Баба Маня и Пафнутий Сидоров пошли сегодня ранним утром на рыбалку, прихватив провианту (двухлитровую бутылку самогона да буханку черного хлеба) и снасти (две бамбуковых удочки да подсачек).
Домашние животные рыбаков увязались за хозяевами. Кузя степенно семенил рядом с ногами Матрены Васильевны, а Тарзан носился кругами, распугивая пернатых обитателей леса.
Лес дышал свежестью, брызгал на брюки и обувь людей холодной росой и гостеприимно разматывал перед ними тропинку, ведущую к реке Чистой. Под берег лес отвел заросшую травой поляну и малую полоску желтого песка, не пуская деревья к воде и заботясь о них, как курица заботится о своих цыплятах. Лишь одна бесшабашная плакучая ива выскочила из-под опеки строгого папеньки и склонила косматую голову над самой водой, любуясь на свое отражение.
– Пришли, – объявил очевидный факт Пафнутий Евграфыч, и начал разматывать удочки.
– Вот кулема! Червей забыл накопать, – почесал он свой незадачливый нос.
– Что бы ты без меня делал? Кулема! – усмехнулась Матрена Васильевна и достала пластмассовый стаканчик.
Почерпнув из реки пол стакана чистой воды, она долила стакан до верха самогоном и выплеснула получившийся коктейль на небольшой участок вскопанной кем-то земли. Жидкость сноровисто просочилась в поры свежей пашни и из этих мокрых пор сразу же полезли жирные дождевые черви. Вслед за червями из недр земных высунул нос и сам пахарь – захмелевший крот.
Пафнутий быстренько набрал червей в ржавую консервную банку, заботливо брошенную предыдущими рыбаками, а кроту сунул под нос краюшку хлеба, чтоб закусил и не бузил.
– Ловись рыбка, – напутствовал он проткнутого крючком червяка.
– Большая и маленькая, – подхватила баба Маня, забрасывая свою удочку.
Напуганный кротом Тарзан жался к ногам хозяина, а Кузя презрительно мяукнул и начал умываться перед завтраком.
Завтрак не заставил себя ждать, болтаясь на крючке бабы Мани и сверкая серебряной чешуей.
Поплавок Пафнутия лениво торчал из воды, привлекая на свою макушку порхающих над рекой стрекоз, в то время как поплавок Матрены не просыхал, сигнализируя о поклевках.
– Ведьма ты! – завистливо изрек Евграфыч.
– Это Кузя колдует. Я тут ни при чем, – усмехнулась баба Маня.
Плюнув на рыбалку, Пафнутий приложился к провианту и через десять минут настроение его резко пошло в гору!
Еще через пол часа мужичок запел песни и попробовал даже сплясать вприсядку, но, присев, свалился в траву, примял ее затылком, добрыми глазами окинул небесную глубину и восхитился ее голубизной.
– Нажрался, – ласково посетовала на соседа баба Маня.
Отяжелевший сосед принял вертикальное положение и, пошатываясь, направился к плакучей иве. Дойдя до дерева, он ухватился левой рукой за толстую ветку, а правой достал из штанов проводник своей малой нужды и начал эту нужду справлять в прозрачные воды Чистой.
И вдруг из прозрачных вод вынырнула женская рука и потянула загрязнителя среды вкусить загрязнений.
– Ааааа! – завопил мигом протрезвевший Пафнутий, цепляясь правой рукой за еще одну ветку ивы.
Баба Маня бросила удочку, схватила подсачек и побежала на выручку соседа.
Русалка и ива устроили перетягивание Пафнутия и русалка победила бы, если б не Матрена Васильевна и ее кот Кузя.
Баба Маня накинула сачок на голову рыбохвостой мутантки, а Кузя прыгнул сверху и вцепился когтями в зеленоватые волосы речной красотки.
Красотка фыркнула и растворилась в воде, оставив Кузю барахтаться в сетке подсачка, а Пафнутия висеть на ветвях ивы.
Баба Маня подтянула кота к берегу и участливо похлопала по плечу Евграфыча: – Ну-ну, миленький, успокойся.
– Маня! Родненькая! Спасительница! Там еще осталась самогонка? – повис на спасительнице Пафнутий.
– Ну неужели, – замерла в мужских объятиях Матрена, имея ввиду количество прихваченной из дому самогонки и питейные возможности соседа.
И в самом деле, Пафнутий осилил только литр. Сто грамм досталось червям и кроту. Остальные девятьсот баба Маня честно поделила с избежавшим утопления и благодарным за спасение соседом.