Возле старой пятиэтажки, одиноко ютятся уже несколько лет, три машины. Гордая, но уже заметно поржавевшая, белая Волга, маленький, горбатый синий Запорожец и, староватый, крепкий, но ещё добротный, зелёный УАЗик.
Старые машины давно уже всё знают друг о друге. И поэтому, поговорить им даже между собой не о чем. Только иногда слышно, как поскрипывает изношенными пружинами диванов Волга, вспоминая бурно проведённую молодость, да крякнет вдруг от порыва ветра натруженными за всю свою жизнь амортизаторами, Запорожец.
Но сегодня, у них – событие!
Пока старые друзья усиленно протирали с утра свои подслеповатые, круглые, старые глаза, во двор, на большой скорости заехал громадный, черный-чёрный джип с квадратными глазами, а за ним, стремительная и ослепительно - белая Иномарка, ярко блестящая на солнце новыми, и жирными боками.
Молодые новички быстро понеслись по двору, подняв пыль и шум и, круто развернувшись, испачкали грязью из луж наших старых знакомых. Развернулись к ним «попами», и усиленно "газуя" трём нашим друзьям прямо под нос, на форсаже отъехали в другой конец двора и остановились, укрывшись в прохладной тени большого дерева.
-Хотя бы совесть, какую "поимели", - прикрикнул на них по-военному УАЗик.
-Стали туда, где другим-то не проехать!
-Вон, смотрите-ка, стройка-то рядом с Вами!
-Труженик-грузовик и то, не пройдет!
В ответ услышали только гордое молчание.
Запорожец грустно заметил:
- Да совесть-то осталась только у нас!
- Вот они нас и "поимели"!
Переполох, вызванный гостями только начал было затихать, как во двор, натужно урча, заехал большой, пыльный и тяжело дышащий Грузовик. Он долго сигналил, пытаясь пролезть сквозь узкую полосу между деревом, новыми машинами на свою работу-стройку. Устав гудеть, а работать ведь надо, рабочий «малый» решился на смелость.
-А будь, что будет, попробую я пролезть по вон той, узкой полоске, подальше от этих, новых. Не дай бог, их ещё задеть!
Два раза кашлянув, он медленно пополз к другому концу двора, куда вел более узкий проезд на стройку. Когда цель была почти уже достигнута, случилось что-то непоправимое. Второй прицеп зацепился за ствол дерева. Машина дёрнулась, перегруженные её бока прицепа не выдержали, открылись, и на землю с грохотом упали и начали медленно-медленно катиться громаднейшие металлические трубы. Они весело зазвенели и ухали на кочках от радости появившейся вдруг свободы.
-Да что же это такое!
-Смотрите! Они катятся прямо на Джип и белую Иномарку!
Первым завёлся УАЗик. И крикнул:
-Друзья, за мной, быстро!
Старый Запорожец стал возражать:
-Они, значит, нам в морду - грязью, а мы их – спасать?
УАЗик грозно сверкнул глазами и скомандовал:
-Отставить все разговорчики!
-Они, хоть и не образованные, но тоже дети наши – эти новые Машины!
Волге удалось завестись достаточно быстро, а Запорожец ну никак не мог. Старческий кашель мешал ему набрать в грудь побольше воздуха. Волга подтолкнула его сзади, и он, выплюнув черный дым, прокашлялся и поехал вслед за всеми.
А УАЗик их уже ждал. Его маленького тела не хватало, чтобы защитить две больших новых машины от длинных, весело гудящих и быстро приближающихся к ним труб. Он крикнул:
-Волга, ты длиннее, становись боком. Прикроешь Иномарку.
-Запорожец, ко мне!
-Поможешь мне защитить Джип. Я один, без тебя, не смогу сдержать такой большой вес.
Совсем рядом, Грузовик-труженик заглох, и стало очень тихо-тихо…
По всему двору слышно было, как громадные, в человеческий рост холодные трубы с гулом продолжают свой всё убыстряющийся и тяжёлый бег.
И на них смотрят шесть застывших от напряжения и страха глаз.
До боли знакомые всем нам круглые глаза, которые даже в смертельный момент, нашли в себе волю, чтобы не сдрейфить и плотно прижаться друг к другу и защитить своих.
Это были гордые глаза наших, так рано постаревших УАЗика, Волги и Запорожца.