Кем был в моей жизни Джон Вэйн? Отцом, советником, братом, другом, наставником? Благодаря ему, я стал преуспевающим финансовым консулатом. Но самое главное, что определившись со своей сексуальной направленностью, попробовав любовь и мужчин и женщин, я понял, что всю свою жизнь любил Джона Вэйна. Я любил его, как может любить – желать мужчина, женщину.
Я ли появился в его жизни, или он пришел в мою, но тогда на пустынной дороге он остановил свой кабриолет…
Отец избил меня в очередной раз, я убежал из дома. Долго шел по трассе, потом свернул на чуть заметную проселочную дорогу, я был уверен в безысходности своего будущего. Хотел уйти подальше, чтобы заблудиться, чтобы сдохнуть где-нибудь под кустом, но только ни при каком условии, ни при каких обстоятельствах не вернуться обратно к отцу. Слезы и кровь давно высохли, глаза так исплакались, что не хотели смотреть на эти поля, деревья, а я шел и шел, все равно куда.
Автомобиль остановился рядом со мной. Взрослый мужчина, с небритым усталым лицом внимательно посмотрел на меня и отвернулся. Если бы он тогда начал что-то говорить бодрым голосом: сочувствовать или расспрашивать, если бы он предложил мне помощь, я бы его обругал и убежал. Джон Вэйн, был бы не Джон Вэйн, он просто отбросил на заднее сидение стопку газет, занимавшую место рядом с ним, и молча, глядя на дорогу, ждал, когда я сяду в машину. И я сел, что-то было в его взгляде, что-то, что прожив у него с одиннадцати лед до двадцати одного, и так и не узнав его прошлого, тогда и сейчас я верю, что в его жизни было что-то подобное. Были слезы, было унижение, только в его жизни не было другого Джона Вэйна, который в тяжелую минуту оказался рядом.
Странные у нас сложились отношения. Он никогда не читал мне нотаций, никогда ни о чем не расспрашивал, изредка выдавал короткую информацию, которую я воспринимал, как руководство к действию, и старался исполнить на все сто. Например, он сказал: «Школьный автобус будет останавливаться на перекрестке», и я начал ходить в школу. Потом он заметил, что «карманные деньги можно заработать в соседнем городке», я сменил несколько работ, пока не остановился на доставке пиццы. Если за всю нашу жизнь он сказал мне фраз размером на книжную страницу, то хорошо. Так же он отправил меня учиться в Гарвард, так же ничего не требуя взамен содержал первые два года после обучения, пока я не нашел постоянный клиентов.
В его доме, стоящем в стороне от дорог, и других жилых зданий, была замечательная крыша – терраса, сделанная как уменьшенная копия старинного города, с башнями и мостами; с лестницами, уходящими в никуда, и приземистыми домами. Джон Вэйн уходил туда в любую погоду со своим саксофоном, и играл в этом маленьком городе, окружавшим его кронам тополей, бездонности неба и плывущему в даль горизонту. Сомневаюсь, что он знал, что я часами сидел на деревянной лестнице ведущей на чердак, и слушал, слушал его игру. Гениальный музыкант, объездивший в свое время весь мир, теперь он не хотел никого видеть, и играл сам себе. Музыка, бог ты мой, какая же это была музыка, я рыдал и смеялся под эту музыку. Видимо именно тогда я и влюбился в Джона Вэйна. Я не мог жить без него, мне нужно было чувствовать его запах, слышать его голос, или музыку, что было одно и тоже. Я мечтал, как обниму его, уткнусь в его плечо, буду гладить его вечно не бритое лицо, запущу пальцы в его кудрявые волосы. Тогда я думал, что отсутствие родительской ласки, проявляется в этой потребности видеть в Джоне Вэйне не только наставника – отца, но и нежную мать.
Юдит так же, как и я в свое время, появилась ниоткуда, когда мне было девятнадцать. Естественно одинокий мужчина и женщина, которую он приютил, в конце концов, оказались в одной спальне. Я, безраздельно владеющий в мечтах любовью Джона Вэйна, в один момент потерял его. Назвать ревностью мои страдания, я бы тогда не догадался, такая боль повергла меня в шок от его измены, что передать это ни словами, ни мимикой не возможно. Может, я бы сотворил что-нибудь страшное с Юдит, но меня останавливало то, что она женщина Джона Вэйна.
Два года пытки закончились, я уехал продолжать обучение, там вдалеке от дома, я приобрел первый сексуальный опыт, и понял, что за чувства я испытывал к Джону Вэйну. Я любил его, любил, как мужчина может любить женщину. Я жаждал его, страдал без него, болел, будучи отвергнутым. Я реже и реже приезжал на каникулы: наслаждался моментом восторга видеть Джона Вэйна, прикоснуться к нему, и выл как голодный волк, не насытившись своей любовью.
Последние годы я перестал ездить к Джону Вэйну, зажил своей жизнью. Он тоже никак не проявлял себя, хотя потратил уйму денег на мое содержание и обучение. Раз ему не надо, мне это тем более не надо, ведь я страдал от невысказанности чувств. Временами мне казалось, что признайся я ему в своей любви, и у нас бы все пошло по-другому.
Со временем я понял, что женщины меня раздражают своей требовательностью, мужчины своим кокетством. Конечно, я понимаю, что мужчине с необычной ориентацией, надо найти партнеров, и их жеманство это как флаг, как призыв: «я одинок, я жду, я жажду любви!» Больше чем полгода ни одна моя связь не длилась, я чувствовал облегчение, когда оставался один, ведь тогда я опять был свободен для любви к Джону Вэйну.
В одной из деловых поездок, прогуливаясь по Лондону, на отдаленной улочке в небольшой витрине магазина я увидел большой диск Джона Вэйна для проигрывателя с его фото. Я был ошарашен, прожив столько лет в доме Джона Вэйна, я никогда не видел в нем ни пластинок, ни каких-то других записей его исполнения. Мне даже в голову не приходило, что по логике вещей его саксофон, очаровавший мир, должен быть записан хотя бы для истории. Ведь это не времена Паганини, когда приходиться верить только современникам, как гениален был скрипач.
Я долго торговался с хозяином лавки, хотел выкупить пластинку, но тот уперся, утверждая, что «Это для привлечения покупателей». Лишь позже я понял, что я неблагодарная скотина и надо проведать Джона Вэйна, хотя бы, чтобы сказать спасибо, и может быть, наконец, признаться в своих чувствах.
Я плакал на его могиле, плакал, как может плакать человек, потерявший свою самую большую и единственную любовь. Безрадостный мир окружил меня, я лишился самого дорого, что у меня было. Да, я любил его, любил, как женщину. Я не успел сказать ему об этом. Он ушел, а любовь, моя любовь к нему осталась.
В его доме жила Юдит с маленьким сыном Джона Вэйна. Я долго сидел за обеденным столом, Юдит тихо ходила по дому, его сын давно уснул. Я хотел думать, думать хоть о чем-нибудь, но тишина дома, и сумерки надвигающейся ночи, лишь заполняли пустоту моей души. Человек, которого я любил, ушел из жизни. Один из моих партнеров, со зла, что мы расстались, не сказал мне о его смерти. Я был лишен возможности попрощаться с любимым
- Джон Вэйн, сказал: «твой дом здесь…», - Юдит напомнила, мне его слова при нашем последнем расставании.
Решение пришло мгновенно, как всегда раньше, когда Джон Вэйн говорил свои редкие фразы. Я почему-то вспомнил его взгляд при нашей первой встрече, вспомнил, как молчаливо он носил свою боль. Я не знаю, с чем она была связана, но я уверен, он бы очень хотел, чтобы его сын был счастлив. И пусть я не Джон Вэйн, я только люблю его, но я постараюсь, что бы маленький Джон Вэйн не стремился покинуть дом своего отца.