Сегодня, идя по набережной, встретила легкую девочку в маленьком сером пальто и в огромном сиреневом шарфе, обволакивающем ворот. Она шла, почти не касаясь земли – летела, на меня и на воду, и на птиц над водой… Она села на лавочку и раскрыла книжку в розовой бумажной обложке – таким больно-знакомым жестом, что защемило сердце, и глаза перестали различать границы земли и книги. Я купила у старой женщины с прозрачным взором букетик фиалок – они, знаешь, продаются здесь на каждом углу – и подарила девочке. Сказала спасибо – на своем невероятном французском - за подаренное воспоминание и теплые слезы. И пошла дальше, заставляя себя просто считать шаги. Не думать ни о чем. Не замечать, что девочка долго, задумчиво смотрит тебе в спину и разгадывает мою тайну – тебя, небесную, тебя, фиалку, тебя, по фамилии Энгель. Тебя, моя невозможная.
Знаешь, я почти привыкла. Никогда не любила Париж за его манерность и вычурность, и еще за то, что сюда все ездят, чтобы посмотреть только на Эйфелеву башню, а он смирился и больше действительно ничего не показывает. А здесь тоже есть небо, такое далекое по утрам, и такое осязаемое. Я стала любить этот утренний туман, пахнущий колодцами и заставляющий вдыхать глубже. Я привыкла говорить на нелюбимом с детства французском, потому что нашла в нем красивейшее – mon ami, мой друг, мой нежный и невероятный друг. Я подружилась с парижским асфальтом – он теплый, и говорит по-русски – шепотом, особенно когда по нему только что простучали копыта белой лошадки.
Все как-то сдвинулось. Здесь нет тебя, и это заставляет хранить в памяти странные воспоминания прошлой жизни. Здесь есть другие люди, и это закладывает мне в память новые фрагменты. Все смешивается, накладывается, играет со мной в жмурки.
Здесь время зашло в тупик, оно не движется в московских ритмах, не танцует со мной на мостовых танго, не расстается вечерами, целуя в щеки прохладой, не поет песни… Зато воздух здесь тонкий, тоньше всех расставаний. Здесь нет тебя, и это пугает, но не убивает. Все, что не смертельно - съедобно. Да?... Моя невозможная, тебе бы понравились фиалки, перевязанные белой лентой, и эти утра, которые надо делить на двоих. Знаешь, луну здесь почти не видно из-за тумана…
Знаешь, я все еще надеюсь однажды идти по улице и вдруг, не веря глазам своим, увидеть тебя, шагающую по гулкому парижскому асфальту такой русской походкой. Тебя, с твоими глазами цвета небесных праздников и ветреных дней, тебя, умеющую прощать даже меня и шептать даже внутри шумной толпы. Тебя, отличившую меня от статуи и подарившей рассветы всех миров. И ты подойдешь и скажешь: «Знаешь… я скучала. Вернись?...»