***

- Ну, вот же она! Ну! Лови! Ну, что же ты, - разочарованно качает головой, - Улетела.
- Я – лох, – вздыхаю и закуриваю.
- Опять год без счастья просидишь, - сочувствует, - Поделиться с тобой? Я вчера двух еще поймала. Итого: шесть штук! – с гордостью.
- Зачем тебе так много?
- Лишним не будет. Тебе вот одну отдать, про запас оставить, да мало ли что, – пожимает плечами.
- Мне не надо, я свое хочу, – упрямо склоняю голову, спрашиваю:
- Тебе их не жалко? Они же умрут в конце года.
- Неа. У них предназначение такое.
Смотрим в небо. Они там. Цветные, поющие. Летают. Ждут, когда их кто-нибудь поймает, отнесет домой, посадит в клетку, чтобы стать чьим-то счастьем на время своей короткой жизни. Пройдет год, и дворники будут собирать с земли окоченевшие, перистые, маленькие комочки. Перед началом нового сезона все распахнут свои окна и выпустят их из клеток. А они, сделав пару взмахов свободными, наконец, крыльями, будут падать замертво, потому что на их собственное счастье, счастье чувствовать небо, и ловить ветер, и кувыркаться весело в облаках, ничегошеньки у них уже не останется. Все выкачают, высосут, выпотрошат из них за год в клетке.
- Ладно, я домой пошла, - покачивает силком, демонстрируя улов, - А ты?
Качаю отрицательно головой. Понимающе кивает в ответ, думает, что решила остаться, чтобы попытаться еще раз поймать одну из них. Уходит. Наконец-то.
Сажусь в траву, рассыпаю у ног печенье. Они не боятся, спускаются, клюют, смотрят доверчиво. Одна из них прыгает в ладонь, буравит черным глазом-бусинкой. Я сжимаю ее в кулаке.
- И ты – счастье? – спрашиваю.
Отворачивается. Глядит в небо. Так глядит, вы не поверите! Такая в ее глазках…тоска(!) почти человеческая…
Отпускаю. Падаю в траву. Закрываю глаза. Какое еще, к черту, счастье?!