Круглым залом оказалась площадь под открытым небом. Должно быть, она вмещала всех жителей города: размеры её впечатляли. Площадь освещали фонари и фонарики. Особенно много их было с одного края – там, где находился полукруглый помост. Именно на него велели подняться Куг – Ги. Следом полезли Яночка и Янек. Они бы могли остаться внизу, но не захотели. Тхаа тоже оказалась рядом. Её попытались задержать, но она сказала, топнув ногой:
- Вот только попробуйте!
Время шло, наместница задерживалась. Народ роптал. Дети переглядывались.
- Может, что с мальчиком? – тихо спросил Янек. – Ты бы сходила, Тхаа.
Царевна ушла в сопровождении одного из эльфов и вернулась очень быстро.
- С ребёночком всё в порядке, - сказала она. – Только Анэин я не видела. Она закрылась в кабинете мужа и к ней не пускают.
Эльфы уважительно загудели. Их правительница наверняка занята каким – нибудь сложным волшебством, что позволит вывести негодяя Куг – Ги на чистую воду.
Никто не предложил детям сесть, пока этого не сделала Тхаа. Она просто взяла дядю за лапку, потащила за собой и усадила на скамью. Рядом уселись Янек и Яночка.
Владычица Црая простёрла над Илленом свои крылья. Наместница Анэин поднялась на помост.
- Яночка, - улыбнулась она, - подойди.
Девочка вцепилась в руку Куг – Ги. Но он взглядом велел ей сделать то, что говорят.
Анэин обняла Яну.
- Вот Хранительница Жилищ, - сказала красавица. – Ей доверили Сердце Реки, потому, что она добра и чиста. Она не потребует от Камня ничего, что повредило бы Иллену. Она уничтожит реликвию, когда окажется на Забытой Скале. Для чего? – этот вопрос предназначался Яне. Её зубы стучали от волнения и девочка не смогла сразу внятно ответить.
- П–п–п… П–потому что Ак–корс – это тёмная сторона души вашего Яна Лаэнса. Кто смотрит в Сердце Реки с распрекрасными намерениями, тут же вызывает к жизни что – то очень плохое. Камень чувствует все скрытые мысли и желания. Даже те, которые очень глубоко, за высоким забором. У любого в душе и в голове всё перемешано, и хорошее, и плохое. Камень делали с мыслями о мести и уничтожении. Он невольно настроен на разрушение Иллена. Может, в него бы и не смотрели, но этот ваш Закон… Каждый Хранитель рано или поздно был проклят какой – нибудь несчастной матерью из Маленького Народа. Никто из Хранителей не мог удержаться... Представьте, чтобы избавиться от ужасных страданий, надо всего лишь посмотреть в Камень и попросить его… А потом ещё, ещё… Такое искушение! Камень выполняет желания – и натравляет Акорса на всех вас. Но кто об этом думает, когда ему чего-нибудь надо? Только мой дядя Эжен не такой. Он, наоборот, отослал меня с Камнем подальше. Эта ваша Тэин… Она сделала большую несправедливость. Но не бойтесь, мой дядя Эжен и… И вообще, никто из моих дядь, а их у меня четверо, - напомнила Яна, чтобы не было сомнений, - никогда в стекляшку не посмотрит. Этот ваш Закон… - сказала она снова, - это всё из – за него. Король Эжен отменил его, а я, если получится, уничтожу Сердце Реки. И всё наладится. Ничего, что мы уже всё лето носимся и ищем вам эту Скалу Забытую. Вы вернётесь в свои города и будете жить – поживать и добра наживать.
Так патетически и оптимистически закончила Яна. А Янек встрепенулся. Он зашептал в ухо Тхаа.
- Плата! Она пытается сказать о Плате! Вот это Яночка! Как она умна!
- А я что, нет? Лично я ничего не знаю. Какая плата?
Анэин сказала:
- Все народы Иллена хотят этого. По слухам, даже сам Акорс не против. Никто из нынешних Хранителей не смотрел в Сердце Реки – и Акорс получил свободу и способность рассуждать и размышлять. Вопрос в том, хотим ли этого мы, эльфы? Не знаю, послушается ли Камень меня, но мы могли бы припрятать его до будущих времён и иных владык. Хранители, конечно бы, возмутились. Ну так что ж… Войны с ними. С людьми. Акорс…
Народ заорал. Смысл воплей сводился к тому, что хватит, уже сыты изобретениями Яна Лаэнса по горло. История Сердца Реки должна закончиться в этом году.
- Прекрасно! – обрадовалась Анэин. – Мы хотим того же, чего
хотят все. В том числе и Хранители. Смелая девочка Яна! Прошла такой путь!
И наместница вкратце обрисовала трудности и невзгоды этого пути. Она ненавязчиво подчёркивала роль Куг – Ги в том, что дети дожили до этого дня. Когда эльфы осознали и прониклись, Анэин попросила Янека рассказать о Тайной Дороге. Он разошёлся и поведал не только ней, но и ещё раз о том, что было после. Чтобы лучше дошло и запомнилось то, что без Куг–Ги и его магии они никуда. При этом он не забывал изо всех сил описывать заслуги, смелость, находчивость, ум и благородство маленькой девочки Яны, взявшейся за такое большое дело.
Янек понял, что Анэин на их стороне и знал, к чему она ведёт. Он помнил мамины рассказы о подруге детства и доверился ей.
Сидя на скамейке, Яночка только глазами хлопала. Неужели приятель и вправду такого хорошего мнения о ней? Да нет. Это такой стратегический ход.
В конце рассказа, который Янек сегодня замучился повторять, мальчик снова напомнил о том, что Закон отменён.
Эльфы, люди, Хранители Жилищ, все, кто хотел высказаться, высказались довольно культурно. То есть воплей было не очень много. Смысл высказываний сводился к тому, что негодяй и предатель Куг–Ги был рождён задолго до отмены Закона. Кто виноват в том, что он выжил? Его несчастные родители? Ага, они поняли, к чему ведёт невыполнение Закона! Виктор Лаэнса? Конечно же, он! Кто не видел на шее домовёнка Охранного Знака старшего брата? Что делать? Убить негодяя!
Вконец обнаглевшая Яна подошла к краю помоста.
- И кто за это возьмётся? – крикнула она. – Эта ваша Анэин? Прекрасно. Я прокляну каждого, кто посмеет прикоснуться к моему дяде. Я, Хранительница Жилищ, младшая дочь Лишённых Имени.
- Во даёт! – восхитилась Тхаа.
- Откуда тебе знать Слова? – спросил главный специалист в этом вопросе из задних рядов. О Боги! Эта их Тэин всё время была тут!
- Начну с тебя, - пригрозила Яна. – И вообще, раз такое отношение, я сама припрячу Камень до лучших времён. Нечего мне таскаться по свету, раз никому ничего не нужно и всем на всё наплевать.
Молчание было ей ответом. Только где – то сзади хихикала Тэин. Ужас! Она способна всё испортить, а Яна никак не могла сообразить, как выразить словами то, что нужно.
Янек встал рядом с ней.
- Это называется Плата, - забормотал он. – Цена услуги. Благодарность.
Наконец – то! Это очень понятно. Алина тоже всегда требует благодарности от племянницы. Ну держитесь!
- Я требую Платы! – выкрикнула девочка. – Жизнь Куг–Ги, моего дяди. Он не виноват, что родился волшебником. Не виноват, что остался жив. Он хороший. Он защищал нас. Он помог вернуть этот ваш Белый Остров. Он спас правителя Нетума…
- Он открыл ворота Алоны, - напомнили ей.
- Я требую Платы за услугу, - твердила своё Яна.
- Это всё? – спросила Анэин. Она подавала ей какие – то знаки и девочка поняла.
- Чёрт возьми! Жизнь Куг–Ги и моя собственная жизнь! Я тоже волшебница.
Маленький домовой схватился за голову.
Город снова потрясли вопли. Его обитатели повскакивали с мест и ринулись к помосту. Разорвать в клочки.
Яна молча, у всех на виду передала мешочек с Сердцем Реки юному Хранителю, снимая с себя ответственность.
- Не успеете, - сказала Анэин, и цунами схлынула в обратном направлении. Тем более, рядом с детьми встал Куг–Ги. Волшебник, запросто создающий Влажную Стену.
- Могу ли я требовать Отмены Закона здесь? – спросила у Анэин Яна.
- Да, - сказала наместница.
- Нет, - сказала якобы сумасшедшая царица.
На Тэин не обратили внимания. Анэин продолжала:
- Можешь требовать, но это ни к чему. Будет уничтожен Камень или нет, король Эжен обсудит отмену Закона со всеми правителями. Закона уже нет и ему не возродиться вновь. Ты можешь требовать чего – то ещё. Третий пункт. Таковы правила.
Яна глянула на Янека и сказала:
- Виктор Лаэнса. Никто не смеет осуждать.
Анэин улыбнулась. Вот это правильно.
Дальнейшее очень утомило детей. Чего они только не делали, чтобы не заснуть во время обсуждения Яночкиных условий! Уже было далеко за полночь, когда эльфы и прочие вынесли решение: быть посему.
Собственно, относительно жизни девочки никто не спорил. Не убивать же такую маленькую и нужную Иллену личность. Что поделаешь, так уж получилось, что она выжила. Теперь–то Закон отменён. Надо привыкать, что волшебников Маленького Народа разведётся видимо – невидимо.
Про Виктора говорили мало. Все знали, каков он, и что способен на самые невероятные поступки. Яна поняла, что авторитет старшего Хранителя здесь был непререкаем.
Дальше дело застопорилось. Очень уж хотелось выжившим жителям Алоны отыграться на предполагаемом предателе. Поэтому решили так.
Наплевать, что он волшебник. Тем более столько хорошего сделал для беглецов из Нетума, спасательной экспедиции и целой армии Лесного Края. Но о предательстве в Алоне – разговор особый, а разбирательство долгое.
Следует вернуться к первоначальному плану: если в течение месяца не докажут, что Куг–Ги невиновен, его казнят.
Яна этого не ожидала. У неё упало сердце. Кто докажет? Где спасение для её дяди?
Нервировало то, что в спор влезала Тэин. Её вежливо не замечали. Ребята поняли, что с царицей работала целая команда «оттирателей» и «хватателей». Если нужно, её оттесняли в сторону и чуть что – даже держали.
Анэин снова поставила Яночку перед всеми.
- У этой девочки, - сообщила она, - очень редкий дар – видеть прошлое. Кроме того, Боги наградили её умением рисовать. Я хочу проверить, так ли это. Может, её рисунки помогут выяснить истину в деле Куг–Ги.
И она позвала старичка Ро.
- Ты старейший среди нас, - сказала наместница, и Яна чуть не упала от следующих её слов. Бодрый дедулька был шебутным и шустрым, как подросток. – Ты единственный, кто видел Яна Лаэнса.
Шестьсот лет!
- Я не только видел, - похвалился Ро. – Я работал с ним.
- Ты согласен, что девочка Яна не могла его видеть?
- Ну что ты, госпожа, откуда?
- А портрет?
- Но ведь всем известно, что ни одного не сохранилось.
- Вот и славно! – воскликнула Анэин, вручила Яночке листки бумаги, карандаш и тонкую досочку. Положив её на колени, девочка вопросительно глянула на наместницу.
- Сможешь ли ты нарисовать Яна Лаэнса? – спросила та.
- Не знаю. Портреты у меня плохо получаются. Пейзажи лучше.
- Ничего себе! – оскорбился Янек. – А кто нарисовал Хантрэи один в один? Ты его тоже никогда не видела.
Анэин улыбнулась. Хорошо, что мальчик это сказал и все слышали. Она распорядилась:
- Пока Хранительница Жилищ рисует, пусть Хранитель Кораблей расскажет свою историю. С самого рождения. Нам надо знать.
Куг–Ги не посмел отказаться.
* * *
Давным давно – настолько, что это легко представить только Акорсу, маленький мир Иллена также потрясали нешуточные страсти. Эпоха спокойного сосуществования подошла к концу, различные кланы боролись за влияние. Такая жизнь доконала одного из первых Внедрилиев, тогда ещё носивших другое имя. Он велел своим людям и единомышленникам собирать манатки и отбыл за море. На Синем Берегу патологически миролюбивые нетумцы жили себе припеваючи несколько веков. На оставленной родине, в конце концов, определились границы. Вдоволь навоевавшиеся государи заключали союзы. Обитатели Иллена расселялись по новым землям, к востоку от Золотой Реки, давали им названия. Подозревали, что здесь не обошлось без Хранителей Вод. Там, где они появлялись, народ начинал мечтать о новых берегах и смеялся над причинами ссор.
Авторитет дома Лаэнса был высок. Сильнейшие волшебники, умнейшие государи, благородные люди. И в то же время – кусочек прошлого, те, кто оберегает и сохраняет Иллен таким, каким он был всегда. Задолго до появления здесь бездомных людей и эльфов с их амбициями, изобретениями, склонностью к склокам, с их странными языками, чудными именами и любовью переделывать старый уклад на свой манер.
Маленький Народ жил на Иллене всегда, так же, как и народ Лесного Края. Как следует не разобравшись, эльфы и люди принялись их тоже называть Хранителями.
Хранители Жилищ, Хранители Кораблей, Хозяева Садов – всё суть одно и то же. Их, исконных обитателей Иллена, любили, уважали и почитали, старались заручиться их помощью. Маленький Народ по духу был ближе новым обитателям Иллена, чем загадочные владыки Лесного Края.
И вот, шестьсот лет назад, вождь Маленького Народа объявил себя соперником Лаэнса.
Что это было? Временное помутнение рассудка? Гордыня и алчность? Или, как говорят, влияние какого – то тогдашнего Сердца Реки, какой – то посторонней Третьей, Первой, Десятой Силы, шантаж, тихая трагедия семьи Лишённых Имени?
Сейчас никто не знает. Последовавшие события начисто стёрли из памяти народов Иллена такую мелочь, как причина ссоры.
Противостояние двух кланов и привело к катастрофе. Вся семья тогда ещё юного Яна Лаэнса была вырезана в Лесном Крае. Неслыханное для Иллена святотатство. Чудом уцелевший маленький Хранитель отправился бродить по свету и совершать свои ювелирные безумства.
Мир запомнил его, как творца Сердца Реки, создавшего себе и своим потомкам проблему в виде Акорса. Но главное, как человека, почти уничтожившего Маленький Народ, отомстившего жестоко и несоразмерно. Как человека, придумавшего Закон и запретившего упоминать вслух имя мятежного клана.
Никто не хотел повторения этих событий, хотя оно и было предсказано. Никто не посмел усомниться в мудрости Яна Лаэнса. Закон был одобрен всеми народами, населяющими Иллен, и даже Хранителями Кораблей и Жилищ, попавшими в зависимость к Хранителям Вод.
Он соблюдался всегда и везде. Каждый младенец Маленького Народа должен был пройти освидетельствование. Если его способности хоть чем – то отличались от обычных, с ним поступали просто – скидывали в ближайшую пропасть.
Однажды отец взял маленького Виктора на эту процедуру. Наследник должен уметь распознавать потенциального злодея.
То ли тогдашний король поторопился, то ли Виктор уродился с каким – то душевным изъяном, но он неверно усвоил урок. Принц очень тяжело заболел и Лесной Край едва не лишился наследника. Мальчик стал сторониться отца и высказывать странные и крамольные идеи. Взрослые только головами качали: что будет, когда Виктор придёт к власти? Он нарушит весь старый уклад, а это всегда пугает. Мать не находила себе места от тревоги за старшего сына, и день рождения Эжена наступил раньше, чем ждали.
В этот день испуганный и слабый Виктор забрался в пещерку на северном конце Белого Острова. Это была его любимая пещерка, и там никого не должно было быть - кому охота гулять в плохую погоду? Поэтому маленький Хранитель очень удивился, услышав голоса. Хотя чему удивляться? Шёл дождь и кто – то решил переждать его здесь.
Постояв у входа, Виктор неслышно пересёк первый небольшой зал пещерки и заглянул во второй. Он собрался сказать «гав!» и напугать кого–то из своих приятелей.
Он действительно напугал. Только не мальчишек.
Этих маленьких мужчину и женщину Виктор знал очень хорошо. Она выбрала себе жилищем корабль Хантрэи, что ходил под розовым парусом, а он – судно «Белый Остров» на Тихом Озере. За обоими следили очень тщательно, ведь Джелла и Кассаи принадлежали к мятежному роду. Выходит, они тайно поженились и скрывали от всех, что ждут ребёнка. Как же их угораздило оказаться в этот момент именно здесь?
«Наверное, тоже всё случилось раньше, вот и не успели спрятаться», - подумал Виктор, вспомнив маму. У двух потомков Лишённых Имени мог родиться только волшебник. Но даже если так, молодым родителям в момент рождения ребёнка лучше бы быть в другом каком-нибудь месте, чтобы как-то свыкнуться... осмыслить... не так сразу... А как? Мальчик знал абсолютно точно, что невозможно допустить повторения того, что он видел недавно.
Виктор доверился сердцу. Его сердце мудро, а душа прекрасна.
Маленький Хранитель быстро пересёк пещерку и остановился над Джеллой. Она смотрела на него испуганными умоляющими глазами, а молодой отец, глотая слёзы, поднял только что обретённого сына на руки и протянул Хранителю. Столько было в этом жесте покорности и горя, что Виктор чуть не расплакался сам.
Он прижал к груди попискивающий кулёк и раскрыл над ним ладонь, всматриваясь в крохотное личико новорожденного мальчика. Не удержался и поцеловал в тёплый пушистый лобик.
- Никому не скажу. Никогда, - пообещал Виктор маленькому созданию.
Вместо того, чтобы произнести Слова Приговора, Хранитель сказал иные слова:
- Пусть твоя жизнь будет счастьем для тебя и для других.
Он снял и повесил на шею малышу свой Охранный Знак. Вернее, не свой, а принадлежащий мальчику по праву. Ничего, дома Виктор что – нибудь соврёт. Не будут же его, такого слабенького после болезни, сильно ругать за потерю яблоневого цветка на цепочке.
Хранитель положил кулёк с глазками возле матери и та, беззвучно рыдая, обняла его.
- Если что, моя лодка там, под ивой, - сказал он и собрался уходить. Но Кассаи задержал его и срывающимся голосом попросил:
- Если так… Дай ему имя. Как дают старшие братья…
Это была большая честь. Надо было не ошибиться. Виктор подумал о том, что, возможно, этому мальчику суждено связать прошлое и будущее, а будущее ещё так далеко!
Он сказал на языке Маленького Народа:
- Куг–Ги.
Поклонился и вышел в туман, встающий после дождя.
Впервые со времени кошмарной поездки, Виктор чувствовал себя беззаботным, лёгким и счастливым. Он мчался к Блестящему Дворцу во всю прыть. Потому что сегодня ему предстояло дать ещё одно имя. Оно было придумано уже давно и, глядя на орущую во всю глотку малявку, старший брат обозвал младшего Эженом. И радовался этому всю жизнь.
Куг–Ги родился на полчаса раньше: не дополнительное ли это преступление?
Отношения Виктора и Кассаи остались прежними. Хранитель ни словом, ни жестом не напомнил ему о том, что произошло в пещерке. Ни разу не спросил ни о чём. Кроме одного. Умеет ли мальчик притворяться, что он не волшебник? Естественно, нет. Виктор рассказал Хранителю Кораблей, как объяснить это пятилетнему ребёнку.
Когда под напором Акорсова войска пал Белый Остров, родители Куг–Ги получили возможность бежать в иной мир. Некоторым счастливчикам это удавалось и раньше. Джелла и Кассаи не знали, что многие потом возвращались на время. Чтобы написать на большой белой глыбе в храме Раззы имя сына или дочери. От воли Хранителей скрыться было невозможно.
Родители Куг–Ги не хотели покидать Иллен, но ради мальчика, которого приходилось прятать, пришлось пуститься в эту авантюру. Житьё в лесу, в глухом месте у старой, одинокой, необразованной женщины не шло на пользу малышу.
Если не имеете опыта в подобных путешествиях, рискуете сделать ошибку.
Мохнатой семейство волей случая попало точнёхонько в Поющий Дом. Прямо в лапы усталому, голодному и очень злому Виктору.
Сразу же после бегства на Хранителя свалилось немыслимое множество проблем.
Уберечь Сердце Реки и Золотую Реку. Утеплить и как–то обустроить длинную эльфийскую сараюшку, которая на самом деле и не дом вовсе, а просто галерея, по которой прогуливаются и в которой скрываются от дождя. Ещё используют, как гостиницу, если хотят задержаться на Поляне Истока в тёплые дни лета. Утешать, лечить, подбадривать всех этих людей, лишившихся родины и близких. Думать, как их прокормить. Подделывать множество документов, чтоб они могли найти работу. Налаживать отношения с соседями. Объясняться с властями и милицией (здесь Виктор без зазрения совести использовал магию Хранителей). Помнить о том, что лоскутки, в которых люди явились с Иллена, должны быть похожи на местные шмотки. Пока что тоже с помощью волшебства. Не за горами была осень, а значит, надо было думать о настоящей тёплой одежде, о печах, дровах и ремонте. И о том, как собрать детей Белого Острова в школу. И ещё уделять внимание младшему брату, чтобы он не чувствовал себя несчастным и одиноким. Самому Виктору некогда было даже погоревать о только что потерянных родителях.
Поздно вечером он сидел на крыльце и думал, что есть ведь ещё Лесной Край, и как только всё утрясётся, надо заняться им, не позволить Акорсу сгубить прекрасные вековые леса, реки и озёра. До возвращения.
И вдруг – раз! Перед ним эти трое.
Замученный проблемами Хранитель, увидев одичавшего домовёнка, сказал:
- Ох, ё–моё!
Это показало, что он вполне слился с местным населением.
Понимая, что Джелле и Кассаи некуда идти, да и вообще будет тяжело, Виктор предложил им остаться. В первый вечер Эжен приревновал Виктора к Куг–Ги и попытался начистить тому пятак. Он ходил вокруг нежданного гостя, так и этак пытаясь спровоцировать драку. Но глупый домовёнок знать не знал, как это, драться. Он так и не сообразил, чего этот Эжен от него добивается. Вот что значит, расти без сверстников. С горя младший Лаэнса подрался с Элиотом, оба получили взбучку, а Куг–Ги подумал – подумал и отправился стоять в углу вместе с Эженом. Так они подружились.
Джелла и Кассаи прожили в Поющем Доме недолго. Они не смогли прижиться на Земле. Их тянуло назад со страшной силой, и Виктор начал опасаться за здоровье женщины. Она без конца плакала и оба были непригодны ни к чему. Хранитель сделал им предложение: вернуться назад, оставив у них Куг–Ги. Он говорил, что жизнь потихоньку налаживается, и мальчик получит всё, что положено ребёнку. Уже сейчас у него есть то, чего он был лишён на Иллене – общение и куча друзей. Он ходит в школу, Виктор сам занимается с ним, и на будущий год это будет лучший ученик в классе. Жаль, что родители из – за своей печали
не способны порадоваться успехам и талантам сына.
Сам Куг–Ги ни за что не хотел уезжать. Здесь было так интересно! Он купался в лучах всеобщей любви, а на Иллене его ждали одиночество, скука и страх.
Кассаи и Джелла отправились домой. И, между прочим, Виктор получил возможность всегда быть в курсе того, что происходит на родине. Маленьким домовым он во многом обязан тогдашней победой над Акорсом.
Для всяких любопытных была придумана история про ссору родителей. Виктор предвидел, что однажды Иллен позовёт Куг–Ги к себе.
Всё началось с шутки. Но маленький домовой и глазом моргнуть не успел, как уже называл обоих Лаэнса братьями и они его тоже. Виктор учил ребят всему, что умел сам. Он не делал между ними разницы, не боялся, что Куг–Ги вырастет злодеем. Он скрывал от его родителей то, что их мальчик учится магии, отстаивал его право заниматься любимым рисованием и старался, чтобы он не чувствовал себя ущербным или виноватым в том, что остался жить.
И однажды Куг–Ги понял, что на Иллене четыре сильнейших волшебника, и он один из них. Что он – замечательный художник. Что он любит и любим. Что он счастлив в дружбе и удачлив в бизнесе. Что он герой – ведь это он помог братьям изгнать Акорса обратно в Н’дэр. О нём слагают песни, и вообще, жизнь удалась. Да, ему нельзя обнаружить, что он маг, но это такая ерунда по сравнению со всем остальным! Да, им с Дини страшно завести собственных детей, хоть Закон и отменён. Но есть Янек, есть воспитанница, обожаемая маленькая Тхаа. Его не очень – то любят родители? Достаточно того, что он любит их. Они просто отвыкли от него. Они вполне справедливо боятся, не было бы беды для Иллена от их сына – волшебника. Что ж. Надо просто чаще навещать их, чтоб они поняли, что он не так уж плох. Он и так много времени стал проводить в Алоне, с мамой и папой.
Осознав всё это, Куг–Ги оседлал коня. Он набрался смелости лично познакомиться с двоюродным братом Внедрилием и племянницей Элоизой. Проблема была не только в том, что ему запрещали общаться с Недди в целях безопасности для будущего правителя. Дело в том, что Недди был для него идеалом, образцом для подражания и предметом восхищения. Это от того, что родители вечно ставили кузена в пример, а Куг–Ги верил. К такому человеку просто так не подойдёшь, надо чего–то добиться и проявить себя с лучшей стороны.
Это случилось, и Куг–Ги выехал из Алоны ясным летним утром, никому ничего не сказав. А зачем? Чтобы давили на совесть? По пути, в Кирпичном Мосту, он встретится с Дини и дальше они поедут вдвоём. Он обещал Элоизе…
Мир рухнул в это утро, придавив обломками Куг–Ги и семью Лаэнса.
Кто – то сделал для Акорса магический портал – и вот он уже подходит со своим войском к Алоне. Внезапно почуяв опасность, Хранитель Кораблей развернул коня и помчался назад. Предупредить и помочь. Куг–Ги будет сражаться, как волшебник, ведь по–другому он не умеет. Он предложит помощь Хантрэи, своему другу. Тот поймёт и защитит. Уж ему–то всё равно, маг Куг–Ги или нет. Главное, он его друг, воспитатель его внучки. Куг-Ги - шанс Алоны продержаться, пока не подойдёт войско Лесного Края. А может, и победить уже сегодня.
Куг–Ги знали все. Его без звука впустили в город, и его конь зацокал по улицам, полным вооружённого народа, по направлению ко дворцу. Его узнавали, ему кричали:
- Привет, Куг–Ги! Бери свою кисточку и айда сражаться с нами!
- Куда ты? – спрашивали другие.
- Хочет намалевать страшную рожу Акорса и показать ему со стены. Акорс увидит и сдохнет от страха, - отвечали им...
- Так и было, - подтвердил один из мастеров, что приходили смотреть на Яночкин браслет. – Я помню, что видел, как Куг–Ги верхом пробирался в сторону дворца. И многие здесь видели.
...Что–то было не так. У домового сложилось ощущение, что за ним следят. Куг-Ги потом понял, что его взяли бы под стражу сразу, как только он оказался в городе, но он сам направился ко дворцу, причём очень быстро. Его просто не успели схватить.
На дворцовом дворе воины ждали Хантрэи. Куг–Ги спешился и в минуту оказался на втором этаже, у приёмной эльфийского государя. Его попросили подождать и он ждал довольно долго. Что за секретные разговоры в такое время?!
Посетитель вышел, но не через эту дверь. Через ту, что была в глубине зала. Слуга доложил о приходе Куг–Ги, но ему снова пришлось ждать. Чёрт возьми! Ждёт целый город! Что Хантрэи себе позволяет? С Акорсом такие шутки плохо кончаются.
Куг–Ги развернулся, чтобы уйти. В конце концов, зачем ему какое–то там разрешение? Он должен быть на стенах города, он будет там, и плевать на разрешения...
Куг–Ги запнулся и замолчал.
- Ты ушёл? – спросила Анэин.
- Да.
- Нет, - крикнула Тхаа. – Он не ушёл. Не валяй дурака, Куг–Ги, рассказывай всё как есть. Ты видишь, я знаю, но пережила ведь. Мне действительно нечего терять. Они тоже переживут.
Хранитель кораблей молчал. Множество глаз смотрело на него. Как здесь отнесутся к поступку легендарного и любимого государя? К его внучке?
Анэин поторопила.
- Говори же, Куг–Ги.
Но вредный домовой как язык проглотил.
Тогда наместница попросила Яну показать ей рисунок. Дрожащей ручкой девочка протянула листок. Она не была уверена, что справилась, не знала даже, то ли нарисовала. Перед её глазами стояла картинка – и она просто перенесла её на бумагу. Взгляд через раскрытую дверь в помещение.
Высокие каменные своды. Слева в углу, в какой–то странной печи или даже в камине, горит огонь. Полно инструментов и
оружия. Про себя Яна решила, что это кузня. Вполоборота к зрителям стоит человек. Он очень молод и весел, но кажется утомлённым. Он чем- то неуловимо похож на Виктора Лаэнса. Яна не стала зацикливаться на нём. Этот человек был ей не интересен и не симпатичен, хотя именно это и есть создатель Сердца Реки. Он только что вошёл в дверь и протягивает вперёд руку, призывая товарища разделить с ним радость. Раз – раз, несколько штрихов – и всё. Чего тут рисовать?
Зато второй человек… Он шёл от камина, он что – то говорил тем, кто был там, но не поместился на рисунке. Он уже видел Сердце Реки и на его юном лице радость от встречи с приятелем сменялась удивлением.
Яна тщательно изобразила причёску этого низенького юноши, его костюм, обувь и даже щипцы. Такие большие железные щипцы в правой руке. А больше всего пришлось потрудиться над глазами, чтоб было понятно, как он удивлён.
Девочке казалось, что фигурки слишком мелки и выполнены как – то странно. Вроде карикатур в газете. Поэтому для отвода глаз она изобразила дождь перед распахнутой дверью и за окном в глубине. И почётче обвела камин. Ах, нет, горн. Конечно, кузнечный горн.
- Ой! – внезапно сказал старичок Ро. – Ой–ой–ой!
- У меня есть валидол, - сообщила Яна. – От сердечного приступа.
Мастер не расслышал. Он прислонился к стене. Он плакал.
- Это я, - говорил он и тыкал пальцами в низенького юношу с
щипцами. – Смотри, госпожа, это я. Был такой день… Я запомнил всё, даже то, как я одет. Шёл дождь, а мой друг вошёл и сказал, что завершил свою работу. И показал Камень. Он был точно таким. То есть Ян Лаэнса. Это было здесь. В той мастерской, что сейчас на ремонте. Думаю, девочка Яночка не была там. Но откуда? Как?..
Анэин забрала листок и поднесла к нему вертикально подставленную ладонь. Луч света вырвался оттуда – и на стене появилась эта же картинка. Словно кадр из фильма.
- Эй, Ро, - крикнул кто – то, - я ведь знал тебя молодым. Да – да, с этими твоими кудрями. С тех пор ты немного изменился.
- Да уж, где те кудри? – пробормотал старичок. – Госпожа, может ли девочка Яна подарить мне эту картинку?
- Конечно, - ляпнула глупышка. Анэин оказалась умней.
- Рисунок будет твоим, Ро, но потом. Когда мы разберёмся в этом деле, - сказала она. И добавила: - Мы выяснили, что девочка Яна действительно обладает даром видеть и изображать на бумаге прошлое. У кого – нибудь есть сомнения?
Тогда наместница дала Янеку подержать этот рисунок и достала из складок юбки другой. На стене снова возникло изображение, а потом второе, третье… Потрясённые дети и их дядя смотрели на стену и листочки в руке Анэин.
Тогу! Бедный Тогу! Он утонул, его больше нет, но эльфы нашли его сумку, эти вещественные доказательства. Почему же их не заметили его друзья? Почему?
Это чудо. Даже после смерти их заботливый друг продолжает
опекать ребят.
Им было невдомёк, что сам Тогу смотрит это шоу, забравшись в чужой палисадник.
Рисунки Яночки обладали огромной силой. Разгневанный Хантрэи с перекошенным злобой лицом заставил эльфов отшатнуться от помоста. Чаша из цветного элотского стекла вызвала тихий ужас, а вид паучка в тёмном углу и дыма, поднимающегося над городом – спазмы в животах и отчаяние. Далее последовал закрашенный чёрным листочек. Глядя на него, уцелевшие жители Алоны плакали. У каждого были свои воспоминания. Когда же настала очередь последнего рисунка, все в недоумении уставились на опущенные копья. За что?
Анэин вновь и вновь показывала эти картинки на стене, пока к ней не подошёл несчастный Куг–Ги и не взмолился:
- Не надо.
Но хитрая женщина поступила ещё более гнусно. Не дав домовому опомниться, она извлекла и сунула ему под нос чашу из цветного стекла и упаковку с отравой. Всё в прозрачных пакетиках для сохранности.
Куг–Ги отшатнулся и заслонился рукой. Он врезался в Ро, который всё ещё маячил на помосте. Потрясение было слишком велико. Бедный домовой смотрел на мир, ничего не соображая. Мастер похлопал его по щекам, чтобы привести в чувство. Анэин протянула ему флягу с водой. Куг–Ги ударил по ней – и она улетела куда–то вниз. Он вырвался из рук Ро и бросился к племянникам. К единственной опоре в этом мире безумия. Они обняли его, принялись шептать ласковые слова и всё просили об одном:
- Пожалуйста, Куг–Ги, говори. Просто расскажи – и всё будет позади. Хотя бы просто будут знать. Пожалуйста.
И Куг–Ги заговорил.
* * *
...Его позвали – и он вошёл.
Сказать, что Хантрэи был взбешён, значит, не сказать ничего. Но он держал себя в руках. Правда, очень недолго. За это время он успел изобразить радушие и предложил Хранителю Кораблей выпить за победу в грядущей битве.
- Кстати о сражении, - произнёс Куг–Ги и незаметно вылил остатки вина в цветок в керамическом кашпо. Вкус отвратный. Нет на безводном Иллене хорошего вина, а ему сегодня надо сохранять голову ясной.
Хантрэи выслушал признание Куг–Ги и его предложение. И просьбу о поддержке и разрешении действовать. И тут его прорвало. Он бесновался так, что маленький домовой усомнился в здравом рассудке своего друга. Тот почему–то решил, что Куг–Ги предал его, предал Алону и виновен в гибели княжества Вэрлетт. Это было нынешней ночью, и Хранитель Кораблей ещё не знал. Хантрэи говорил об участии домового в заговоре и о задуманном им злодеянии – открыть врагу ворота города. Даже Джелла и Кассаи отреклись от сына, узнав о его прошлых и будущих преступлениях.
Чаша цветного стекла выпала из рук Куг – Ги. Хантрэи заехал по ней ногой и она куда – то укатилась. Он сорвал с шеи домового Охранный Знак Виктора и бросил в камин, в огонь.
Всё это потому, орал бывший друг, что Куг–Ги – тот, кого не должно было быть, его жизнь сама по себе преступление. Непотушенный костёр в сухую погоду. Одна искра – и загорится лес.
- Непотушенный костёр, - протянул корабельный домовой. – Справедливо. Но чем ты занимаешься, Хантрэи? Иди спасай свой город. Тебя ждут, а ты развесил уши и слушаешь… Кого? Кто сказал тебе это всё?
- Не твоё дело.
- Я всё равно пойду с тобой, - добивался Куг–Ги. – Я помогу. А ты надейся, что Акорс меня… потушит. Или ты сам. Потом. Сейчас надо идти, чтобы не было поздно.
Тогда Хантрэи признался, что взял на себя благородную миссию всемирного пожарного. Что вино было отравлено. Но в благих целях. Чтобы Виктор Лаэнса избежал суда и позора. И маленький домовой понял, почему ему так плохо, отчего так тошнит и так больно внутри.
Это признание надолго лишило Куг–Ги веры в дружбу и преданность. Прошло много времени, прежде чем он стал прежним.
Сейчас же он хотел одного, чтобы его оставили в покое. Тогда он ещё поборется за свою жизнь, а значит, и за этот город. Он благословлял Богов за то, что они надоумили его не допивать вино. Благословлял жестокость Хантрэи за то, что тот не дал ему яда, что действует мгновенно.
Куг-Ги отвели в тюрьму и оставили там. Многоумный владыка даже не велел связать ему руки. Он точно знал, что Куг – Ги умрёт. И ещё знал, что смерть его будет очень мучительной.
Он не знал одного: какой силой обладал маленький волшебник, настолько велика была его воля.
Раскрыв над земляным полом ладонь Куг–Ги призвал в камеру воду. Это уже было хорошо. Уже победа.
Дальнейшее слилось для него в ощущение бесконечной боли, в воспоминание страшной схватки со смертью, из которой он вышел победителем. Потому что не могло быть иначе. Ему надо было идти выполнять свой долг. Он справится. Ничего.
Куг–Ги оторвался от созерцания жирного паука в углу, протянул руку к роднику, умылся и кое – как поднялся на ноги.
Дотянуться до решётки было невозможно, поэтому волшебник собрал все силы и вышиб дверь. Наверное, она и сейчас так лежит…
- Да, - сказали с площади. – Мы ещё удивлялись, когда наводили порядок в Алоне, кто это снёс дверь изнутри. И откуда в камере вода. Пришлось устраивать сток…
…В коридорах не было никого. Через окно Куг–Ги выбрался на свободу. Стоя у стены, он понял, что опоздал. Город горел. Но, может, это ещё не конец?
Пошатываясь, Хранитель Кораблей пересёк парк и оказался на улицах.
Только недавно они были полными жизни, а теперь мертвы, как и их обитатели. Куг–Ги шарахался от страшных сцен. Его мутило от вида крови, что текла по камням. Он закрывал глаза и прислонялся к горячим почерневшим стенам, понимая, что бесполезно окликать, звать этих и тех знакомых. Он потерял их навсегда. Так несправедливо, нелепо. Он мог спасти, но не сумел. Ни одной живой души, ни одного живого звука.
Так, погибая от ужаса и отчаяния, он добрался до порта.
Корабли горели, но было и одно уцелевшее судно. «Заря», корабль Хантрэи, дом Джеллы.
Куг–Ги не сделал попытки подняться на борт. Слишком хорошо знал, что это невозможно, раз его обвинили в измене задолго до катастрофы, а родители отреклись от него.
С горькой усмешкой Куг–Ги смотрел на выставленные ему навстречу копья, в осуждающие глаза мамы и папы. Он не знал, что видит их в последний раз. Они отвернулись, ушли. «Заря» отправилась в своё последнее плавание. Куг–Ги остался на пристани.
Потом уже, заблуждаясь насчёт Акорса, он разыскивал родителей в его подземельях и был первым, кто добровольно зашёл туда и вышел обратно.
Куг–Ги жил сам не зная где, в каком–то охотничьем доме, в какой–то глуши. Он не мог никого видеть. Он боялся, что вот также отвернутся от него Дини, Настя и братья Лаэнса.
Они не отвернулись. Они разыскали его и вернули к жизни. И просили его эту жизнь беречь ради них, ради их детей. И Эжен разделил на две половинки Знак Рода Лаэнса, и вручил одну тому, кого называл братом. В самые страшные дни своей жизни потомок Лишённых Имени, Куг–Ги получил бесценный подарок – фамилию. С другой стороны, он всегда подписывался Лаэнса. В России без фамилии никуда, ему это объяснили сразу.
Сейчас он изгнанник, но это ничего. Его жизнь всё так же наполнена любовью, интересными событиями, замечательной дружбой – и это счастье...
* * *
В палисаднике Тогу тихонько рассмеялся. Его мохнатый друг в своём репертуаре. Если Анэин его сейчас придушит, он и в этом найдёт положительный момент. Типа того, что Анэин это же не Тэин.
А наместница уже слушала рассказ детей о том, как были обретены вещественные доказательства. Выслушав, она сказала:
- Мы выпишем экспертов из Твизы или другого достойного доверия места. Для подтверждения этих рассказов. Да, для подтверждения, потому что я верю Хранителю Кораблей и этим детям.
Куг – Ги сделал большие глаза. Он что, не ослышался? Она ему верит? И что интересно, похоже, не она одна. Воспитанник Виктора умел разбираться в настроениях толпы. В ней явно находились личности, полные сочувствия к нему. Стали говорить о Хантрэи. Сначала робко, но потом с всё большим гневом. Он не использовал пусть призрачный, но шанс, повёл себя как трус, проявил невероятную, чуждую эльфам жестокость. Тхаа слушала с каменным лицом. Она думала, что была готова к такого рода рассказу, но всё же это слишком.
Возникли вопросы. Кто открыл Хантрэи глаза? Кого видели в облике Куг–Ги у ворот? Кому было нужно обвинить в измене именно Хранителя Кораблей? Кто предатель?
- Элиот, - сказал маленький домовой. – Он лично знал меня с детства. У него была причина мне мстить. Какой–то знакомый волшебник играл мою роль у ворот.
- Фе, - сказала Яночка. – Или Штефан. Или даже Снежана.
- Элиот всё задумал, а эти трое – марионетки в его руках. А Фе ещё хвастается, что Третья Сила – это он! – вскричал Янек.
Тут активизировалась Тэин. Она поняла, что ещё немного – и будет названо её имя. Ох, как этого не хотелось! Она пять лет прожила на отшибе, фактически отказавшись от власти ради сохранения чести. Она играла роль сумасшедшей так долго, что, кажется, и вправду начала сходить с ума. Она не собиралась позволить этим четверым всё порушить. Оправившись от потрясения, она напрочь забыла, что тогда, на краю болота, сама призналась Эжену в предательстве.
Тхаа дёрнула себя за кудряшку.
- Да, я тоже помню эти имена.
Сейчас она скажет, откуда помнит, кто их произносил, где она видела этих людей и какое отношение имеет ко всему этому она, Тэин. Её каркающий смех перекрыл все звуки в Круглом зале.
- А вот стоит девчонка, которой тоже не должно быть! – возопила царица. – Исправим ошибку и восстановим справедливость! Закончим жертвоприношение!
Говоря это, Тэин была уже на помосте и протягивала руки к дочери. Дети просто онемели от неожиданности. Команда «хватателей» осталась внизу и далеко. Но Куг–Ги, бывший всегда начеку, среагировал мгновенно. С силой, неожиданной для такого маленького тела, он отшвырнул Тхаа и встал перед безумной. Она рыкнула и клацнула зубами. В царственном жесте взметнулась рука.
- На колени, проклятый Хранитель! На колени, недостойная жизни нечисть!
Толпа по привычке взвыла и подалась вперёд.
- На колени вы все перед своей царицей! И ты тоже, белобрысый ублюдок! – гавкнула она на дочь.
И все, кто был на площади, выполнили приказ. Даже Анэин. Все, кроме Яночки и Янека. Тхаа тоже осталась стоять. И непреодолимой преградой стоял перед ней Куг – Ги. И девочка рассмеялась в лицо кошмарной женщины. Там, где она находилась, было безопасно. Страх, мучивший её все эти годы, прошёл навсегда.
Тэин зашипела на Куг–Ги:
- Дай мне пройти! В этом мире есть только один рабский народ – это твой народ, а ты – раб. Ты – меньше раба. Тебя вообще нет. На колени – и дай мне пройти.
От этих слов Яне стало плохо. Так оскорбить Куг–Ги! Да она
лично растерзает негодяйку! Но Янек вцепился в неё мёртвой хваткой, удерживая изо всех сил.
Маленький домовой схватился за сердце, но не двинулся с места. Тэин подходила всё ближе. Воздух между ними становился плотным и упругим, словно резиновый мячик, сдавленный с двух сторон.
- Ни перед кем Куг–Ги Лаэнса не становился на колени. Никогда этого не будет, - сказал он. – Если меня нет, Тэин, попробуй, пройди.
Женщина сделала шаг вперёд. Домовой улыбнулся:
- Я сильнее тебя. Я предупреждаю.
Она продвинулась ещё немного.
- Ещё шаг – и ты вылетишь отсюда, как пробка из бутылки. Отступись.
Но безумная Тэин сделал этот шаг.
Словно распрямилась пружина. Эльфы с ужасом глядели, как их царицу вынесло с площади в переулок, где она мягко приземлилась на клумбу.
Яна ожидала, что женщина – таран бросится в новую атаку. Но нет. Дико озираясь, она побежала вверх по переулку. По дороге, а потом просто по склону горы. Всё выше и выше. Никто не пошёл за ней. Склон был уже окрашен рассветом и вокруг суетились птицы, начиная дневные дела.
Снова поднялся шум. Даже Яночке стало понятно, что этим поступком Куг–Ги подписался под собственным приговором. Случайно уцелевший, чудом добившийся сочувствия, он должен вести себя тихо – тихо, если хочет выжить. Такая демонстрация силы, да ещё против их царицы – это уж слишком. Доказательства и доводы разума – это хорошо. Но страх перед волшебником Маленького Народа сильнее всего. Сейчас эльфы убьют Куг–Ги, а заодно её и Янека, как сына Виктора Лаэнса, вставшего на пути исполнения Закона.
Но что – то изменилось. Присутствующие разделились на два лагеря, и меньший готов был защищать ребят. Один из мастеров, соплеменник Куг–Ги, взобрался на помост и встал с ним рядом. Другой мастер, высокий эльф, пожал плечами, закатил глаза, но тоже подошёл. Старичок Ро показал площади кулак.
Женщины бесновались у помоста. Ещё немного – и они вцепятся друг другу в волосы. Команда «хватателей» окружила Анэин. Мало ли что. Тогу, незаметный в этой толпе, давно уже стоял у помоста.
Только красноречие наместницы спасло её подруг от потасовки, а Куг–Ги и, возможно, ребят, от немедленной расправы. Она снова и снова раздувала сомнения и перечисляла всё то хорошее, что сделал Куг–Ги. Она снова и снова говорила о том, что жизнь домового – это Плата за услугу, а услуга велика. Яночка поражалась силе духа этой женщины, её выносливости и ораторскому дару. Лично она давно бы уже сникла перед напором толпы и с перепугу начала бы нести ахинею. Если бы совсем не потеряла голос от бесконечной говорильни. Было похоже, что Анэин хочет вымотать сородичей до предела. Они бесновались всю ночь и теперь еле держались на ногах.
Наконец с площади прозвучало:
- Ты права, о Анэин. Все мы устали. Отдохнём несколько часов и соберёмся вновь.
Куг–Ги, Янека и Яну отвели к их временному жилищу и затолкали внутрь. Тхаа оттеснили куда–то на задний план. Она никак не могла пробиться к друзьям.
- Пойдём, - сказала Анэин девочке и обняла её за плечи. Но той уже надоело, что все её хватают и куда–то тащат.
Она вывернулась и всё–таки оказалась у открытой ещё двери. Стража преградила ей путь. Мало того. К Тхаа протянули руки, чтобы увести.
- Прочь! – заорала она, как всегда, топая ногой. – Уберите ваши руки и пустите меня к ним. Немедленно!
Но её никуда не пустили. Янек крикнул:
- Тхаа, уйди отсюда! Уйди хотя бы ты!
Неизвестно, удалось бы увести царевну или нет. В этот миг в воздухе просвистела стрела. Она ударила Янека в плечо. Мальчик, не ожидавший такого, упал. Куг–Ги и Яна подскочили к нему – и вторая стрела врезалась в стену в том месте, где только что стоял Хранитель Кораблей.
Крики смолкли. Это было преступление. Стрелять в безоружных пленников – позор. Все как–то забыли, что с самого вечера пытаются тех же самых пленников растерзать вручную. Анэин велела взять под стражу стрелявшую женщину. Она обещала разобраться, как только все немного отдохнут и страсти улягутся.
- Пусть раненому окажут помощь, - сказала она.
Но Яна встала у входа в дом с крохотным ножиком Янека в руках. Она никого не пустит. Они справятся сами. Даром, что ли, волшебники. Её попытались вразумить, но она обозвала весь город командой отравителей и велела всем убираться.
Тхаа, наконец, вышла из ступора.
- Слушайте вы все, - сказала она. – Чтобы не было никаких недомолвок. Чтобы потом меня не обвиняли в измене или в чём похуже. Когда вдруг откопают правду о моём происхождении. Я сама скажу. И убейте нас всех вместе. Думаете, мой отец Тиош? Нет. Тэин вышла за него, чтобы скрыть, чья я дочь. Мой отец – сам Акорс. Тэин помогала ему. Она его любила. Я помню разговоры и всех этих людей: Фе, Элиота, Снежану и Штефана. Да. Это был заговор. Они вечно ошивались в Горном Замке. Тэин впустила Акорса и его воинов внутрь. Она чем – то опоила папу Тиоша, он не мог защищаться, его убили на моих глазах. Нет, может, не Акорс, а кто–то из его слуг.
Эльфы молчали. Яна поняла, что они знали, кто впустил врагов в Горный Замок, но всё равно носились с царицей, как с писаной торбой. Она была для них обломком дорогого прошлого. Бесполезной, опасной, но всё же реликвией. Их законы запрещали казнить правителей.
- Извращенцы, - сказала она. А Тхаа продолжала:
- Потому Тэин и хотела убить меня. Боялась, я всё вспомню и скажу. Вот так–то. А Акорс, между прочим, Слов Отречения не говорил. Но я считаю Янека своим братом. Ему нужен врач. Пустите меня.
Она вздёрнула подбородок и гордо прошла мимо стражников. И
здорово грохнула дверью. Иначе она не была бы Тхаа.
Снаружи вдруг взметнулся крик. Но это был не вопль гнева. Так люди, ну или эльфы, кричат от страха. От первобытного ужаса.
Дом, ставший путешественникам тюрьмой, стоял почти на окраине. Дальше заросший лесом склон становился круче. А в одном месте из него торчали голые и крутые скалы. На них стояла Тэин, готовая к какому – то грандиозному и кошмарному волшебству. Между ней, домом и двором, полным народа, трепетали невидимые нити. Стоило ей чуть пошевелить пальцами…
Женщины кричали. Они пытались выбраться со двора, но магия страшной женщины не пускала. Анэин была в растерянности. Если она применит контрзаклинание, это просто ускорит конец.
Куг–Ги и его племянники выскочили во двор. И в этот миг…
В этот миг к Тэин метнулась серебряная птица, ударила по лицу, царапнула когтями, растрепала волосы. Женщина вскрикнула, поднимая руки. Те, кто был внизу, замерли от ужаса, потому что это был конец.
Серебряная птица с оранжевыми лапками и клювом оказалась на пути страшного волшебства. Она приняла на себя всё и упала вниз, в заросли. Лицо Тэин закрывали спутанные волосы. Она шагнула вслепую, да неудачно. То ли подвернулась нога, то ли ещё что, но она сорвалась со скалы и, ударяясь об острые камни, полетела туда же. И народ погибшей царицы вздохнул с облегчением.
Куг–Ги и Тхаа вцепились друг в друга. Их лица были искажены ужасом. Янек и Яночка подталкивали их ко входу в дом.
- Тхаа, - сказал кто–то, - теперь ты царица.
И всё. Дети поняли, что просто не выдержат новый взлёт страстей. Они закрыли дверь и прямо сразу за ней опустились на пол. Снаружи жители города спорили, может ли дочь Акорса быть их царицей. Кошмар какой–то.
А со стороны речки Игрунки прилетела Песня Покоя. Уловив её, Анэин улыбнулась. Она выбралась со двора и спокойно пошла домой, к маленькому Эннети, который уже, наверное, проснулся.
«Те, кто может нарушить покой, пусть молчат до поры». Где молчать, это уж как кому больше захочется. Кто – то может успеть дойти до постели, а кому – то, может, больше нравится спать на земле, в чужом дворе.
Где–то далеко, у Синего Города, Эжен Лаэнса всю ночь всматривался в воду Золотой Реки. Он видел всё и надеялся, что события примут благоприятный оборот для его брата. По большому счёту, так оно и вышло. Просто нужно время, чтоб страсти улеглись. Но теперь, когда все немыслимо устали, а разногласия вспыхнули снова, он прислал на помощь свою Песню. Надо же, так далеко! Какой Волшебник!
Эжен всё видел – и Песня не подействует на главных участников событий. Они просто отдохнут, а к вечеру Анэин начнёт действовать. Всё будет хорошо. Кажется, это любимая фраза хозяина Лесного Края?
* * *
- М… м–м–мне к–кажется, что мы это самое… К–как это? Победили. Да. Ура. Они ничего не сделают Куг–Ги. Так, поорут – поорут и отвянут, - высказалась Яночка.
- А я? Как же я? – Жалобно пропищала Тхаа. – Я не хочу быть царицей. Тем более сейчас. Когда я так хочу домой. Мне надо. Я ещё не успела побыть нормальной дочкой у мамы с папой. Только хотела, а тут – бац…
Она зажмурилась и помотала головой, вспоминая это «бац».
- Чего это она? – тихо спросила девочка. – Тэин эта?
- Её убило собственное волшебство, - сказал Янек. – Такая вот птица попалась. Антитэинская. Куг–Ги? Ты чего? Ты плачешь?
Маленький домовой закрыл лапками лицо и простонал:
- Птичку жалко.
Ребята захихикали, хотя им тоже было жалко. Отважное маленькое творение Куг–Ги.
- Кусочек души, - шепнул он.
Янек обнял дядю.
- Миленький, - говорил он, - это прошлое. Этот кусочек остался в прошлом. Теперь смотри в будущее.
- Я испуган, - признался Куг–Ги. – Теперь всем всё известно. Теперь я буду бояться вдвойне. За Дини. За Яну. Как быть?
- Всё новое пугает, - философствовал племянник. – Наверное,
было страшно и мастером Георгием становиться. Но ничего, всё утряслось, жизнь наладилась. Так и теперь. Ты не бойся, ведь мы же с тобой.
Тхаа вела свою партию.
- Я тоже испугана. Куг–Ги, ты слышал? Эти паршивцы хотят, чтобы я царицей была. Прямо сейчас. Я не хочу. Что делать?
- А что говорил на эту тему твой третий папа? – поинтересовался всеобщий дядя.
- Эжен? Ну, он сказал «кто знает» и «может быть». Да–да. «Кто знает, - сказал он, - может быть, тебе захочется жить со своими и возродить Алону и Вэрлетт».
- Тогда я даже не знаю. Вот если бы он говорил: «Быть тебе, дочка эльфийской царицей», - тут бы ты уже не отвертелась. А так… поступай, как знаешь.
- А как? Я не хочу.
- Вот о чём я говорил, - вздохнул Янек, - вы бы спелись с Тогу.
- Вы что же, совсем не поможете мне? Вы же знаете, чем это кончится. Поорут – поорут и скажут: «Давай–ка, будь вместо Тэин».
- Не уверен, - сказал мальчишка.
- Поможем, - обнадёжил Куг–Ги. – Добрым советом. Вот он: утро вечера мудренее. Правда, в нашем случае наоборот. Поспим и лучше будем соображать. Лично я уже не могу. Эта Яночка меня доконала. Своими вещественными доказательствами.
Он поплёлся к кровати, лёг и тут же уснул. Янек пощупал повязку на плече, вздохнул и последовал его примеру.
- Поразительное равнодушие! – возмутилась Тхаа. – Никакого сочувствия к судьбе несчастного ребёнка. Что делать–то?
Яна зевнула. Она смотрела в чайную чашку, куда только что налила воды. Там ей мерещилось довольное смеющееся лицо Эжена.
- Твой несчастный ребёнок меня достал, - пожаловалась она ему. – Раньше я никогда не дружила с царицами. С принцами, королями, королевами и прочими. Нет у меня практики. Что я могу ей сказать? Сказал бы сам.
- Чего ты? – вытаращилась на неё Тхаа. – Синус за косинус зашёл? Шарики за ролики заехали?
- Иди вот. Твой третий папа на связи. Я из кувшина попью.
Через несколько секунд Яна уже была в постели. Она не слышала и не видела, что там делала Тхаа с этой чашкой. Ей показалась подозрительной тишина за стенами, но встать и глянуть в окно не было сил. А зря. Зрелище было интересным. Полный двор спящего где попало народа.
* * *
Эжен сбежал от дотошного доктора Грэма и был очень этому рад. Вредный тип настаивал на постельном режиме для него. Совсем сдурел!
Хозяин Лесного Края выбрался из города через маленькую дырочку и всю ночь бродил у берега Золотой Реки, разговаривая с ней, слушая Голоса, глядя на воду.
Всё должно измениться к лучшему. Всё уже менялось. События в Светлом Городе – начало перемен. Начало нового отношения к волшебникам Маленького Народа. Не сразу, постепенно, но все поймут, что не важно, какие у тебя способности, главное, каков ты сам. Все увидят, каков Куг–Ги, его оправдают, иначе не может быть. Не только для него начнётся новая жизнь, для его народа тоже. Всё это тяжело, но через это надо пройти. Поэтому Эжен не суетился. Всё идёт так, как должно.
Но вы посмотрите на эту девочку Яночку! Она стала спасением для его Куг–Ги. Удивительное существо, не знающее себе цену. Посмотрите на этих детей! Эжену казалось, что он просто лопнет от гордости за Тхаа. Янека и Яну. Ну и за Тогу, естественно. Смелость, преданность, ум…Такие юные и такие замечательные!
А уж гнусная эта Тэин! Даже своей смертью она умудрилась испортить жизнь девочке. Лесной Край – это не для неё, но и быть владычицей эльфов она ещё не готова. Да и вряд ли ей это светит. Не того она боится. Теперь, когда всем известно о её происхождении, маленькой Тхаа долго придётся быть изгоем, отстаивать свою честь, приложить усилия, чтобы добиться признания и уважения. Ничего. У неё есть семья и друзья. Они помогут.
Увидев расстроенное испуганное личико дочки, прочитав в её глазах этот вечный вопрос «что делать?» Эжен сказал ей:
- Бежать.
И она поняла и согласилась.
Туман окутывал берега речки Игрунки, что, сбегая со Светлых гор, впадает в Золотую Реку. Лёгкая утренняя дымка поднялась по склонам. Эльфийский городок спал, отложив все заботы на потом. Спала и бывшая царевна. Она улыбалась, предвкушая свободу и возвращение.
На пути к Светлому Городу Виктор сделал привал у Дикого озера. Он тоже не спал всю ночь и тоже смотрел на воду. А на него из кустов смотрели четыре пары глаз.
- Нет, дети, - сказал женский голос, - этого дядю мы пугать не будем. Это старший из Хранителей Лаэнса. Он всё равно не испугается. Только поймёт, что никакого чудища под водой нет. Пусть его сидит.
- Мама, можно нам с ним поиграть? Нам понравился тот дядя, который…
- Ряв! – сказал женщина. А мужчина возразил:
- Да пусть их идут. Это же Виктор.
Увидев двух маленьких волчат, Хранитель усмехнулся:
- Не компостируйте мне мозги. – Он полез в сумку и извлёк четыре конфетки. – Будете жевать вместе с фантиком?
- Нет! – засмеялись две пепельноволосые девчонки.
- Я угощу маму, - сказала одна.
- А я папу, - подхватила вторая.
Виктору вспоминался ромашковый луг и весёлая женщина с охапкой цветов. Его голос влился в ликующий хор утра Анорры:
- Настенька! Скоро мы будем вместе! Скоро увидимся!
Две девчонки требовали внимания, и Виктор, поднимаясь с камня на маленьком пляже у Дикого озера, подумал: может, Боги теперь расщедрятся и благословят семью старшего Хранителя девочкой?
- Кебето! – крикнул он, - Сожрал мою конфету и продолжаешь прятаться? Выходи, познакомь меня со своими женщинами.
Чуть позже, сидя у костра, он рассказывал этим четверым, что пройдёт всего несколько дней – и его брат будет полностью оправдан. Виктор строил планы и весь светился от радости, мечтая о встрече со своей семьёй.
Кебето то поглядывал на еле видную вершину Зелёной Горы, то переглядывался с женой. Чудак этот Хранитель. До его свидания с Настей ещё очень и очень далеко.
У сына Виктора, Янека, разболелась рука. Он проснулся и стал смотреть на Яну.
«Ну у нас в классе и девчонка есть! Мы зовём её Каштанкой. Вся какая – то затравленная, зачуханная, ни с кем не дружит. При этом строит из себя герцогиню».
Так сказал про неё Володька Крюков из соседней школы, завернувший к ним на дискотеку.
«Когда я вернусь, набью ему морду», - решил Янек.
Он коснулся Яниной руки. Она была тёплой и нежной. И до сих пор сжимала его ножик. Холодное оружие мальчик забрал. Порежется ещё. Янек отвёл каштановую прядку с лица девочки. Почему он не познакомился с ней раньше, ведь тысячу раз видел её в посёлке? Что – то в ней есть, что не позволяет подойти и сказать: «Привет, ты кто такая? Идём играть с нами».
Янек неловко шевельнул рукой и охнул от боли. Это разбудило Куг–Ги. Он подошёл и сел рядом, приложил тёмные ладошки к его перевязанному плечу.
- Сейчас пройдёт.
Мальчик попросил:
- Куг–Ги, расскажи о своей Дини. Как вы познакомились?
- Всё началось так давно! – охотно поведал всеобщий дядя. – Ещё в самые первые дни в Поющем Доме. Мой Виктор случайно наткнулся на её родителей в какой – то конторе. Они узнали в нём Хранителя и подошли сами. Они помогали нам. А потом – общий бизнес и всё такое. А Дини они всегда брали с собой к нам в гости. Мы просто дружили. Потом начали вместе наведываться на Иллен. Лазить по подземным городам Нетума. Весело было! Виктор узнал – чуть не убил обоих. «Вы что, это же опасно! Заблудитесь!» Но ничего. Там я мог практиковаться, как волшебник. Он понял. А потом был праздник. У Дини дома. Ежегодная встреча таких, как мы. Тех, кто на Земле. Она тогда училась и пришла чуть позже. Я чуть с ума не сошёл. Мне её не хватало. Ни о чём не мог думать. А вокруг ведь столько красивых девушек! Конечно, им хотелось потанцевать со мной, я ведь довольно симпатичный. Только не танцевалось мне. Я был сам не свой. Сидел и ждал. Она пришла – и я не могу тебе передать, что со мной было. Мне показалось, что моя душа превратилась в солнце. Мы танцевали весь вечер. Я спросил её, как она ко мне относится, а она сказала, что вроде бы неплохо. Я помню всё. Как она была одета, что говорила, как смеялась. Это было озарением. Я как – то вдруг понял, что люблю её. Она, правда, потом потрепала мне нервы. Наверное, чтобы больше ценил. Но тогда Дини вышла на балкон, а я вышел за ней. Я взял её руки в свои, и так мы стояли долго, смотрели друг на друга.
- Ну что же ты? Что было потом?
- Пришёл её папочка и спросил: «А что это вы тут делаете?»
Девчонки заржали, как Машка, Мышка, Малышка и Пушинка вместе взятые. Оказывается, они не спали, а подло подслушивали.
Просмеявшись, Тхаа сказала:
- Собирайтесь. В той стене есть замаскированная дверца. Попробуем убежать.
- Что, и ты с нами? – спросил ехидный Янек.
- Конечно. Куда ж вы без меня? А может, ты хочешь, чтоб твою сестру поселили на отшибе, называли царицей, но не допускали к делам? Фигли. Это не по мне. Заметь, это лучший вариант для дочери Акорса и этой семейки. Худший – это немедленное угробление сегодня. Или впоследствии. Несчастный случай. Яд…
- Тьфу, дура. Уже хватит об этом. Собирайся сама давай, - возмутился Янек. Но Тхаа не унималась.
- И Лесной Край мне ваш не нужен. Не гожусь я для Лесного Края.
- Сбрендила совсем? Молчи уж лучше.
- А тебе – то чего? Радуйся.
- Да я тебя тресну, царица ты наша.
- Это я тебя тресну. Я тебя сражу наповал своим сообщением. Да, мне хочется возродить Анорру и Вэрлетт, но это и всё. Больше всего желаю быть свободной, как ветер. Вот так – то. Не желаю, чтоб мои многочисленные подданные говорили: она такая – то и поступила так – то потому что в ней кровь Акорса и Тэин.
- Что делать, Куг–Ги? Дать ей в ухо?
- Оставь её в покое. У девочки стресс. И она права. Вряд ли тут горят желанием видеть её царицей, просто озвучили один из своих законов. Вроде бы, так положено, чтобы Тхаа заняла трон, но представь, как к ней будут относиться. Собирайтесь.
- А ты?
- Я не имею права. Я останусь.
- Нет!!! Мы не можем без тебя! Мы ещё маленькие! Останешься ты, останемся и мы.
Янек и Тхаа умоляли Куг–Ги не кочевряжиться. Яна смотрела на свой браслет.
Ей виделась вода. Очень много воды. Ей было грустно. Просыпаясь, она всегда вспоминала о Тогу. Но горе сменилось предчувствием и ожиданием. Яночка подняла глаза и уставилась туда, где замаскированная мастерством и магией, находилась потайная дверца.
Просовывая руки в рукава, Янек всё ворчал в адрес сестры:
- Совсем обалдела. Сейчас поотказывается от всех своих прав, а потом будет жалеть, ещё и войну затеет.
- Нет, я прилуплю тебя! – вышла из себя Тхаа. – По – твоему, Тогу…
- Тогу! – заорала Яна. Она соскочила с кровати и ринулась к дверце, протягивая вперёд руки. – Тогу, миленький!
Дверца отъехала в сторону, и кто–то вытолкнул их друга из тёмного коридора. Он пролетел мимо Яны и остановился среди комнаты. В проём смотрела улыбающаяся Анэин.
Все четверо молча шагнули к эльфу и обняли его. И не было ещё минуты лучше и счастливей в жизни Тогу.
Они ощупывали его маленькими ручками, рыдая и смеясь, называли всякими ласковыми словами.
- Миленький, хорошенький, дорогой! Какое счастье!! Какое счастье!!!
- Почему вы ещё здесь? – подняла брови наместница. – Ваши лошади ждут вас у выхода из тоннеля. Там есть ещё одна. Учтите, это подарок для Куг–Ги.
- Ты отпускаешь меня, Анэин? – поразился домовой.
- А разве ты не обязан быть с детьми? Разве ты не давал клятвы?
- Но у тебя будут неприятности.
- Ты имеешь в виду эту дверь? Всем же ясно, что сила Анэин ничто по сравнению с силой четырёх Хранителей. Уже всё позади, Куг–Ги. Твоё присутствие здесь не обязательно.
- Хранителей? – вскричала Тхаа. – Ты сказала, Хранителей? О Анэин, ты и меня отпускаешь? Ты всё понимаешь?
- Я не имею права тебя задерживать, моя маленькая царица. Я хочу уберечь тебя. До той поры, когда ты вернёшься.
- Я не вернусь.
- Не зарекайся, ладно? Я хочу, чтобы ты вернулась, но сейчас поезжай.
- Спасибо! Спасибо! О Анэин, я назвала этим именем свою сестру. Просто оно мне нравится. Но она будет носить его в честь тебя. Ты спасла нас всех!
- Благодарю, - растрогалась красавица.
Вскоре ребята шли за ней по коридору, освещённому магическим светом.
- Стойте! – вдруг вспомнил Куг–Ги. – А чего нас вообще–то занесло сюда? Эта старушенция, дочь Раззы, которая вроде бы знает, где Забытая Скала. Она ещё на севере живёт, а здесь бывает…
- Ты что, Куг–Ги, шутишь, что ли? – поразилась Анэин. – Какая старушенция?
- Дочь Раззы…
- Которая бывает здесь, а потом уходит на север?
- Да. И что–то знает про Забытую Скалу. Так нам сказали.
Эльфийка как–то странно посмотрела на домового.
- Вас ввели в заблуждение.
- Старушенции нет? – огорчился всеобщий дядя.
- Есть дочь Раззы.
- Так в чём же проблема?
- Она не знает, - сказала Анэин и весело рассмеялась.
- Она такая старая, что выжила из ума?
- Ой, не могу! – веселилась рыжеволосая красавица. – Ой, ну чудеса.
Она вытирала глаза тонкими пальцами и стучала по камням каблучком, пытаясь подавить приступ хохота.
- А что смешного–то? – удивлялся Хранитель Кораблей. – Звать–то её хоть как? Где она? Может, чего и вспомнит?
- Как она может вспомнить то, чего никогда не знала? – всхлипывала Анэин. – Её зовут… Ой, не могу!
- Ну?
- Дини Арода. А уж где она, тебе лучше знать.
- Старушенция… - протянул Янек.
Дети захихикали, а потом просто чуть не попадали от смеха.
- Вот те и раз! – хохотал Янек. – Мы шли по следам твоей Дини, Куг–Ги. Но Дини не знает… А ты ещё в каждом городе рассказывал, как она проделывает этот путь, где ты её встречаешь и как провожаешь. Надо же! Старушенция! С чего мы взяли, что речь идёт о бабульке? Ох, ну и болваны!
- Что же делать–то? – развёл руками Куг–Ги. – Можно было и здесь остаться. Отдохнуть, поразмыслить…
- Я те останусь! – озверел Тогу. – Давайте–ка шустрей. Отдохнём где–нибудь там.
И они, посмеиваясь, пошли дальше. На одной из развилок коридора Анэин попрощалась с ними. Она передала Тогу письмо для своего мужа, если они увидятся, а потом сняла с шеи цепочку с серебряным тонким листиком.
- Возьми, Хранитель. Это мой Охранный Знак, - сказала она Куг–Ги. И он взял. От таких вещей не отказываются.
Наместница поцеловала их всех, ещё раз напомнила Тхаа, что она её ждёт и скрылась в глубине бокового прохода.
У выхода друзья обнаружили своих четверых лошадок и пятую, тоже серую, как Машка, Мышка и Малышка. Только это была лошадь древней эльфийской породы, необыкновенно быстрая и красивая, как Пушинка, Стриж и Дружок.
- Здорово! – восхитилась Тхаа. – Можно устроить на Белом Острове конезавод.
- Я назову её Ромашка, - сказал Куг–Ги.
Они уже двигались в сторону Золотой Реки, на чьих берегах, по преданию, водятся Забытые Скалы. Куг–Ги сказал, что знает отличное место для отдыха и размышлений. На том берегу.
Наивные! Они думали, у них есть время. Они ещё не знали того, что стало известно Эжену незадолго до полудня. Когда лёгкость и прохлада утра сменялась дневным зноем, он вышел на Мост, потому что хотел встретить на нём Внедрилия и Элоизу. С утра они отправились в Замостье навестить каких – то родственников Луки и, вообще, посмотреть, как там дела.
Всё двигалось, шуршало, шумело, оживающие травы одуряюще пахли. Молодой король шёл по Мосту, размышляя о своём доме и скором возвращении. И вдруг наткнулся на невидимую стену.
Он отлично знал, что это значит.
- Нет, пожалуйста, не надо! Я не хочу больше потрясений! – взмолился Эжен сам не зная кому. Но он был уже у перил и смотрел на потемневшую воду. И точно также потемнело у него в душе. Река давала ему знак. На её западном берегу возникло зло, и потрясённый Эжен видел, что всего населения Иллена не хватит, чтобы остановить войско Фе. Третья Сила явилась в этот мир во всей своей мощи. Эжен не знал, куда будет направлен её удар: на Синий Город или на Белый Остров. Не знал, достаточно ли его мастерства, чтобы хотя бы задержать это?
Не колеблясь ни секунды, Хранитель снял с шеи половинку Знака Рода. Те, кому он посылал сейчас сигнал бедствия, должны были понять. Эжен бросил Знак в воду и обернулся.
Явившиеся со стороны Замостья правитель Недди и его дочка испуганно глядели в побелевшее лицо Хранителя.
- Что? – спросил его побратим.
Эжен не сразу смог заговорить. Как сообщить им такую весть? Его рука взметнулась к груди, туда, где недавно ещё был медальон, худо – бедно защищающий его от проклятия Тэин. О Боги! Элоиза, такая маленькая! Что она делает здесь, где так опасно, почему не осталась на севере, где сейчас её мог бы защитить Куг–Ги, свободный от этой напасти?
- Спокойно, - сказал Недди. – Это всего лишь проклятие Тэин. Ты уже научился с ним справляться. Или давай так. Сначала ты мне скажешь, что случилось, а потом помирай, сколько угодно.
- Папа, ты что? – перепугалась Элоиза.
Эжен глядел в глаза побратима. Никаких проклятий. Ничего такого при Недди. Чтобы тому в голову не пришла дурацкая мысль поменяться с ним судьбой. Стараясь, чтобы его голос звучал как обычно, Эжен сказал:
- Вели мужчинам Замостья немедленно вернуться в город. Пошли гонцов вернуть тех, кто ушёл. Особенно тех, кто направился на север. Давай попробуем успеть предупредить другие города. Особенно те, что на севере. Я пошлю Марыську предупредить Лесной Край. Предупредит и быстро вернётся, она может. И… И надо готовиться к осаде, Недди. Стены города неприступны, но бедные люди! Для них всё начнётся сначала. И потом… голод…
- Эжен, с провизией не так уж и плохо. Но что же случилось?
- Фе. Всё своё войско, которое он готовил для захвата других миров, он переправил сюда.
- Видно, что сильный волшебник. А велико ли войско?
- Такого не видели на Иллене даже в лучшие времена. Недди! Если оно двинется сразу на Лесной Край? Он не выстоит ни за что!