рассказ
Дед уже вернулся с работы. Богдан влетел взъерошенный: футболка выпачкана на животе, брюки - на коленях. Увидев деда, он улыбнулся и доложил, приглаживая грязной рукой торчащие на макушке длинные темно-русые волосы:
- Сегодня 28 апреля, пятница.
- Правильно, - похвалил Самохин внука, смышлёного не по годам.
Пробежав в кухню, где возилась его мать - дочь Самохина, - Богдан вернулся в комнату и сообщил деду:
- А я сегодня на крышу лазил.
- На крышу лазить опасно, - продолжая улыбаться, попенял Самохин, - с лестницы в подъезде упасть можешь.
- Не могу, - сразу насупившись, ответил Богдан и стал наблюдать за реакцией деда.
Дед продолжал улыбаться.
- Это на какую такую крышу ты лазил? - показалась из кухни богданова мама, вытирая руки кухонным полотенцем, и Богдан улыбнулся, ткнув указательным пальцем вверх. Оглядев сына, она укоризненно покачала головой и коротко приказала: - Марш в ванну!
Богдан медленным шагом направился в сторону ванной, а его мама обратилась к деду:
- К Баглаевым сегодня пойдешь?
- Непременно.
- Богдана возьмешь с собой?
- Конечно.
- Я к Баглаевым не пойду! - прокричал из ванной Богдан. Он стоял босиком на кафельном полу в одних трусах. Футболка и брюки валялись тут же на полу.
Самохин с дочерью обменялись недоумёнными взглядами.
- У него сейчас новые друзья, - высказала догадку дочь. - Я спросила его как-то, с кем он дружит, он ответил: «С Колей». Спросила, сколько лет Коле, он ответил: «Четырнадцать». Думаю, что не врет, хотя сомневаюсь, что у четырнадцатилетнего подростка могут быть какие-то общие интересы с шестилетним ребенком.
- Развит не по годам, вот и самоутверждается. Отсюда и походы на крышу, - ответил Самохин и обратился к внуку, слегка повысив голос: - Так ты не пойдешь к Баглаевым?
- Не пойду, - ответил Богдан, переступая босыми ногами на холодном кафеле.
Мама подошла к нему и скомандовала:
- Бегом умыться!
- Не хочу, - заканючил Богдан, скорчив недовольную физиономию.
Самохин, направившись к кухне и проходя мимо ванной, коротко бросил:
- Кто не умоется, тот не будет есть мороженое.
Богдан быстро подошел к умывальнику и, подняв испачканное лицо, скомандовал матери:
- Ты умой!
Пока Богдан недовольно повизгивал из-под материнских рук, умывающих его чумазую физиономию, Самохин достал из холодильника полуторалитровую полиэтиленовую бутылку, налил домашнего кваса в стакан и махом выпил его, довольно крякнув при этом. В дверях показалась умытая физиономия внука: он по-прежнему был в трусах и босиком, его прямые волосы стояли торчком в разные стороны.
- Пойдем сразу или есть будешь? - спросил он у деда.
- Пойди причешись, - ответил тот, наливая себе второй стакан кваса. - Кваса хочешь?
Богдан отрицательно покачал головой, скорчив при этом брезгливую мину.
- Отчего?
- Кислый.
- А ты сахару насыпь.
- Не хочу, - ответил Богдан, вновь отрицательно помотав головой при этом, и пошёл в комнату, чтобы одеться.
Провожая деда с внуком, мать легонько шлепнула сына по затылку, отчего тот взбрыкнул ногами как жеребенок и заявил грозным тоном:
- Не трогай меня!
Выйдя в подъезд, Богдан отстранил деда от двери – «Сам закрою» - затем остановился, придирчиво оглядев себя и моложавого, стриженного наголо деда в модных хлопчатобумажных брюках и простенькой футболке, не скрывающих его стройной, худощавой мальчишеской фигуры. Опередив деда, он подбежал к двери лифта и нажал кнопку вызова.
- Я уже вырос, - сообщил Богдан деду. - Достаю до кнопки восьмого этажа!
- Молодец, - поощрил его дед, прислушиваясь к гудению приближающегося лифта.
Жизнь Самохин вел одинокую, переполненную любимой и нелюбимой работой, еженедельные походы к Баглаеву составляли одну из немногих радостей в его жизни. Баглаев работал на заводе, Самохин - в городской администрации. Учитывая то, что суббота - единственный день, когда Самохин может явиться на работу с жутчайшего похмелья, не рискуя оскорбить коллег густым перегаром, у них вошло в правило собираться в пятницу вечером, чтобы всласть пображничать. Первое время Баглаев, дабы удостовериться в том, что Самохин не запамятовал о святом дне (вернее, вечере), звонил другу на работу, приглашая - кругом были уши – «в библиотеку». «Маркса почитаем, Ленина», - говорил он в трубку под удивленными взглядами коллег-слесарей. Через какое-то время и на заводе, и в администрации - практически везде, где знали об их дружбе - раскусили секрет «библиотеки», но друзья по-прежнему по пятницам собирались «в библиотеку». Однажды Самохину пришлось взять внука с собой - не с кем было оставить - тому понравилось (еще бы: у Баглаева две дочери, красавицы-невесты, одной - шестнадцать, другой - тринадцать лет) и походы «в библиотеку» стали коллективными. Каждый из них - и Богдан, и Самохин - преследовал свою цель, но, в общем, все были довольны.
Самохин с внуком зашли в магазинчик и встали у холодильника со стеклянной дверью, забитого разнообразным мороженым сортов тридцати.
- Мороженого не хочу! - громко заявил Богдан и картинно насупился, сдвинув свои красивые брови к переносице.
- Хорошо, - согласился дед. - Я возьму всем, кроме тебя.
- А мне возьми шоколадку.
- Я не могу взять шоколадку тебе одному, - объяснил внуку Самохин. - Если ты так ставишь вопрос, возьмем пять маленьких шоколадок, чтобы всем досталось по одной.
- Я хочу большую шоколадку! - заявил Богдан, глядя деду в глаза.
Продавщица быстро сориентировалась и протянула Богдану плитку шоколада с разбитным рыжим кроликом на желтой обертке. Глаза Богдана стали счастливыми, он громко прочел, держа шоколадку в вытянутых руках на уровне лица:
- «Несквик»!
Он неплохо читал слова, написанные латиницей. В последнее время, садясь за дедов компьютер, он переключал шрифт на латинский и тренировался в написании русских слов чужим шрифтом. Самохин сначала пытался объяснить внуку, что дело это бесполезное, но, во-первых, Богдан не терпел никаких указаний, а, во-вторых, выходило неплохо, и Самохин махнул рукой, решив не вмешиваться.
- Какой умный мальчик, - польстила продавщица, довольная тем, что шоколадка все же покинула прилавок и обратно, скорее всего, не вернется.
- Рекламу регулярно смотрит, - возразил Самохин, сделав при этом строгое лицо.
- Какой строгий у тебя папа, - игриво обратилась продавщица к Богдану, который, не обращая внимания на взрослых, любовно разглядывал шоколадку со всех сторон.
- Я не папа, - вновь возразил Самохин и, помолчав, добавил: - Я дед.
Продавщица хмыкнула, с сомнением оглядев моложавое лицо, легкомысленный наряд и тощую фигуру Самохина, но от комментариев воздержалась.
- Еще пять пломбиров с изюмом, - со вздохом обратился к ней Самохин и полез в карман за деньгами.
Когда они вышли из магазина, Богдан по-прежнему держал шоколадку обеими руками на уровне лица.
- Под ноги смотри, - скомандовал дед, и Богдан тут же послушно стал глядеть на носки своих тряпичных туфлей, но шоколадку продолжал держать на прежнем уровне.
Когда они шли по тротуару, Богдан решил получить все удовольствия сразу и запрыгнул на бордюр. Камни бордюра были старыми, изрытыми временем, и расплата не заставила себя ждать: Богдан растянулся во весь рост, ухнув шоколадкой по бордюру. Поднявшись, он сначала испуганно поглядел на Самохина: «Николаич, я не нарочно!», и лишь затем обратил внимание на свое ущерблённое богатство: шоколадка сломалась, пройдясь изломом прямо по рыжему кролику, продолжавшему весело улыбаться.
- Прости меня, пожалуйста! - сказал Богдан шоколадке, а, может быть, и кролику на ее обертке, пока дед молча отряхивал пыль с его живота и колен.
- Отдашь шоколадку мне? - поинтересовался Самохин, на что Богдан коротко мотнул головой из стороны в сторону:
- Сам понесу.
У Баглаевых все было как обычно. Татьяна - мать семейства - отправила шоколад и мороженное в холодильник и стала хлопотать у плиты, готовясь к еженедельному мероприятию. Богдан, прекрасно зная, что сладкого до окончания ужина не получит, решил надавить на мужиков с другой стороны:
- Мультики хочу.
- Тебе какие? - спросил у него Баглаев, заранее, впрочем, зная, что тот закажет.
- Том и Джери.
Новостей в тот момент на экране не было, и Богдан получил желаемое сразу. Мужики тоже оставили ленивую словесную разминку и стали наблюдать, как бестолковый кот-балбес гоняется за хитрой и подлой мышью. За стол сели в неполном составе: девчонки по случаю светлого времени суток и теплой весенней погоды гуляли на улице. Данил - младший сын Баглаевых, на два года старше самохинского внука - хотел было потягаться с Богданом за место возле Самохина, но, натолкнувшись на строгий взгляд матери, оставил свои попытки и уселся рядом, не сменив хитрого выражения на своем лице на что-либо поприличнее.
- А мне рюмку? - недовольным тоном спросил Богдан, мгновенно посчитав количество рюмок на столе: у Баглаевых он чувствовал себя почти как дома.
Татьяна усмехнулась и потянулась к шкафу за еще одной рюмкой.
- Может, тебе еще и водки налить? - поинтересовался Самохин.
- Дети водку не пьют, - менторским тоном с самым серьезным видом ответил Богдан. - Я буду воду пить.
От борща Богдан отказался. Вернее, поначалу согласился, но когда увидел, что борщ оказался «зеленым», с щавелем, тут же отказался его есть.
Самохин, прекрасно зная, что внук такой борщ не ест, на всякий случай попробовал пригрозить:
- Кто не ужинает, тот не ест мороженое.
- Я не хочу мороженого, - ответил Богдан спокойным тоном.
- А чего же ты хочешь?
- Шоколадку.
- Кто не ужинает, тот не ест шоколадку, - заключил Самохин и потянулся за рюмкой, мгновенно запотевшей от налитой в нее водки из морозильника.
Богдан с серьезным видом чокнулся своей безалкогольной рюмкой с запотевшими рюмками мужиков, подождал, пока дед со своим другом, сладострастно прищурившись, выцедят горючую влагу, и заявил:
- Я картошки поем.
- Ну-ну, - одобрительно согласился Самохин, закусывая селедочной икрой.
Время пролетело быстро, мальчишки наелись и встали из-за стола. Девочек все не было.
- Пока погуляйте, - предложила мальчикам Татьяна, - девочки придут, тогда и мороженое поедите.
- И шоколадку, - уточнил Богдан, с укоризной поглядев на холодильник.
Не успели мальчишки включить свои мультики, как прибыли девочки, и Богдан ринулся их встречать. Наташа и Катюша быстро, на ходу, под материнские увещевания поужинали, и настало время десерта для детей. Богдан не отходил далеко, продолжая кружиться возле холодильника. Когда Татьяна стала разливать чай, девчонки побежали досматривать очередной сериал про молодых иностранных обормотов, выставляющих свои амурные проблемы напоказ всему миру, так что чай был разлит лишь в две чашки - для мальчишек. Шоколадка была выужена из холодильника и положена на стол. Богдан с сожалением смотрел, как Татьяна для того, чтобы развернуть обертку, положила шоколадку на столешницу лицевой стороной вниз - кролик пропал; чуть поморщился, когда увидел неровный излом поперек плитки, с нетерпением дождался, пока Татьяна разделит плитку на дольки, и первым схватил шоколадную дольку.
Самохин перестал жевать, глядя как Богдан спешно, почти не прожевывая, отправляет шоколад дольку за долькой себе в рот, успевая при этом прихлебывать чай. Внука своего в жадности Самохин никогда не уличал и потому изумился безмерно.
- Послушай, пылесос, - обратился он к внуку. - Я понимаю, что ты любишь шоколад, но не забывай, что рядом с тобой Данил, да еще девочки чай не пили.
Богдан понял, что дед обращается к нему и на мгновение приостановился, но, заметив, что Данил взял еще одну дольку шоколада (хотя, впрочем, никак не поспевая за своим младшим товарищем), вновь запустил руку в блестящее нутро развернутой шоколадной фольги. Самохин сообразил, что надо спасать ситуацию, забрал шоколад из-под носа у Богдана (тот успел схватить еще одну дольку) и переложил его подальше. Вид у Богдана был самый несчастный. Он поглядел в чашку, где на дне еще оставался чай, и обратился к Татьяне:
- Можно мне еще кусочек? Пожалуйста.
Татьяна не выдержала и рассмеялась.
- Хватит ему, а то девочкам не останется, - сказал Самохин, а Богдан даже не взглянул на него, продолжая пожирать Татьяну потемневшими от неподдельного горя глазами. Татьяна не выдержала.
- Девочками по кусочку останется, - сказала она и потянулась за шоколадом.
- А Данил? - не согласился Самохин. - Ему совсем мало досталось.
Проблему разрешил Данил. Встав из-за стола, он заявил: «Я не хочу», хотя видно было, что хотел. Богдан со счастливым видом принял из рук Татьяны шоколад, а Самохин лишь укоризненно покачал головой, глядя как тот уписывает лакомство.
Девчачий сериал закончился, и за стол присели Наталья - уже вполне оформившаяся молодая девушка, и Катерина - еще ребенок, но с прекрасными задатками на будущее. Самохин подозревал, что Катерина нравится Богдану больше, но сегодня внук даже не взглянул на девочек, не отрывая взгляда от уголка фольги, торчащего из-за большой тарелки с картофельным пюре. Когда девочки наливали себе чай, Богдан вновь обратился к Татьяне:
- Тётя Таня, налей мне чаю.
Девочки взяли свои дольки и стали есть шоколад, запивая его чаем. Богдан с самым измученным видом переводил взгляд с одной на другую, с ужасом наблюдая, как шоколадные кусочки с каждым укусом становятся все меньше и меньше. Когда девочки доели шоколад, на лице Богдана поселилось выражение, рядом с которым даже не нужно было вешать табличку с надписью: «Безнадежность». Он глубоко вздохнул и произнес убитым тоном:
- Тётя Таня, забери чай, я уже не хочу.
Баглаев и Самохин молча тряслись от смеха. Татьяна отвернулась, плечи её тоже подрагивали.
Самохин взглянул в несчастные глаза своего внука, и ему стало совестно: богданово горе было неподдельным. Он решил тут же поправить ситуацию и обратился к внуку:
- Не огорчайся, Богдан. У нас еще мороженое есть.
- Я не хочу мороженого.
Сказано было серьезно, без намека на каприз, твердым тоном. Самохина отчего-то понесло: он решил все-таки уговорить внука съесть мороженое:
- Ну, раз не хочешь, тогда я буду водку закусывать мороженым.
- Закусывай.
Девчонки ушли, Данила тоже не было. Богдан один сидел за столом со взрослыми. Лицо у него было потерянное. Самохин не унимался: он развернул мороженое, приподнял его над столом, держа пальцами за вафельные пластины. Внук не реагировал. Тогда Самохин положил мороженое в тарелку и пододвинул ее к Баглаеву:
- У меня пост, молочного нельзя, значит, дядя Саша будет закусывать мороженым.
- Пусть закусывает, - заключил Богдан. Лицо его по-прежнему выражало самую унылую безнадежность, окружающий мир поблек для него и не представлял никакого интереса. Шоколадки уже не было.
Баглаев отодвинул от себя тарелку с мороженым:
- Я лучше селедочкой закушу.
- Тогда пусть тётя Таня съест твое мороженое, раз ты не хочешь, - обратился Самохин к внуку.
- Пусть ест.
Сохин почувствовал себя неуютно. Хорошее настроение пропало.
- Я очень хочу, чтобы ты поел мороженого, - сказал он внуку серьезным тоном, и тот согласно кивнул головой.
Поковыряв немного чайной ложкой в белой массе, Богдан отодвинул от себя тарелку, оглядел грустными глазами стол, положил на столешницу руку и склонил голову, упершись лбом в запястье. Самохин решился, благо еще оставались деньги в кармане:
- Богдан, не огорчайся. Я куплю тебе шоколадку на обратном пути.
Богдан поднял голову, лицо его мгновенно преобразилось, превратившись из безнадежного в счастливое. Он быстро сорвался из-за стола и ринулся из кухни.
- Мультики побежал смотреть, - довольно улыбнулся Баглаев, на что Самохин тут же возразил:
- Дождёшься…
Самохин оказался прав: за кухонной дверью появился Богдан, обутый и одетый по всем правилам.
- Николаич, пошли домой. Пора уже.
Баглаевы дружно рассмеялись, а Самохин с самым серьезным видом обратился к внуку:
- Милый мой, я еще не принял достаточную дозу, и меня в таком состоянии может жаба задушить, пока я буду покупать тебе вторую шоколадку за день. Мне выпить надо. Понял?
- Понял, - Богдан тут же разулся и подошел к столу.
Обождав немного, он прервал неспешную беседу мужиков:
- Николаич, пей водку!
- Хорошо, милый. Как скажешь… - потянулся Самохин за рюмкой.
Богдан дождался, пока последняя капля из рюмки перекочует в дедову утробу и тут же поинтересовался:
- Николаич, ты выпил?
Самохин согласно качнул головой, втягивая носом воздух.
- Пошли домой, пора уже.
- Уже идем, - согласился Самохин, цепляя вилкой кусочек хрустящей селедочной икры.
Богдан ринулся в прихожую обуваться, а Баглаев вздохнул.
- Никак нам не удается нажраться по-настоящему.
- Ничего, Саш, еще успеем, - успокоил его Самохин. - Я подозреваю, что дочь специально отправляет со мной внука: тормоза мне включает таким образом.
В подъезде, прощаясь, обнялись, похлопывая друг друга ладонями по спине: «Саша… Вова…», Богдан нетерпеливо взбрыкивал ногами. В первом киоске по дороге к дому большой шоколадки “Несквик” не оказалось. Самохин взял маленькую, и с удивлением смотрел, с каким остервенением рвал неподдающуюся полиэтиленовую обертку его внук. Во втором киоске оказалась и большая шоколадка с рыжим кроликом на желтой обертке. Самохин, вздохнув, взял и ее. Богдан нес оказавшийся целиком в его власти вожделенный шоколад как знамя. Дома он развернул обертку, аккуратно разломил плитку на дольки, съел одну, а остальные отнес и положил в холодильник.
Рано утром, когда Самохин собирался на любимую субботнюю работу, в кухню протопал босыми ногами заспанный и взъерошенный Богдан, открыл холодильник, достал обертку с дольками шоколада в ней, положил на стол, немного подумав, выбрал одну, которая понравилась ему больше других, откусил кусочек и поглядел на деда.
Его хитрющее лицо сияло счастьем.
29 - 30 апреля 2000 г., г. Буденновск.