Из сборника «Салат из одуванчиков»
"Начинать лучше с конца"
/Валентин Пикуль. Барбаросса/
Зависти нет, но зло берёт. Первого встречного в Бишкеке спроси, и он шестнадцать часов кряду о зубочистке петь будет. А уж как повезло попам, и сказать трудно. Мне же ящик пива не поможет писать, как пишут популярные ныне авторы, то есть сплошные диалоги, изредка перебиваемые пошленьким «после». Нет, без так называемого секса, не обойдешься, но до того, как окончательно уложить героя в постель, необходимо заставить его хорошенько поработать на тебя, а там пусть хоть веслом гребёт.
Часто приходит в голову вопрос: и чего ты, вообще, писать надумал, не обладая способностью выкроить сюжет и оверлочить его в книжном формате? Ну, тиснул пару рассказов и повесть в толстом журнале. По содержательной части повести микрофильм сняли на Белорусьфильм. Но ведь это, когда было! За последние же лет десять только два перевода, один с белорусского, другой – с турецкого, биография графа Мольтке (старшего) да стопа папок с романами, сценариями и пьесами без начала, конца и продолжения.
До сих пор не пойму, как я с турецкого переводил и про старшего графа писал.
Дорого бы я дал за то, чтобы встретить снова ту цыганку, нагадавшую мне писательскую известность. Или бывшего начальника, чтоб у него дефицит железа обнаружили, пославшего меня в командировку под Туапсе, на пути к которому, в Горячем Ключе, цыганка выдрала у меня клок волос и умыкнула десятку в обмен на предсказанное будущее. Больше всего жаль червонца. Он бы мне оченьно пригодился после товарищеского ужина…
С командировки всё и началось. Не от большого ума принялся излагать отчёт в повествовательной форме, а у жены, которой понравились и форма и особенно содержание, оказался знакомый редактор, о котором раньше ни ухом не слышал, ни рыла которого глазом не видел. Теперь же, когда я обременён «известностью», жена пилит каждый день: «О Боже, как ты опустился и как ты меня мучаешь этим! Я бы желала, чтобы эти люди чувствовали к тебе уважение. А ты как себя ведёшь? Приобрёл какие-то невозможные привычки, ничего не пишешь, кроме планов, тогда как все они пишут. Можно ли общаться с такой сволочью как Пётр Степанович? Он только и делает, что всё время получает деньги. Это в конце-концов неприлично.»
Послушаешь, послушаешь и сбежишь на дачу, приобретённую на пике цыганского пророчества. Но и на даче не слаще. Писательский посёлок по вечерам оглашается и подсвечивается фейерверками. Значится, у кого-то вышла книга с продолжением одиссеи когда-то рождённого в муках героя или по случаю её экранизации. Количество огненных залпов определяется условными печатными листами в совокупности всех томов и переизданий. В одном месте заглохнет, в другом – начинается.
А народу сколько в своих книгах загубили! Все мировые войны и локальные конфликты вместе с голливудскими фильмами… Куда там! Все женщины на паях с Евой столько не родили, сколько соседи в глянцевых разноцветных книжонках укокошили.
Нет, господа, озолотите, но писать о том, что известный академик З., с подтверждением известности на семнадцати страницах, покончил жизнь самоубийством, рука не поднимается. Клавиши заклинивает, а компьютеру скорая техническая помощь требуется. Но без покойника тоже нельзя. Все мы смертны и когда-нибудь присоединимся к большинству, и на наше место придут другие, в том числе и те, кто об убийствах писать будет.
Недавно и наш дачный посёлок смерть посетила. На даче напротив последний представитель некогда известной писательско-актёрской династии в Бозе почил. И не просто мирно, а просто бесшумно – от голода.
Летом к нему пара молодая приехала с ребёнком. Объявил их родственниками со стороны первой жены, с которой развёлся лет двадцать назад. Пара прижилась до глубокой осени.
Когда сосед совсем перестал выходить из дома, комендант, следящий за канвой вверенной ему территории, скорую вызвал. Но врачи уже ничего не могли сделать – полное истощение, на вторые сутки умер в больнице. Заботу о похоронах взял на себя наш председатель, а молодая пара покрутилось немного, и на исходе девяти дней исчезла.
Перед Новым годом новый хозяин объявился и в права вступил.
Визави по приезду поставил на калитку переговорное устройство и откатные ворота, но даже опробовать их не вышел. О его присутствии говорят только бегающая по участку внушительного вида собака, дым из трубы, свет в окнах да по вечерам на веранде волчий глаз сигареты. Раза два в неделю приезжает «каблучок» с продуктами и фургон с питьевой водой.
В посёлке к новичку отношение комплексное. К себе никого не пускает: ни электрика, ни водопроводчика, ни газовщика. Кого только комендант к нему не посылал. Даже председателя кооператива, добрейший души человек – детский писатель с молодых ногтей, на порог не пустил.
Почту новосёл не получает. Деньги на общественные нужды не сдаёт. Целью сбора денег – общественной жизнью не интересуется. Комендант, бывший эмвэдэшник, пытался по своей базе пробить информацию о новосёле, но во избежание обнаружения опасных подробностей глубоко копать не стал. Купчая на дом оказалась выписанной на основании залоговых документов на третье лицо, о котором известно, что оно выбыло в неизвестном направлении из Кемеровской области.
И всё-таки мне удалось пообщаться с новосёлом.
Как-то под вечер электричество в посёлке отключили. Ну, я в ожидании включения резервного генератора к окну подошёл и слышу: с улицы кто-то зовёт. Сначала подумал, показалось. Но потом вышел во двор. Визави у калитки моей топчется и руками машет. Машина его носом в ворота упёрлась. Ездил куда-то. Прогресс прогрессом, а лифт чаще лестницы ломается, и без электричества даже хершмановские ворота не работают. Пришлось помочь сдвинуть шестиметровую воротину в сторону, а потом и назад её поставить. Пригласил меня на «чашечку чайкю».
В холле в два света мы сидели перед камином. Низкий шестигранный столик, вокруг которого покоем два кресла и диван. На каминной полке букет искусственных цветов в металлической вазе. Сначала анекдоты травили, а от них перешли к философии.
- Вот говорят, человек – царь природы, - он хмыкнул. – Какой, к чёрту, царь! Собака и та больше его понимает. Скажешь сидеть – сядет. Лежать – ляжет. Гулять! Вишь, как уши навострила. Спи, спи… А что мы в её гав-гав понимать можем?
- Не царское это дело собак понимать.
- Ну, уж дудки. Ежели ты царь, ты всех понимать обязан. Иначе быстро с трона слетишь. Трон – место изменчивое. Фазотрон, лототрон… Что-то в них постоянно крутится, а потом – бабах: либо новый элемент, либо «ША», то есть «без выигрыША». Человек не зря в такую глушь как наша Земля угодил. Видимо, было за что.
- Теперь понятно, почему ты собаку завел.
- Может ты и прав, но собака эта не моя. Да и к мизантропам никак себя причислить не могу. Я тебе сейчас одну притчу расскажу. Её, наверное, ещё при Навуходоносоре придумали. Притча о воробье. Слышал?
- Не приходилось. А что с ним случилось?
Хозяин подкинул дров в камин, освежил стаканы и продолжил.
- Представь себе зимний вечер. Солнце заходит. Трескучий мороз. Лежит воробей на снегу и уже лапками не шевелит. Прошла мимо корова, плюхнула на воробья пахучую кучу. Воробей отогрелся, поужинал, чем Бог послал и начал чирикать. Пробегала рядом кошка., услышала воробьиное чириканье , цап и съела его. Умные люди из этой истории три вывода делают. Не тот твой враг, кто на тебя насрал. Не тот твой друг, кто тебя из говна вытащил. И самый главный вывод: попал в годно – не чирикай.
- Жуткая история.
- Да не в том дело, что птичку жалко, а в том, что понимая вавилонский юмор, мы сами по вавилонски поступаем. Друга за врага принимаем, врага – за друга. А уж насчёт почирикать, то такие рулады заводим… Потом нам эти рулады боком выходят. В конце 80-х я, как и некоторые из не пришей к …. рукав, откликнулись на призыв: «Ваше время пришло. Теперь всё можно, что раньше запрещалось.» Разрешить то разрешили, но с оглядкой на прошлое необходимо было действовать, аккуратно. От работы, от этой проклятой пуповины, никак не мог оторваться. Пришлось совмещать призыв и необходимость хоть что-то в клюве домой приносить.
Подвернулся мне, уж не помню каким макаром, псих один с английским уклоном. Имел два диплома – психотерапевта и учителя английского языка. Сгоношили кооператив в Севастопольском исполкоме. Хотели его «Стартом» обозвать, но их в московском реестре больше сотни оказалось со всевозможными приставками спереди и сзади от аз до ижицы. Стали окучивать ближайшее Подмосковье: дома отдыха, санатории, пансионаты, клубы… Показывали разные чудеса гипноза и под его воздействием учили английскому языку. Потихоньку брали и Москву.
Больше половины приходящих на наши сеансы были женщины. Псих мой, этакий мышиный жеребчик, влияние на них мог оказывать. Они его после сеансов до машины на руках выносили.
Сезона два гастролировали. Я уже было собрался писать заявление по собственному желанию, но не судьба. Перекупили моего психа. Да оно и к лучшему. Гонора в нём было три мешка и две сумочки. Обожания требовал. Гладишь его, он из рваного рубля в стольник превращался. Утюг убрал – тот же рваный рубль.
Я к бирже стал прибиваться. Утречком съездишь к почтамту, купишь пачку с предложением и спросом, а на работе за телефон. В неделю две-три сделки мимо биржи делал.
К весне биржа стала пробуксовывать. Но к тому времени я уже вышел на Тольятти. Подобрал бригаду водил и стал с партнёром «Жигули» и «Лады» в Москву гонять. Весёлое время было. На ВАЗе шестую копию платёжки отоваривали, которая без печати и с двумя следами подписей. Потом с этим строже стало. Вокруг сборочного фирмы образовались. Завод на куски разодрали и каждый участник дележа своё ТОО оформил. Хочешь, допустим, кузов получить – выдели квоту машин по цеховой цене для кузовно-прессового производства. Крышу починить – опять квота, но уже для ОКСа. Но мы к тому времени растолкали все торусы на колёсах и получали машины по минимальной оптовой цене, прямо со стапеля. А за воротами главное – из Самарской губернии выехать…
Организовались, заказали печать, открыли счёт в банке, сняли контору со всеми онерами напротив Первой градской, но, видимо, рано расчирикались.
Контора наша, о двух комнатах, располагалась в издательском доме «Пальмира», на входе охрана, пропускная система.
Сидим как-то с партнёром в дальней комнате и подводим итого за месяц, ну как мы сейчас с тобой. Даже не обратили внимания на голоса в предбаннике. Сразу и не поняли, что под каток попали.
Дверь открылась, и вошли двое.
- Хорошо устроились. Плакатики, календари вазовские. Касса. Сколько машин за последний квартал продали?
- В чём дело?
- Не слышим ответа.
- Мужики…
- До первого с каждой машины по сто тысяч переведёте. Вот договор, подписывайте.
- Какого чёрта? На каком основании?
Основание было предъявлено в виде упёртых в нашу сторону стволов. Но деньги мы не перевили. Думали, что всё это нам привиделось после принятого.
Десятого утром с партнёром в банке должны были встретиться. Но я напрасно прождал его, напрасно звонил по всем известным номерам его возможного пребывания. Его нигде не было. Канул в воду.
Около 12-ти был в конторе и сразу звонок.
- Я в банке. Приезжай скорее.
Через четверть часа был снова на Пресне возле банка.
- Знакомься. Ребята хотят подписать договор по машинам. Наши условия их устраивают.
- Погоди с договором. Сделаем свои дела, а потом и до ребят очередь дойдёт.
- Они отличные парни. Я их знаю.
- Тебя что, мёдом намазали? Потом поговорим.
Мы вошли в банк, а отличные ребята остались на улице.
В обмен на платёжки я получил пачку резанной бумаги: банковские меморандумы и прочую бумажную мишуру. Мы снова оказались в компании отличных ребят. Поведение партнёра показалось мне странным. Он то перешёптывался с одним из потенциальных клиентов, то уверял в их благонадёжности, и всё время теребил браслет от часов.
- Чудило ты. Подписывать на улице договор на несколько лимонов как-то не принято.
- Зачем на улице, у них и печати при себе нет. Офис у них в Строгино. Съезди с ними, а они потом тебя назад привезут. Они уже завтра сделают 100%-ю оплату.
Машина, коричневая копейка, мне сразу не понравилась. Задняя левая дверца заблокирована, вместо баранки – кусок круглого железа. До Строгино мы, конечно, не доехали. Покрутив по Пресненским переулкам, машина остановилась.
- Это ваша подпись? Ваша печать? – Пачка бумаги уткнулась мне в лицо. – По этому договору вы должны десять лимонов. Подпишите платёжку. Ваш партнёр уже подписал.
Светило солнце. Шли мимо прохожие, до которых мне было также далеко, как и близко. Страха не было. Ну, никак не могло быть такого, чтобы я сидел в машине и не мог из неё выйти. Шутка какая-то, первое апреля посреди лета. Тем не менее, немного позже меня подвезли к банку, провели мимо охранника, которому я сказал: они со мной, довели до окошечка и операционистка приняла платёжку.
Когда «клиенты» уехали, я никак не мог оторваться от небес – не пролетит ли тарелочка. Посмотрел на часы. Четырнадцать тридцать. Операционный де6нь закончился в тринадцать ноль-ноль. Да, по всем примета нужно гнать к едреней фене партнёра, сменить контору да и банк до кучи.
В желудке было пусто как на расчётном счету. Где-то здесь был подвальчик.
Крутые ступеньки под чугунным козырьком. В маленьком зале несколько посетителей.
Минут через сорок, отодвинув пустую тарелку, расплачивался с официантом.
- Вы чем-то озабочены? Что случилось?
- Ерунда, в карман залезли.
- И много взяли?
- Десять лимонов.
- И ты отдал?
- Что было делать? Обстоятельства-с…
- Иди туда.
- Куда?
- Пойдём, не обидим. Два раза в одну могилу не попадают.
Официант провёл меня через широкую дверь-распашонку, мимо кухни, мимо закрытых и распахнутых дверей, в самый дальний и тёмный угол подвала. В узенькой комнате за столом, за которым во дворах берут конца и делают рыбу, сидел земляк официанта.
- Казбек, - обратился к сидящему мой поводырь, - если можешь, - помоги…
В окне, от пола до потолка, - средние этажи чётной челюсти Калининского проспекта, За столом в полкомнаты нас было пятеро: трое земляков Казбека и я.
- Очень похоже на Ведьмедя, - после некоторого раздумья изрёк сидящий в торце. – Где они тебя взяли?
- На Пресне, у банка.
- Совсем совесть потеряли. Рядом с нами, а мы ничего не знаем. Саламбек, что у тебя под носом творится? Машинами торгуют, на честных людей наезды делают. Эти азики совсем обнаглели. Клянусь, наказывать надо. Ты на машине? Тебя отвезут. Казбек, с ним поедешь. Положи там мясо-лясо, фрукту-мурты… Всё будет нормально. Позвони мне завтра, ближе к вечеру.
Сидящие за столом выключили меня из беседы, перейдя на местный диалект.
Весь следующий день я принимал визитёров. Первым приехал компаньон.
- Меня у самого дома взяли. Тётку в заложницы оставили.
Но я не стал интересоваться судьбой тётки в залоге и указал на дверь.
После обеда приехал Ведмедь. Этакий баро-шеро в зелёной атласной рубахе с якорной цепью из золота вокруг шеи. Молча, положил пачку «капусты» и отбыл.
Перед его приездом позвонили из банка. Посетовали, - по последней платёжке деньги перевести не смогли, а также сообщили, что на мой счёт выпал выигрыш внутрибанковской лотереи, весьма кругленькая сумма.
В шесть часов позвонил Казбек. Попросил приехать к нему.
В глухой, без окон, подвальной комнате, где когда-то большевики прятали взрывчатку и оружие, Казбек угощал меня чаем.
- Казбек, мне как-то неловко. Деньги не ушли, а с этими что прикажешь делать?
- Я не приказчик. Хочешь, проешь. Хочешь, пропей или бедным отдай. Мне ничего не нужно. Что положено, я сделал и получил всё. И даже за беспокойство тоже получил. – Казбек хитро улыбнулся. – Эй, кто-нибудь. Ещё чаю. Я тебя прошу, позвони. Он просил…
На улице зажглись фонари. Значит, председатель снова согласовал тарифы с электрической компанией. Мы сидели в потёмках, уставившись в краснеющие головешки.
- А что было дальше?
- Дальше? А что после таких тур де брасов обычно бывает, то и было. Снял третью комнату. В ней постоянно крутилось человек десять земляков Казбека. Сидели на стульях, столах, а в основном на корточках. Пили чай и курили «Беломор-канал». Пять минут подышишь – и пол из под ног уходит. Пришлось заниматься и международным рекетом.
- Как это?
- Просто. Задал я одному поляку копоти на Центральном вокзале Варшавы. Получил и за беспокойство. Кстати, по-польски «прямо» - просто. Я сначала обижался, когда на вопрос «как пройти?» получал ответ: просто. Потом понял и привык.
От машинного бизнеса пришлось отказаться – кризис жанра. Лужники, Пресня, Ходынка, Подольск, Чехов – всё в машинах. Пришлось гонять машины и из Германии, но там пошлина все доходы загрызла. Пока на распутье. Предложили мне одно дельце. Перспективы – до Солнца. Соцпакет, личный транспорт, оклад немереный…
- И что мешает?
- Пешкой подставной быть не хочу.
- Что, хоть, предлагают?
- Предлагают качалку оформить на предпринимателя без образования. И не одну качалку, а в масштабе целого региона. Почва там настолько пропитана нефтью, что если закопать канистру, через неделю бензоколонка вырастит.
- Как я далёк от этого. Нет во мне коммерческой жилки. Ума что ли не хватает.
- Умным тут быть не обязательно. Практики побольше и нахальства, и никакой морали.
- Какая там практика. Без науки тут не обойтись. Не тому нас в школе учили. Вот и получается, что там, где я двойки получал за незнание стишка о советском паспорте, коммерческий банк с ятем на конце, и никаких негров и малайцев, одни…
- Значит тоже на распутье.
- Выходит, так.
- Кстати, пока у тебя время есть свободное…
Он вытащил из под столешницы объёмистую папку.
«Господи, - промелькнуло в голове, - только бы графоманом, каким не оказался бы.»
- Посетил меня один сюжетик, для реализации которого я предпринял некоторые действия. – Кивок на папку. – Здесь только часть намеченного. Будь другом, почитай на сон грядущий. И потом честно скажи, стоит ли это потраченной бумаги и времени.
До папки я добрался только в следующее посещение дачи.
Текст, по-другому назвать не могу, предваряется странным эпиграфом, над разгадыванием которого я мучился два дня. И мне удалось с использованием клавиатуры расшифровать эту абракадабру. А вот удастся автору текста, оправдать его применение мне врядли представится случай. Визави исчез также внезапно, как и появился. Ни собаки, ни дыма из трубы, ни каблучка, ни волчьего глаза…
Что касается содержания, то каждый тратит отпущенное ему время по собственному усмотрению. С другой стороны, американцы, лишённые национальной предыстории, тащат в штатоведческие музеи чёрт-те что. Вот и автор текста чего только не нагородил с целью адаптировать житие героев к переходному процессу и к сознанию современного читателя. Но в целом, судя по отсутствию стиля, автор придерживался правила графа Мольтке: «Пишите правду, и ничего кроме правды.»
В необходимых случаях, в квадратных скобках, я сопроводил текст примечаниями, сократил длинноты, а вот правописание оставил на усмотрение корректора.
И ещё несколько необходимых замечаний.
В силу незавершённости текста смею высказать предположение о том, что герои четырёх частей не являются одним и тем же лицом. В противном случае изложенное из вполне реальной области возможного финала («Травленный») необходимо переквалифицировать в некое чтиво для любителей фантазий и вымыслов, изложенных в той части текста, которая названа «До».
Совпадение биографических фактов четырёх персонажей в ретроспективе следует считать не более чем случайностью.
Наличие высказанных в тексте прогнозов, опровергается реальными историческими событиями. Тем не менее, справедливости ради считаю необходимым заверить читателей, если таковые обнаружатся, что текст попал ко мне в то время, когда исторические события и значение исторических персонажей имели вероятностное толкование.
м.н.с. ИВЛ им. Д. аль-Манаха АФ РФ ,
лауреат премии комсомола БССР 1984 г.,
лауреат премии М.К. Атабекова 1992 г.,
почётный член общества им. Графа Х.К. Мольтке, Германия,
к.т.н. Л.В. Кемаев.