С самого раннего детства Егор Петрович очень любил мечтать. Ну, конечно же, тогда, в пять лет, никто его по отчеству не называл, а ласково – Егоркой, Егорушкой. В школе мальчишки дразнили его по фамилии Зябликом, но вскоре перестали, так как Егор ничуть не обижался.
Ах, школа, школа! О чем только ни мечтал Егорка, сидя за первой партой с самой красивой девочкой в классе. Нет, не подумайте: лет до одиннадцати он хотел стать космонавтом и представлял себя в космическом аппарате, бороздящем просторы Вселенной. Потом – ветеринаром, когда заболела любимая овчарка Рита, а позже – главным милиционером страны, когда подслеповатую старую Риту сбил какой-то пьяный урод на «Запорожце».
Впрочем, лет с пятнадцати Егор начал мечтать о своей соседке по парте... У него были невинные, простые и легко осуществимые мечты, которые почему-то так и остались мечтами: они идут вместе, взявшись за руку, и он несет ее портфель; или они ловят рыбу на реке; или играют в бадминтон... Всегда вдвоем, всегда вместе – только Елена и Егор. Не зря же имена у них начинаются на одну букву!
В шестнадцать он продолжал мечтать о том же. И в семнадцать. Но ничего не предпринимал.
«Привет, ты по литре сделала?»
«Да», – отвечала она ему.
«Дай списать...»
На этом романтика и заканчивалась, не успев, впрочем, даже начаться.
После школы Зябликов поступил (неслыханно!) в авиационный институт в Москве. Он, обычный деревенщина из Тульской области, мечтавший стать космонавтом и жениться на Елене Проскуриной, сдал все вступительные экзамены на «отлично».
В двадцать четыре Егор стал инженером на заводе – о чем, правда, совсем не мечтал. Но стал.
А в тридцать три года, неожиданно, так и не получив квартиру в Москве из-за смены власти в девяносто первом, он переехал в родную деревню и поселился в «фамильном имении». Дряхлый деревянный одноэтажный домишка, печка, горбатый склепообразный подвал и десять соток земли, обнесенных покосившимся забором, две козы, дюжина кур и еще какая-то хозяйская живность, за которой из жалости ухаживала семидесятисемилетняя соседка баба Нюра, всю жизнь продружившая с матерью Егора.
Да, а еще в тридцать три, отрастив бороду, Егор стал просто Петровичем. Без имени, зато с сигаретой в зубах.
И вот уже почти десять лет он продолжал неустанно мечтать, лежа на кровати и читая какую-нибудь книженцию. За все эти годы из деревни Петрович ни разу не выходил и не выезжал, родни у него не имелось, и никто не знал, даже баба Нюра и ее внучатый племянник, на что же он, собственно, существует? Каждый месяц ему по почте присылали из столицы незначительные денежные суммы, на которые в деревне вполне можно жить. Но кто занимался благотворительностью, зачем, откуда поступали деньги – никто не знал.
Так же никто не ведал о жизни Егора с восемнадцати до тридцати трех лет: как он там в Москве жил, что делал, чем занимался, кого любил?.. Нет, покрыто тайной, пеленой, пыльными потертыми страницами... Ничего неизвестно о жизни Зябликова до его тридцати трех лет.
*
Сейчас Егор Петрович лежал с сигаретой в зубах и в третий раз перечитывал знаменитый автобиографический роман Джека Лондона «Мартин Иден». Ну, то есть, в данную секунду он просто открыл книгу на случайной странице и, глядя на буквы и строки, мечтал.
Он хотел себе огромный дом, этажа в три или четыре, с несколькими бассейнами и как минимум десятью туалетами, чтобы далеко не ходить. Очень уж напрягало Петровича вставать и идти через весь двор в туалет, особенно в морозное утро, или по дождю, по слякоти – тоже приятного мало. Все удовольствие прям портилось!
А так – десять... или нет, лучше двадцать туалетов!
На крыше – пусть крыша будет раздвижной и прозрачной, устроить оранжерею из экзотических растений: кактусов там, маммиллярий всяких, цереусов да опунций... Обязательно фонтан и водопад, чтоб водичка журчала-щебетала. И средь этого Эдема – он, Петрович, в гамаке, читает, к примеру, Чехова, Тургенева или Достоевского. Или еще кого – не важно! А рядом тихо, усладно шепчет водопад... И пиво чтоб подносили, темное, самое дорогое. И сигары кубинские...
Третий или второй этаж – полностью под библиотеку. Скупить эдак полмильёна книг – слабо?! Нет, не на того напали. В мечтах Егор Петрович Зябликов обладал состоянием в четверть миллиарда евро. Почему именно эта цифра, он и сам объяснить не мог. Но был точно уверен, что сумма внушительная и хватит на все мечты.
Рядом с домом будет (или «был бы», или «мог бы быть»?..) огромный пруд, с карпами и сазанами, с лягушками и водомерками, с одиноким аистом и стаей лебедей. Пришел так утречком, закинул удочку – и на тебе, клюет! И камыши шуршат, поют свою камышовую песню (ну, какую умеют – такую и поют!). Вот пальмы в доме – у тех пальмовая ария, у кактусов – допустим, кантата-токката, у орхидей непременно романс, у фикуса... ну, тоже что-то свое, фикусовое.
Лень идти на пруд? В лифте на крышу – и в оранжерею, к орхидеям и бамбуку вместо камыша (бамбук шумит-шелестит почти так же). Забабахать там аквариум метра три на четыре, и полтора в высоту, пустить туда рыбок золотых, форелей серебристых, еще кого – и лови себе на здоровье, темное пивко попивая, кубинскую сигару покуривая...
И людей чтоб много было («будет»?.. «могло бы быть»?..), весело чтоб, задорно, с песнями да плясками – всех собрать! И детишек целый детский сад. Жениться – ну разумеется на Ленке Проскуриной, почтальонше, с которой Егорка в школе сидел за одной партой. Будет королевой Элеонорой в Эдеме.
Еще понастроить теплиц – чтоб, значит, и зимой и летом свои фрукты-овощи были, натуральные, без химии. Огурчики, помидорчики, клубничка в сметане... Прямо чтоб в сметане произрастала. Ну, ладно, да, такое невозможно, это фантастика. Тогда ферму свою построить, только поодаль от дома, чтоб вид не портить.
Так, еще что?..
Земли много хочется, как у барина-помещика, герцога-аристократа. Гектар этак, ну, тысяч пять. Продадут, интересно? Разумеется, за такие-то деньги! Впрочем, это не так много, если разобраться. Ферм несколько разных, теплиц, прудов, вертолетная площадка, яблочный сад отдельно, фруктовый сад отдельно, заповедник с кабанами, оленями и другим лесным зверьем... Не, пять тысяч га однозначно мало. Тысяч пятнадцать-двадцать, хотя бы.
И огородить это все большим забором, на случай... Ну, не важно, в мире разные случаи бывают. Народ злобный, завистливый, разрушат все, поразнесут, по щепкам растащат, изуверы...
...Или, нет, стираем. Это ж возни столько! Жизнь превратится в череду забот и нервотрепок.
Лучше поселиться в Москве, накупить сотню-другую квартир, открыть свое агентство недвижимости – и сдавать свои же квартиры. Навар будет еще тот! Можно высотку построить, этажей в семьдесят пять, элитную!
Хотя, Москва – город, кхм, опасный, суетной, дорогущий... Вообще, лучше с таким богатством из России просто слинять. Или, точнее, свалить! Взять, вон, Ленку с собой – и в Швейцарию махнуть! Или потеплее куда. И жить припеваючи, не зная хлопот. Деньги в пять разных банков положить. И не заморачиваться!
Бабу Нюру жалко, да ее внучатого племянника Сережку. Хотя, вон, приглашали же ее в город дети, не согласилась: «В деревне останусь, не нужна мне ваша цивилизация и удобства», – отрезала она. А Сергей, наоборот, закончив вуз, постоянно в деревне околачивается. Да деньги любит сорить, по словам его бабки. Вообще, он какой-то нерешительный, простоватый, дохленький, пресноватый. Слабак. Но не буйный. Может, влюбился в кого? Так, он неплохой парень; вон, еду приносит Петровичу...
Им бы можно денег дать, да. Не жалко. Хотя, бабе Нюре они и подавно не нужны, ей коровник да курятник милее любых яхт и фонтанов. А Сергея деньги вконец испортят, не иначе.
А больше-то помогать и некому!
...Ха, на такое богатство обязательно налетят попрошайки разные, как водомерки на последнюю лужу. Союзы всякие, фонды, ассоциации... Мошенников и аферистов еще больше...
А просто не рассказывать никому о деньгах, во!
Поселиться в какой-нибудь Бразилии, купить поместье – как оно у них называется? Ранчо? Поместье? Фазенда? Там земля стоит еще дешевле, чем в России. Нанять людей на плантации, ловить рыбу в реке, крокодилов разводить...
...Так и проползли последние десять лет жизни Петровича – в мечтах и грезах, на диване с книжкой в руках, с сигареткой в зубах.
Сергей вошел без стука, шумно поставил кульки и стал выволакивать купленные продукты.
– Вот тебе еще сигарет, спичек и аспирина. – Он обращался к Петровичу на «ты». – Темного пива не было.
– Аспирин у меня где-то тут валялся, посмотри.
Но тот будто не услышал:
– Еще кое-какие полуфабрикаты и другая еда, я по полкам рассую, а то у тебя в итоге все на полу оказывается.
– Это Маруська, – как обычно оправдался Егор, не глядя на кошку, мирно посапывающую у него на пузе.
– На сдачу мне дали лотерейный билет, – виновато донеслось из кухни.
«Ага, не смог отказать пятому размеру грудей продавщицы Людки, вот и взял на сдачу билетик. Понятно, ей же нужно их распродать до вечера, иначе пропадут! Вот и ищет дураков».
– Хорошо, положи на тумбу, – не отрываясь от «Мартина Идена» пробормотал Егор Петрович.
Бедный Мартин Иден, спал по четыре часа, столько работал, а никто его рассказы и повести не печатал. Все журналы отказывались. Сколько денег он на марки извел – не перечесть! Но Мартин Иден не сдавался: десять, двадцать, тридцать раз отправлял каждый свой рассказ по всем известным ему журналам и газетам. Вот же сила воли какая у человека, напор! И ведь добьется своего, только оно ему уже не нужно будет... Петровичу было очень жалко Мартина Идена, он горевал и переживал за него, зная, как закончит тот свой жизненный путь... Бедолага! Наскучили ему люди, насытился-перенасытился он жизнью...
– Петрович, ты слышал про лотерейный билет?
– Да, хорошо, можешь на пол бросить.
– Что бросить?
– Не важно, у меня там все валяется.
– Да брось ты своего Лондона лучше на пол!
Сергей вернулся к столу и осторожно сел метрах в трех от Петровича.
– Хорошо, хорошо, Сереж.
– Да не «хорошо»! Там уникальный джек-пот, пятьдесят пять миллионов рублей разыгрывается. – Это он так оправдывал покупку билета и растрату двадцати пяти рублей. – Чтобы обязательно посмотрел розыгрыш.
Егор Петрович чуть-чуть, на пять сантиметров, привстал, огляделся, поправил на носу очки.
– Месье Серж, а вы внимательно посмотрите вокруг. Вы тут где-нибудь телевизор наблюдаете?
– Нет, не наблюдаю. Зато я вижу спасительный магнитофон, кассетник – прошлый век, кстати. С антенкой. Розыгрыш будут вечером по радио передавать, я тебе нужную волну настрою. Обещаешь послушать и номера сверить?
– Да, хорошо, – равнодушно перелистнул он страницу книжки.
– Не «да, хорошо», а «Обещаю, Сергей!»
– Хорошо, Серый. Обещаю.
Совсем обнаглела молодежь!
*
Вечером к Петровичу зашла баба Нюра, в грязных галошах и фуфайке без двух пуговиц. На голове у нее, будто снежинки, трепыхались куриные перышки.
– Я покормила всех, в стойло Василия загнала. Сереженька попросил напомнить тебе про радио.
– Какое радио? – не глянул Егор на старушку.
– Да я ж почём знаю? Радио чтоб включил в восемь часов.
– А, хорошо.
– Уже восемь, – посмотрела на руку баба Нюра.
– Включаю, ладно.
«Сегодня у нас сто тридцать пятый розыгрыш...» – затрещало в эфире.
Петрович, не вставая с кровати, достал лотерейный билет и ручку, лампу направил на рядом стоящий стол. По мере называния цифр он отмечал их. Вскоре выяснилось, что этот «случайно» купленный «на сдачу» билет срывает джек-пот, все пятьдесят пять миллионов рублей. Ведущий назвал номер билета победителя и сказал, что победитель единственный. Разумеется, поздравил...
На эти деньги можно купить очень многое из того, о чем мечтал Егор Петрович в последнюю треть своей жизни. И землю, и домину построить трехэтажную, и пруд, и ферму, и теплицу, и библиотеку на втором этаже, и даже тридцать туалетов разбросать по дому в каждом углу... Или, можно купить домик в Португалии на берегу моря, или асьенду в Аргентине...
Но Егор Петрович достал коробок спичек и поджог лотерейный билет – бумажку стоимостью пятьдесят пять миллионов рублей. Эта внушительная сумма тихо, умиротворенно догорала в пустом стеклянном стакане, стоящем на полу рядом с кроватью.
Когда бумажка потухла, Егор Петрович перелистнул страницу и начал читать очередную главу «Мартина Идена», мечтая о трехэтажном доме с тридцатью пятью туалетами, о вертолетной площадке и заповеднике, о пруде с карпами и сазанами, о маммилляриях и орхидеях на крыше...
Его мечты стоят гораздо больше пятидесяти пяти миллионов рублей. И даже больше той четверти миллиарда евро, которой Петрович, как он сам думал, грезил все эти годы.
Мечты не продаются и не покупаются – это известно любому ребенку.