Бесконечные жеваные карамельки дней.
Разговоры, уже потерявшие даже неинтересность, поражающие убогим темоворотом.
Бессилие, помноженное на свободное безрассудство.
Разноцветная вязаная шапочка – мое единственное спасение. Я выгляжу в ней глупым подростком, тяготеющим к хипповским замашкам, прячущим в глубине темных зрачков нацистское неприятие окружающей пародии на мир.
Мои легкие жаждут кислорода, а получают выхлопную гарь, случайные дозы смолы и никотина, испарения центральной помойки, приторно-ванильный запах готовящихся пирожных и коктейлей. Казалось, я почти перестала распознавать эту неравную замену.
Какие-то лишние вещи окружают меня, на какие-то из них я ведусь, закупаю рюкзаками, затариваю пакеты в супермаркетах, раздавая попутно дежурные фразы и улыбки. Редко-редко выделяю из толпы, слившейся по цветовой гамме со стенами домов и асфальтом, яркие вспышки случайных несытых взглядов, не зовущих, не кричащих, но позиционирующих себя как Другое. Встречаюсь с собой в витринах и зеркалах, почти всегда неожиданно и неузнаваемо. И почти всегда одна и та же мысль: «Как я странно выгляжу».
С завидной периодичностью удивляюсь приходу критических дней, наличию горохового пюре в местной столовке (и кто его ест?), собственному отражению после посещения парикмахера.
С удовольствием переодеваюсь в домашние мешковатые штаны, темно-синюю мужскую рубашку с подвернутыми рукавами, флисовые тапки. Обычно стираю пять носков из шести, но ни разу не возникало проблемы с поиском второго, когда надо куда-нибудь выйти.
Слушаю то Тирсена, то Трики, то монологи Гришковца. Все надоедает на третьей минуте. Но переключаться не на что и переключать некуда. Разве что на фильм. Но это еще большая тоска.
Так и брожу – по квартире, шелестя грубыми штанинами, по улице, стирая слои камелотовских подошв, по собственным мыслям, играя роль стороннего наблюдателя, по миру, не видя красивого, не веря в ужасное.