Я была уверена, что как Адам, так и любой из членов его семьи знали, где я нахожусь. Именно поэтому я решила, что если понадоблюсь им, они сами меня позовут, а сейчас я займусь более неотложными делами.
Я открыла тайник и достала копию того шарика, который записала, летая над Старой Землей. Я решила работать с копией, не трогая оригинала.
Вся информация, заключенная в шаре, была собрана от нескольких миллиардов людей, поэтому разобрать и систематизировать всю её можно было в течение не одной тысячи лет.
Я решила работать следующим образом: я буду прочитывать информацию, собранную у какого-либо наугад выбранного человека, следом пойдет информация другого человека и так далее.
Я взяла шарик в руки и медленно начала считывать информацию.
Хозяина первых выбранных мною воспоминаний звали Арис. Точнее, это было первое из запомненных им имен.
* * *
…На Земле было несколько ледниковых периодов и самым губительным для земной цивилизации был последний. Но в информационном поле Ариса была информация не только о том, что было после последнего ледникового периода, но и о том, что было задолго до него. Хотя именно эти воспоминания были очень смутными.
Первые, наиболее ясные воспоминания Ариса касались красивой женщины с темной кожей. Она была высокая и стройная. Она всегда играла с ним и ласково называла Ари.
…Яркое освещение, похожее на солнечный свет, заливало комнату, огромную, как дом. Арис сидит на мягком ворсистом ковре и играет в красивую игрушку, очень напоминающую котенка. Котенок мяукает и ходит туда, куда ему показывает Арис.
— Смотри, малыш! — Женщина взяла прозрачную пластиковую палочку и провела перед котенком. Котенок пошел за палочкой.
— Мама, дай! — закричал Арис и потянулся за палочкой.
— На, — женщина протянула ему палочку.
Мальчик взял палочку и тоже, несколько неуклюже, начал водить ей перед игрушкой. Котенок пошел за палочкой и внезапно встал. Мальчик заплакал.
— Не плачь, Ари, я сейчас заведу кису, — и женщина покрутила чем-то под брюшком котенка. Котенок снова задвигался.
Внезапно в комнату ворвался мужчина. Арис показал на него ручкой и сказал:
— Папа!
— Собирай ребенка, пошли! — скомандовал мужчина.
— Куда? — спросила его женщина.
— Некогда, быстро! — закричал мужчина, жестами заставляя её поторопиться.
Арис заплакал. Женщина взяла его на руки и побежала за мужчиной. За домом стояло нечто, похожее на эллипсоид с дверью. Пока они бежали, дверь открылась. Они вошли в небольшое помещение внутри эллипсоида. Ариса посадили на специальное маленькое креслице и пристегнули ремнями. Мальчик не переставал плакать.
— Не плачь, малыш, — услышал он голос матери. — Сейчас мы полетим, — женщина тоже пристегивалась ремнями. Мужчина нажимал на какие-то кнопочки на маленькой панельки.
— Я хочу нажать! — плакал мальчик.
— Не сейчас, дорогой, — уговаривала мать.
Помещение, в котором они находились, мягко качнулось и начало двигаться. Мерно гудел какой-то механизм.
Арис взглянул в окно и увидел красивые разноцветные вспышки.
— Смотри, мама, огоньки! — указал он маленькой ручкой.
Маме, казалось, огоньки не очень нравились.
— Да, дорогой, — машинально ответила она.
Мужчина повернул какой-то рычаг и машина, в которой они летели, перевернулась.
Мальчик засмеялся.
— Папа, еще! — закричал он, хохоча.
— Чуть позже, — ответил отец.
— Хочу еще!!! — заверещал Арес.
Толчок… Яркая вспышка… Боль, сильная боль… Темнота…
…Вокруг темно. Ни света, ни тьмы. Ничего. Кругом пустота. Вечность.
— Пора, — услышал он глухой голос.
Он повернул голову. Ничего и никого.
…Он сидит на шкуре какого-то животного внутри каменной пещеры и играет с костью, данной ему вчера матерью. Она постоянно занята – то скоблит шкуры, то готовит еду, то разжигает огонь. Сейчас она лежала рядом и спала. Он встал на ножки и пошел к выходу пещеры. У выхода мужчины исполняли какой-то ритуальный танец. Один из мужчин увидел его и, не прерывая танца, страшно зарычал. Мальчик испугался, закричал и побежал к матери. Она вскочила, схватила малыша, прижала его к себе и убежала в свой угол. Мать больно шлепнула его. Он все плакал.
— Ш-ш-ш-ш, — зашипела она, — не плачь, а то придет бука и заберет моего маленького непослушного зверька.
Он замолчал и начал озираться в поиске буки. Никого не было. На всякий случай он прижался к матери и решил больше никуда не ходить.
Мужчины вошли в пещеру. Тот из них, который зарычал на мальчика подбежал к женщине, с ненавистью сказал:
— Следи за своим недокормышем, — и пнул ее ногой.
Женщина заскулила. Малыш, уже почти уснувший, заплакал. Другой мужчина подбежал к первому и вынул нож. Мальчик знал, что это – его отец. Мужчины сцепились, и через несколько минут драки его отец с глухим рыком победоносно поднял окровавленный нож.
— Никто не смеет трогать мою семью! — вскричал он.
Его отец убил вождя! Теперь он вождь. Все мужчины в комнате склонились перед отцом. Мать уцепилась за его ноги. Он ласково поднял ее и усадил на шкуру, затем поднял малыша и дал ей в руки.
Убитого мужчину вынесли и кинули в пропасть.
…Прошло несколько лет. Мальчик окреп. Он уже почти мужчина. Он исполняет ритуальный танец вместе со сверстниками, но к охоте его не подпускают. Он еще не прошел посвящения в мужчины. Он лучше всех его друзей умеет метать копье и каменный нож. Он сын вождя и все в племени зовут его Метким Копьем.
Как только отец стал вождем, они перебрались из пещер в густой лес, оставив пещеры про запас на случай дождей. В период дождей и ветров они жили в пещерах, а в остальное время – в лесу, там, где было много еды. Деревья в лесу были огромными. На них жили маленькие вертлявые обезьянки. Часто дети забирались на ветки и играли с этими похожими на людей животными.
Сейчас Меткое Копье хотел есть и повел всю ватагу ребят к берегу небольшой речки. Там кишмя кишела рыба. С помощью копий они наловили достаточно много. Нанизав рыбу на копья, они пошли к стоянке племени, где девочки помогали женщинам чистить шкуры.
Меткое Копьё подошел к одной из них. Ее звали Саби. Он велел ей сделать рыбу. Девочки собрались кучкой и стали чистить принесенный обед, иногда поглядывая на мальчишек. Саби давно нравилась ему. Когда он вырастет и пройдет обряд посвящения в мужчины, он женится на ней.
…Меткое Копье стоит перед племенем. Сегодня ему предстоит серьёзное испытание. Сегодня он должен стать мужчиной. Он готов! Во всяком случае, он верит, что готов. Боги всегда благосклонны к нему.
Меткое Копье выполнил необходимые ритуальные движения и взял в руки копьё. Он побежал в лес. Мужчины племени в отдалении следовали за ним. Он не просто мальчик, который сегодня становится мужчиной. Он сын вождя! И должен доказать, что способен стать вождем.
Меткое Копьё увидел глаза огромного животного. С клыков тигра жадно капала слюна. Он должен победить или умереть. Он станет мужчиной, и все будут считаться с ним! Тигр бросился на него. Он метнул копье. Копье пробило тигру пасть и выскочило из черепа. Животное умерло мгновенно. Меткое Копье выдернул копье, освежевал только что убитого тигра ножом, вынутым из ножен на поясе, перекинул шкуру животного через шею и вышел из леса на поляну, где ждали его мужчины племени.
Победоносный клич раздался над поляной. Мужчины племени подняли копья над головой. Теперь он такой же, как они, даже больше чем они. Он не просто добыл еду. Он убил тигра! Арис шел впереди племени, неся свою добычу. Он подошел к стоянке и кинул шкуру под ноги матери Саби, склонившись перед ней. Мать молча кивнула и подвела девушку к нему. Через неделю состоится свадьба. Саби будет принадлежать ему!
…Прошли годы. Он уже не тот молодой человек, который мог с одного удара убить тигра или пантеру. Он седовласый старик. Его внуки скоро станут мужчинами, и старший из них будет вождем племени. Саби, маленькая сморщенная старушка, сидела около него, и слезы катились по ее щекам. Он любил её всю жизнь. Она подарила ему троих сыновей и четырех дочерей. Мальчики выросли мужественными, а девочки очень ласковыми. А сейчас пришел его час… Он лежал на мягкой соломенной подстилке, покрытой шкурой первого убитого им тигра.
— Не плачь, Саби, — ему очень хотелось утешить ее. — Я приготовлю тебе место рядом с собой. Мы будем жить на большой горе и служить Каа. Я люблю тебя, Саби. Я буду ждать тебя. И когда настанет твой час, я встречу тебя в нашем новом доме.
Он вздохнул и мир померк в его глазах…
…Опять тьма. Темно, не видно ни зги. Здесь нет ни человека, ни зверя, только ожидание. Он снова придет в мир, и будет жить с его любимой Саби. Не важно, как будут звать её на этот раз. Это все равно будет его Саби, его маленькая Саби, которую он будет вечно беречь и любить.
— Пора, — снова услышал он тот же голос.
…Теперь его звали Вилем. Он не знал ни своего отца, ни своей матери. Говорили, что их убили, когда он был еще так мал, что не помнил ничего. Он не знал, сколько ему было лет.
Город жил своей жизнью, а он – своей. Летом он спал, примостившись под какой-нибудь повозкой, а зимой забирался в стойла лошадей и закапывался в сено, чтобы его не заметил конюх. Если же его замечали, то с криком прогоняли прочь. Он был очень быстрым, поэтому ещё никому ни удалось побить непрошеного гостя.
Нет! Он не промышлял воровством. Он собирал милостыню. Того, что ему подавали, едва хватало, чтобы поесть один или два раза в день. Но он не жаловался. Он знал, что когда-нибудь удача улыбнется и ему.
Сегодня он проснулся очень голодным, потому что вчера не смог поужинать. Виль вылез из-под повозки, под которой спал. Было довольно прохладно. Он потянулся и посмотрел на солнце, висящее низко над горизонтом. Он мысленно стал молиться, чтобы оно поскорее прогрело землю.
— Эй, ты, — услышал он голос хозяина лавки поблизости, — Как звать тебя, малец.
— Виль, сэр, — он знал хозяина этой лавки, тот никогда не давал ему денег, но часто подавал ему хлеб.
— Ты всегда встаешь так рано! Я давно наблюдаю за тобой. Хочешь поработать у меня? — предложил лавочник. — Я буду давать тебе кров и пищу и немного денег на одежду и сладости.
— С удовольствием, сэр! Я буду делать всё, что вы скажете.
— Я пеку хлеб и мне иногда некогда стоять за прилавком, а жена моя заболела. Ты будешь продавать хлеб. Сейчас пока нет покупателей, ты должен вымыться. Иди в мой дом, там есть теплая вода. Я вымою тебя.
Он, пожалуй, впервые в жизни мылся в тазу с теплой водой и пушистой пеной.
— Сколько же лет тебе, малец? — спросил лавочник, натирая его мочалкой.
— Я не знаю, сэр, — честно признался Виль.
— Я думаю, лет семь. Ты умеешь считать деньги? — лавочник вылил мальчику на голову целый кувшин тёплой воды, смывая мыльную пену с его тела.
— Да, сэр! — с готовностью ответил Виль.
Торговец вытирал мальчика мягким полотенцем.
— Так, одень это, — он дал ему холщовые рубаху, штаны и белый фартук. — Надень нарукавники. Замечательно! — подвел итог торговец. — Ты голоден?
— Да, сэр! — Виль в предвкушении вкусной еды не сводил глаз со своего благодетеля.
— Поешь, — торговец поставил перед мальчиком дымящуюся похлебку и дал мягкую ароматную булочку.
Он с улыбкой наблюдал, как мальчик наполняет свой желудок, а затем привел Виля в лавку.
— Как я сказал, ты будешь продавать хлеб. Сам ты можешь есть, сколько хочешь, но покупатели не должны видеть, что ты ешь. Договорились? — спросил лавочник Виля.
— Да, сэр, — ответил мальчик.
— У нас десять наименований хлеба…
И торговец начал объяснять Вилю, как он должен работать и сколько стоит каждая булочка.
Виль аккуратно выполнял свои обязанности. У торговца с его женой не было детей, и вскоре они забыли, что мальчик – не их сын. Они растили его как собственного ребенка, покупали ему одежду, делили с ним кров и пищу.
По соседству жил продавец тканей. И Виль, когда немного подрос, стал заглядываться на его дочь – Сару. Когда булочник и его жена поняли, что мальчику нравится дочь соседа, булочник объяснил Вилю, что сосед никогда не согласится на их брак. Отец Сары – Эмиль – искал богатого мужа для своей дочери, а все знали, что Виль даже не был сыном булочника.
Но мальчик верил, что их с Сарой связывает нечто большее, чем мимолетное увлечение и решил, во что бы то ни стало, добиться руки этой девушки.
Однажды, когда у него выдался выходной, Виль пошел в соседнюю деревню и с удивлением обнаружил, что хлеб в этой деревне местные жители выпекают сами. Когда он пришел к булочнику и сказал ему о возможности продавать хлеб и в соседних поселениях, тот сказал, что у него не хватит на это рук. Тогда Виль предложил нанять людей в подмастерья. Булочник подумал и согласился.
Теперь приёмные родители Виля снабжали хлебом все окрестные поселения, а Виль занимался организацией развоза хлеба и наймом продавцов в поселениях.
Соседи стали смотреть на мальчика другими глазами, тем более что булочник и его жена всюду расхваливали сообразительного подростка. Таким образом, к двадцатилетию Виля у них уже был достаточно большой капитал.
Когда Вилю исполнилось двадцать, он подошел к приемному отцу и спросил, может ли он теперь посватать Сару для него. Булочник подумал немного и согласился. Через неделю заслали сватов, а через три месяца сыграли свадьбу. Эмиль с радостью согласился отдать свою дочь за сообразительного, подающего надежды молодого человека, благо дело, булочник пообещал Эмилю, что все, нажитое им с женой, он завещает Вилю.
После свадьбы Виль все также старался расширять свое производство и открыл несколько трактиров в округе. Именно он впоследствии поставлял хлеб ко двору и многим знатным господам города. Вскоре у Виля с Сарой появился малыш, а потом две девочки-двойняшки. Они с Сарой жили долго и счастливо. Когда Сара умерла, Виль пережил ее всего на три месяца, после чего благополучно скончался на руках своих детей, оставив им в наследство довольно большое состояние.
…И опять он ждал нового воплощения. Он отдыхал в тишине и покое. В последней своей жизни он работал так напряженно, что этого, наверное, хватило бы сразу на несколько воплощений. Но он скучал по своей Саби-Саре и с нетерпением ждал новой встречи с единственным человеком, который никогда не мог наскучить ему. Находясь в тишине вечности, он думал: “Милая, я не знаю, каким именем назову тебя в следующий раз. Знаю одно, ты всегда будешь единственной любовью моей жизни”. И опять он услышал тот же голос:
— Пора!
…И еще одна жизнь… и еще… и еще…
Передо мной проходили все воплощения Ариса. То он воин, то – бродяга, то король, то – обыватель. Но один день одной из его жизней особенно поразил меня.
…Он был плотником, простым плотником. Цивилизация уже достигла апогея в своем развитии. Машины не ездили по улицам, а передвигались на специальных воздушных подушках. Разносчиками работали исключительно роботы.
Работа плотника была не сложна. Надо было просто следить за исправностью механизмов, конструирующих разнообразные предметы быта из сверхпрочного пластика, структурой напоминающего дерево. Деревянные предметы давно не употреблялись. Древесины на земле осталось слишком мало. Воздух был очень загрязнен, и по телевидению часто передавали о наличие каких-то озоновых дыр над различными местами планеты.
В этой жизни его звали Сильвио. Он был счастлив и ничего больше не желал от жизни.
В этот день он сидел на подоконнике тридцатишестиэтажного здания, созерцая в окуляр-увеличитель снующие туда-сюда машины, и насвистывал какую-то песенку. Обычно в обед к нему приходила жена и они, весело беседуя, вместе проводили обеденное время.
Он увидел её на тротуаре в строго назначенный час, она подняла голову и помахала ему. Она не видела его, но знала, где он должен находиться. А он… он увидел не только её…
Огромная волна, величиной с двадцатиэтажное здание накатывала на женщину сзади. Ветер теребил её длинные волосы, и она никак не могла с ними справиться, пытаясь удержать их рукой. Она ещё не видела волну. Она не могла её видеть. Но Сильвио видел ужас надвигающейся стихии, сметавший на своем пути людей, дома, летящие на воздушных подушках машины. Все вокруг рушилось. Если бы она немного, хотя бы немного поспешила, возможно, она бы успела зайти в здание до того, как волна накроет её. Но она просто прогуливалась. Впервые он рассердился на неё. Он лихорадочно начал открывать окно. Вот оно подалось. Волна неминуемо приближалась. …Она обернулась, и ужас застыл в её глазах. И тогда… он бросился вниз. Он летел и думал только об одном – он не хотел оставлять ее одну наедине со смертью…
И снова мир его погрузился во тьму. И на этот раз очень надолго…
Я лихорадочно вздохнула, синтезировала себе стакан сока и выпила его. Я уже давно могла обходиться без пищи, но иногда вкус какой-либо еды отвлекал и успокаивал меня. Так случилось и сейчас. Я никак не могла забыть ужас, стоящий в глазах Ариса и его любимой.
Что же это было? Этого я не помнила. Откуда это? Я стала лихорадочно просматривать воспоминания других людей, пытаясь найти нечто подобное, но… ничего. Несколько миллиардов людей. Кто-то из них должен же помнить такие события… Не могут столь явные воспоминания быть выдумкой! И вот, наконец, я нашла. Сначала одно, потом другое. Воспоминания следовали одно за другим, страшные воспоминания о потопе, равному которому, наверное, никогда не было на Земле.
Я смотрела, как волны сметают дома, людей, здания. Я смотрела воспоминания, в которых бесследно исчезает когда-то великая цивилизация, и думала о том, отчего могло случиться такое…
Миллиарды воспоминаний. Как систематизировать все это? Как понять саму сущность бытия? Как понять первопричину исторических процессов, происходящих на нашей многострадальной планете?
Я снова взялась за воспоминания Ариса. Это была древняя душа. Но все ли из того, что происходило в мире, он помнил? На его счету сменилось двенадцать цивилизаций и теперь… теперь гибла последняя из них. Гибла безвозвратно, вместе со всей памятью, со всей информацией, которая накопилась за долгие годы. Каким-то образом информационное поле планеты расчленяло и систематизировало эти воспоминания, но сейчас оно было нарушено и нельзя было ничего считать с него. Многовековая работа погибала из-за прихоти одного человека.
Я сидела, опершись на стол и обхватив голову руками. Я не знала, что мне делать, как восстановить то, что сейчас разрушалось. Я должна была продолжать, а не отступать назад. Но терять столько… это было непостижимо. Кто сможет ответить мне, как…
Артур, постучавшись и не дождавшись ответа, вошел в дверь комнаты.
— Простите, госпожа, я стучал… Что с вами? — встревожено подбежал он ко мне.
— Я не смогу этого сделать, — ответила я скорее на свои мысли, чем на вопрос слуги. — У меня просто не хватит времени.
— Время не имеет значения, — ответил Артур.
— На этот раз имеет… — жалобно проскулила я.
— Что так печалит вас, госпожа? — я знала, Артур пойдёт на всё на свете, только бы увидеть улыбку на моём лице, но я не могла сейчас улыбаться.
— Старая Земля погибает… Погибает со всеми теми душами, которые жили на ней миллионы лет.
— Так не бывает, — возразил слуга.
— Бывает, — сказала я. — Михаил Викторович разрушает их души, информационное поле планеты, всё, что имеет особое значение для Вселенной.
— Почему же его не остановят? — задал Артур резонный вопрос.
— Есть определенные законы! — сбивчиво начала объяснять я. — Это их выбор. Они сами выбрали свой путь – путь уничтожения. Он – чудовище. Но они… Они поклоняются ему, они считают его Богом. Можно убить его физически, можно убить физически их всех. Но души их уже больны. Он нужен им. Появится другой Михаил Викторович, который закончит начатое первым; если мы убьем второго, появится третий, и процессу этому не будет конца. Это болезнь, раковая опухоль, и мы не сможем ничего сделать, пока она не изживет себя, пока она не уничтожит себя изнутри. И эта раковая опухоль распространяется, уничтожая и всё то хорошее, что было нажито веками.
Я сидела и думала. Я пыталась найти выход из практически безвыходной ситуации. Я искала соломинку, за которую могла бы ухватиться, но ни одного решения не приходило мне в голову. Я решила для себя не обращаться к высшим силам, пока они сами не позовут меня, но… я пошла к ним.