Кристоф медленно размешивал остывающий чай, временами равнодушно поглядывая в окно. На улице разыгралась непогода, и капли дождя яростно барабанили по стеклу, разбиваясь и стекая вниз трепещущим потоком.
На столе возле кружки лежал маленький исписанный ручкой листок. Плачевное его состояние красноречиво говорило, что несколько раз его порывались скомкать, в паре мест чем-то накапали и посадили кляксы. Часть слов была густо зачернена шариковой пастой, из-за чего послание – а это было именно оно – принимало совсем жалкий и небрежный вид. Но Кристоф аккуратно развернул его, так, будто перед ним был бесценный египетский папирус, и, прочёл, мрачнея с каждой строкой:
«Кристоф, ты негодяй! Как мог ты так поступить со мной? А говорил: "Я тебя люблю!", "Я очень скучаю"... Подлый лицемер! И как только я могла тебе довериться? Когда ты последний раз звонил мне? Уходишь, и потом неделями не общаешься, а если я наконец попаду к тебе - изображаешь из себя невинную овечку и лжешь, что было некогда. Хватит! Больше такого не будет! Не вздумай перезванивать мне и просить прощения, как ты это любишь делать, или оставлять у меня под окнами надписи на асфальте, я в них не верю! Ни в одну, слышишь! Я больше не люблю тебя! ухожу! - Жаклин.»
Кристоф поднёс листок к носу и чуть улыбнулся, уловив запах Её духов. Впрочем, он тут же посерьёзнел снова, особенно когда перечитал несколько последних слов – перечёркнутых, но выведенных девушкой снова, хотя и нетвёрдо. Отпущенная ложка недовольно звякнула, расплескав немного чая по столу, но юноше не было, похоже, до этого никакого дела. С кислой миной на лице он нервно забарабанил пальцами по столу, а его реакция на происходящее за окном превратилась в явное раздражение.
Листочек вызывающе подобрался к нему поближе, и хотя это было всего лишь от порыва ветра из открытой форточки, выглядело почти одушевлённо. Кристоф с досадой схватил записку за уголок, собираясь отправить её в мусорную корзину, но тут ещё раз мельком взглянул на содержание и снова едва приметно улыбнулся.
Ручка лежала неподалёку. Колпачок, конечно же, был почти весь сгрызен, и юноша укоризненно пробормотал что-то про себя, откладывая его в сторону. Отхлебнув немного из кружки, Кристоф усердно начал обводить ручкой слова, стараясь проговорить их вслух так, чтобы передразнить невидимую Жаклин.
- Кристоф, ты негодяй! – гнусавым тоном повторил он и жирно обвёл ручкой первые два слова. Потом ещё несколько фраз, следовавших далее, и каждый раз пародия на голос девушки казалась ему всё более удачной.
На очередной букве «о» он остановился, критически осмотрев сначала листок, затем содержимое кружки. «Хватит ещё на столько же», - заключил Кристоф.
- Надоооолго, - протянул он, старательно обводя буквы. Наверное, Жаклин тоже писала медленно, думая над каждым словом. В самом деле, вот и в корзине лежат несколько забракованных вариантов послания.
«И почему я не слышал, как она утром хлопнула дверью?»
Закончив с последним словом, Кристоф положил перед собой листок и тщательно разгладил. Почтение псевдо-египтолога снова захватило его, и он даже выправил ногтем складки, оставшиеся от неуравновешенной Жаклин.
А на листочке теперь часть слов была жирно выделена, кое-где подчёркнута и даже обведена в кружочек. Юноша с наслаждением перебрал их про себя, не обращая внимания на остальные:
«Кристоф, ты … со мной! Я очень скучаю … по… тебе … когда ты … уходишь... Больше … не вздумай … оставлять … меня … одну, слышишь? … люблю тебя! – Жаклин»
Он потянулся, закинул ручку куда-то в угол. Зажмурился от удовольствия. Потом прочитал второй раз, вспоминая, какой у Неё нежный голос, когда она в хорошем настроении. И, усмехнувшись, потянулся к телефону…
21 апреля 2008