"Яд паука"
Прохладное стекло холодило лоб, и хотелось вдавить голову в эту плотную преграду, выдавить себя наружу и ощутить ветер.
- Эй, иди в постель.
Даррелл не обернулся, он стоял у окна и мечтал оказаться в темном небе, разверзшим у его ног звездную бездну. Он представил как выходит наружу, ступает вперед, мгновение держится в воздухе, а потом летит вниз, как сладко замирает в груди и хочется кричать во все горло, как сжимаются мышцы живота и, может быть даже наступает оргазм, последний в жизни, но такой похожий на тот, который он испытал с Джоном. Риггл закрыл глаза и вздохнул.
Ласковые руки обняли сзади, мягкая грудь прижалась к спине.
- Что ты там увидел, я тоже хочу.
- Карин, вернись в постель, ты простудишься. – Мужчина повернулся и поцеловал женщину в губы.
- А ты? – Она улыбнулась и потянула его за собой.
- Я тоже, пошли. – Даррелл поднял Карин на руки и отнес в постель, она схватила его за шею и потянула на себя, прижалась к губам своими губами, поцеловала чувственно и нежно.
- Я могла бы полюбить тебя, Риггл. – Прошептала женщина и призывно вздохнула, развела ноги, притягивая к себе. Он лег сверху, накрыл зовущее его тело и мягко вошел в него. Толкнулся раз другой, и Карин застонала. Риггл всегда знал, что она просто играет с ним, с первых толчков даже такая как она, заводная, ничего не могла почувствовать. Женщина скрестила ноги у него на спине, надавила на бока, будто подгоняя коня к еще более быстрому темпу. Пришлось ускориться, чувствуя, как Карин подчиняется ритму. Ее стоны стали глуше и призывнее, - значит начала чувствовать.
Даррелл знал ее тело и всегда угадывал приближение оргазма. Карин вся напрягалась, сжималась и начинала повизгивать, выкрикивая что-то непонятное.
Отчего-то перед глазами взметнулся образ Джона, и Риггл мог бы поклясться, что услышал стон своего недавнего любовника, его шепот, такой проникновенный, такой желанный: «Люблю тебя!»
- Что? – Карин даже приостановилась. – Что ты только что сказал?
- Ничего, не останавливайся! – Прохрипел Даррелл, чувствуя, что не может уже сдерживать подкатившийся оргазм, он еще несколько раз подбил тазом и обрушился на свою любовницу.
- Ты чуть меня не раздавил, что это с тобой? Я не помню, чтобы ты так проявлял свои эмоции. – Карин закурила.
- Не курила бы ты в постели, однажды можешь сгореть. – Даррелл забрал из рук любовницы сигарету и затянулся.
- Плевать, после секса с тобой всегда тянет покурить, вот еще бы травкой разжиться или кокосом.
- Так, только не при мне, мы с тобой договаривались, ведь так?!
- Да, босс! Прости, бос! – Карин взяла новую сигарету из пачки и прикурила от сигареты Даррелла. – Так что ты там про любовь-то прошептал? Я слышала, не отвертишься теперь.
Она смешно сморщила носик, всегда так делала, когда ее мучило любопытство.
- Тебя это никаким боком не касается. – Даррелл затушил сигарету и пошел в душ.
- Какой же ты грубый, после того как тебя кинула Мэрри, ты так изменился.
- Хватит, я просил тебя об этом не упоминать никогда, просил?
Карин знала, что Даррелл ее не ударит, но сейчас она испугалась, стальные, жестокие глаза Риггла прошивали насквозь, казалось, даже физически чувствовалось острие этих двух копий.
- Ладно! – Она подняла руки над головой. - Сдаюсь, босс, прости и забудь.
- И не называй меня боссом, я же просил тебя.
- Иди уже мойся, Даррелл. Хотя чего ты так бесишься, ты босс и есть, ведь, кто платит, тот и музыку заказывает, усек, глупый?
Раньше Карин возбуждала, и с ней хотелось заниматься и заниматься сексом. Она с лихвой отрабатывала свои деньги и не требовала никаких чувств взамен, просто продавала свое тело и все. Ни привязанности, ни любви. Именно за это Даррелл выбирал ее. Он, бежавший от любви, предпочитал женщину без чувств, работающую только на одних эмоциональных волнах, физическом увлечении и не более.
«Придурок, на хрена ты приблизил к себе Джона, мог бы поселить его в отеле, - эти мысли теперь все чаще посещали голову Риггла, и он не мог избавиться от них. – Этот проститут так вошел в мое сердце?.. Не смеши сам себя… Просто надо остыть… Просто с ним было очень хорошо».
Даррелл убавил горячую воду, чтобы оказаться под прохладным душем, воспоминание о Джоне пробудили желание, и член предательски взметнулся вверх, но заниматься сексом с Карин сегодня больше не хотелось, да и оргазм получился неярким, слабым, придушенным.
«Если бы не образ Джона… Черт, я сегодня был не на высоте. Карин, наверное, рвет и мечет, такое со мной впервые».
- Слушай, я не вправе спрашивать… - Женщина прижала простыню к груди, наблюдая, как одевается ее клиент. – У тебя кто-то появился, да?
- Да, ты права, ты не в праве спрашивать! – Отрезал ледяным тоном Даррелл. – Как только захочу тебя, я свяжусь с тобой. Прощай!
Он вышел в холодные сумерки, сел в машину, облокотился на руль.
«Почему, когда я думаю о Джоне, мне становится так больно?»
Мимо проносились автомобили, освещая фарами салон машины, уносились вдаль, размываясь и теряясь в темноте дороги.
«Что я делаю? Пора заканчивать это. Надо найти новую шлюху, выдрессировать по-своему и тогда… - В сердце сладко завибрировало, будто струну натянули и брякнули пальцем. – …И тогда, ты получишь сполна, ты почувствуешь, как я чувствовал себя, что я испытал…».
Сон подкрался на мягких лапах ночи, коснулся глаз нежными ладонями любимой.
- Мэрри, это ты? – Как хорошо, сердце заходится радостью.
- А ты кого ждал? Мне уже начинать ревновать?
Ее звонкий смех, ее ласковые губы, теплые руки, такие, восхитительно тонкие и красивые, как у фарфоровой куклы, что стояла на бабушкином комоде.
- Я люблю тебя! Я люблю тебя!.. Люблю… Тебя…
Так приятно было растворяться в этой нежной любви, купаться в ее волнах и позволять сердцу чувствовать.
И тогда не было запрета, не было табу на все чувства, кроме ненависти. Теперь только ей позволено владеть душой, только она заставляет сердце биться, только с ней можно просыпаться и снова засыпать. Ненависть!
- Моя, только моя…
- Конечно, мой милый… - Чужой голос, не ее. Требовательные жесткие пальцы, холодные руки нагибают и… Боль… Боль… Боль…
- Оставь меня, не трогай, отпусти! – Отчаяние граничащее с ужасом.
- Но ведь ты хочешь, чтобы она была твоей, не так ли?
- Да! – страх заполняет сердце.
- Тогда расслабься и впусти меня, а не то, ты никогда больше не увидишь свою девочку, никогда слышишь?!..
Даррелл проснулся от рывка, он огляделся. Все так же ночь окружала его, машины проносились мимо, и дорога лежала темной, убегающей вперед лентой. Все так же, только еще сильнее давит сердце и лицо намокло от слез.
- Скот, я отомщу тебе… отомщу. – Кулаки сжимаются в бессильной злобе, челюсти сводит судорогой и, кажется, что они начнут крошиться, глаза застилает пелена прошлого, это слезы потери и безысходности.
- Мэрри, почему?..
Даррелл приходил сюда только ночью, он не хотел, чтобы кто-то еще видел. Чтобы «он» видел, чтобы смеялся и издевался над горем, которое до сих пор разрывало душу.
- Прости, что не ушел следом, я скоро!.. – Даррелл поцеловал холодный могильный камень, погладил рукой плиту надгробия и положил белые розы, ее любимые, с крупными пышными головками. – Подожди меня… Я люблю тебя…
Риггл лег на холодный камень и свернулся калачиком, прижался щекой к равнодушному мрамору, закрыл глаза.
- Тебе нравится мой сад?
- Еще бы, он так прекрасен, и все эти цветы, но особенно розы, ты ведь знаешь, как я люблю белые розы.
- Их специально посадили здесь для тебя, Мэрри. Я люблю тебя.
Поцелуй, такой восхитительный и глубокий, длится очень мало, хочется, чтобы он продолжался вечность. Ласковые руки гладят по лицу, задерживаются на шее. Мэрри хитро прищуривается и опускает ладошку ниже, гладит грудь, живот, спускается еще ниже…
Розовый язык облизывает влажные губы и две голубые льдинки смотрят с задором.
- Джон!.. – Кажется, губы сами произносят это имя, руки касаются золотистых прядей, таких мягких, нежных под ладонями.
- Я люблю тебя, слышишь, вернись!..
Что-то липкое, падает на голову, залепляет лицо. Паучья сеть, Даррелл пытается сорвать ее, разлепить склеенные веки, освободить рот, позвать того, кого так жаждет сердце…
- Мэрри!.. Джон!..
- А ну расслабься, сука, или я за себя не отвечаю!.. Я предупредил тебя!..
Снова боль прошлого пронзает тело, и страх отодвигает все чувства на задний план. Даррелл дергается, силясь уйти от назойливых жестоких рук, и просыпается. Холод проник под пальто и теперь заставляет выбивать зубные октавы, тело трясет будто в лихорадке.
- Пропади ты пропадом!.. Пропади ты пропадом!.. – Руки, тесным кольцом, обхватывают голову, слезы горячим потоком бегут по щекам, срываются вниз и орошают могильный камень.
- Прости меня Мэрри, я не позволю себе любить снова!.. Я скоро приду к тебе… Обещаю…
Даррелл поднимается и словно пьяный, пошатываясь, бредет между могильных плит, выходит из потайной калитки и закрывает за собой дверь на замок.
Небольшой переезд. Темные улицы, бары, снующие тени в подворотнях. Он быстро находит нужного парня и тащит его в ближайшую дешевую гостиницу.
- Так ты хочешь, чтобы я был с тобой груб, да? – Почесывая задницу, говорит шлюха, щурясь на позднего клиента. – Любишь боль, значит?..
Хочется кричать, но Даррелл не позволяет себе, он сжимает зубы, ощущая горечь во рту. Жесткими рывками проститут вбивает свой член в задницу клиента, долбит что есть мочи, старается сделать это как можно больнее.
«Я заслужил наказание, заслужил наказание, Мэрри! - Даррелл не выдерживает и вскрикивает, когда лапища парня больно сжимает мошонку. – Я не должен был разрешать себе любить, я грязный, но очищусь этой болью и скоро приду к тебе… Я люблю тебя!».
- Накажи сильнее… - Шепчет он и получает первый удар, сильный, мощный, затем еще и еще, пока не отключается.
«Спасибо, Мэрри, спасибо!.. Ты ведь простишь меня?».
- Ты помешался на своей любви, пора отпустить ее, идиот. – Мартин склонился над истерзанным другом. – Ты забыл, да, что она сделала? Ты просто придурок, вот что я тебе скажу. Он поднял голову Даррелла осмотрел синяки и ссадины.
- Вот скажи, за что ты себя так наказываешь?
Даррелл молчал, он смотрел заплывшими синими веками на друга и не хотел рассказывать о том, что посмел влюбиться. И в кого, в мужчину, и после того, как пережил насилие, а потом страшное горе, думал, что никогда не сможет полюбить, да еще мужчину и вот тебе на… Влюбился.
- Ну, что молчишь? – Мартин вздохнул. – Ладно, сейчас обработаю все твои ссадины, но сначала, поворачивайся на живот, осмотрю тебя, небось снова весь порван.
Было больно, но это ведь тоже часть наказания. Мартин так же ругался и в прошлый раз, грозился больше не приезжать по первому звонку, но будучи добрым по натуре, снова приехал, чтобы оказать помощь.
- Спасибо, что бы я без тебя делал?
- Завязывал бы ты с этим. Катишься все ниже…
- Скоро все закончится, поверь мне… - Даррелл улыбнулся. - Уже скоро…
- Ты что задумал, а? – Мартин посмотрел в глаза друга и содрогнулся, в них плескалось безумие. – Знаешь, я все-таки помещу тебя в клинику для душевнобольных, ты дождешься. Не пугай меня, слышишь?!
Даррелл закрыл глаза и опустил голову на подушку, он все еще улыбался своим мыслям, радовался им как ребенок.
«Отпустить? – Спросил он мысленно. - Кого я держу? Это меня никак не отпускают мраморные руки Мэрри, тянут вниз, в свою могилу, зовут так требовательно, что нет пути назад, нет возможности прийти в себя… Ничего нет… Только любовь к ней, безумная и такая желанная… Я скоро приду Мэрри, только дождись меня!»
- Надо будет сделать все анализы, черт знает, что ты подцепил от этого ублюдка, черт, ты совсем голову потерял!
- Сегодня годовщина, Мартин… - Прошептал Даррелл.
- Да знаю я… Ждал с ужасом этого дня, ты ведь и в прошлом году устроил подобные «поминки», что можно было ожидать от сегодняшней даты? Боже мой, и почему ты не можешь склеить свой распадающийся мозг, вспомнить о том, что эта баба…
- Заткнись, слышишь! Ты мне друг и ты выручаешь меня, но ее не трогай, слышишь!.. Я приказываю тебе!.. - Даррелл вскинулся, пытаясь ударить друга.
- Лежи уж, развоевался… - Мартин слегка толкнул Риггла в грудь, и тот со стоном повалился на постель. – Одно радует, у тебя теперь задница так долго заживать будет, что, надеюсь, ты не скоро снова пустишься во все тяжкие… Сегодня я еще позволю тебе отлежаться в этой дыре, но завтра увезу домой, не хочу, чтобы ты тут что-нибудь подхватил.
Теперь оставались только сны, и под действием препаратов можно было спать сутками.
- Я люблю тебя, слышишь, ты не можешь так уйти! – Тяжелые руки навалились на плечи. - Слышишь?!
- Я люблю Мэрри, как ты не поймешь, угомонись… К тому же, мне чужды все эти твои отношения, я сразу тебе сказал, и не проси!..
- Я отомщу, слышишь, отомщу!.. Ты на карачках ко мне поползешь, за счастье будешь считать подставить свою задницу, и я порву тебя надвое, так и знай!!!
- Размечтался! И только попробуй что-то сделать, я тебя уничтожу и не посмотрю что ты мой лучший друг…
«Мэрри!!! Как больно, Мэрри, и даже не то, что меня сейчас насилует тот, кого я больше всего ненавижу, а то, что ты стоишь и смотришь, ты отражаешься в зеркале, и я вижу тебя. Так надо… Я должен, прости меня, прости! Как больно, я больше никогда не смогу дышать, Мэрри!»
- Тихо, проснись, что ты? – Мартин сидел рядом и держал за руку.
- Я лишил его всего, работы, дома, нормальной жизни, - прошептал Даррелл, - но я не смог лишить его главного...
- Тебе же Клаус предложил решить все раз и навсегда, ты же знаешь, на что он способен.
- Я не хочу убивать его, Мартин, только не убивать. Он должен так же страдать, носиться одиноким волком по миру и выть от безысходности, я хочу отнять у него самое драгоценное – его душу, его сердце, его любовь.
- Нельзя искусственно зародить любовь в сердце человека, ты же знаешь, даже феи из сказок всегда говорят: «Выполню три твоих желания, но только не касающихся человеческих чувств».
Нельзя полюбить по приказу, ты не найдешь того, кто сможет это сделать для тебя.
«Я нашел его, но отпустил, потому что снова посмел любить… О чем я только думал? Прости меня Мэрри!».