполняло душу. Веня шёл где-то рядом, но мне почему-то не было тогда до него никакого дела. Я вдохнула глубоко. Солоноватый воздух, пахнущий тиной и водорослями снова оживил воспоминания, как когда-то я таскала ведёрками от мороженного всякие ископаемые и высушивала их на балконе.
Тапки уже валялись на краю пирса, наверх упала юбка и опустилась майка. Людей на пирсе уже не было, и опасаться за свой скарб пока не было особой причины, но всё же, мы решили не плыть далеко, так, на всякий случай. Мгновенное сосредоточение… Прыжок! Прохладная вода ударила по телу и обволокла его вместе с головой в считанные секунды. Я вынырнула. Несколько нехитрых движений, чтобы тело почувствовало родную стихию. Плаваю медленно, не напрягая мышц. Ветер приносит неплохие волны. Я так соскучилась по волнам! Лежу на спине и вглядываюсь в небо, не могу понять, какая гладь синее: та, что надо мной, та, что не даёт мне коснуться земли, или та, что смотрит на меня добрым взглядом и улыбается? Шум и всплеск воды. Море носит тело из стороны в сторону. Причудливо дрыгаются медузы. Рыба-игла мечется стаей у самого дна. Всё так прекрасно и так грациозно!!!
Капля упала на лицо, вторая. Немного холоднее воды и не солёная. Такие царственные капли. Я выползла на берег. Вместо песка на этом пляже синяя галька. Начинался дождь. Тёплый и мокрый, как море. Он смывал соль с тела и разносил запах водорослей на сотню метров от воды. Венька бегал по берегу, как ребёнок забавляясь брызгами. Словом, это было грандиозно и великолепно!!! Конечно, я не за время отдыха поняла, что люблю этого человечка, а гораздо раньше. Просто тогда, в момент безграничного ликования мне дико хотелось сказать ему это, поделиться своей тайной. Но, я не смела нарушить его детской радости и лежала в стороне, на прохладных камнях, уткнувшись подбородком в рюкзак. Дождь нежно барабанил по спине…
Мы решили вернуться. Дождь превратился в ливень и на море надвигался шторм. К тому же, я дико замёрзла, а с собой не было ничего тёплого. Кое-как добрались, оказалось, я не забрала с пирса майку. Ну, ничего, в отличие от плавок Вени, у меня была еще одна. И это значит, я когда-нибудь вернусь в те места. В домике тоже было страшновато, потому что он находился не так уж далеко от воды, и наше окно смотрело на разыгравшееся море. Пришлось объединить усилия и перетащить буцефала к двери, подальше от окна. Быстро нагрели чаю, горячей водой наполнили бутылки из-под пива и залезли под покрывало греться. Я решила с Веней не разговаривать ни о чём серьёзном, чтобы не лишиться в этот вечер моральной поддержки во время шторма. Согласись, что бояться вдвоём намного интереснее, чем одной и под белой простынёй вместо тёмного покрывала.
Конечно, мы даже ни разу не поцеловались! Я знаю все причины, но стоит ли объяснять их человеку, не посвящённому в тонкости нашего совместного бытия? Одним словом, это грань разумного, это черта, отделяющая рассудок от сердца. Перешагнуть её значит «или просто упасть, или просто взлететь…», как поётся в какой-то песне. Я не против курортных романов. Я против своего в них участия, потому что каждое такое расставание воспринимаю как личную трагедию, как бы глупо это не выглядело со стороны. Вене жаль меня, а я хочу, чтобы он был счастлив.
Так вот, мы с ним просто сидели, накрывшись с головой покрывалом, и смотрели на море. Он обнимал меня сзади и держал мои ладошки в своих. Когда-то, на второй год нашего знакомства мы стояли так и смотрели на метеорный поток. Мне однажды задали вопрос: может ли мужчина быть тебе просто другом, если может быть любовником? Выходит, что может. Правда это стоит сил и нервов. Иногда хочется на всю нравственность махнуть рукой и сделать ЭТО. Но тогда всё будет по-другому… Мне стало бы легче, если бы мы с Веней просто поговорили о нас. Не может быть, чтоб все эти невероятные поступки, скажем, были «просто так» и не имели под собой какой-либо спланированной почвы. Возможно, я всё это выдумала. Но, Боже мой, нельзя же бесконечно искать чёрный выключатель в чёрной комнате, особенно когда он в коридоре! А он не хочет говорить об этом или не может, потому что за всем обилием девушек не видит сути и бросается в крайности для проверки чувств, которых, может, и нет вовсе. Он предполагает их наличие, но их ведь и правда может не быть! Потому и боится, почти как я, спугнуть мечту, или идеал, не смея касаться его руками и тем более губами. А может так действительно лучше. Просто сидеть под этим покрывалом и смотреть на море. Просто смотреть и чувствовать, не прикасаясь…
День пятый и последний.
Я проснулась с головной болью. Лёгкая тошнота подступала к горлу. Решила не дожидаться, пока это пройдёт, и выпила таблетку. После обеда мы должны были сесть в поезд и ехать на родину. Я бы не сказала, что море мне надоело, но с каждым днём становилось всё труднее находиться в компании Веника. Мне не хватало привычной свободы действий. Бессмысленность совместного времяпровождения поставила меня в тупик. И, пожалуй, было очень хорошо, что мы уезжали именно в этот день. Ещё пара лишних часов вместе, и шаг от любви к ненависти был бы с успехом сделан мною в сторону дорогого товарища. Но, забегая вперёд, скажу, что всё обошлось.
…После шторма берег был усеян плодами морской пучины: раковины, водоросли, медузы, мелкие рыбёшки и креветки. Первым делом я прошлась по берегу и выпустила назад в море медуз и креветок. Потом зашла в воду и стала собирать раковины на память о нашей поездке. Хотелось успеть насобирать их в рюкзак, пока не пришли люди. Было довольно рано, часов семь. Шторм унёс с собой зелёную воду, и принёс чистую, кристально прозрачную. Через неё было видно дно даже на значительной глубине и можно было без отвращения открывать глаза под водой, не боясь, что обилие аммиака, вылитого из мочевых пузырей отдыхающих, лишит тебя зрения. Но было заметно прохладнее, чем вчера. Вода тоже была холодная. Пару минут я даже уговаривала себя в неё залезть, и залезла, наверное, только потому, что это было в последний раз. Ещё в комнате попросила Веню оставить меня одну до обеда. Он, слава Богу, хотел практически того же, и мы сразу договорились. Поэтому на берегу я была без него.
Водоросли издавали причудливый характерный запах. Небо светилось счастьем и имело светло лимонный оттенок. Я пошла на дорогу. Прошлась аллеями акаций. Они уже начали отбрасывать на землю свои большие стручки (до 40 сантиметров!). И колючки у южных акаций гораздо длиннее и толще, чем у наших. На сухой выгоревшей траве гроздями висели белые улитки, такие, которые устраивали побег в ванной. Круглые, завёрнутые в кулич, и продолговатые, как рог единорога. И они повсюду так, что страшно пройти, вдруг задавлю. Подошла к обрыву. Внизу дорожка, за дорожкой скалистые глыбы известняка. Жёлтые, как щербет. Когда в школе мы читали «Героя нашего времени», дуэль Печорина и Грушницкого представлялась мне почти в таком месте. Я практически каждый год бывала в Одессе, и все произведения, которые я читала, и действие которых происходило на море или в горах, непременно представлялись мне таким местом, или чем-то похожим. Как и тогда: Григорий выстрелил в офицера, и тот, спрятанный в дымке, свалился с этого обрыва на скалы, через которые пролегала тропинка. Всё выглядело очень натуральным, и я представила, что, глянув вниз, обнаружу окровавленное тело убитого человека. А раннее утро как раз располагало ко всяким подобным фантазиям...
Вернулась на дорогу. Кругом по-прежнему красовались акации. Утренний воздух радовал тело, и отгонял остатки вчерашней усталости, тошноты и головной боли. Взяла с собой круосанчик с орехами, правда он был уже не первой свежести, но совершенно кстати. Пусть я и не ем летом по утрам, но только оттого, что утро обыкновенно начинается в полдень, а это уже обед. Ну а пока было как раз таки утро, и есть хотелось бешено. Я шла не спеша, с наслаждением жевала сахарную корочку и впитывала блаженную прохладу. Народ начинал потиху выползать из домиков. А кроны акаций были зелёные и пышные, здешний климат очень способствует сохранению товарного вида дикой природы. Из травы и между корней выглядывал жёлтый известняк. Он был везде. Он – единственный законный хозяин всей той красоты, которую я тут созерцаю.
А может, ничего вовсе не было в моей жизни, а была лишь эта волшебная неделя моря, дождя и акаций? Это мечта! Мечта, которая стоит любых усилий для её осуществления! Это – жизнь! Гори всё пламенем восходящего одесского солнца! Я совсем другая! Я хочу дышать вечно!!!
Я нашла Веню на берегу. Он сидел на камне и курил. Какая-то недосказанность читалась в его случайном взгляде. Думать ни о чём не хотелось, поэтому я и не стала строить догадки, что это с ним. И спрашивать, конечно, тоже не стала. Он докурил, и мы пошли собирать немногочисленные вещи. У нас было ещё пару часов, и мы решили провести их в городе. Сара Лукинична пожелала нам приехать к ней ещё и даже записала свой телефон. Потом проводила до калиточки, обросшей лозой и ушла. Мы поехали сразу на привоз, на оставшиеся деньги купить домой всякого разного добра. Мне хотелось креветок, и хотя боялась, что не довезу их, всё равно взяла. Ещё вяленой рыбы, конфет (кстати, конфетная фабрика находится рядом с домом дяди Радика, буквально за углом), киндер-сюрприз (в котором оказался деревянный кораблик), пару заколочек и лак для ногтей чёрный, подозрительно дешёвый. Немного позже подъехал дед, и прямо с дачи привёз персиков, абрикосов, винограда, ведро груш, два арбузика и авоську дынек. И ещё вяленой рыбы для наших отцов. Что покупал Веня, я не видела, но вполне догадалась по характерному звону в рюкзаке и осторожному шагу. Минут через сорок пришёл поезд, и мы, расцеловав деда, двинулись в путь-дорогу.
Тут то и открылись все прелести Украины. Кругом стоит срач. И кругом сплошные свалки и мусорники. Наша проводница была милее всех на свете, и заботливо собрав мусор по вагону в пакет, выбросила его прямо на ходу из окна поезда! Я застыла в удивлении и непонимании, а Игорь просто схватил девку за руку и, сопровождаемый десятком солидарных глаз, потащил её в тамбур учить уму-разуму. Потом каждый раз, проходя мимо нашего купе, она глядела на Веника и, краснея, ускоряла шаг.
Ночь была душной 33 градуса, и окно было открыто только в тамбуре, то окно, из которого недавно летел мусор. Таможня против фруктов ничего не имела. А вот за спирт Веня боялся. Договорился с мужиками из соседнего купе и отнёс им половину тары. Хотя у них этого добра было не меньше, но их внешность потрясающим образом внушала доверие. Ну а таможенникам вообще ни до кого не было дела, они проскочили вагон в одном прыжке и скрылись.
Когда мы уже подъезжали к месту высадки, Венька достал из рюкзака коробочку и протянул её мне.
– Чуть не забыл! - сказал он улыбаясь.
Я недоверчиво глянула в ответ, не может быть, чтобы меня ждало что-нибудь человеческое. Но я ошиблась. И извлекла из коробки чудесное деревце. Оно было выплавлено из кусочков пластиковых бутылок, корнями прикреплено к куску ракушечника, на котором висела завитая раковина. На дереве были цветки. Пастельно-розового цвета, нежные и удивительно прекрасные. Боже, какая это была красота!
– Знал, что тебе понравится. Ты ведь всё-таки девушка, пусть и неважная, - уже боясь получить сдачи, добавил он.
Мне стала неловко. Я уткнулась взглядом в пол. Не люблю ведь, когда мне напоминают кто я есть.
– Ладно, - ответила я. Ты прощён!
Поезд остановился. Мы засуетились, и скорее понесли к выходу сумки и авоську с дыньками…