«Ты будешь служить моему господину». (с)
Перед тем, как окунуться в мир грёз, я на минуту задерживаю дыхание. Своеобразная минута молчания в знак уважения к людям, которым суждено сегодня умереть. Последняя и, может быть, единственная почесть, какую им окажут. Коллеги по работе давно уже говорят, что крыша у меня съехала. Впрочем, от аспиранта с факультета психологии они иного и не ждут.
Тело засыпает, и дух мой отправляется в полёт. Вокруг тускло переливаются пятна чужих снов. Боковое зрение улавливает мелькающие образы, порождённые чьим-то неспокойным сном. Здесь другая геометрия пространства, и уже через несколько мгновений я не знаю где нахожусь. Внимание привлекает мерцающая сцена битвы. Могучий воин в красном плаще и серебряных доспехах сражается с каким-то отвратительным слизистым монстром. Его полутораручный меч одно за другим обрубает тянущиеся к витязю щупальца. Шлема нет. Длинные светлые волосы разметались по плечам. На лице застыла маска праведного гнева; глаза горят, зубы плотно сжаты. Тварь юлит, стелется по земле, атакует то справа, то слева, но силы явно не на её стороне. Я уже знаю, чем закончится поединок, но зрелище всё равно впечатляет.
Я почти не хожу в кино, разве что за компанию. Ни в одном фильме не увидеть и десятой доли того, что открывается моему взору почти каждую ночь.
Медленно и аккуратно я начинаю сосредотачиваться на чужом сновидении. Исподволь проникаю внутрь. И понимаю, что мне необычайно повезло.
Благородный рыцарь лежит под кирпичной стеной. У него действительно светлые волосы, но короткие и перепачканные грязью, да и на вид он далеко не такой могучий. Нет ни трепетавшего огненным языком плаща, ни сверкающих доспехов. На воине клетчатая рубашка и джинсы, пропитавшиеся кровью хозяина. Возвращаясь с дискотеки домой, в одном из неосвещённых дворов он наткнулся на трёх подвыпивших отморозков и в ответ на похабное ругательство сказал всё, что думал об обидчиках. Что именно он завернул, парень уже не помнил, но вышло, наверное, красиво. Теперь, получив четыре ножевых ранения и впав в кому, он досматривал свой последний сон. Я склонился над телом. Никто больше не придёт. Никто ему не поможет.
Протянув руку, я двумя пальцами взял зелёный пузырёк, соткавшийся из воздуха. Вытащил пробку. Зачерпнул немного крови. После, закрыв склянку, я привязал её к верёвке, болтавшейся на шее. Ещё десять таких же с виду склянок, уже висевших там, приветственно звякнули друг об друга. Это было год назад.
Эта ночь была щедра на добычу. Мне легко удавалось проникать в чужие грёзы, и во всех находилось что-нибудь, что можно прибрать к рукам. Церковное кадило, перекинутое через левое плечо. Конец цепи я сжимаю в ладони.
Когда я вошёл в двери храма, то сразу увидел немолодого уже священника, одетого в расшитые золотом белые одежды. Его седая борода достигала пояса, добавляя солидности к и без того величественному облику. Он степенно шёл по периметру зала мимо икон святых и помахивал инкрустированной рубинами кадильницей. Затем остановился напротив изображения Николая Чудотворца и, не глядя, передал сосуд с фимиамом подбежавшему служке. Отпихнув мальца в сторону, я взял кадило и скрылся в стене, из которой только что вышел.
Завтра, во время службы, батюшка, забыв слова молитвы, запнётся на секунду, а потом, обозлившись из-за какого-то пустяка, ударит мальчика, который приходит каждый день после школы, чтобы помочь уборщицам. Но этого никто не заметит.
Охота только начиналась. Следующим моим приобретением стал золотой кулон в виде скарабея. Сейчас он покоится у меня на груди, но совсем недавно принадлежал молодой рыжеволосой девушке.
Она веселилась вместе со своим любимым, оказываясь то под сводами роскошно оформленного зала посреди маскарада, то на танцполе ночного клуба, то в уединённой кабинке дорогого ресторана. Наряды их сменялись вслед обстановке, и, наконец, очутившись в спальне, они остались вовсе без одежды. Только цепочка с кулоном всё ещё отягощала девичью шею. В порыве страсти кто-то из двоих сорвал украшение и отбросил в сторону. Я поймал его на лету.
Через пару дней жених узнает, что его возлюбленная продолжала встречаться с другим после их знакомства, они поссорятся и расстанутся навсегда. Свадьбы, запланированной на начало следующего месяца, не будет.
Теперь, после третьего проникновения, я шагал во тьме по воображаемой тропинке, а чужие сновидения, мерцающие по обе её стороны, казалось, вслушивались в то, как я тихо напеваю себе под нос. Это было красивое и печальное стихотворение о птицах, решивших долететь до Луны. Свиток с ним покоился у меня во внутреннем кармане пиджака.
Молодой поэт уже почти неделю пребывал в творческих муках. Несколько строчек постоянно крутились в голове, но продолжить никак не получалось. И вот, наконец, задремав в кресле, он очутился в небольшом уютном кабинете, во всём, если бы не пылающий камин, похожем на отцовский. На столе лежали лист пергамента и гусиное перо, и небывалое вдохновение вдруг снизошло на юношу. На одном дыхании он записал лучшие в своей жизни стихи, а после, отложив перо в сторону, взглянул на огонь.
Проснувшись наутро, парень не вспомнит даже тех нескольких строк.
Закончив декламацию, я увидел впереди тусклое медное сияние. Сосредоточиться на нём долго не удавалось, но чутьё подсказывало, что мои старания будут вознаграждены. Наконец мне удалось. Вспышка света заполнила всё вокруг, и я оказался стоящим у мраморных перил на широком балконе. Был ли это монументальный дворец, или вилла, врезанная в тело горы – не знаю. Багровое солнце клонилось к закату, окрашивая небо в шафран и пурпур. Земля терялась в туманной дымке далеко внизу. Чудное зрелище. Обернувшись, я увидел того, кто любовался им вместе со мной.
Человек в оранжевой тунике, уже не молодой, хоть и не дряхлый старик, сидел на резном деревянном троне. Взгляд его был устремлён мимо меня. Сейчас, лёжа в какой-то больнице, он умирал. Ему осталось немного, я видел это, но и моё время здесь подходило к концу.
– Кто ты? – пронеслось над белыми плитами.
Размахнувшись, я изо всей силы ударил сидевшего кадилом в висок. Тело безжизненно свалилось на каменный пол, и лужа крови образовала некое подобие нимба вокруг разбитой головы. В этот момент пациент, лежащий на больничной койке, слегка вздрогнул, его слабое сердце стукнуло в последний раз и остановилось. На ходу доставая из воздуха маленький стеклянный пузырёк, я приблизился и опустился рядом.
Я помню всё, будто это случилось вчера, хотя с тех пор прошло пять лет.
Мы жили в деревне, когда я впервые окунулся в чужую грёзу. Тогда, во сне, который никогда не был моим, я увидел девочку из соседнего дома. Мне было семь, ей чуть меньше. Вокруг раскинулось бескрайнее море травы, чуть колышущейся на ветру. Гипертрофированно яркие цвета уравновешивались тусклым светом несуществующего солнца. Она шла мне навстречу, сжимая в руке леденец.
Помню, как эта малявка вдруг завопила, а я схватил конфету и оттолкнул её в сторону. Она упала на землю и, не поднимаясь, смотрела, как я ухожу прочь.
Проснувшись, я ощутил необычайный прилив сил. Тело не знало усталости, все чувства будто бы обострились. Но взрослые ничего не заметили. Весь день они судачили о том, как под утро дочка соседей стала кричать и плакать, и её увезли в районную больницу.
Много позже я узнал, что вещь, отнятая силой, даёт энергии меньше, чем если взять её втихаря. Если же предмет был оставлен хозяином добровольно, то, забирая его, я получал двукратно больше силы. Но самым главным из всего, что мне открылось, была тайна последнего сна. Кровь того, чьё сердце перестало биться, пока душа находилась в царстве Морфея, можно было протащить в реальный мир.
Не знаю, что это такое на самом деле. Может, частичка души, может, нечто иное. Дважды в своей жизни, когда Стикс уже плескался за порогом, я срывал с шеи один из висевших там зелёных пузырьков и выпивал его содержимое до капли. Только благодаря своему ночному промыслу я ещё хожу по земле. Хотя, кто знает.
Бессонница. Уже пятый день подряд. Мои покрасневшие ввалившиеся глаза смотрят на улицу за окном кафе. На столе одинокая чашка кофе. Ещё горячая.
От усталости происходящее вокруг начинает напоминать наркотический приход. В который раз я вспоминаю несколько последних снов, в которые успел проникнуть. Перед тем, как Морфей закрыл для меня двери.
Вроде бы, ничего особенного – я давно привык к разнообразию чужих видений. Но в этих были тени. Чёрные аморфные сущности, крадущиеся, наблюдающие, абсолютно чужие. Они делали вид, что прятались от меня, и тихо смеялись за спиной.
Когда к моему столику подошёл человек в чёрном дорогом костюме и старомодном цилиндре, мне сразу вспомнилось это безумное хихиканье. Он чуть поклонился и спросил:
– Надеюсь, тут не занято? Вы позволите присесть?
– Кто вы такой?
– Я пришёл предложить Вам работу. – Не дождавшись приглашения, он опустился на стул, снял цилиндр и положил его перед собой. – По Вашей, скажем так, специальности.
– Только я ещё аспирант. – Я попытался изобразить удивлённый взгляд.
– Речь идёт о другой Вашей профессии. И оплата, поверьте, будет соответствующей.
– А если я откажусь? Что тогда будет?
– Ничего. – Мой собеседник пожал плечами. – Мы обойдёмся без Вас.
– Хорошо. А если я вдруг захочу вам помешать?
– И что Вы сможете? – Незнакомец приподнял правую бровь.
– Я – ничего. Но я могу найти того, кто сможет. – Мы смотрели друг другу в глаза. Я слишком устал, чтоб бояться чего бы то ни было. – Если твои прихвостни уже здесь, значит где-то уже должен был родиться мессия.
– О, нет! – Он холодно улыбнулся. – Вы неправильно поняли. Господин не снизошёл бы до этого разговора. Я один из его – как вы изволили выразиться? – прихвостней. И я предлагаю Вам так же стать одним из них. Потому что именно благодаря таким, как Вы, мы смогли явиться в этот мир во плоти!
Я сделал глоток кофе. Рука медленно потянулась к пузырьку с яростью погибшего в неравной схватке. Один маленький глоточек, и это нечто, надевшее маску человека и сейчас сидящее напротив, отправится обратно к своему владыке. Незнакомец проследил за моим движением, но ни тени страха не проскользнуло в его взоре. Помедлив, он заговорил вновь:
– Быть может, Вы хотите, найдя этого бедного мальчика в царстве снов, забрать себе его силу и провозгласить себя Спасителем? Вы и раньше были выше других людей, а теперь мечтаете стать Богом?
– Что, если так?
– Я предлагаю Вам именно это. Пусть, не трон властелина мироздания, но место у его подножья! Вы согласны?
– Нет.
Мой собеседник поднялся, взял со стола цилиндр:
– Вы больше никогда не заснёте. Прощайте.
Я смотрел, как он уходит. «Придётся, всё-таки, выпить чего-нибудь покрепче.» – подумалось мне вдруг. Завершая начатое ранее движение, рука сжала пузырёк с отрешённостью самоубийцы.