Не буду врать хотя бы себе. Мне хотелось вернуться с победой побыстрее, насладиться почестями, услышать, как Старейшина провозгласит меня новым главой Арройо, увидеть, как сварливая тётка Морлис сглотнёт своё вечное ворчание, сказать всем, что было трудно, но я победил.
Когда я разобрался, как действует боевая наркота, колебаний не было. Хакунин торопил во сне почти каждую ночь, при моих скромных данных я мог только помахать ножичком, да отбежать. Стрельбой занимались Вик и Сулик с Кэссиди. Ленни, если не терял обойму, кольт или не попадал в своих, тоже был не плох, а мне не хватало силы и мастерства.
Когда шли лупить банду Мецгера, двойной баффаут, ментат и пару винта я принял тайком, а психо уже при всех. Сулик только головой покачал, а Кэссиди нахмурился и потёр грудь слева. Ленни был невозмутим и вежлив. Поинтересовался, знаю ли я, что делаю. Я думал, что знал.
Отходняк был тяжёлый, я еле ноги волочил, даже хотел бросить броню, но перетерпел. Потом привык. Когда, после приключений в Рино, я потерял привлекательность надолго, Ленни оставил нас. Думаю, что привлекательность тут ни при чём. Просто Ленни не любит наркоманов. Ленни и сам далеко не красавчик и пахнет от него не цветочками, но во время ломки даже привычный Сулик морщился и намекал, что надо бы прикупить мыла. В последнее время, когда мы делали привал, он часто отходил и смотрел в пустоши. И сейчас хорошо помню эту картину – Сулик отвернулся и молчит. Иногда проверит магазин своей пушки, иногда сдвинется на шаг-другой. Но стоит спиной ко мне. А позовёшь его, так его вечное "и чего тебе надо?" прозвучит с непривычной гаммой чувств. Тут и досада, и малость раздражения, и капля разочарования. А я думал, что мерещится.
Когда мы сунулись в пещеру и бандиты тяжело ранили Вика, Кэссиди взбесился. Он побежал прямо на толпу и снёс первым же выстрелом череп гаду с турбоплазменкой. Девка влупила в него из гриз-гана очередь и я понял, что его сейчас убьют. Сбив с ног ближайшего разбойника, подбежал и вколол старику суперстимпак и психо. И напарник умер. До сих пор помню его взгляд за секунду до смерти. Про стимуляторы и боевые наркотики он меня предупредил сразу же, как только согласился на поиск. А я решил риcкнуть, ведь в него уже целились из импульсной винтовки и подступили сразу двое с механическими кулаками. Наколоть его стимпаками я бы точно не успел, а про свои он опять забыл в пылу схватки, вероятно. Будь с нами Ленни, может и удалось бы вытащить из пещеры и подлечить беднягу, но тогда я готов был клясться чем угодно, что ещё одно попадание и ему не жить... Что уж теперь сожалеть? Сулик и Вик долго не разговаривали со мной после того случая. Мы даже не похоронили Кэссиди. Он остался в разбойничьей пещере, а я занёс координаты в ПИП и пообещал вернуться. А они промолчали.
Майрон откололся в Дыре. Оставил его подождать у Мамаши, пока закуплюсь у Таби, вернулся, а его нет. Он обиделся, когда я его представил на базаре в НКР, как ходячую наркофабрику. Сказал, что слава создателя винта его достала и моё постоянное требование сделать халявный винт тоже. Послал к знахарям. Видно было, что хотел послать ещё дальше, но остерёгся. Настроение у меня в тот день было преотвратное, как раз отходняк заканчивался и я мог не сдержаться. С Маркусом ещё хуже вышло. Я раздобыл много баффаута и уговорил его заправиться дозой. Было полно трофейного железа, а Маркус мог потащить ещё с полсотни фунтов, которые в багажник уже не влезали. И торкнуло его невпопад. На половине пути скис и с тех пор оказался слабее, чем был до баффаута, осунулся, перестал прикалываться над Майроном, даже не предлагал малышу Майрону побороться. А когда заскочили в Брокен Хиллс покопаться в заветных сундуках, остался дома. Сказал, что благородная миссия – это, конечно, здорово, но мотаться по пустошам и торговать трофеями, чтобы я опять накачался всякой дрянью, скучно ему. Такой романтики он наелся до отвала ещё в далёкой юности.
Ментат давал иллюзию могущества знания и остроту восприятия. На сутки... Когда кончился, пришлось выбирать между бронёй для друзей и дозой, а времени было мало. Последний сон был очень тревожный. Хакунин стонал, что родня умирает, надо торопиться. А я расклеился, руки тряслись, я промахивался даже битой по бутылкам. За руль садиться боялся – уже был случай, когда чуть не угробил всех. Померещилась яма и мы крепко влипли в скалу. Это я так резко вывернул руль. Резко и не удачно. Сказал бы мне кто, что Вик перестанет бубнить свои жалобы на зыркание Сулика, а Сулик простит Вику обман со сведениями о сестре, не поверил бы. Они ушли от меня вдвоём. Сговорились? Вряд ли. Просто я их достал. Сулик взял себе только супер-молот и несколько мешочков с травками, Вик – только несколько стимпаков, кольт и пару десятков патронов. Хакунин больше не снился. Я остался один. А топлива машине едва хватало от Реддинга до Дыры. Или до Рино. В дороге меня сглючило и я сделал крюк. Машина без топлива, меня ломает, друзья разбежались. Если это не фиаско, то я не нарк.
Когда лежишь в Пустоши и не можешь встать, ты ещё живой, но уже еда. Потёртая фляга Вика с цифрой 13 пуста. Сил нет, патроны ещё есть, но метко выстрелить не можешь. Нож стал тяжёлым и неудобным, а последний потрошитель был продан. Да и батареек к нему не осталось. Я так и не узнал, что за свистяще-мурлыкающие звуки раздаются, когда рядом никого, а интуиция подсказывает, что кто-то есть. Иногда такое слышалось из пещеры, иногда казалось, что так переговариваются Когти или скорпионы. Кость дедушки туманно высказалась о судьбе и угрозе, а Сулик так и не смог растолковать, на что предок намекал. Пустоши нежно урчали и посвистывали, шуршал песок, а я слышал музыку. Кто-то когда-то рассказывал про Музыку Сфер, будто её слышат перед смертью.
Неслышно ступая, подошёл человек в синей форме убежища и присел рядом. Вероятно, солнце было прямо над головой и тени он не отбрасывал. Мы молчали. Его костюм был пробит и обожжён во многих местах, как мой. Из ПИПа торчали проводки, шрамов у него на лице было не меньше, чем у меня. Он потянулся куда-то за спину и достал флягу с полустёршейся цифрой 13, но пить не стал. Поставил свою на песок рядом с моей. Одинаковые... Пришло знание: Выходец, наш предок, унёс из Убежища тринадцать костюмов, сколько было кланов основано им и сколько из них называлось "Арройо", никто не знает. Но Избранных было больше, чем четверо. Три трупа в истлевших синих одеждах с надоевшими цифрами на спине я видел сам, про один рассказывали. А из нашего Арройо я ушёл первым. Если бы до меня ушёл кто-то ещё, я бы точно знал.
Человек то таял, как в тумане, то плыл, подобно мареву, над землёй, то снова был чётким и смотрел на меня. Как-то мне стало понятно, что он пришёл меня проводить и я тоже буду провожать других. Мудрый предок знал, что возлагать все надежды на одного будет смертельной ошибкой, как когда-то смертельно ошибочно было надеяться, что водяной чип не испортится. Единственный чип. А в другом Убежище десятилетиями хранились сотни чипов. Дешёвые – всего одна монетка, вес два фунта. В том Убежище они так и не пригодились, но их чип мог ломаться хоть сто раз. Это было не страшно.
Часть нас погибла из-за наркоты. Кто-то неправильно расчитал цикл использования винта, кто-то просто отравился. Все торопились. Когда-то Ренеско разозлил меня и я сказал ему, что вместо моей миссии бегаю туда-сюда и обшариваю полки. Я просто грубил жадноватому Ракетчику, который не хотел дать скидку на наркоту, а очень надо было. Только через пару часов до меня дошло, что я не очень-то и соврал. Незаметно миссия отодвинулась, а скинуть трофеи и закупиться стало важнее.
Доживу ли я до утра? На Пустоши опускался вечер, а мой молчаливый сосед по пустыне всё не отбрасывал тени.
Я стал разбирать слова, которые иногда проступали сквозь музыку. Что-то о вкусе славы и героизме, о скромности и верности. И о жестокости, которая нужна, если хочешь сделать добро... До заката ещё пара часов, но уже темно.
А музыка стала громкой...