КРЫЛЬЯ МАСТЕРА
Небо было напряжённо-безоблачным, словно перед бурей – оно предвидело вторжение незваного гостя в свои просторы. Мастер провёл кистью по последнему перу и наложил его на крыло, уже живое и трепещущее. Работа была окончена.
- Наконец-то! – с удовольствием подумал Мастер. – Пришло время вырваться из плена кривого зеркала, где вся твоя жизнь – лишь изломанное отражение смутной миссии, которую ты даже не выбирал!!!
Перед глазами Мастера проносились, подхваченные вихрем Памяти, пёстрые лоскуты, которые Судьбе угодно было сшить в замысловатый ковёр – короткую жизнь, растянувшуюся на века. Вначале, из гнилистой тины застоявшихся обид, всплыли, будто тушки дохлых крыс, мерзкие рожи притеснителей, не одному из которых Мастер так и не смог выковать приличной мести. Как много их было, плававших на поверхности мутного колодца воспоминаний, подобно нечистотам!!! Больше было уродливых и жалких старушечьих морд, словно сошедших с гравюр Гойи или со страниц средневековых трактатов. Но, между ними, можно было заметить и совсем иные, юные и даже детские, однако, столь же отвратные лица. Ядовитой пеной клубились и колыхались эти образы прошлого, изрыгая смрад тлеющей злобы. Но вот, пена понемногу расползлась и другие воспоминания возникли перед взором Мастера. Увидел он тех немногих (по большей части, своих ближайших родственников по крови), кто разглядел красоту и изящество узоров на крыльях его птиц. Увидел и тех, кто, быть может случайно, оставил на его пути не камни и пыль, а хрупкие лепестки доброй памяти. Увидел даже пугливые огоньки Красоты и Света, что, сами того не зная, давали Мастеру краски для Мечты и надежд….
С детства Мастер превращал бесформенные куски металла и молчаливые камни в птиц, певших не умолкая странными и печальными голосами. Люди ненавидели этих птиц, их пение злило и вызывало отвращение у всех, кто любил жизнь, точно мухи – навоз. Камнями швыряли они в птиц Мастера, палками сбивали их с веток и втаптывали в грязь с весёлым торжеством бойцовой собаки, тренирующей свои челюсти на чужой глотке. И устал Мастер, преломился его молот и рассыпалась его наковальня. Он решил сбросить с себя раскалённый крест Мастера, который покорно влачил до этого. Он решил стать просто человеком. Но «просто люди», порождения сытого сумрака, видели в его глазах диковатый и чудной огонь. О, если бы пугал их этот огонь! Рабами Мастера стали бы они тогда и пресмыкались бы перед ним, как пресмыкались перед всеми, в ком гордо сияло пламя преисподней. Но его огонь был всего лишь печален и диковин – не более того! И люди отторгли его от себя. И решил тогда Мастер забыться в молитвах великому богу вина, решил он скрыться от грозящей пасти Судьбы у дев, служащих богине любви за монеты. Но и в этих радостях мало радости нашёл для себя Мастер – тело его истощилось, как у старца, а в мысли проползали Печаль и Тревога – ведь тень толпы и её Ханжества, тяжкого, как свинец, стремится укрыть всё подлинное и живое чёрной рясой запрета: только сильные и хитрые смеются над её оскалом и делают гнусную тень своим цепным псом…. И вновь стал Мастер ковать птиц, поющих о боли, золотых соловьёв с медными глазами драконов. Но по-прежнему морщились слушатели от их сверкающих песней, слепивших души, привыкшие к серому небу и сонному солнцу.
- Что нам твои соловьи! – смеялись они над Мастером. – Послушай-ка лучше НАШИХ соловьёв!!!
И с гордостью указывали на бешено орущих попугаев, запертых в золочёных клетках.
- Вот их пение приносит нам радость и отвлекает от злых забот – значит, они и есть подлинные соловьи! Но куда тебе, никчёмному неучу, понять столь высокое искусство!
В такие минуты сильно жалел Мастер о том, что не мечи и пушки рождает его кузница….
- Но уж теперь-то моя работа завершена! – сказал Мастер, смахнув с глаз пелену Памяти и взглянув на крылья, предназначенные не для птицы. – Нет, я не буду больше дарить своих птиц людям с душами мёртвых камней! Я – не птица и ныне сам разбиваю прутья своей итак уже изгнившей клетки!
Сказав это, Мастер надел крылья на руки и устремил в пропасть небес грозный взгляд, острый, как клюв хищной птицы….