(отрывок)
В моей группе, как уже было рассказано ранее, учился Антон-Электроник. Сам он очень любил походы, каждое лето ездил на Волдай, где ловил рыбу, через него к частым походам на природу потихоньку приобщались и мы. Антон постоянно ездил в Съяны, каменоломни возле Москвы, откуда некогда брался известняк для постройки белокаменного Кремля. Он же и предложил нам посетить это замечательное место.
Был январь месяц, стояли крещенские морозы за двадцать градусов, но Электроник смело заявил, что в пещеры нужно ходить именно зимой, потому что, в независимости от времени года, под землей стоят постоянные восемь градусов тепла. Он же настаивал, что лезть в Съяны нужно на ночь: так человеческому организму проще привыкнуть к кромешной темноте.
Желание посетить пещеры высказал также Костя, который к тому времени восстановился в нашем институте уже на вечернем Геодезическом факультете. Антон собрал группу из бывалых друзей-единомышленников и нас – салаг из института, и повел.
На общий сбор, на станции метро Домодедовская мы с Костей, естественно, опоздали, но, прибыв, обнаружили, что половина спелеологов также отсутствует: бывалый народ знал, что вовремя собраться не выходит никогда, и заблаговременно решил прибыть не к первому автобусу, а ко второму. Транспорт ходил с перерывами в час, а через час собрались уже все.
Свободное время мы потратили на то, что рыскали по многочисленным магазинчикам, покупая съестное и горячительное. Антон уверял, что единственное спиртное, способное опьянить в пещерах – водка, но немногочисленная часть женского коллектива в составе Алки, ее подружки и меня, порешила взять еще и «Сливянки» – настойки в двадцать градусов. Антон, сказав, что мы опошляем саму идею похода в Съяны, однако препятствовать не стал. Кстати, в пещерах все, действительно, перешли на водку, но по причине того, что Сливянку приговорили еще в автобусе.
Когда пришел автобус, и мы погрузились, уже стемнело. Потому, того, что проносилось за окном, я почти не видела. Остальные пассажиры косились на нас даже с некоторым уважением, наверное, уже привыкли к толпам непонятных туристов.
Мы вышли из автобуса в чистое поле. Ясно светили на небе звезды, рогатый, только что народившийся месяц пас на высоком небосклоне мелкие облачка. Вокруг – тихо, не гавкнет собака, не скрипнет ветка, и даже ветер притих. Зимняя сказка провожала нас до самых пещер. И здесь нас поджидало нечто.
Электрон предупредил нас, конечно, что лучше одеться в то, что не жалко выбросить (но не до такой же степени!). Ветераны, уже знавшие по чем фунт лиха, начали собираться. У них нашлись и мешки из-под картошки, куда можно было упрятать рюкзак, и балахоны, даже сменные штаны и ботинки. Мы стояли с отвисшими челюстями и представляли, какими вылезем обратно на белый свет.
Вход в Съяны – ни что иное, как дыра в земле, и несколько веревок, дотягивающихся едва ли до средины лаза. Мы остановились в нерешительности.
- Ну, кто первый? - начал Юрка (один из друзей Электрона), самый разбитной парень, каких я видела в жизни. Он постоянно шутил, ел зажигалки и смеялся над тем, как хлопает вырывающийся наружу газ. – Вот смотрите, как надо.
Он выпил около половины бутылки водки и с душераздирающим воплем нырнул «рыбкой» в страшный лаз, именуемый в народе Кошачий.
Электрон покосился на друга, тяжко вздохнул:
- Нужно, чтобы кто-нибудь наши вещи внизу принимал.
Ветераны ехидно смолчали, оценивая шутку. Вызвался ничего не подозревающий Костя.
Дело в том, что «Кошачий лаз» представляет собой почти вертикальную трубу, уносящуюся вниз. Если поначалу в породе кое-как выдолблены ступени, то потом они заканчиваются, съянист обречен ползти на спине ногами вперед, пока проход не расширится, выводя в относительно-просторную келью.
В общем, первый мешок догнал Костю на первой ступени, пока он, ругаясь сквозь зубы, ногтями вгрызаясь в обледенелый грунт, полз обратно, второй рюкзак (мой) добил его окончательно, низвергнув вниз.
Сами мы спускались относительно бережно, держась за веревку, но моего роста всеравно не хватало, и я, зависая в пугающей пустоте меж ступенями, скользила, как с ледяной горки (о том, чтобы вылезти чистыми теперь не шло и речи). Когда мы ввалились в «Предбанник», Антон записал в лежащий рядом журнал нашу группу и время входа. Нужно это для того, чтобы в экстренном случае нас начали разыскивать.
Под землей, в отличие от поверхности, существует братство, объединяющее людей общей идеи, к коим относятся все приходящие в Съяны.
Еще наверху Электрон сунул нам по листку, отпечатанного на принтере плана Съян, походя заверив, что половина из всех ходов указана неверно, и, вообще, по карте выйти куда-либо невозможно.
Путь наш вначале лежал в «Филевский парк» – пещерку общего сбора. Прыгая по огромным отколотым глыбам породы, каждый раз опасаясь вывихнуть, а-то и сломать ногу, мы двигались к цели. Глыбы, однако, достаточно быстро закончились, начался ровный пол и низкий потолок.
Это была удача! Учитывая мой невысокий рост. Впереди шел Костя и служил некоторым индикатором высоты потолка: когда он пригибал голову, я шла спокойно, когда ссутуливался, я чуть убирала голову в плечи, а когда складывался пополам, начинала горбиться сама. Периодически кто-то из нашей группы вскрикивал и ругался. Ведь под землей - непроглядная тьма и только фонарик выхватывает путь. В таких условиях заметить нависающую сверху скалу просто невозможно.
Вот так под фон ругани и смешков наших товарищей мы добрались до места. Там мы оставили рюкзаки, чуть перекусили и двинули осматривать достопримечательности.
Тройник.
В общем-то, это не такая уж и достопримечательность, просто три зала, соединенные туннелями. Но находится он перед «Филевским парком», в который ведет небольшой лаз, который ни за что не отыскать, если не знать, где находится. Зато как приятно, сидя в тепле и уюте (почти) парка за накрытым столом переговариваться через стенку с несчастными, блуждающими в кольце залов!
Аристарх.
Это скелет, причем настоящий, говорят, что когда немцы драпали от Москвы, один фриц, опасаясь расправы, влез в эти каменоломни, заблудился и умер, не найдя выхода. Уже после нашли его скелет и положили на централке в специально выдолбленной нише.
Многие байки и легенды привнес Аристарх в культуру Съянов, и мы даже невольно приложили руку к созданию одной из них.
У всех нас периодически садились батарейки в фонариках, все мы сидели без света, надеясь на помощь товарищей. Так Костя два часа провел в Колоднике, а Антон – в Тройнике, что же касалось Паши, что только что пришел из армии, и Юрки, то они безбоязненно ходили даже в Тигровые кольца, откуда трезвый никогда не нашел бы дороги назад.
Так вот, оставшись без света вблизи вышеозначенного персонажа, Алка села на пол и принялась ждать, как только увидала неясные отсветы фонарика, поднялась на встречу спасителям.
Как рассказывал в последствии один из той группы, у всех них сложилось впечатление, что это Аристарх встал им на встречу.
Баек по пещерам ходит множество, есть в них и красные, черные, белые и иных расцветок монахи, призраки, девушки с обезображенными лицами и крысы, размером с овчарку, однако как раз эти милые животные первыми убегают, заслышав приближение очередного спелеолога.
Щучка.
Это испытание, которое каждый новичок обязан пройти, без этого его никогда не примут за своего Съяны. И представляет оно собой дыру в стене, длинной около десяти метров, которую можно проползти только на животе, выставив руки перед собой и совершая конвульсивные движения всем телом (потому и Щучка). Само собой разумеется, что, начав лезть, путь один – вперед, развернуться и ползти обратно – невозможно.
Есть, конечно, тайный проход, минуя этот лаз, вот только кто ж его нам новичкам покажет.
Испытание щучкой я прошла, правда на выходе, сжалившийся Костя вынул меня за руки, но это уже не в счет. До сих пор я рада этой победе.
Млечник.
Туда в этот раз мы пошли вместо грота Громова. Ветераны хотели пару часиков вздремнуть, но одухотворенные Щучкой мы настояли на том, чтобы отыскать пещеру, в которой, скапливающиеся на потолке капельки воды, при правильном угле наклона фонарика кажутся скоплением звезд.
Никто не знал, как туда идти. Парень, что вызвался быть проводником (кажется, Паша) отстал и ушел спать во тьму. Мы блуждали, постоянно выходя не туда. В одном из залов набрели на осыпавшуюся елку: кто-то из съянистов встречал новый год под землей, видели памятник жертвам химических войн, что велись в каменоломнях до нас, а также многочисленное творчество завсегдатаев пещер.
Вылезали мы тоже весело, ломая ногти, обдирая костяшки и пальцы о мерзлую породу. Но все это было мелочным в сравнении со счастьем вновь видеть Солнце.
Когда мы вылезли, с нас всех можно было картины писать, настолько грязными мы были. Ветераны быстро переоделись и стали в половину чище, а мы истошно валялись в снегу, пытаясь хоть как-то почиститься, лично я вообще полезла отстирывать куртку в протекающую недалеко речку Пахру. Потом в одном свитере шла до автобусной остановки и еще минут двадцать ждала автобус, как не заработала воспаление легких и вообще выжила в двадцатиградусный мороз, не знаю.
За кого нас приняли в общественном транспорте, я уж и не знаю, правда, мне это и глубоко безразлично, но впервые в час пик удалось сесть, что уставшее тело восприняло как блаженство.
Костя долго отпаивал кофе с коньяком, кое-как приведя себя в порядок, поехали по домам. А дома я впервые в жизни уснула за столом за конспектом, ведь на следующий день у меня был экзамен.*